Александр Рар: германо-французский мотор может оказаться слишком слабым

ИНАУГУРАЦИОННАЯ ЛЕКЦИЯ

Александр Глебович Рар

директор Центра им. Бертольда Байца по сотрудничеству

с Россией, Украиной, Белоруссией и Центральной Азией

при Германском совете по внешней политике

Москва, 1 декабря 2011 г.

Дорогой Сергей Александрович, Ваши Превосходительства, многоуважаемые дамы и господа, сегодняшний день для меня и моей семьи — большой праздник. Моя инаугурация в Высшей Школе Экономики — это огромная честь! Я искренне сожалею, что мой отец не смог стать свидетелем этого события. Он прожил долгую жизнь в эмиграции в Германии, в течение 50 лет не мог вернуться в Родину Россию, которую он всю жизнь считал своей настоящей Родиной. Он сделал многое для объединения зарубежной православной церкви с материнской церковью Московской Патриархии. 30 лет он вёл передачи на «Радио Свобода», в основном, на религиозные темы. Однако, во время перестройки он создал программу «Партнёр Германия». Партнёрство, если хотите дружба и союз между Россией и Германией, — тема моего сегодняшнего выступления.

Я сам посетил Родину моих предков — Россию — лишь в зрелом 30-летнем возрасте. До этого мы, представители старой русской эмиграции, не имели возможности ездить в Советский Союз. Мы являлись политически нежелательными лицами. Не хочу звучать пафосно, но в такой трогательный для меня час всё-таки скажу. Заниматься Россией как учёный или политолог — этому я научился. Но мне кажется, что я выполнил также завет моего отца и моих русских предков, покинувших Россию после Октябрьской Революции, и «вернулся».

Я думаю, что многие из Вас, дорогие слушатели в этом зале, знают меня по конференциям, выступлениям по российскому телевидению, может быть даже по книгам. Таким, например, как «Немец в Кремле». Признаюсь, что несколько дней назад я был особенно польщён, когда одна российская газета назвала меня не «немецким политологом», а «немецко-российским политологом».

Почему я Вам об этом рассказываю? По правде говоря, мне кажется, что я в своей нелёгкой работе — если хотите посредника между Россией и Германией — заслужил доверие и с той, и с другой стороны. Многие выказывают мне доверие в Германии когда я объясняю трудности трансформации, через которую вот уже 20 лет проходит Россия. Но в то же время я чувствую, что объясняя Германию и Европу российским элитам и общественности, мне и здесь в России верят и доверяют не меньше. Спасибо за это. В этом смысле я так же понимаю ту почётную должность, в которую я вступаю в Вашем институте.

Я являюсь гражданином Германии. Конечно, Германия — моя первая Родина. В немецкой среде сформировалась моя личность, в Германии я сделал политологическую карьеру, имею честь консультировать немецкое правительство. Но сейчас я хочу выступить предельно открыто и честно, не взирая на принятую политкорректность. Я прекрасно знаю о немецких интересах, но хорошо чувствую и российские. Подсознательно я пытаюсь свести их в одно общее. Иногда это получается, часто — нет. Об этом мне бы хотелось поговорить в сегодняшней лекции.

Сегодняшняя лекция — это попытка дать ответ на следующие 5 вопросов. Все они охватывают суть германо-российских отношений.

Первый вопрос звучит так: почему мы не вместе? Ведь после конца коммунистической эры в России многим казалось, что будущая Европа будет строиться объединённой Германией и свободной Россией.

Второй вопрос касается эффективности традиционной восточной политики — Ostpolitik — под лозунгом «перемены через торговлю». По-моему, это наиболее конструктивный подход в инструментарии современной внешней политики.

Третий вопрос касается истоков и содержания дружбы между Россией и Германией. Как стало возможным то, что после ужасов, причинённых гитлеровской Германией СССР, а также после 45 лет фактической оккупации СССР Восточной Германии, между двумя странами и народами сегодня больше позитивных эмоций, нежели между Россией и остальными европейскими государствами?

Четвёртый вопрос заключается в том, почему Германия не смогла использовать важный фактор «германофилии» Владимира Путина, в целях ещё большего сближения интересов наших двух стран? Ведь до сих пор Путин пытается выстроить российскую западную политику во многом через Германию.

