Юрий Романенко: Петр Порошенко создает путинскую модель государства в Украине

На сайте «Главред» состоялся чат с соучредителем и руководителем политических программ Украинского института будущего и шеф-редактором «Хвилі» Юрием Романенко. Общаясь с читателями, он рассказал, как сложится судьба Украины в случае победы каждого из ключевых кандидатов в президенты: Порошенко, Тимошенко и Зеленского, почему можно быть уверенными в том, что наша страна уже не «вильнет» – не пойдет в сторону России, кто бы ни стал во главе государства, каковы главные достижения и провалы Петра Порошенко на должности президента, в чем Зеленский похож на Трампа, и почему не стоит бояться отсутствия у него политического опыта, а также в чем неправильной была линия поведения Вакарчука перед президентской гонкой.

Кроме того, Романенко объяснил, почему Украина опоздала на «праздник жизни» в Евросоюзе, для чего Соединенным Штатам нужна наша страна, почему внутренний кризис в России не станет облегчением для Украины, почему присоединение Беларуси к России станет большой проблемой для нас, а также почему не стоит преувеличивать значение Томоса, и вся эта история – лишь «сказки для бедных».

Представляем стенограмму чата с Юрием Романенко.

Smilik: Пане Юрію, які враження у вас (як людини, яка знається на політтехнологіях, а також як звичайного виборця) викликала історія про гострий слух Петра Порошенка, який, їдучи в авто, зумів почути хлопчика, що плакав?:) Як гадаєте, це був політтехнологічний хід чи імпровізація з боку Петра Олексійовича?

Юрий Романенко: У меня эта история вызвала смех. Потому что человек, едучи в бронированном лимузине, сумел услышать несчастного мальчика. Причем услышал ровно точно так же, как Владимир Владимирович Путин услышал девочку месяц назад. 🙂

Похоже, можно смело утверждать, что пребывание на посту главы государства обостряет слух у человека, который занимает эту должность. Предполагаю, что должность президента обостряет не только слух, но и зрение, обоняние и осязание – все органы чувств.

Был ли это политтехнологический ход или импровизация Порошенко? Думаю, что, скорее всего, это был политтехнологический ход. Президент куда-то приехал, на какой-то улице с кем-то тусовался и общался, а посмотреть на это пришли обычные люди. Вот и мальчик появился из тех людей, которые подтянулись.

Вообще, такую ситуацию сложно представить, с точки зрения логистики охраны президента. Удивительно, что президент останавливался, едучи по каким-то буеракам. Вспомните, когда президентский кортеж сбил пенсионера пару лет назад, он же не остановился, чтобы поинтересоваться, какая судьба у дедушки, насколько он пострадал, нужна ли ему помощь. Потому что сразу возникает вопрос – нет ли там засады, не начнут ли какие-то гады стрелять из гранатометов и т.д.

Поэтому раз в данном случае президент вышел из авто, значит, охрана контролировала периметр, то есть она понимала, что происходит, и президент смог выполнить свою задачу – погладить мальчика по головке, сделать с ним селфи, дать конфетку (уж не знаю, что он там с ним делал).

Скептик: Можете ли вы согласиться с теми экспертами, которые утверждают, что президентские выборы 2019 года будут рекордными по количеству фальсификаций и масштабам задействования административного ресурса? Каковы ваши аргументы?

Юрий Романенко: К сожалению, я не обладаю таким даром предвидения, как эти эксперты, и не вижу будущее так глубоко, соответственно, я не могу сказать, какими будут масштабы фальсификаций и задействованного админресурса. Это мы увидим уже на выборах.

Будут ли задействованы названные механизмы? Однозначно будут. Но о масштабах мы будем судить уже тогда, когда получим сведения от наблюдателей и рядовых участников выборов.

Анна К.: Как вы оцениваете перспективы в «большой политике» Вакарчука? Для чего он так долго сохранял интригу по поводу своего участия в президентских выборах, чтобы потом всех так «обломать»? С точки зрения политтехнологий, это была правильная линия поведения?

Юрий Романенко: С точки зрения политической игры, это была идиотская линия поведения. Потому что в политике ты или решаешься играть и играешь, или не решаешься и остаешься с тем именем, которое у тебя есть, занимаешься бизнесом или чем-то другим, своим.

Ключевая причина тут – психологическая. Вакарчук сам по себе – мягкий человек, колеблющийся, человек, который чего-то опасается, у которого высокая самооценка.

Извините, но это просто смешно, когда политик говорит: «Убедите меня в том, что я должен идти в президенты». Да кому ты нужен!

В отличие от него, Зеленский не «парился»: сказал – сделал. И сейчас наслаждается лаврами – 26% рейтинга. А Вакарчук… Славик, у тебя все это могло быть!

Я считаю, что Вакарчук все делал неправильно в логике участия в президентских выборах. Мы же не знаем о его мотивации. Лично я не отношусь к близкому окружению Вакарчука, вообще ни к какому его окружению не отношусь… Не известно, какие у него планы на парламентскую кампанию. Возможно, Вакарчук решил, что после этой президентской кампании все будут грязными, а он – «на белом коне» въедет в парламентскую кампанию. Например, не пройдет Гриценко на президентских выборах, и Вакарчук вместе с Гриценко создаст блок – и будет «європейська надія».

Но мне кажется, с этим «не выдвижением» 24 августа он много потерял. Потому что по примеру Зеленского мы видим, какой огромный запрос в украинском обществе на любое новое лицо, лишь бы была высокая узнаваемость.

Так что Вакарчук придерживался неправильной линии поведения.

Richard: Может ли ЕС повторить судьбу СССР? И почему «завис» Brexit?

Юрий Романенко: Евросоюз наверняка повторит судьбу Советского Союза.

