Итог 2011 года: Владимиру Путину больше некуда отступать

Первую часть см. здесь

Еще три года назад казалось, что у нас «все схвачено» в Риме и Анкаре. Потенциал связей с Турцией и Италией действительно создавал уникальный треугольник трех наследниц трех великих империй, с общим консервативным сознанием большинства населения. Вокруг этого треугольника можно и необходимо было воздвигать защитные бастионы, поддерживая общий каркас от Калининграда до Владивостока и от Рима до Пекина. Амбиции Эрдогана и Берлускони, человеческий потенциал этих политиков можно и необходимо было применить к большим евразийским проектам, развивая технологии не болтовни, а строительства. Но этот треугольник разметали и погубили не враги, а то самое колониальное мышление, о котором говорил Сергей Глазьев.

Во-первых, это колониальное мышление бизнес-элиты, которая сейчас пеняет на Путина, а должно пенять на себя. В 2003 году Анатолий Чубайс, в ту пору глава РАО ЕЭС, должен был оценить размеры собственного негативного рейтинга, прежде чем провозглашать «либеральную империю» и везти этот самовар вместе с Миллером в Тбилиси. Вклад самого Миллера в испоганивание российско-украинских, российско-туркменских, российско-белорусских отношений вообще никакому измерению не поддается. А всего-то стоило один раз, на сон грядущий, почитать книгу Дж.С.Ная: мягкая власть – это власть, умеющая притягивать к себе, а не отталкивать.

Российский бизнес еще в 2011 году тешился иллюзиями: мировой кризис казался благоприятным моментом для скупки западных активов. Однако Владимир Антонов зря привлекал премьера к своей шведской сделке по SAAB – итогом стала национализация его собственных банков в Литве и Латвии. Не более успешно Алексей Мордашов рассчитывал на блокпакет Siemens, и так старался, что даже записался шведом на заседание Бильдербергской группы. Индийские ВВС, как казалось, только и ждут российских истребителей. Но их обошел Rafale, убедительно и иллюстративно отбомбившись по Ливии.

И даже в ближайшем зарубежье наш бизнес ждали сюрпризы. Грузия отказалась от ИЛов, которые вдруг оказались устаревшими, а беспорядки в Казахстане начались не со штурма госучреждений в Новом Узене, а с поджога представительства «Лукойла», ровно на следующий день после российских выборов.

Пострадавшие должны сказать «спасибо» собратьям, которые в расчете на второй срок Медведева демонстрировали образцово колониальное поведение. И никаких особых привилегий – за счет участия в проекте Сколково и за счет медиа-раскрутки двух пальцев журналиста Олега Кашина – с этого не заработали. Ни личные закрытые встречи с Джо Байденом, ни попытки «отмыться» от претензий бывших деловых партнеров в Лондонском суде не пошли в плюс. Наоборот, репутация собственных партнеров оказалась под непоправимым ударом. В своей налоговой декларации Михаил Прохоров даже боится упомянуть «Русал»: ведь, как прозвучало на обнародованном Березовским пленке 2000 года, в число его реальных владельцев входили некто Антон, Аксен и Миша, и эти откровения мало способствуют сделкам, не говоря об экспансии.

Когда корпоративная, несмотря на название, «Независимая газета» накануне визита Байдена в Москву сообщала, дословно: «С той частью российской элиты, которая сделала ставку на нынешнего премьера, американцы легко справятся: достаточно будет не выдать пару раз заграничные визы Юрию Ковальчуку, Аркадию Ротенбергу или Геннадию Тимченко, а если не поможет, заморозить их активы в зарубежных банках», – ее владельцы вряд ли рассчитывали, что уже через полгода информационное оружие, направленное только на «околопутинский» бизнес, распространится и на «медведевский». И как легко установить, проблемы бизнеса в Египте затронули далеко не только деловые круги, приближенные к Мубараку и его партии.

Российский большой бизнес, который начали предупреждать еще в 1994 году, только сейчас дотумкал до простой истины: возможности экспансии прямо пропорциональны внешнеполитическому влиянию государств. Когда оно тает, рушатся и «исторически сложившиеся» отношения – как, например, у «Лукойла» в Болгарии или у «Ростехнологий» в Италии. «Трансформация», которую был вынужден признать Давосский форум, хоронит возможности получения особых условий за рубежом, сколь бы ни были интересны эти отношения непосредственным партнерам: не они решают, и даже не государства, а мировые параполитические круги, диктующие глобальную повестку дня и раздающие кому «девятку», кому «тройку». Кому позор, кому полный позор, а кому санкции и делегитимации.

Вторая причина растраты внешнеполитических позиций – увы, это склонность руководства страны к подбору тусклых личностей, с которыми удобнее работать. Такой подбор не дал реализоваться Глазьеву, как и многим другим творческим людям (именно творческим, а не «креативным»).

Место творческих людей в истэблишменте заняли травоядные существа, казавшиеся безопасными в силу своей примитивной личностной структуры, а на деле оказавшиеся подобострастными подбиральщиками чужих идеологических объедков.

Отечественная программа энергоэффективности не только поразила своей затратностью, но и навела специалистов и неспециалистов на вопросы: а зачем все это нужно в богатой ресурсами стране, не лучше ли разведывать и добывать эти ресурсы? Программа «Электронная Россия» будто бы была продиктована борьбой с коррупцией, как и электронные аукционы; на практике оказалось, что ничего спасительного в этом нет. Откуда целеполагание, откуда навеяны эти рецепты? А оттуда же, откуда мода на кукурузу при Хрущеве.

Американская программа «Электронное правительство», принятая при Джордже Буше-младшем, была придумана не Бушем, а диктаторами и проводниками глобальной повестки дня. В ее основе была та же мизантропическая идея «пределов роста», та же самая постановка биосферы превыше ноосферы: во что бы то ни стало сократить потребление бумаги, чтобы спасти якобы исчезающие леса. Нетрудно догадаться, что заработала на нем отрасль, ныне обеспечивающая эффективность информационно-психологических войн через условные рефлексы «кнопочного мышления». Объедок был подобран себе на голову, причем символический акт подбирания объедка – подключение к «твиттеру» в Калифорнии – показательно сочетался с поеданием объедков в буквальном смысле (гамбургер в арлингтонской забегаловке).

Энергетики, которым было предписано внедрять энергоэффективность без дополнительных федеральных средств, были вынуждены компенсировать разрывы в своих инвестпрограммах за счет населения, на что население, естественно, на выборах 4 декабря 2011 года ответило «ногами» – и, как в Египте, виноват оказывается тот, кто ближе – местные чиновники, созванные в «Единую Россию», как в стойло, которое теперь кто-то закрыл снаружи и подпалил.