И, наконец, пятый вопрос. Недавно я в Германии опубликовал новую книжку под названием «Холодный друг». Эта книга — зов души. Я писал её в полном отчаянии. До меня вдруг дошло, что западная Европа добровольно отказалась от своего востока. Нет сегодня Восточной Европы. Для Евросоюза пространство бывшей Российской Империи — Wider Europe. В лучшем случае – «strategic neighbourhood». Вы не найдёте сегодня в Евросоюзе человека, который всерьёз верит в «общий Европейский дом», простирающийся от Атлантического до Тихого океана. Эта концепция, столь популярная 20 лет тому назад, оказалась невостребована. Но что же предлагается взамен её?

Сразу оговорюсь, я во многом не понимаю сегодняшних европейцев. Иногда создаётся такое впечатление, что они просто отказываются от сотрудничества с Россией, что им не нужен российский газ, что они отказываются принимать в расчёт российские интересы. Что Россия для них — фактор дестабилизации, даже звучат призывы «сдерживать» опасную Россию. Если хотите, зачастую именно Германия противится подобному тренду.

Итак, почему мы не вместе?

Вернёмся на минутку все вместе в конец 1980-х годов. Коммунистический СССР посредством перестройки встал на путь демократизации и реформирования экономики по либеральной модели. Мы хорошо помним, что писали такие стратеги США как Джордж Кэннен, а в СССР Александр Солженицын и Андрей Сахаров. После отказа от коммунизма и перенятия демократической системы новая Россия по всей логики истории должна была стать наряду с Англией, Францией и Германией одним из крупных полноправных членов европейской семьи. Демократическое объединение Европы после окончания Холодной Войны не могло по той же логике произойти против или без новой свободной России.

Если бы на Западе в 1989 году кто-то предсказал, что через 20 лет Россия уже не будет представлять никакой военной угрозы, что граждане России смогут беспрепятственно покидать Родину, что в России появится капитализм, частная собственность, разные партии, что во главе России будет стоять молодой юрист и что Россия пойдёт на самое тесное сотрудничество с Западом — его бы высмеяли как сумасшедшего оптимиста. Такое развитие никто на Западе не мог предугадать, учитывая предыдущие 70 лет советской истории. Та же логика подсказывала, что в случае такого благополучного развития, США могли бы спокойно покинуть Европу, распустить НАТО и отдать вопросы безопасности Европы в руки самих европейцев.

Но нам хорошо известно, что ситуация стала развиваться по иному сценарию. Запад впал в полнейший триумфализм после победы в Холодной Войне. Вместо того, чтобы отблагодарить и вознаградить Россию, своим собственным освобождением от коммунизма фактически спасшую мир на планете, Запад стал укреплять, в первую очередь, свои институты в широком смысле этого понятия, проводя политику собственных интересов. Новая Европа была построена на двух «китах»: НАТО и ЕС. Россия в эти организации по ряду причин войти не могла. Впоследствии она не присоединилась к Европе и мне кажется, что в этом состоит своеобразная русская трагедия.

В девяностые годы ещё существовал шанс предотвратить новый раскол на Евросоюз-Европу и Европу постсоветского пространства, которую Владимир Путин с совсем недавнего времени начал называть Евразией. Федеральный канцлер Германии

Гельмут Коль и его министр иностранных дел Ханс-Дитрих Геншер всегда выступали за интеграцию России с Европой. После первой «волны» расширения НАТО на Восток, Запад принципиально предоставил России некую «компенсацию». Этой компенсацией являлось полноправное принятие России в G8 (большую восьмёрку), создание Совета НАТО-Россия, создание так называемой «тройки» (Германия-Россия-Франция), а также подключение России к миротворческой операции в Косово.

11 сентября 2001 года внезапно появился шанс на создание новой коалиции по борьбе с международным терроризмом. Москва сделала существенные шаги в сторону Америки, закрыв свои старые советские базы на Кубе и в Азии. Путин выступил в Бундестаге с предложением Европе энергетического альянса. Россия высказала готовность снабжать Европу всеми нужными энергоресурсами в обмен на западные технологии. Была озвучена идея совместной модернизации Сибири усилиями всех заинтересованных европейцев.

Но 11 сентября оказал на Запад специфическое воздействие. Он вдруг резко встал на защиту своих «ценностей». В политике, ориентированной на ценности, которую Западная Европа стала проводить в рамках своих приоритетов, появились «догмы». Из сплава идей свободы, социального равенства и индивидуализма возникла «либеральная идеология» милитаристского характера. Из-за конфликта с экстремистским исламом у Запада появилась новая «миссия» — демократизировать окружающий мир. На этой почве с Россией возникли серьёзные конфликты на постсоветском пространстве во время так называемых «цветных революций».

