Новая Атлантическая Хартия: отношения США и Великобритании в новой глобальной повестке

Визит президента США Джо Байдена в Британию стал его первой зарубежной поездкой и первым в череде саммитов на этой неделе.

Британско-американские отношения в последнее время переживают трансформацию. После Brexit и пандемии COVID-19 Лондон отчаянно ищет себе новую роль в мировой системе, а значит и новые союзы, благодаря которым удастся компенсировать потери от разрыва с ЕС. А США ищут возможности переформатировать свои отношения с Британией под свои глобальные интересы: создание широкой демократической коалиции (например, на базе так называемого «Стратегического форума D10»), сдерживание Китая, восстановление лидерства Запада.

Именно это обе стороны пытались сделать во время двусторонней встречи в Корнуолле.

Несмотря на ностальгический привкус приезда президента США в Британию, некую старо-форматность его риторики, вернувшую к жизни концепты и категории из прошлого века, обе стороны явно намекали на необходимость обновления своей повестки, привнесения в нее чего-нибудь новенького, свежего, инновационного, актуального требованиям меняющейся среды.

И Соединённые Штаты, и Британия уже совсем не те, что были раньше. Оба государства изменились, как и эко-система, в которой они существуют.

Никакой «холодной войны» больше нет. Россия даже близко не стоит с угрозами масштаба Советского Союза, а её политические элиты крепко завязаны на западной финансовой системе и бизнесе в Европе. Китай, который только недавно начал восприниматься в США как равный им соперник, не возглавляет отдельного, изолированного от Запада блока государств. Более того, он включен в мировую торговлю, использует те же финансовые инструменты, которые породил Запад, и пользуется услугами глобальных институций, созданных под эгидой Запада после Второй Мировой войны.

Угроза ядерной войны уже не столь очевидная. Вдобавок, сама война изменилась: страны редко воюют друг с другом в открытую, используя регулярные войска и конвенциональные методы, присущие прошлой эпохе. Многих намного больше волнует доступность оружия массового поражения и чувствительных технологий для негосударственных акторов. Международное сообщество больше волнуется не за то, что какие-то два государства забросают друг друга ядерными бомбами. Их пугает слабость международной системы контроля за вооружениями и ядерного сдерживания, бесконтрольная гонка ядерных вооружений, которая может вспыхнуть где-то на Ближнем Востоке и сделает ситуацию совершенно непредсказуемой.

Более того, глобального баланса сил по факту не существует. Нет двух враждующих полюсов, к которым устремлялись «страны третьего мира», за ресурсы и территорию которых велась борьба. Нынешние международные отношения характеризуются высоким уровнем регионализма, многополярностью и хаотичностью. В каждом регионе идёт борьба за лидерство. Страны, бывшие раньше «третьим миром», вырвались на первые места, и даже обходят традиционных крупных игроков. Меняется архитектура безопасности, а с ней и военно-политическое равновесие, приводя к новым конфликтам, спорам и агрессивным войнам. Кризис мировой экономической конъюнктуры и жажда поиска новых моделей управления приводит к эрозии старых идей и росту популярности внесистемного мышления.

Наконец, Джо Байден — не Франклин Рузвельт, а Борис Джонсон — не Уинстон Черчилль. Несмотря на легкий триумфальный флёр, с которым они подписали Новую Атлантическую Хартию, возвращения на 80 лет назад не произошло, а сам документ хорошо показывает нынешние лимиты англо-американского партнёрства.

Хартия стала главным событием визита Байдена в Британию. Как и «та самая» хартия 1941 года, в ней изложены базовые принципы британско-американского сотрудничества на следующие годы, а именно:

• Защита принципов, ценностей и институтов демократии и открытого общества, сохранение либеральной демократии в качестве главенствующей модели управления и жизнедеятельности государств;
• Построение нового политического мирового порядка XXI века, основанного на правилах;
• Построение новой глобальной экономической системы XXI века, основанной на правилах;
• Приверженность защите принципов свободного рынка, свободы судоходства и свободы информации;
• Сохранение лидерских позиций в высокотехнологическом секторе, удержание первенства в разработке инноваций;
• Коллективное противодействие новым типам угроз в рамках НАТО, включая кибер-пространство;
• Совместная борьба с изменениями климата и защита окружающей среды;
• Сближение ради укрепления устойчивости к мировым угрозам в сфере здравоохранения подобно пандемии COVID-19.

Стоит сразу отметить, что данный документ является прежде всего сильной политической декларацией, которая немного похожа на хартию 1941 года. По крайней мере, США и Великобритания умышленно проводят параллели с той эпохой, намекая на то, каким они видят будущее нынешнего миропорядка.