Цитата: «Сегодня экологическая политика способна не только не мешать экономике, но и служить локомотивом устойчивого развития. Способствовать борьбе с бедностью, социальным неравенством и несправедливостью. Помогать выйти из тупиков “общества потребления” к новым горизонтам… В России ведется подготовка базового документа – “Основы экологической политики РФ”. Экологические показатели теперь включены в число критериев оценки эффективности региональных властей… В нашей стране именно активные действия гражданских объединений привлекли внимание ко многим проблемам. Это и защита Химкинского леса в Подмосковье. И ряд публичных кампаний за сохранение природных ландшафтов и памятников…»

Кто нес эту подобострастную белиберду в международной аудитории, в присутствии «старших экологических товарищей» из ООН? Это нес Сергей Михайлович Миронов в той аудитории, где его покровитель и автор его карьеры Владимир Путин защищал кандидатскую диссертацию о развитии экономического потенциала Северо-Западного региона на основе разработки недр, а вовсе не их консервации ради птичек и червячков.

Когда именно Сергей Михайлович нес эту белиберду? После того, как член его фракции в очередной раз прокатился в США, а потом авторитетный профессор Гонтмахер объявил, что партия «Справедливая Россия» станет опорой президента Медведева как альтернатива «Единой России».

А за два дня до этого Сергей Михайлович Миронов встречался в Петербурге с украинской делегацией во главе со спикером Литвиным. Эта делегация приехала в Киев и разгласила там содержание доверительной беседы. А содержание было такое: Владимир Путин намерен совершить переворот, и первое, что он после этого сделает – он свергнет президента Януковича. Можно догадаться, как после этого воспринимались в официальном Киеве и газовые переговоры, и визиты Патриарха. А тут, очень кстати, компания Shell намерила Украине два с половиной триллиона (!!!) тонн собственного сланцевого газа. И тут же экономист по фамилии Нарбут подсунул украинскому премьеру готовый концепт разделения компании «Нафтогаз» на европейский манер. Когда обыски Еврокомиссии застали «Газпром» врасплох, поскольку информированные братья-украинцы не предупредили, главе корпорации вряд ли приходило в голову, какой вклад в этот сюрприз внес индоктринированный в «теорию устойчивого развития» (=концепт «пределов роста» Римского клуба) спикер верхней палаты своего же, не чужого парламента.

Что еще болтал Сергей Михайлович Миронов в те дни перед Петербургским Экономическим форумом, на котором еще можно было договориться с Китаем о газовых ценах, пока не опередили братья-туркмены (которым так же, как украинцам, была навешана лапша на уши о триллионах кубометров Иолотани)? Еще он болтал – цитирую:

«Борьба с коррупцией востребована российским обществом, и именно общественная активность является главным фактором нейтрализации бюрократического сопротивления антикоррупционным инициативам политического руководства страны. Об этом говорит успех известного интернет-проекта «РосПил» блогера Алексея Навального, с помощью которого граждане анализируют государственные закупки и часто выявляют просто вопиющие факты откровенного и, скорее всего, небескорыстного растранжиривания бюджетных средств… Я работаю над законопроектом о закреплении особых правовых гарантий общественным деятелям, занимающимся расследованием коррупционных схем».

Один такой деятель в его фракции уже был подключен к расследованию схем обхода европейского и родного законодательства – обхода не только в целях набивания карманов, но и избежания бессмысленных корпоративных расходов. А в так называемом «национальном» антикоррупционном центре, как сообщал не кто-нибудь, а газета NewTimes Евгении Марковны Альбац, еще во время приема президента России в арлингтонской забегаловке готовилась некая серия публикаций одновременно в американской и российской прессе, в результате которой Владимир Путин должен был немедленно оставить должность, а силовики, курирующие Кавказ, сесть в тюрьму за отмывание денег.

И кто извлек пользу из подобранных объедков? Кто угодно, кроме самих подбиральщиков. Выиграли птички в Химкинском лесу, за счет населения мегаполисов, в XXI веке не имеющего современного автобана. Выиграл новый мэр Москвы, на которого удивительным образом пока не распространяется гнев «среднего класса» за подтасовку результатов выборов в столице. Выиграли карьерные интриганы в Киево-Печерской лавре. Выиграл Збигнев Бжезинский, для которого разрыв российско-украинских связей был главной персональной мечтой. Выиграли те страны, куда бурным потоком, как из Египта, утекает российский капитал. А 24 декабря на проспекте Сахарова выиграл (правда, по данным социологической службы, получающей внешнее финансирование) Алексей Анатольевич Навальный на пару с писателем Чхартишвили, придумавшим себе псевдоним в честь теоретика анархизма.

Сами подбиральщики имеют бледный вид. Один суетится, реабилитируясь (так и сказано на сайте «Газета.ру») перед студентами журфака МГУ. Другой бормочет, что поход членов его фракции к послу Макфолу – это подстава, и что слухи о развале его партии преждевременны. При этом оба подбиральщика идеологических объедков так и не поняли, кто и когда их развел, как лохов. Хотя вся фактура лежит на поверхности. Журфак – это то учебное заведение, где презентовали свои результаты «исследования блогосферы» гарвардские операторы с тунисским, египетским и ливийским опытом. А авторы «подставы» в партии «Справедливая Россия» – те же лица, которые из лучших побуждений обеспечивали этой партии кулуарную внешнюю поддержку.

На Украине был такой политик Александр Мороз. В ноябре 2000 года, в тот самый день, когда президент Кучма собирался отправить в отставку премьера Ющенко, он вылез на трибуну с пленками майора Мельниченко. У Александра Мороза было больше амбиций, чем у Сергея Миронова: ему сулили президентский пост в Вашингтоне, куда он ездил незадолго до своего разоблачительного бенефиса. Где сейчас Александр Мороз? Где разоблачитель Мельниченко, и почему ему ничем не может помочь его покровитель Скотт Хортон из Колумбийском университета? Неужто так трудно, хотя бы поговорив с Литвиным, усмотреть в происходящем некую параллель?

Сегодняшние события в России «параллелят» с чем угодно – с событиями 1991 года или даже февраля 1917-го. Хотя параллель находится во времени и месте гораздо ближе – в Киеве. Если охарактеризовать одним словом процессы в России в канун выборов главы государства, то это слово – украинизация. Экономически это значит – удержание в подчиненном состоянии, включая принуждение к приватизации активов, которые особо востребованы. Политически это значит – многолетняя конкуренция между заведомо слабыми прозападными политиками и вытеснение всего прочего спектра. В военном отношении это значит – конфискация ядерного потенциала. Физическое расчленение страны при этом не обязательно, но соответствующие заявления региональных демократических оппозиций, разумеется, будут рассмотрены. Если эти сепаратистские регионы, конечно, не лежат на пути пролета американских грузов в Афганистан.