Конфликт по линии «ценностей» стал главным водоразделом между Россией и Западом, Россией и Евросоюзом. ЕС вообще утерял в отношениях с Россией свою традиционную «Realpolitik» и попытался воспитать Россию в духе демократических ценностей. К сожалению, некоторые русофобские тенденции в политике новых стран-членов Евросоюза и НАТО только усиливали обозначенный конфликт. На самом деле, хотя Россия в военном плане уже никому не угрожала, не прекращали раздаваться призывы к выработке новой политике сдерживания по отношению к ней.

Холодная Война, слава Богу, была приостановлена, в том числе благодаря большим усилиям Германии и Франции. Но об этом чуть позже.

Ответ на вопрос почему мы не оказались вместе совсем непрост. Легко свалить всё на преобладание стереотипов Холодной Войны. Наверное, у Запада по отношению к России были завышенные ожидания. На Западе Россию были готовы принять в общий союз только в статусе «младшего партнёра». Раздавались голоса, требующие от России тех же «покаяний» за сталинизм, которые принесла Германия за гитлеризм после капитуляции в 1945 г.

{advert=6}

Помешала объединению Европы и разная трактовка исторических событий 90-х годов. Ведь Россия никогда не рассматривала своё избавление от тоталитарного прошлого как некую великую победу свободы. А вот в странах Восточной Европы на выход из коммунизма именно так и смотрели.

Но, самое главное: на Западе, после 1991, появилась четкая политическая установка, которая в открытую не оглашалась. Она заключалась в желании предотвратить любым путём создание новой российской империи.

Сегодня идеи или инициативы по созданию общего европейского дома исходят только от России. Безусловно, в интересах России вернуть себе влиятельный статус с общей европейской архитектурой. Но Запад никак не реагирует на предложения России, считая её слишком слабой для того, чтобы предлагать свою альтернативную концепцию Европы.

Так, предложения Медведева, сделанные в июне 2008 года в Берлине по созданию совместной евро-атлантической архитектуры безопасности, так и не получили ответа со стороны Запада. Фактически Запад их отклонил так же, как отклонил российское предложение о сотрудничестве в разработке Евро ПРО. Совместная Евро ПРО могла бы существенно сблизить Россию с Западом, сделать Россию вторым защитником Европы от внешних угроз наряду с США.

Постоянные отказы США и Евросоюза вернуть России её традиционный статус одной из великих европейских держав провоцируют новые опасные конфликты в будущем. Это хорошо понимают старые политики времён Холодной Войны, такие как Гельмут Шмидт, Геншер, Фолькер Рюе, Эгон Бар, а также Генри Киссинджер и Джеймс Бейкер. Они выдвигают идею о приглашении России в НАТО. Однако, новое поколение западных политиков полностью утеряло понимание значения России. Россия нынешним западным элитам чужда.

В Германии и Европе мне говорят: ну не нравится нам сегодняшняя авторитарная, коррумпированная и бесправовая Россия. Не хотим мы отказываться от нашей комфортной системы безопасности под удобным атомным зонтиком США ради какой-то нестабильной архитектуры с Россией.

Западная Европа отказывает сама себе в реализме, ведь будущим вызовам она сможет противостоять только вместе с Россией.

Это хорошо понимали раньше. То, что Европа зависит от российских энергетических и других ресурсов, она поняла ещё в 19 веке. Торговля с Россией, велась, конечно, уже со времён Ивана Грозного, если не раньше. Но настоящая экономическая зависимость друг от друга стала ощущаться лишь во время индустриальной революции в Европе, начавшейся во второй половине 19 века.

Российско-германские торговые отношения всегда опережали экономические связи России с другими европейскими державами. В первое десятилетие 20 века Германия поставляла в Россию по количеству столько же товаров, как и все остальные торговые партнёры России вместе взятые. Это были, в основном, машины и техника. На первом месте по размеру инвестиций в российскую экономику была не Германия, а Франция. Россия занималась экспортом своих природных богатств, в первую очередь сельскохозяйственной продукции, а также полезных ископаемых. Германия была чемпионом мирового экспорта, тогда как Россия занимала 3 место.