80 лет назад Черчилль и Рузвельт подписывали Атлантическую Хартию на фоне бушевавшей тогда мировой войны, перед лицом общего врага, воплощавшего для них истинное, абсолютное зло. Документ был действительно прорывным и по-своему революционным. Он заложил основу для будущего определения послевоенного мирового порядка, который, по мнению двух лидеров, должен был функционировать на базе трёх принципов: свободный рынок, демократия и отказ от агрессии. Атлантическая хартия сформулировала функционал Британии и США в международной системе после войны, и парадигму их трансатлантической повестки, существенно развившейся в последующие 50 лет в концепт «особых отношений».

Очевидно, что для нынешних лидеров Британии и США их «мировая война» - это пандемия COVID-19, общим врагом нарекли Россию и Китай, а принципы управления миром адаптировали под современные реалии, добавив климатический, информационный, и кибер компоненты. Новая Атлантическая Хартия — это прямо триумф либерально-демократических сил, самое то для западноевропейской публики, изголодавшейся по старым-добрым оптимистичным декларациям дружбы и партнерства. Сильный, позитивный и мотивирующий документ с ярким ореолом триумфа, волнующим ощущением возвышенности и упоительным ароматом благородства. Текст выписан красиво и правильно. С ним трудно не согласиться. Приоритет на глобальных климатических изменениях и справедливом развитии отражает современные либеральные веяния, привлекает молодую аудиторию.

Впрочем, Новая Атлантическая Хартия имеет и свои недостатки. Вернее даже сказать, свои слабости. Документ кажется незавершённым, будто бы недосказанным. Принципы, которые Британия и США вывели в топ-приоритет своей (и, как задумывалось, глобальной) повестки, не являются ни революционными в мыслительном плане, ни актуальными с учётом последних трендов.

Демократия перестала быть единственным и безальтернативным определяющим критерием успешности государства. Сегодня наличие демократических институтов или практик вовсе не означает, что страна на «правильном пути». Вдобавок, само понимание «правильности пути» очень туманное. Стремительное развитие технологий, подъем региональных государств, трансформации мировых экономических потоков размывают многолетнее доминирование Запада, а вместе с тем и его само собой разумеющееся морально-этическое превосходство. Такие страны, как Турция, ОАЭ, Китай, Вьетнам, Марокко, Руанда своим примером показывают, что демократия — не единственный и безальтернативный путь к процветанию, успеху и гегемонии.

К тому же, демократия перестала быть панацеей от авторитаризма, которого все боялись после Второй Мировой войны. В некоторых странах (Венгрия, Индия, Сальвадор, Россия, Черногория, Уганда) демократические институты превратились в обычную ширму, инструмент для легализации власти правящих элит. Они с радостью используют демократические практики (выборы, референдумы, номинальную открытость, системную оппозицию) для переподтверждения своих мандатов и получения формального «ok» в глазах международного сообщества.

Идеям свободного рынка в пост-ковидную эпоху нанесён вред. Политики во всём мире часто ставят эти принципы под сомнение своими решениями. Пандемия COVID-19 способствовала росту экономического национализма, толкая страны на протекционистские меры и закрытие границ. Перебитые глобальные цепочки, сокращение производства полупроводников и вспыхнувшая конкуренция за редкие ресурсы подрывают мировую торговую систему, разжигая соперничество между государствами, которые хотят удержать свои лидирующие позиции в мире в пост-ковидном мире.

Наконец, агрессия перестала быть табу. Аннексия Крыма тут самый яркий пример, однако и до неё было множество ситуаций, подрывавших этот принцип Атлантической Хартии. На агрессии много спекулировали, и в конечном итоге это понятие растворилось среди всяких эвфемизмов типа «самооборона», «превентивный удар», «гуманитарная интервенция», «воссоединение территории», «антитеррористическая операция», «трансграничная операция» и многое другое.

Ну и в завершение, о «волшебстве момента» подписания Атлантической Хартии, или скорее о «духе» документа как таковом. В 1941 году Атлантическую Хартию подписывали в очень сложных условиях, но два мощнейших на планете государства. Сегодня же ситуация несколько иная, и дух той хартии из мира-1941 нельзя передать в мир-2021. Разумеется, США остаются мировым лидером и удерживают первенство на нескольких ключевых направлениях, однако они — гегемон-ревизионист, утративший безусловную инициативу на мировой арене, в некоторых вопросах — добровольно. А Британия и вовсе расслабилась за последние десятилетия. Выход Лондона из состава ЕС не усилил их, а лишь ослабил ещё больше, особенно в комбинации с тяжёлым ударом пандемии. Поэтому, читая хартию, которую подписали Байден и Джонсон, невольно задаёшься вопросом: а как это всё реализовать сегодня?