Гонгадзе у нас уже есть, фамилия его Магнитский. И его труп инструментальнее, чем туловище в Таращанском лесу, поскольку стоило его тронуть, как поплыли по кругу клановые дрязги в силовых структурах. И стоило устроить разнос непосредственным виновникам, как благодарная пострадавшая сторона провела через Конгресс США «черные списки», а сам этот факт перевел страну в другой разряд, «троечный». А потом что было? Лондонский суд с Александром Волошиным в роли свидетеля. Человек, который слыл «серым кардиналом» политики при Ельцине, накопивший зависть за десятилетие после того, как не он стал наследником, дергавшим за международные рычаги, рассчитывая на реванш, – и оказался в роли оправдывающегося с бегающими глазками, как персонаж Галича: вот стою пред вами словно голенький.

В мировой системе отношений внеэкономического принуждения за каждый отданный палец откусывают по локоть. Владимир Владимирович Путин вроде бы сам говорил о том, что в этом мире уважают только сильных. Казалось бы, все ясно, и создание Общероссийского народного фронта вроде как свидетельствовало о том, что перед возвращением на сцену подлинный лидер хочет отказаться от подбиральщиков объедков.

А вместо этого делается компромисс номер один – простая рокировка в тандеме, а затем – совместная с балластом агитация за партию власти. При том, что от тандема устали не отдельные критики, а целые сословия, целые электорально значимые слои населения. При том, что на тандеме играли, причем успешно, не только Соединенные Штаты, но даже Украина. Но нет же – он сохраняется, и распорядитель кампании от имени фронта, режиссер (!) Говорухин, печалится, что президент мало участвует в кампании премьера. Уважаемый господин балласт, вы недостаточно реабилитируетесь перед юными кашинцами, давайте еще! Чтобы что?

Вместо этого делается компромисс номер два – перемещение путинского серого кардинала Владислава Суркова. Вся заинтересованная мировая пресса в один голос называет эту передвижку признаком слабости. «Слабых бьют», – говорил когда-то Владимир Путин. И действительно, бьют еще сильнее. В том числе СМИ, непосредственно финансируемые «Газпромом», и интеллектуалы из вузов, финансируемых государством. Бьют, поливают, бабачут и тычут. Все по инструкциям Джина Шарпа, которые в целом означают одно: чтобы покорить нацию-мишень, нужно прежде всего морально уничтожить государственное руководство, довести его до животного состояния: так делалось с Милошевичем, так делалось с Мубараком – примеров мало?

Вместо этого (хотя Навальный с Акуниным уже объяснили на пальцах: власть будет пятиться, оппозиция – наступать), делается компромисс номер три – согласие на изменение процедуры выборов глав регионов, хотя к фальсификациям на выборах в федеральный парламент это не имеет никакого отношения. Хотя даже от Украины этой всенародной выборности глав регионов никто не требовал, в том числе и после «оранжевой революции». Как и следовало ожидать, господин балласт охотно подхватывает тему, уже на рефлекторном уровне усугубляя уступку. Уже начатая извне украинизация собственноручно усугубляется, дополняется ливийскими элементами. Чтобы что?

Вместо этого в ответ на требования ухода в отпуск делается четвертый компромисс – отказ от прямого обращения к людям в пользу программных статей, которые не оказывают и не могут оказать того эффекта, который оказывает прямая речь в эфире. Неужели и этого не знает режиссер Говорухин, равно как и профессиональные референты, изучавшие опыт кампаний в дальнем и ближнем зарубежье? Неужели так неочевидно, что при выборе между Хиллари Клинтон и Бараком Обамой стратеги Демпартии руководствовались мнением Голливуда? Неужели так непонятно, что пропагандистский эффект «арабской весны» был достигнут зрительными, а не вербальными средствами? Неужели трудно догадаться, что иммунитет белорусов к тем же манипулятивным технологиям – результат прямого общения Лукашенко с народным большинством, где важен не только правильный набор слов, но и интонация, речевые акценты, взгляд, мимическое сопровождение – все то, что напрочь исчезает с переходом к статейному жанру? И разве нельзя заранее предугадать, что на каждую статью будет по сотне издевательских отзывов, где цепляться будут не к центральным идеям, не к тем пунктам, которые обозначают ревизию катастрофических начинаний «господина балласта», а как раз к дополнительным и необязательным пассажам-реверансам? Что та же либеральная газета, которая нарочно (с бессмысленным упрямством) была избрана трибуной, убьет одной фразой экономическую статью от 30 января: «Написано будто референтом для начальника»?

Россия богата не только газетами. Россия богата людьми, способными и творить, и представлять результат своего физического, художественного, артистического труда и одновременно, прямо или косвенно, выражать свою политическую позицию. Множество таких людей промелькнуло в кадрах серии фильмов «Россия от первого лица». Но эта серия фильмов, при всей достоверности фактуры и монологов, транквилизирует ту часть электората, которая уже определилась, но ничего нового не завоевывает – больше того, думская кампания показала, что демонстрация созидательного примера, то есть сугубо мирная агитация, не действует в обстановке войны. Известны бойцы, сидящие в блогах, иногда на пять минут выпускаемые на экран для какого-нибудь язвительного комментария – ответа Березовскому, например. Однако «на передовую» выставляется Ксения Александровна Собчак, творческий продукт которой не просто известен, а навяз на глазах, ушах и зубах. Социологи подсказывают: ее негативный рейтинг выше, чем у Навального. Но через неделю размышлений Ксении Александровне дает трибуну интернет-газета «Взгляд». Для чего потребовался этот пятый компромисс? Это что – аванс? Да, Ксения Александровна умеет заниматься неформальной дипломатией в Грузии. Но ведь и Никита Сергеевич Михалков научился, как породненное лицо. Не так ли? И если уж говорить об этом регионе и о каких-то уступках, не лучше ли уступить большинству населения Южной Осетии, проголосовавшему за Джиоеву, а создателей конфликта выставить вон из Кремля без права на административную работу?

Кто еще вступает в качестве «бойца на передовой»? Владимир Познер? А его негативный рейтинг кто-нибудь не потрудился посчитать? И заодно подумать об эффекте его интервью с Макфолом: кто больше от него выиграет и кто проиграет – Путин, сам Макфол, отношения России с Китаем, который господин Познер ради красного словца сравнивает с ГУЛАГом?