Как известно, Первая Мировая Война уничтожила сразу четыре империи -австрийскую, немецкую, османскую и российскую. Версальский Договор поставил Германию в унизительное положение. Немцы ощущали себя изгоями международного сообщества. С ними западные державы обращались как сегодня с Ираном. К большевистской России Запад относился не лучше.

Рапалльский договор между Россией и Германий отвечал тогдашней исторической логике. С помощью совместного сотрудничества, в том числе и в военной сфере, обе страны пытались выбраться из «санкционного режима» держав Антанты. Доля внешней торговли Германии с Россией тогда достигла 17%, а доля российской торговли с Германий 25%. Такого высокого уровня экономического сотрудничества Германия в отношениях с Россией с тех пор не смогла достичь.

Рапалльский договор породил «восточную политику» (нем. „Ostpolitik») Германии. До прихода к власти Гитлера Германии пыталась проводить взвешенную двухвекторную политику между Западом и Россией. В Берлине существовали немаловажные лобби политиков и бизнесменов, которые видели будущее Германии в союзе в Россией. Франция и Англия считались традиционными соперниками Германии в Европе. В 20-е годы возник первый энергетический альянс. Немецкие фирмы получили концессии на производство нефти на Каспии. Туда пошёл поток немецких технологий. После окончания НЭПа в СССР немецкие и другие иностранные фирмы стали выгонять. Рапалло закончился приходом Гитлера.

Торговые связи между Россией и Германией возобновились лишь в конце 50-х/начале 60-х годов. Тридцатилетний перерыв был результатом Второй Мировой Войны, вследствие которой гитлеровская Германия была разгромлена, в основном, благодаря неимоверным усилиям советской армии. Треть Германии оказалась под контролем Советского Союза.

В конце 50-х годов между советским руководством и западногерманскими промышленниками завязались интересные контакты. СССР срочно нуждался в современных промышленных технологиях и был готов их приобрести -традиционно — в обмен на свои природные ресурсы.

В рапалльском процессе была задействована сложная дипломатия. Посредством Германии советская Россия пыталась добиться международного признания. А Германия пыталась вернуть себе через сотрудничество с Россией утеряный геополитический вес в мировой политике. Через 15 лет после окончания Второй Мировой Войны, на пике Холодной Войны, Западная Германия пошла на сближение с СССР во имя сохранения перспективы объединения с ГДР. Москва же хотела от ФРГ обратного: признания Западной Германией коммунистической ГДР.

США резко приостановили первые попытки новой немецкой Ostpolitik. Канцлер Аденауэр, сначала одобривший экономические контакты с коммунистической Россией, отказался от сближения с Москвой под сильным давлением американцев. Первые договора по линии газопровода были расторгнуты.

Никита Хрущёв выразил готовность снабжать газом Европу при условии финансирования и построения необходимой для этого инфраструктуры западными фирмами. Один из ключевых переговорщиков с немецкой стороны — глава концерна Круппа Бертольд Байц — был принят Хрущёвым в Кремле. Аденауэр обозвал Байца за это чуть ли не изменником родины.

Немецкие промышленники не простили Аденауэру его чрезмерную лояльность к США в вопросах торговых отношений с Россией. Всем было ясно, что Штаты блокировали сделку Германия-СССР не из экономических, а чисто геополитических соображений. Советская экономика должна была сгнить, а газовая труба, которая могла бы объединить западную и восточную Европу в общих экономических интересах, не вписывалась в долгосрочную стратегию США для Европы.

Просто удивительно какие параллели можно провести из того времени со днём сегодняшним, если вспомнить, какими аргументами США и их новые союзники -бывшие страны-члены Варшавского Договора — агитировали против российско-германского газопровода NordStream.

{advert=4}

Во второй половине 60-х годов немецкие капитаны экономики «скинули» правительство ХДС, партию Аденауэра, поддержав вместо них социал-демократов во главе с Вилли Брандтом. Последний пришёл к власти в 1969г. Брандт немедленно стал добиваться повторной ориентации немецкой политики на Восток. Он и стал архитектором, так называемой политики «перемены через торговлю» (нем. «Wandel durch Handel»), которая дала ФРГ определённый экономический рычаг влияния на политику в СССР. В отличие от Аденауэра, Брандт пошёл на полноценное признание ГДР, но, в то же время, добился возможности облегчения поездок из ФРГ в ГДР. Контракт газ — трубы был полностью реализован. Российский газ стал в громадных количествах поступать на Запад.