Впрочем, если отойти от этих кажущихся абстрактными размышлений о значимости Атлантической Хартии и оценки релевантности восприятия США и Британией современного мира, англо-американские отношения имеют хорошие шансы получить свежий глоток воздуха, обновиться и стать ключевым элементом новой глобальной коалиции, которую намеревается выстраивать Вашингтон.

После Brexit правительство Великобритании отчаянно ищет себе новую роль в мировых делах. Несмотря на экономический и финансовый шок от Brexit и появление новых трещин внутри Соединённого королевства, Британия очень амбициозна. Если взглянуть на их недавно опубликованную концепцию «Глобальной Британии», они желают играть по-настоящему самостоятельную роль в международных отношениях, в идеале — автономную от американского покровительства, свободную от наставлений Вашингтона.

Новая концепция предполагает самый значительный рост оборонных расходов со времён «холодной войны», увеличение ядерного арсенала и особый фокус на развитии науки и технологий. Британия как торговая и морская держава снова возвращается в качестве определяющего компонента внешнеполитической экспансии. Интересно, что в концепции британцы констатируют смерть существующего мирового порядка — пожалуй, первые среди европейских государств. Возвращаться к нему они не намерены, а декларируют адаптацию британской политики к новым реалиям. В глобальной про-западной демократической коалиции Британия видит себя в составе группы англоговорящих государств под эгидой США, вместе с Новой Зеландией, Австралией и Канадой, представляя европейский континент.

Внешнеполитический реализм и амбициозность Британии играют на руку Соединённым Штатам. Пост-брекситовская Британия имеет много общих интересов с США, даже несмотря на то, что демократы и лично Джо Байден негативно отнеслись к Brexit. Как и в британских, так и в американских документах по нацбезопасности ставится цель выстроить порядок, основанный на правилах. Разумеется, на правилах, определяемых Западом, как это было после Второй Мировой войны.

У Лондона и Вашингтона похожие взгляды на глобальное соперничество: оба не желают мириться с поражением в конкурентной борьбе с Азией, оба видят необходимость в перехвате инициативы, оба нарекли своими главными противниками Китай и Россию. Фокус двух стран обоих официально смещается в сторону Индо-Тихоокеанского региона именно в такой формулировке и с вероятной ставкой на Индию.

Пожалуй, главным вопросом, из-за которого позиции британских консерваторов и американских демократов в последнее время сблизились, стало противодействие Китаю. После Brexit британские власти ужесточили свою позицию в отношении сотрудничества с Пекином. Внутри Консервативной партии усилилась антикитайская фракция, и «золотая эра» китайско-британских отношений, ставшая характерной фишкой внешней политики Дэвида Кэмерона, завершилась. При Терезе Мэй начался откат: отменили совместный с китайцами проект АЭС Hinkley Point C и отказались поддержать инициативу «Один Пояс, Один Путь». В 2020 году усилиями антикитайских лоббистов и под влиянием США, которые через них действовали, Британия сделала разворот на 180 градусов и отказала Huawei в разработке системы связи 5G. Протесты в Гонконге, вопрос прав уйгуров-мусульман и санкции Пекина против пятерых британских депутатов ухудшили отношения, открыв дорогу к сближению Британии с США на почве сдерживания китайской экспансии.

Произошли и изменения на российском направлении. В своей риторике и программных документах Британия занимает более жесткую и бескомпромиссную позицию в отношении РФ, нежели Штаты. В своей концепции, Лондон объявил Россию главной угрозой национальной безопасности и фактически задекларировал курс на конфронтацию. Для администрации Байдена так даже лучше: Британия станет радикальным напарником Штатов, таким себе «плохим копом» на российском направлении. Кстати, и в противодействии РФ Британия и США занимают более-менее похожие позиции: поддерживают предоставление ограниченной военной помощи Украине и делают упор на формирование про-западного антироссийского и антикитайского альянса из числа стран Восточной Европы и Балтии.