Выигрывает, конечно же, Макфол, поскольку усилиями Познера оказывается уникальной личностью во всей дипломатической гвардии мира – дипломат, который не врет. Это все равно, что шофер, который сидит к рулю спиной, это гениальный фокусник. И конечно, Макфол врет, очень художественно хлопая мутно-голубыми глазками. Прежде всего, разумеется, он врет о том, что информационная война не направлена против России. Если бы он не врал, не было бы ни «корпоративного активизма» Навального, ни экологических соблазнов для Миронова, ни флирта казахских поджигателей с мироновскими депутатами и тележурналистом Парфеновым, ни функционеров Transparency Internationalв Химкинском лесу, ни путешествий спецкоров «Свободы» по горам Кавказа за компроматом на руководство Чечни и дагестанских муфтиев, ни черных списков Магнитского. Не было бы и указа Обамы (executive order) об экспроприации любых граждан, вступавших в контакт с произвольно избранными преступными группами, среди которых неопределенные российские «братки» («Братский круг») – то есть кто угодно, то есть все, кого Эдвард Луттвак вдохновлял легализовать капиталы. Чтобы что? Вот здесь как раз понятно: чтобы их потом конфисковать.

Революция – не только десять тысяч вакансий, но и десять тысяч экспроприаций. Судьбу экспроприированных средств решают хозяева, и в этом смысле популярный советский фильм «Достояние республики» отнюдь не был выдумкой. Так называемая «стратегия хаоса» в Ливии, равно как и в Египте, состоит только в том, чтобы закрепить предлог для невозвращения «награбленного» народу. Потому что конфискованное никогда народам не отдают – его отдают правительствам. Таким правительствам, с которыми не хотят работать даже «Врачи без границ», деньги возвращают по кусочкам, безналом и на невыполнимых условиях.

Майкл Макфол, конечно, занимается вопросом о легитимности российских выборов. Поэтому среди приглашенной им «общественности» была начальница ассоциации «Голос», а еще две дамы, предварительно награжденные Джо Байденом медалью «За женскую отвагу» (одна из них всерьез считает, что может использовать Америку (!) для достижения экологической справедливости в России. Это клинический случай – как с заместителем редактора «Коммерсанта», который в матерном интервью писателю Багирову говорил о Суркове: «если бы я был его начальником, я бы помог ему с пиаром»). Но Познеру как бы не приходит в голову спросить Макфола, что делала у него измерительница экзит-поллов из организации, работающей на деньги USAID по контракту с Freedom House.

Но прежде всего Майкл Макфол был назначен в Москву – по официальному заявлению пресс-службы Госдепа – с целью «достижения согласия с Россией по вопросу об Иране», и это естественно, благо он предметно занимается этой страной, не меньше, чем Россией. Более того, в телеинтервью с Познером он признает, что ситуация вокруг Ирана была одним из предметов беседы его начальника, первого замсекретаря и экс-посла в Москве Уильяма Бернса с руководством МИД РФ накануне их общей встречи с оппозицией. Однако оба – Познер и Макфол – как партизаны, промолчали о сирийском вопросе, который был более животрепещущим – как перед заседанием СБ ООН, так и после скандала с российским грузом оружия.

О ближневосточном предмете переговоров уместно вспомнить в связи с последним месседжем – о том, что Барак Обама, оказывается, готов встретиться с Дмитрием Медведевым до истечения его срока. Уважаемый господин балласт, мы соизволим с вами пообщаться! Чтобы что? Чтобы обсудить (внешнеполитические) условия изменения инвестиционной «тройки» на «четверку с минусом»? Не для того ли Евгения Марковна встречалась с Дмитрием Анатольевичем, о чем в предыдущем эфире Познера разболтал Алексей Леонидович? И не потому ли вслед за Бернсом в Москву прибыл еще и помощник госсекретаря Джеффри Фелтман?

Как раз в дни визита Фелтмана Макфол сообщил, что против (избрания) Владимира Путина Вашингтон в общем-то тоже ничего не имеет. Димитрий Саймс полгода назад (а именно 2 июня 2011 года) говорил яснее. Он говорил: новое президентство Путина устраивает Вашингтон, если премьером будет Кудрин или Шувалов. Иными словами, удобнее винтик, чем флюгер. Удобнее для диктующей стороны была бы и перестановка приоритетов в нашей внешнеполитической доктрине: сначала США, потом Европа, а АТР чтобы вовсе не было. И неправильных речей на саммитах БРИКС, равно как и участия России в подобных сборищах. Чтобы их не было, кстати, предприняты и другие усилия – прежде всего стратегический альянс США с Индией в противовес Пакистану, вместе с рассадкой этнических индусов на множество ответственных государственных должностей, вплоть до USAID. А также связочка Дели с Кабулом.

Нуриэль Рубини, в роли уже не просто эксперта, а правительственного чиновника, уже протранслировал России, что в БРИКС ей не место: ростом не вышла. Если бы ведущий деловой телеканал не был колониальной подстилкой, он нашел бы контраргументы – например, на основании официальной статистики составил бы перечень стран-должников по абсолютным цифрам.

В канун нового года МИД РФ собрался с духом и сам ответил Вашингтону, впервые суммируя нарушения прав человека в США. Это, между прочим, была крамола не меньшая, чем список должников: до сих пор такие публичные расчеты позволяли себе только Китай и Иран.

ЯРМАРКА БЕСЧЕСТИЯ

В июне 2011 года, когда Димитрий Саймс транслировал России условия Вашингтона, Барак Обама – как повторно подтверждал Джо Байден – был настроен, наоборот, на личную встречу с Путиным. Но Путин а) не встретился, б) не уважил Кудрина, хотя тот возмущался бюджетом и своим неназначением непосредственно из Вашингтона, и в) анонсировал создание Евразийского союза как самостоятельного полюса мировой экономики. Третий «проступок» и есть главная крамола. Не только из-за валюты, но даже просто из-за того, что культурно родственные страны хотят не только общаться на одном языке, но и еще что-то вместе производить, строить, дополняя экономики и совместно делаясь более самодостаточными.

Этого Вашингтон потерпеть не может. И если мы посмотрим, против каких компаний введены санкции в Белоруссии, Сирии, Иране, то окажется, что все эти компании – производственные. Формально санкции вводятся под тем предлогом, что с этих фирм, по чьей-то сплетне (она же оперативная информация), доход идет будто бы в карман президента и/или его родственников. Если бы президент хотел быстро крутить бабки, он бы, наверное, вложился в казино (в Белоруссии не запрещенные) или ритейл. Но нет же – надо нанести удар именно производству, а вместе с ним и людям, у которых сохранилась трудовая этика. Надо истребить индустриальное мышление, а потребительское – не страшно. Оно удобно.