Немецкая восточная политика «перемен через торговлю» в последующие годы обеспечила успешность процесса ОБСЕ. Через углубленное экономическое сотрудничество — в основном, поставку технологий в СССР в обмен на энергоресурсы — ФРГ и другие страны смогли вынудить СССР пойти на уступки в области прав человека и демократизации советского общества.

В западной политологии всё ещё не поставлена точка в споре о том, что же в конечном итоге разрушило СССР. Рейгеновская жёсткая политика гонки вооружений, в которой СССР захлебнулся, или же немецкая дипломатия «перемен через торговлю». По-моему, ответ на этот вопрос очевиден. Немецкая «Ostpolitik» где-то смягчила внутреннюю политику СССР, в руководстве и обществе захотели реформ и свежего ветра перемен.

Но уже в начале 80-х годов немецкая «Ostpolitik» снова попала под обстрел со стороны республиканской администрации США. Рейган начал свою программу противоракетной обороны («Звёздные войны»), зная, что Советский Союз наверняка не выдержит гонки вооружений. Немецкой промышленности пытались запретить продавать СССР западные технологии, фирмам пригрозили санкциями. В 1982 году в ФРГ во власть вернулись христианские демократы под руководством Коля. Но вскоре в СССР началась перестройка, и Кремль сам пошёл на разоружении и уменьшение своего военного потенциала.

Германская экономика к концу 80-х являлась самой сильной в Европе. Исходя из этого потенциала, было очевидно, что в драматических переменах, перекраивающих карту Европы, ФРГ будет играть доминирующую роль.

Сегодня рассекречиваются многие документы двадцатилетней давности. Из них становится ясно, что Горбачев, в расчёте на щедрую финансовую помощь Германии, более последовательно поддерживал процесс объединения Германии, чем западные союзники ФРГ. Последние, кстати, согласились на объединение Германии только при условии отказа Германии от немецкой марки в пользу евро и предоставления немецкой экономической мощи на благо будущей европейской интеграции.

Историками прекрасно изучено всё, что на самом деле происходило между Германией и Россией в период краха советской системы. Целый ряд важных свидетелей того времени считают, что в те годы и был заложен фундамент теснейшей дружбы между двумя странами и народами.

На этом аспекте я хотел бы сейчас более подробно остановиться. Здесь уместно вспомнить решающую роль определённых ценностей в этих драматических процессах. Важным было то, что на немецкой стороне находились ещё политики, чьи биографии были исторически связаны чувством вины за Германию, причинившую русским большие беды в середине 20 века. Коль, Геншер, Шрёдер прекрасно понимали моральное состояние своих советских коллег. Германия, ввергнувшая Европу в самый большой ужас её истории, спустя 45 лет смогла объединиться и фактически возглавить новую Европу. А победившая Россия лишилась своей империи, попала в экономическую зависимость от бывшего «врага» и, фактически, потеряла для себя Европу.

Поколение Коля искренне желало полного примирения с Россией. После благополучного вывода советских войск из ГДР, выдачи Германии бывшего шефа ГДР-овской Компартии Эриха Хоннекера, Коль «институционализировал» формат «мужской дружбы» с Ельциным. Коль вместе со своим французским коллегой Жаком Шираком, инициировал создание германо-российско-французской тройки. Тройка стала регулярно встречаться и вести дискуссии на экономические темы и вопросы европейской безопасности. Во время подготовки первого расширения НАТО на Восток (включение Польши, Венгрии и Чехии), именно тройка должна была «компенсировать» России и дать Москве ощущение того, что с её мнением в Европе считаются.

Коль не был бы амбициозным политиком, если бы он не попытался «выбить» из слабой ельцинской России дополнительные преимущества для Германии. Он потребовал от Ельцина создания некой «немецкой автономной республики» в Волгоградской области и неустанно возвращался к вопросу возвращения «трофейного искусства», вывезенного Красной Армией из Германии после войны, назад в Германию. Однако, надо отдать ему должное. В критические дни политического кризиса 1993 года, во время первой чеченской войны и дефолта 1998 года, немецкий канцлер твёрдо поддерживал своего русского друга Ельцина. Ни одна другая страна не помогла России кредитами и финансами так, как Германия.

Интересно, что несмотря на всё вышеизложенное, Германия не смогла хоть сколько нибудь повлиять на внутренние реформы в России. Рычаги восточной политики «перемены через торговлю» не сработали. Главными советниками Кремля в те годы были не немцы, в американцы. Именно они убедили тогдашних младореформаторов в российском правительстве перенять не социально-рыночную, а либерально-капиталистическую экономическую модель. Правовая реформа в России пошла, скорее, по американскому, нежели немецкому образцу.