Короче говоря, британско-американская обновлённая повестка, с учётом заявлений, сделанных в ходе визита Джо Байдена, может включать следующие компоненты:

• Геостратегический консенсус по поводу Китая;
• Угроза со стороны России в Евразии;
• Поддержка стран Восточной Европы и Балтии и развитие на этом направлении новых геополитических и геоэкономических проектов, например «Инициативы трёх морей»;
• Необходимость формирования новой глобальной демократической коалиции во главе с США, в которой Британия — одна из ведущих стран англо-американского мира, ключевой партнёр в альянсе «Пяти глаз» и лидер группы Содружества;
• Британия — американский «ястреб» в Европе в противовес «мягким» Франции и Германии.

онечно, у всего есть обратная сторона. Англо-американские отношения, будучи действительно перспективными и значимыми для Запада, имеют свои уязвимые места и проблемы.

Во-первых, амбиции Британии и в частности правительства Бориса Джонсона не всегда отражают их реальные возможности. Как ни крути, Великобритания намного слабее, чем была 40 лет назад. В международной климатической повестке, которую США сделали флагманом своего «глобального возвращения», Британия — лишь младший партнёр. Первую скрипку играют Китай, США и страны Евросоюза. К тому же, «глобальность» новой роли Британии после Brexit тоже вызывает вопросы. С Европой связи не были утрачены полностью, однако отношения складываются прохладные и сложные. Лондон уже давно не играет ту геостратегическую роль «мостика» между США и Европой, как это было в прошлом веке. Сегодня Вашингтон способен и готов взаимодействовать напрямую с Парижем, Берлином, Римом, Мадридом, а одним из его главных европейских лоббистов является Ирландия. Кроме того, влияние Британии на Ближнем Востоке, в Африке, в Латинской Америке и в Южной Азии достаточно скромное. Безусловно, они пытаются вернуть утраченные позиции, например через выстраивание некой геополитической оси с Турцией. Но на это потребуется время и колоссальные ресурсы.

Во-вторых, не все в США воспринимают Британию как равную себе глобальную силу. Отношения двух стран всегда были непростыми из-за культурно-исторического фактора, проистекающего из их обострённого чувства национальной гордости и фанатичной веры в собственную особую цивилизационную миссию. В недавней статье ведущих американских экспертов Р. Хааса и Ч. Купчана в издании Foreign Affairs выдвигалось предложение создать некое подобие нового «концерта сил» (по аналогии с Венским конгрессом XIX века) - узкого круга ведущих мировых держав, которые бы управляли миром. Так вот, в этот эксклюзивный клуб авторы отнесли США, Китай, ЕС, Россию, Индию и Японию. Британии там места не нашлось. Ей отводят роль государства второго эшелона, вспомогательной демократии, так сказать. Такое восприятие может не устроить британцев, в особенности консерваторов и таких амбициозных лидеров, как Борис Джонсон.

В-третьих, на личностном уровне между Британией и США отношения пока что не складываются. Премьер-министр Борис Джонсон идеологически был более близким к Дональду Трампу, и в своё время часто критиковал демократов. В ответ, те бросались на него из-за Brexit. Однажды Джо Байден даже назвал Джонсона «физическим и эмоциональным клоном» Трампа. Да, став президентом, Байден закопал топор войны, а во время визита оба лидера старались звучать как можно мягче, теплее и любезнее. Однако никакой особенной личной связи между ними нет. А британско-американские отношения всегда характеризовались крепкими личными контактами политических лидеров, зачастую выступавших основными драйверами двусторонней повестки: Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт в 1940-х, Дуайт Эйзенхауэр и Гарольд МакМиллан в 1950-х, Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер в 1980-х, Тони Блэр и Джордж Буш-младший в 2000-х.

В-четвёртых, Британия не единственная страна, с которой у США складываются долгосрочные отношения. В этом плане, борьба за внимание, ресурсы и контакты с Вашингтоном стала очень конкурентной. Флёр «особых отношений» Британии и США несколько ослаб, а при Трампе ему и вовсе нанесли серьёзный удар. Даже сам Борис Джонсон заявлял, что ему не нравится термин «особые отношения» с США, так как он считает его «чересчур обременяющим». К тому же, учитывая политическую ситуацию в США, у британцев нет полной уверенности в том, что приверженная союзническим связям администрация Байдена останется в Белом Доме через 4 года. А это порождает лёгкую неуверенность, склоняет Британию играть по-своему и не полагаться на Штаты в полной мере. Такая двойственность хорошо проявилось недавно, когда после встречи министров G7 по инициативе США приняли решение о введении глобального минимального корпоративного налога на 15%, а через несколько дней министр финансов Британии Риши Сунак объявил, что они выводят из-под действия налога свой Лондонский Сити.