Истребление индустриального мышления – из той же серии действий, что и подмена экономического планирования праздным расчетом на «доходность территорий». Промышленник живет будущим, потребитель – сегодняшним. Идеал этой селекции – нелетающее существо с коротким умишком, желательно всеядное. На Украине это делали и с населением, и с олигархами. Вовлечение индустриалистов в энтертейнмент – первый этап выращивания парнокопытных. А второй этап – это когда они набрали вес и готовы на бойню. Так было с Павлом Лазаренко – ему дали хорошо нагреть руки, разложить деньги по западным банкам, еще и еще, и только потом экспроприировали. Что-то похожее, очевидно, случилось и с главой Евразийского еврейского конгресса Александром Машкевичем. Зато его единоверец Виктор Пинчук спонсирует так называемую борьбу со СПИДом, соответственно дружит с Элтоном Джоном и ежегодно оплачивает мероприятие на Давосском форуме, и ему дают копить жир. То же касается Рината Ахметова, питомец которого Арсений Яценюк представлял «украинскую альтернативу» в Давосе. А Вячеслав Кантор вышеназванными стараниями заслужил даже французский орден Почетного легиона. Подход к крупным парнокопытным индивидуален.

Первым признаком украинизации России стало непристойное пресмыкательство отечественных олигархов перед глобальным заказчиком – тому пример участие Усманова в «химкинском деле», равно как и страхи перед национализмом, пробравшие Прохорова после эпизода с Брейвиком. Владельцы крупнейших состояний рассчитывают индивидуально откупиться, а все вместе панически боятся завтрашнего дня. Поскольку, как парнокопытные, привыкли жить именно завтрашним днем, а не послезавтрашним и далее. Поскольку привыкли к краткосрочным кредитам, причем из зарубежных банков, а также к оффшорам (Прохоров в теледуэли с жаром защищал оффшоры как незаменимый инструмент привлечения инвестиций). Поскольку «спаситель бюджета» Алексей Кудрин поддерживал колониальную экономическую модель.

Теперь Кудрин изгибается перед Давосским форумом в кадре канала РБК-ТВ, между рекламой экологических домов и эпитафией по «великому» арабу-буддисту Стиву Джобсу. А проворный оппозиционер Илья Пономарев заявляет в Госдуме, что никакого Макфола бояться нам нечего, поскольку это мы финансируем Госдеп из нашего стабфонда. Депутат, работавший в компании Schlumberger, будто бы не знает, что Китай скупил американских облигаций на порядок больше. Он прикидывается, что не знает примеров, когда вместо благодарности за соблюдение американских интересов Америка отвечала расправой – так было хотя бы с Каддафи. Или рассчитывает, что и у депутатов, и у миллионов телезрителей рефлекторное кнопочное мышление.

И он, увы, трижды прав в расчетах. На уровне массового сознания брать деньги у чужих уже не стыдно. Не потому, что замредактора «Коммерсанта» Андрей Васильев в прямом эфире вещает, что лучше работать на ЦРУ, а на ЦК КПСС, а потому, что отечественные партии, включая КПРФ, равно как и множество частных лиц, считают в порядке вещей обращаться к Европейскому суду «за правдой». Это один из признаков достижения массовым сознанием той потребительской кондиции, когда оно элементарно «ведется» на чужие похвалы и посулы, поблажки и провокации.

Массовое сознание «дошло до жизни такой» еще по одной причине: ему никто не говорил, что мир живет по законам внеэкономического принуждения, и о том, что пропаганда – этой война. Все те годы, когда слово «идеологическая война» было изъято из оборота, свои, отечественные СМИ информационно обкрадывали людей, ради так называемой стабильности создавая для них урезанную картину мира. В течение всех 1990-х годов, даже в период Примакова–Маслюкова, было не принято рассказывать согражданам о несправедливостях «индустриального» мира, не говоря уже о страданиях бедных стран. О том, что в мире происходят забастовки, нам снова стало известно только с появлением в нашем эфире Euronews.

В новом столетии содержание отечественного телеэфира в этом отношении почти не изменилось. Более того, потребительская развлекательная трансляция всерьез считалась «российской мягкой властью» в ближнем зарубежье – а фактически создавала в экс-союзных республиках растущую когорту русофобов, в том числе из ожесточившихся на сытую и хамоватую Москву – на Москву «Дома-2» и «Ярмарки тщеславия» – людей русской культуры. На тот же феномен работали санкции России по газу и по электричеству, по винам и по сырам. Подрядчики «цветных революций», как свидетельствует документальная лента Манон Луазо «Наступление США на Восток», использовали русский язык, а не английский или сербский, как средство межнационального общения.

2011-й год стал годом отталкивания всех, кого не успели оттолкнуть раньше – включая приднестровцев и южных осетин, и Россотрудничество со своими центрами русского языка этому никак не воспрепятствовало. Создание Таможенного союза было отравлено вздуванием пошлин на ввоз автомашин в Белоруссию и повышением нефтяных тарифов. Александр Лукашенко тащил на себе все издержки «полюсообразования» до тех пор, пока не развеялись иллюзии «секторальной ПРО» и не было осознано оборонительное значение нашего партнера по заболтанному Союзу.

27 января Давосский форум «отслюнил» России три балла инвестиционной привлекательности из 10-ти возможных. И снова были применены критерии, которые не применяются ни к одной другой стране. Этого следовало ожидать. Однако на форум отправились именно те лица, которые слывут самыми удобными «винтиками». И рассыпаются в обещаниях еще больше урезать участие государства в экономике. Хотя суверенный рейтинг России был снижен ведущими агентствами накануне – справедливо – в связи с политической нестабильностью, измеряемой: статистически – объемами утечки капитала, политически – степенью нервозности власти, которая была видна без очков по вышеназванным компромиссам.

Эти реверансы – еще одна стигма украинизации, поскольку за ними может последовать только удесятеренное вымогательство. Если истэблишмент показывает, что инвестиционный балл, высосанный просто из пальца, стал предметом особого невроза, то это значит, что ответственные ведомства – не ЦРУ, а Госдеп (финансирующий проект «Интернет и демократия», в презентации которого участвовал Алексей Навальный) и USAID (коспонсор, в частности, ассоциации «Голос») – прибавят давления через социальные сети, благо тандем (в отличие от властей Казахстана) не препятствует ни самим коммуникациям, ни их финансированию со стороны «национального» бизнеса (в чем усиленно клялся в Давосе Игорь Шувалов).

«Сахаровской группировке» открыт карт-бланш. Он открыт не сегодня, а в тот день, когда на карте Москвы появился проспект Сахарова.