{advert=7}

В конце 1999 года в России ко власти пришёл так называемый «немец в Кремле». Владимир Путин прошёл в своё время подготовку разведчиков советских спецслужб в Восточной Германии. Пять лет своей карьеры он проработал в Дрездене. У него к Германии сложилось особое отношение. Многим сторонним наблюдателям показалось, что Путин решил проводить европейскую политику России посредством Германии. Уже в первые месяцы своего президентства он поставил себе цель добиться наиболее тесных союзнических отношений именно с Германией. Путин правильно рассуждал: ставку надо было делать на немецкий бизнес, который первым в Европе поверил в оздоровление экономического климата в России после пресловутых «лихих девяностых».

Во время первой своей поездки в качестве президента в Германию, Путин сумел подружиться с новым канцлером Германии Герхардом Шрёдером. В отличие от тогдашнего министра иностранных дел Йошки Фишера, критиковавшего Россию за постоянные отклонения от демократического курса 90-х, Шрёдер поверил в стратегические связи с Россией. Период канцлерства Шрёдера сблизил обе страны, как никогда за последние 100 лет новейшей истории.

При личном посредничестве Путина, Россия за 5-6 лет выплатила Германии многомиллиардные долги Советского Союза, а также по кредитам, взятым в 90-х годах. Германия оказалась первой страной НАТО, которой Россия открыла транспортный коридор через свою территорию для поставки военных грузов и снабжения немецких войск в Афганистане. Выступая в Бундестаге менее чем через две недели после террористической атаки на США 9/11, Путин предложил Евросоюзу — через Германию — исторический энергетический альянс. Как никому другому широко были распахнуты двери немецким энергетическим компаниям, причём в up-stream.

Впоследствии многие американские фирмы и британская British Petroleum потеряли или были вынуждены отказаться от ранее заключенных сделок в России. Но ни одна немецкая компании не пострадала.

Когда в 2002 году Михаил Ходорковский, обласканный старшим и младшим Бушами, попросил Шрёдера о встречи, на которой он хотел заручиться поддержкой в борьбе с Кремлём, федеральный канцлер ему в приёме отказал.

Помимо этого, Шрёдер «пробил» скорейшее принятие России в Б-8. Но главным достижением его дружбы с Путиным было решение о прокладывании газовой трубы NordStream по дню Балтийского моря, напрямую соединившей Россию с Германией.

Контракт о постройке этого мегапроекта был подписан в Германии в последние недели канцлерства Шрёдера. Уход Шрёдера положил конец фазе наиболее конструктивного и дружеского сотрудничества, если хотите, стратегического партнёрства между Берлином и Москвой. Между Россией и Германий начал образовываться серьёзный стратегический союз, к которому, кстати, присоединилась и Франция. Старая тройка стала важным элементом для принятия решений и консультаций по вопросам европейской безопасности. По этой причине она вызывала ярое сопротивление со стороны США, а также стран-новобранцев в НАТО и ЕС.

В 2003 году США, за неимением крупных успехов в борьбе с исламским терроризмом в Афганистане, решили начать войну с Ираком. Под ложным предлогом якобы имеющегося у Ирака оружия массового уничтожения, Штаты стали созывать западных союзников на военный поход против Саддама Хусейна. Это вызвало бурную оппозицию со стороны Берлина, Парижа и, конечно, Москвы. Тройка создала на несколько недель антиполюс НАТО внутри западного мира. Разгневанный Дональд Рамсфельд признал раскол Европы на «старую» и «новую». Но, чем сильнее американцы давили на мировое сообщество, тем прочнее становилась связь Париж-Берлин-Москва.

Пришедшая на смену Шрёдеру Ангела Меркель была серьёзна напугана перспективой раскола западного сообщества и закрыла формат тройки, пообещав теснее дружить с главным союзником Германии — США. Она также объявила, что впредь будет летать в Москву только через Варшаву.

Нужно признать, что Меркель в её восточной политике было очень нелегко. Во-первых, к началу её правления ЕС и НАТО пополнились новыми членами — бывшими странами Варшавского Договора. Начиная с 2005 года, они стали координировано влиять и стараться определять общеевропейскую внешнюю политику по отношению к России.