В-пятых, ситуация в Северной Ирландии. Президент США Джо Байден открыто и активно поддерживает соседнюю с Британией Ирландию, а также выступает за сохранение любой ценой мирных договорённостей, которые завершили войну в Северной Ирландии в 1999 году.

Этой весной в Северной Ирландии разгорелся острый политический кризис из-за последствий Brexit. В Белфасте выход из ЕС восприняли особенно болезненно. В случае возвращения физической границы (с таможенными проверками, досмотрами и блокпостами) между Северной Ирландией и Ирландией после Brexit, это нарушило бы мирные договорённости 1999 года, согласно которым отсутствие границы стало уступкой ирландским националистам. Не в силах по-другому решить эту ситуацию, премьер-министр Британии в прошлом году подписал протокол с ЕС, который фактически оставил Северную Ирландию в таможенном союзе и едином рынке ЕС. Это вызвало недовольство местных юнионистов — сторонников тесного союза с Лондоном, голосовавших за Brexit. Они требуют разорвать протокол, и вывести регион из состава ЕС, как это случилось и с остальными регионами Британии. Против этого выступают северо-ирландские националисты, угрожая снова взяться за оружие. Премьер-министр Борис Джонсон склоняется к позиции юнионистов.

Президент США Джо Байден в этом вопросе отстаивает мнение, которое защищают ирландские националисты: отменять протокол нельзя, ибо это подорвёт все соглашения с ЕС и может привести к дестабилизации региона.

У Байдена есть личные мотивы так активно впрягаться в эту историю. Он не скрывает, и даже гордится своими ирландскими корнями и католической религиозной идентичностью, создавая определённые трудности в коммуникациях Белого Дома и Вестминстера. Прапрадед Байдена Патрик Блевитт 170 лет назад бежал из Ирландии в Штаты из-за чудовищного голода, устроенного англичанами. Из-за этого в Британии некоторые национал-консерваторы считают, что Байден не любит Британию, и вообще больше поддерживает ирландцев, а англичан якобы презирает.

Есть и политический момент. Ирландия — близкий союзник Вашингтона, а при Байдене их позиции в Штатах укрепились. Ирландское правительство является одним из крупнейших «клиентов» американских лоббистских фирм. В июне 2020 года Ирландия одолела Канаду в борьбе за кресло в СБ ООН. Министр финансов Ирландии в прошлом году получил место в Еврогруппе. Ирландская диаспора в США насчитывает до 10% населения страны, являясь одной из ключевых электоральных и социальных групп. Премьер-министр Ирландии стабильно каждый год приглашается в Белый Дом на День Св. Патрика, не только на праздничные мероприятия. Наконец, между странами тесные коммерческие связи. Ирландия стала магнитом для многих технологических и фармацевтических корпораций из США, которых привлекают низкие налоги и хорошо образованная англоговорящая рабочая сила. Существенное присутствие на ирландском рынке сохраняют Facebook, Google, Pfizer, Apple и Twitter.

В самом худшем случае, вопрос Северной Ирландии может заморозить дальнейшее сближение Британии с США, а дестабилизация ослабит Соединённое королевство ещё больше, вынудив умерить свои амбиции и скорректировать внешнеполитический курс.

Тем не менее, визит Байдена показал, что он намерен начать выстраивать свою глобальную про-демократическую «коалицию добра» именно с Великобритании. Это главная страна англоговорящего мира, ядро Содружества и ключевой партнер в рамках НАТО по вопросам обороны и безопасности. Штатам будет намного легче защищать свои инвестиции, продвигать свою повестку и сдерживать развитие соперников, имея в помощниках Британию.

Для британцев участие в такой коалиции — это идеальный выход из внешнеполитического тупика. Хорошая возможность найти для себя приемлемую роль в мировых раскладах, новый смысл существования вне ЕС, да ещё и нацеленный на сохранение того, что Лондон потерял за последние годы. Да и для самого Бориса Джонсона, который, кажется, видит в себе второго Черчилля, такая конструкция перспективна и хорошо продаваемая внутренней публике.

Одна лишь проблема, что глобальный англо-американский союз основан на устаревших концептах, и формируется в мире, где вопросы правды и лжи, правильности и неправильности, справедливости и несправедливости не имеют общего понимания у всех. В отличие от «холодной войны», сегодня даже в Европе нет единого мнения по поводу России, Китая, глобальной экономики и даже восприятия самих Соединённых Штатов.

Подписывайтесь на Patreon Юрия Романенко, канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, канал Юрия Романенко на Youtube, канал Юрия Романенко в Telegram, страницу в Facebook, страницу Юрия Романенко в Instagram