Сакрализация одновременно антигосударственного и государственного начал создает в духовной сфере эффект внутреннего развала. Этот механизм, не воспринимаемый непосредственно, но определимый социологически (при грамотном и беспристрастном скрининге системы ценностей), раскручивается, пока не срывается и не вылетает наружу, как дефектный двигатель. Можно десять лет восхвалять одновременно Петра Великого и Собчака, ставить памятники Старовойтовой и маршалу Жукову, скорбеть по конструктору Чертоку и провокаторше Политковской и считать, что все стабильно. Но потом вылетает двигатель, образуется дыра, и машина застревает посреди чиста поля холодной зимой. И надо что-то менять – не винтик менять, а источник энергии этой машины.

Главная ошибка десяти лет состояла в непонимании мировой динамики, в рамках которой стабильность с внутренним смысловым дефектом могла привести только к выходу властной вертикали из строя. Если мы наконец – лучше поздно, чем никогда – понимаем, что «мягкая власть» по Джозефу Наю и Джину Шарпу есть разновидность войны, то это повод для перехода, для начала – в активную оборону.

Та же слепоглухота царила и во внутренней политике, хотя, как мне доподлинно известно, в стране проводились адекватные, правдивые социологические опросы. Я видел результат опроса о доверии региональным чиновникам, проведенный в Архангельской области, – там против всех фамилий, кроме областного прокурора, стояли жирные минусы. Этот опрос проводился сотрудниками Леонтия Бызова за год до знаменитого «наезда» на прокуратуру как институт. На какой инстанции добрые люди его затормозили?

В итоге федеральная власть имеет, что имеет. Невозможно, увы, рассчитывать сегодня только на естественные, традиционные и закрепленные историей «окопы» в душах человеческого большинства, поскольку деидентифицированное меньшинство уже статистически значимо. Даже на насквозь колонизированном канале РБК-ТВ наиболее квалифицированные эксперты признают, что вторая волна мирового кризиса оставит без работы миллионы «офисного планктона». Если эта масса вывалится в анархический омут, попадая в резонанс, как в Египте, с накопленной дисфорией прочих слоев универсально неудовлетворенных потребителей (у нас – ипотечные должники, обманутые дольщики, экспроприированные гаражники, выселенцы, беженцы из агонизирующих моногородов), даже Макфол будет бегать кругами в растерянности, поскольку это будет уже война всех со всеми, вместо спроса на айфоны возникнет спрос на заточки, а правоприменение будет парализовано еще до объявления конфискаций.

Текущий год объявлен годом российской истории. Как и следовало ожидать, в предвыборную кампанию смысловой кризис дополнился топтанием кандидатов и их агитаторов по трагедиям прошлого века. Даже петербургская «Открытая студия» не удержалась от непристойного «плюрализма», от слова «плевать», вокруг ленинградской блокады: нашлась интеллектуалка, провозгласившая в эфире, что блокаду-де придумал Сталин из ненависти к Ленинграду. Что показательно, среди «голосов из народа» у нее нашлись полные единомышленники: коррумпированная власть по определению виновата во всем, в том числе и во Второй мировой войне, а тот факт, что трагедия забывается, 72% слушателей сочли виной государства. Это обвинение государства во всех смертных грехах – не более, чем превращенная форма рентной установки.

Положительную характеристику генсека Брежнева из уст путинского пресс-секретаря Дмитрия Пескова можно считать индикатором второго когнитивного дефекта правящего истэблишмента – фундаментального непонимания не только текущей ситуации, но и элементарных закономерностей социально-психологической динамики. Термин «застой» не всегда и не обязательно отражает экономическое развитие, оно вполне может быть поступательным. Он отражает а) формальный характер коммуникации власти с большинством – и соответственно, «немоту» власти, ее неспособность передать массе эмоциональный импульс, необходимый для сдвигания с места ею же, властью, осмысленных и официально поставленных задач; б) формальный, утилитарный характер селекции корпусов государственных служащих – по внешним проявлениям лояльности, притом начиная с незрелого, школьного периода (карт-бланш школьным комсоргам и политинформаторам, мальчикам с первой парты, запрет на доступ в менеджмент для неординарно мыслящей «камчатки», и точно так же отсев (исключение) – не за негодный результат, а за подслушанный анекдот, в итоге – селекция по словам, а не по делам, то есть отрицательный, дегенеративный отбор, и в итоге – накопление отсеянного, невостребованного потенциала, совокупная энергетика которого оказывается больше, чем энергия бюрократии; в) отстранение, «отодвигание» подавляющего большинства от участия в общественных делах, а во избежание «ненужных мыслей» и импульсов – канализация досуга в потребление, вплоть до искусственного стимулирования занятий, занимающих время (талоны на книги в обмен на макулатуру и т.п.). Это отчуждение, соответствующее хрущевской формуле гуляш-коммунизма «максимальное удовлетворение материальных и культурных потребностей», закономерно порождает три феномена: 1) в среде невовлеченных «граждан с активной жизненной позицией» – переживание познавательного дефицита (вакуум, заполняемый информацией из нелегальных источников, магнитофона системы “Яуза” и «бесед на кухне»); 2) в массе остальных граждан с преобладающими эгоцентрическими установками в иерархии ценностей – переживание потребительского дефицита («вещизм»). Независимо от способов присвоения в реальной классовой структуре, которая существенно диверсифицировалась еще в середине 1970-х, оба вышеназванных феномена при умножении на социальную зависть давали в итоге рентную установку (переживание «недоданности», вербально выражаемую жалобами на несправедливость). И отсюда же – представление о власти как о закрытом сообществе, куда – точно по Хаассу – люди попадают не по заслугам, а по связям и приятельским отношениям.

Феномен отчуждения (alienation) был описан в Европе раньше, чем он сформировался в СССР, и анализировался в философских исследованиях для узкого круга в рамках «теории конвергенции», однако полезных уроков в эпоху Брежнева из этого сопоставления извлечено не было. Может, хотя бы объявление 2012 года «годом российской истории» станет поводом для переоценки недавнего прошлого и запоздалого, но необходимого обучения на его ошибках? 

БОЛЬШОЙ ОТВЕТ НА БОЛЬШОЙ ЗАПРОС

Похоже, заклинания претендентов на роль «властителей умов» о том, что власть будет и дальше пятиться и пятиться, наконец произвели реакцию сопротивления. Обращение Путина к рабочему классу можно считать первой попыткой дать сдачи. Его интуитивно уловленный расчет на поддержку индустриальной среды – это апелляция к сохраннойтрудовой этике, которая труднодоступна потребительскому сознанию среднего класса мегаполисов, а юному айфонизированному подклассу недоступна вообще.