Период с 2005 по 2008 были опасным отрезком времени, когда Запад и Россия вполне могли оказаться в новой Холодной Войне. С каждым годом конфликтный потенциал между Евросоюзом и США в отношении России возрастал: цветные революции на постсоветском пространстве, бронзовый памятник в Эстонии, газовые войны между Москвой и Киевом, вето Польши на продление договора о партнёрстве и сотрудничестве между ЕС и Россией — вот только некоторые эпизоды сложных отношений тех годов.

{advert=3}

Путину очень недоставало Шрёдера в качестве друга и посредника в этих конфликтах. Меркель отмалчивалась, у неё были иные планы и приоритеты, нежели проведение восточной политики, которая так яростно отвергалась новыми странами-членами НАТО и ЕС. Слава Богу, она всё-таки боролась за успешную реализацию проекта NordStream. Фактически, восточные соседи Германии в ЕС блокировали все её попытки использовать президентство Берлина в ЕС в 2007 году для возобновления новой восточной политики по отношению к России. Вследствие этого Германии, вместо российского курса, пришлось изобретать некую «Стратегию по Центральной Азии», от которой спустя год не осталось и следа. Зато Польша и Чехия, при поддержке Англии и Швеции, изобрели для Евросоюза свой вариант восточной политики — антинемецкий — который исключал Россию и ориентировался на Украину и Беларусь.

В 2008 году администрация Буша, сговорившись со своими восточноевропейскими союзниками, попыталась на Саммите НАТО в Бухаресте открыть двери в Северо-Атлантический Союз Украине и Грузии. Мало кто сегодня вспоминает, какие дипломатические баталии разразились вокруг этого вопроса на Западе. Германия и Франция выступали против такого шага. Последовавшие события в Южной Осетии доказали правоту немцев и французов, наложивших вето на третье расширение НАТО на Восток. Сегодня этот вопрос практически снят с повестки дня Северо-Атлантического Альянса.

В этой лекции я достаточно подробно осветил разные этапы развития германо-российских отношений с тем, чтобы раскрыть их суть и значение для общеевропейской безопасности, несмотря на другие мнения по этому предмету, существующие в современной Европе. Но ситуация повторяется из эры в эру. Германия пытается прорваться, найти особый подход в наведении мостов с Россией. Германия это делает — и в этом главная моя мысль — ибо никакая другая страна не понимает значение России для стабильной Европы лучше Германии. Другими словами, в интересах Германии нужно строить будущую Европу вместе с Россией, а ни в коем случае против неё.

Энергоальянс служит объединению Евросоюза с Россией на нынешнем историческом этапе. Так же, как в 50-е годы прошлого столетия, когда Германия создала совместно с Францией «Союз Угля и Стали», который был не только экономическим, но и политическим образованием, положившим основу дальнейшей интеграции стран-участниц через общий рынок в Евросоюз. С помощью прокладки NordStream и обмена акциями между ведущими немецкими и российскими энергетическими компаниями, энергоальянс начал пробивать себе дорогу в Европу.

Однако, его грубо остановили. Европейская Комиссия, из-за сильного лоббирования Англии и восточноевропейских стран, ввела в 2011 году в силу так называемый пакет либерализации энергетического рынка, направленный против монополий в этом бизнесе, таких как Газпром. Немецкие энергетические компании страдают от этого нововведения не меньше Газпрома. В Европе назревает нешуточный конфликт между двумя картелями: стран-производителей и стран-потребителей.

Очень удивляет упорство, с которым определённые круги на Западе (и, в первую очередь, в США), по-прежнему препятствуют продаже высококачественных технологий из Германии в Россию. Примером этому может служить несостоявшаяся сделка по «Opel». В то же время Запад (и не только США) чинит серьёзные препятствия инвестициям российских фирм на Западе. В этом вопросе именно германское бизнес-лобби — Восточный комитет немецкой экономики, например, стал надёжным союзником российских бизнесменов.

Правительство Германии тоже возобновило свою агитацию за усиление стратегического партнёрства с Россией. В прошлом году именно Германия попыталась конкретно ответить на поставленный президентом Дмитрием Медведевым в 2008 в Берлине вопрос о создании совместной евро-атлантической архитектуры. Немцы предложили создать новый институт — Специальный комитет по вопросам внешней политики и безопасности России и Евросоюза (также называемый «Комитетом Лавров — Эштон»). Эта немецкая инициатива получила название Мезебергского процесса, так как она была согласована на саммите Германия-Россия в замке Мезеберг. Германия предложила России найти новые, общеевропейские подходы к урегулированию замороженных территориальных конфликтов на востоке Европы, на постсоветском пространстве. Для начала Берлин предложил Москве совместно поработать над урегулированием Приднестровского конфликта, но эта инициатива была очень вяло поддержана остальными членами Евросоюза.

Ситуация повторяется из года в год. Немцы хотят задействовать Россию в решении вопросов общеевропейской безопасности, а США и некоторые другие европейские страны настаивают на том, что Россия преувеличивает свои возможности и что на её предложения реагировать необязательно, что она продолжает ослабевать и маргинализироваться.

В заключении хотелось бы коснуться последнего вопроса, а именно поразмышлять о том, откажется ли нынешний Евросоюз от идеи Большой Европы. И что нас ждёт тогда. Будет ли мир в середине 21 века выглядеть по сценарию Оруэлла из «1984»: Океания (Трансатлантика)-Евразия (Россия, часть Восточной Европы и Турция) -Остазия (Китай, Пакистан, Индия)? В таком случае Германия останется в трансатлантическом сообществе навсегда, а Россия будет строить Евразию и на Востоке постепенно сходиться с Китаем.

Есть и другой вариант: нынешний Евросоюз вследствие кризиса резко трансформируется, разделяясь на Север и Юг. Южная Европа будет слабой, но Северная, то есть обновлённый ЕС с крепким евро, станет процветать. Правда, в будущем Евросоюзе уже не будет действовать принцип принятия всех решений консенсусом его членов. Там будет сильное, дееспособное, центральное правительство, механизмы регулирования финансовых рынков и демократический принцип принятия решений большинством голосов. Сейчас Германия несёт наитяжелейшее бремя по вытаскиванию Европы из долгового кризиса, а после него немцы, по-видимому, потребуют для своей страны более сильной роли в ЕС со всеми вытекающими из этого последствиями. В том числе и для внешней политики Европы.

России стоит присмотреться не к нынешней «старушке Европе», а к Евросоюзу образца 2020 года. Наш общий континент ещё ожидают драматические перемены.

Российская дипломатия стоит перед непростой дилеммой. Россия по-прежнему хочет вершить мировой политикой вместе с другой великий державой — США. Когда Америка даёт понять России, что не воспринимает ее, как равного партнера, Москва ищет сближения с Евросоюзом, в первую очередь с Германией и Францией. Но стоит только США поменять свою позицию и косвенно признать Россию как сильную державу, Москва, напрочь забывая о потенциальных союзниках в Европе, устремляется в сторону Вашингтона. Данное понимание присутствует не только в кругах правящей элиты Германии.

Победитель российских президентских выборов 2012-го года должен стратегически сблизиться с ведущими странами Европы: Германией, Францией, Турцией и Польшей. В случае, если Бараку Обаме не удастся остаться на второй срок в Белом доме, о внешнеполитическом сотрудничестве в американском направлении России придётся забыть.

Если бы в Германии федеральные выборы состоялись сегодня, канцлером бы непременно стал кандидат от Социал-демократической партии. Социал-демократы, как известно, являются носителями идеи, так называемой восточной политики (Ostpolitik). Для Москвы открылось бы новое окно возможностей. В таком случае, России и Германии следовало бы вернуться к исходным идеям путинского выступления в Бундестаге. Обе страны должны радикально проявить свою готовность к сотрудничеству. Германия, наконец, должна отказаться от шаблонов Холодной Войны и разрешить Газпрому и другим российским концернам приобрести пакеты акций немецких энергетических фирм. Концерн E.On продаёт свои газовые транспортные сети — покупателем может стать, например, «Транснефть». Компания RWE также желает объединить часть своего газового бизнеса с «Газпромом». В свою очередь, в процессе приватизации российских государственных предприятий, российским властям стоило бы особенно поощрять немецкий бизнес, причём не только крупный, но и средний.

Европейский континент переживает не лучшие времена. Германо-французский мотор может оказаться слишком слабым, для того чтобы вытянуть Европу из кризиса. Наступит время, когда Россия предложит Евросоюзу свою концепцию совместного решения проблем. Первые разговоры на эту тему можно начать в рамках «тройки» Берлин-Москва-Париж, которая уже как полтора года не собиралась. Москва могла бы стать инициатором следующей встречи.