Это противопоставление созидательной этики иждивенчеству эффективно, оно «работает», и может обеспечить успех кампании. Однако импульс для дальнейшего движения требует более мощных рычагов. Тем более что конъюнктура, которой премьер не препятствует, исключает существенное искажение волеизъявления, а результат покажет незначительный отрыв от конкурентов. Чтобы расширить платформу доверия до наступления социальных потрясений, связанных со второй волной кризиса, потребуется игра на опережение.

Есть разные точки зрения о том, был ли шанс у Советского Союза сохраниться, и до каких пор. Как исторический оптимист (то есть человек, верящий в человеческое творческое, производящее начало, высекаемое искрой воодушевления народа), я считал и до сих пор считаю, что даже 1990-й год еще не был последней чертой. Точно так же я не считаю последней чертой России 2012-й год. Это черта поворота, когда – или пан, или пропал. Паном Путин останется, а если точнее – снова станет, если двигатель национальной машины будет не подкручен и кое-как воткнут на место, а заменен.

Это означает, во-первых, пересмотр ценностных приоритетов, их распространение на нацию в целом. Если сказано о самостоятельном полюсе глобального устройства, значит, эта самостоятельность должна иметь ценностный фундамент. Опыт строительства фундамента, который доказал свою прочность в самой ненастной, вроде бы фатальной ситуации, есть у руководства Белоруссии, которое не стеснялось и считало нужным, вопреки ухмылкам, ужимкам и плевкам с Запада и из Москвы, апеллировать непосредственно к большинству, к его чести и достоинству, к его индустриальному духу, к его исторической памяти.

Это означает, во-вторых, новую стратегию развития, в которой должно работать все, что лежит под ногами и не действует – таким образом, чтобы обеспечить максимально возможную экономическую самодостаточность. И отсюда – приоритет восстановления. Поляризацию «центров услуг» и рабочей окраины, в свете грядущих пертурбаций, можно разрешить только реиндустриализацией мегаполисов, и соответственно – целенаправленным прививанием трудовой этики там, где она выродилась. По сути это не навязывание, не насилие над сословиями, а наоборот, расширение выбора самореализации. Разумеется, с излечением от иллюзий.

Это означает, в-третьих, отказ от балласта, то есть от всего слоя элиты, не отвечающего потребностям времени. Собственный негативный опыт неопровержимо доказал, что ставка на «тусклых» не просто непродуктивна, а гибельна.

Зарубежный негативный опыт столь же определенно свидетельствует, что защита суверенитета, стратегическая оборона внешней «мягкой власти», требует многостороннего и эшелонированного ответа, а прежде всего – нейтрализации болезнетворного начала. Не желая нового Бенгази в Мангистау, казахская власть сначала перекрыла каналы информационно-психологической агрессии, потом разобралась в ситуации на месте, потом разобралась с клановыми игроками, уже стоящими в стойке в соревновании за наследство, и все это – в течение двух недель.

Сброс балласта – необходимое условие перехвата инициативы, тем более что дурная политика достаточно персонифицирована. Первый признак гнилости государственных функционеров, курирующих жизненно важные отрасли, – их старания встроиться в мизантропическую, нивелирующую, антикультурную глобальную повестку дня. У самостоятельного полюса мира, имеющего за плечами традицию, повестка дня должна быть суверенной и на этой традиции построенной, просто потому, что иначе не выжить: прижали к стенке, отступать некуда.

Значит – конец пустой болтовне про замену сырьевой модели деиндустриализационным фантомом. Значит – отстаивание своих приоритетов без ритуальных поклонов уже неработающему «вашингтонскому консенсусу». Значит, не может быть приватизации в угоду внешним условиям, значит, есть отрасли и предприятия, которые называются стратегическими. Значит – нечего стесняться слова «протекционизм», если речь идет об элементарной защите рынка от чужого барахла (на минуточку, отчего упал «Фобос-Грунт»?) Значит, внутренняя конкуренция должна работать там, где это необходимо для ведущих, системообразующих отраслей, а это значит, в том числе, преобразование УФАС в структуру с силовыми полномочиями, чему должна предшествовать беспощадная зачистка кадров, а это значит, что споры между этой структурой и участниками рынка не приравниваются к спорам между самими участниками; что эффективность ведомства определяется снижением цен, а не количеством возбужденных дел. Значит, если уж сказано о роли государства в естественных монополиях, то государство должно сбросить еще один тормоз конкурентоспособности производства – расходы на перевозки.

Значит – новая политика развития с интенсивным, диверсифицированным, рациональным использованием ресурсов, что неизбежно означает выбор приоритетов во времени и пространстве, и соответственно, реабилитацию таких понятий, как экономическое планирование и размещение производительных сил. Необходимый для этого проектный багаж имеется в изобилии – выкинув в помойку авантюристические «региональные стратегии», нужно стряхнуть пыль с разумных проектов, разработанных до 2004 года, и синхронизировать их на окружном уровне. Соответственно, округа необходимо сохранить, не слушая глупостей Валентины Ивановны Матвиенко. А вот в содержании учреждения под названием ЦСР, в последний раз обгадившегося в Тирасполе, нет никакого смысла – более того, несостоятельная концепция «доходности территорий» должна быть выброшена на свалку прилюдно, как нерентабельная, заведомо расточительная, заведомо ставящая препоны развитию, колониальная. Некоторых энтузиастов этой концепции «Единая Россия» уже догадалась исключить из списков. Этого недостаточно: агентура влияния в сообществе стратегов должна быть названа по именам, и более того, ответить за ущерб, уже нанесенный экономике регионов и муниципалитетов, среде городов и развитию производств. Деколонизация потребует срывания всех и всяческих масок внешних сценаристов с их местными подрядчиками. Никакие регалии и заслуги не могут быть оправданием контракта с внешними режиссерами саботажа. То же касается авторов законопроектов, переписанных с рекомендаций USAID. Это американское ведомство занимается не помощью страждущим, а в чистом виде информационно-психологической войной, а благостное наименование – не больше и не меньше как маска.

Деколонизация среднего образования – несравнимо более сложный и длительный процесс. Но начинать его необходимо, вне всяких сомнений, с полной переработки приоритетов, заложенных в соответствующем приоритетном национальном проекте. Качество образования не может измеряться качеством ее интернетизации, равно как и площадью спортивной площадки: путаница Божьего дара с яичницей здесь абсолютно неприемлема. Образовательный стандарт в первую очередь подразумевает усвоение национальной истории и культуры. Школьная информатика – только после математики, а не вместо или наоборот. Физкультура ради одного здоровья, без усвоения навыков самозащиты и взаимопомощи (это не обязательно называть НВП, но термин «оборона» необходим) – бессмысленна.

С высшим образованием фактически еще сложнее, учитывая глубину колонизации гуманитарных и экономических наук. Здесь начинать, очевидно, придется с радикальной ротации экспертных советов и создания переходных структур, инициирующих в том числе конкурсы на новые пособия.

Всем вышеназванным мерам должна предшествовать деколонизация «внешнего контура»,

Замене подлежат те структуры машины, которые традиционно служат внешней «мягкой власти» прослойками влияния. На модели арабских стран хорошо видно, что в первую голову колонизировалось мышление юридического сообщества, дипломатического корпуса и государственных СМИ.

Три корпуса – правоведческий, дипломатический и пропагандистский – должны быть суверенны в полном смысле слова. Это значит, что а) подбор кадров, б) критерии повышения в статусе, в) личная ответственность должны строиться на основании национальных критериев (в том числе национальных тестов), исходя из национальной системы ценностей и приоритетов, соответствующих базовым, заложенным в национальной культуре и бытовой морали, представлениям о добре и зле, почете и позоре. Подробные предложения были изложены в «Русской доктрине» и в «Русской молодежной Доктрине».

Чужая «мягкая власть», помимо этого, вычисляет в обществе-мишени «уязвимые сообщества». Об этом прямым текстом сказано в Стратегии публичной дипломатии США, и эта задача выполнялась, в частности, «исследователями российской блогосферы», положившими глаз на Навального и еще нескольких «перспективных протестных лидеров». В числе выявленных «уязвимых сообществ» были, например, автомобилисты, как особый подкласс универсально неудовлетворенных потребителей (налоги, поборы, пробки и пр.). Подобный выбор был свидетельством «способов построения демократии» посредством саботажных акций: узкое место – дороги, один из самых эффективных способов саботажа – паралич транспортных коммуникаций. Отсюда идея акции «белых ленточек» на Садовом кольце 4 февраля. Инициаторы дошли до этого не своим умом, а вычитали в презентации Брюса Этлинга и соавторов, а также, возможно, изучив саботажную практику в Белоруссии. Самый простой способ вернуть лояльность этого контингента в мегаполисах – оставить в покое некапитальные гаражи: это будет воспринято не как уступка, а как восстановление справедливости.

Только ленивый социолог не написал, что самый большой запрос сегодня в России – на справедливость. Адекватный ответ на этот запрос снимет аномальное расхождение справедливости и чести – иначе никак не интерпретировать манеру обращения за справедливостью в Европейский суд. Как только власть доказывает, что выше нее источника справедливости нет, это противоестественное противоречие снимается. И обращение к послу за инструкциями становится немодным не потому что это уголовно наказуемо (измена), а потому, что это унизительно (бесчестье). Юные киргизы, если считают для себя возможным, пусть обращаются, но у нас есть на уровне нации требования к самим себе, не формализуемые в стандартах – пример могут подать (и к этому их вряд ли сложно сподвигнуть) главы парламентских фракций.

В рамках «украинизации» было сделано все возможное, чтобы превратить Госдуму в подобие Верховной Рады. Но если в саморегулируемой организации можно создать внутренний третейский суд, то и в Госдуме может быть создан суд чести. Депутат, тайком бегающий за советами в посольство страны-агрессора, а не какой-либо другой страны, может быть отозван избирателями, но и без этого Дума вправе ограничить его возможности.

Процедура очистки исполнительной власти от балласта существенно проще. Ротация кадров может быть начата с показательных отставок, в первую очередь – по негодному результату работы или по размеру причиненного материального и/или морального ущерба. При этом тяжесть поражения в правах должна зависеть от числа граждан, которых непосредственно касается причиненный ущерб. Одновременно, не медля, требуется запустить новый механизм селекции кадров по всей вертикали административного образования снизу вверх, с обязательной проверкой «на деле» на трудном участке перед назначением на ответственные посты – включая родственников и знакомых. Родственные связи с истэблишменте, как показывает американский опыт, нисколько не противоречат эффективности, но испытуемый должен доказать свою адекватность задаче.

Реабилитация трудовой этики и ее воспроизводство означает, между прочим, что от отдельного гражданина, а от руководителя тем паче, требуется больше, чем рассчитано в любых нормативах, и основания для этого – не прохоровские поправки в КЗОТ, а состояние необъявленной войны. Режим, в котором восстановление реально, – это режим мобилизации. Это первое понятие, нуждающееся в реабилитации и введении в повседневный оборот.

Все вышесказанное уместно называть мерами сосредоточения, без выполнения которых невозможна экспансия, что уже показал опыт последних лет. В то же время внешние обращения о помощи, прежде всего от соотечественников, должны рассматриваться и удовлетворяться в меру возможностей, но с соблюдением справедливости, исходя из приоритета права на жизнь, экономических потребностей территорий и интересов их населения.

Восстановление в реальной экономике, как реанимация в медицине – воодушевляющий процесс и благодарное дело. В нем востребованы изобретения, усовершенствования – не для «маркетирования», а для внедрения в национальное хозяйство. Смыслы такого внедрения связаны с благом своих людей, земляков, соседей, братьев, а не абстрактного, абы какого потребителя ради персонального удовлетворения. Служение большинству, ценность которого заложена в бытовой морали, само по себе является источником общественной энергии, мотором и ускорителем развития. Индивидуальный интерес и потребности никто не дискриминирует и не отменяет, но служение интересам общины, сообщества, территории, региона, страны являются предметом почета, априорного одобрения, что нисколько не противоречит частной инициативе. То же касается крупного бизнеса, делом чести которого является обеспечение национального рынка, вклада в экономический суверенитет.

Россия – одна из немногих стран, способных позволить себе роскошь самодостаточности. Несправедливые отношения, навязываемые миру агрессором, – редкий и объективно полезный повод для установления союзнических отношений в рамках, выходящих далеко за пределы Евразийского союза. Но первым условием прочного союзничества является защищенная субъектность во внешней политике, которая позволяет развернуть национальную миссию вовне. В первую очередь эта миссия распространяется на страны исторической России, которая в адекватной внешнеполитической доктрине ставится превыше всех прочих партнерских отношений, причем военное, гуманитарное и экономическое партнерство не существуют раздельно друг от друга. Сверхзадача – воссоздание того качества союзничества, которое умела создавать Россия и которое генетически недоступно англосаксонской цивилизации. Во всем этом нет ничего невозможного: русский характер, как ему свойственно, долго терпит внешнюю несправедливость, а затем наконец отвечает на него своим способом.

Источник: Globo Scope