Я думаю, что снова будет «Европа нескольких скоростей»: будет более сильное ядро, а страны периферии вроде Греции будут отваливаться либо находиться в более свободных отношениях (возможно, выйдут из еврозоны). Также важный вопрос – что делать с Италией, у которой настолько огромные долги, что она дестабилизирует всю еврозону. Для того, чтобы избавиться от долгов, Италии нужно, как вариант, опять ввести в оборот лиру, через девальвацию лиры сбросить долги и, таким образом, решить свои проблемы.

Евросоюз однозначно находится в серьезнейшем кризисе. Сорос на днях как раз об этом написал статью в The Guardian, в которой как раз и отметил, что ЕС может повторить судьбу Советского Союза. А мы, Украинский институт будущего, об этом говорили даже раньше – в 2008-2009 годах, во время кризиса, который тогда начинался в Штатах.

Легкой судьбы у ЕС не будет однозначно.

При этом мы должны понимать, что Украина опоздала на «праздник жизни». Нам будет крайне сложно получить то, что, например, Польша получила от Евросоюза – больше 100 миллиардов евро на развитие инфраструктуры. Этого мы не получим.

Поэтому Украине нужно делать ставку, прежде всего, на развитие емкости внутреннего рынка, а также гибкие региональные союзы с конкретными странами типа Польши, Турции и так далее. Риски, которые связаны с проблемами Евросоюза и третьей волной кризиса, что вот-вот начнется, мы сможем таким образом компенсировать.

Почему завис Brexit? Потому что это решение не было просчитано до конца. Это – яркий пример того, когда решение принимается, основываясь на эмоциях и на политической конъюнктуре. Процесс Brexit запустили, основываясь на политической конъюнктуре, а потом, когда начали считать, во сколько это обойдется Британии, ахнули, бизнес начал хвататься за голову. И вот теперь Великобритания судорожно думает, как выбраться из ямы, в которую сама же влезла.

Полагаю, что британцы все-таки найдут какое-то компромиссное решение. Все может быть, в том числе и то, что Brexit будет отложен – это будет зависеть от того, какая партия победит. Мне кажется, что Великобритания отойдет от Евросоюза. Тем более, на фоне тех проблем, которые есть у ЕС, бриты будут стараться держаться в стороне.

Поля: Как думаете, почему наш «любимый» сосед возобновил паромную переправу? Неужели стройка века не сможет верой и правдой прослужить россиянам?

Юрий Романенко: Насколько я знаю, паромная переправа не прекращала действовать. Просто количество перевозок с ее помощью существенно сократилось с открытием Крымского моста.

Что в основе этого вопроса? Рухнет ли мост? Наша надежда на то, что рухнет Крымский мост – и произойдет какое-то чудо, не имеет смысла. Ведь если этот мост развалится, то больше всего от этого пострадают наши Мариуполь и Бердянск. Потому что, рухнув, мост перегородит фарватер, а если будет перегорожен фарватер, то мы не сможем перевозить нашу продукцию, в частности, металлопрокат, из того же Мариуполя.

Так что тешить себя мыслями о том, что рухнет Крымский мост, и у нас все будет хорошо, – это крайне неправильная позиция.

Если бы мы построили прямую железную дорогу вдоль Азовского моря к черноморским портам, то тогда нам бы это не было страшно. Но у нас даже стратегии такой сейчас нет, государство ее не выработало. Наш институт заканчивает доклад по Донбассу, и как раз эти решения мы будем предлагать. Но это не государство делает, а мы – сидим, смотрим на карту и думаем, как решить такого рода проблемы. Государство же находится в крайне слабой стратегической позиции.

Sidor: Как вам видятся возможные сценарии развития ситуации в Украине, в том числе поведение Кремля в отношении Украины, в четырех вариантах: если президентом вновь станет Порошенко, если на выборах победит Тимошенко, если – Бойко, если новым президентом станет Зеленский? К чему готовиться в каждом из этих случаев?

Юрий Романенко: Начнем с того, что Бойко не станет президентом.

Любой другой из вышеназванных, кто победит на президентских выборах, окажется перед выбором.

Если играть, как играли, действовать консервативно, создавать видимость изменений ландшафта, но не менять ничего по сути, то тогда все это закончится точно так же, как заканчивается сейчас каденция Порошенко: много скандалов, много разочарований, проблем. А с учетом того, что вскоре начнется третья волна кризиса, это может привести к большим проблемам, потому что под вопросом окажутся наши внешние экспортные позиции, наш экспорт, поставки товаров. Под вопросом также окажутся наши гастарбайтеры, потому что, если начнется глобальный кризис, он ударит по Европе, а удар по Европе приведет к тому, что там начнет усиливаться безработица, а усиление безработицы приведет к тому, что гастарбайтеры потеряют свои рабочие места, следовательно, часть из них будет возвращаться, часть будет ужиматься в расходах и меньше денег присылать в Украину. А гастарбайтеры являются одним из ключевых инструментов решения проблемы негативного сальдо платежного баланса. Каждый, кто бы ни стал новым президентом, с этим столкнется.

Если же новый президент – Зеленский, Порошенко или Тимошенко – пойдет по пути модернизации, то у каждого из них будет своя модернизация.

Допустим, Порошенко… Честно говоря, я не верю в то, что Петр Порошенко способен осуществить модернизацию. Но если он пойдет на это и начнет избавляться от части «токсичного» окружения под воздействием Запада или обстоятельств (обстоятельства в виде глобального кризиса будут давить), то эта модель будет построена на внешней поддержке, как это было до сегодняшнего момента.

Ключевая проблема этой модели заключается в том, что внешняя поддержка в условиях кризиса будет ослабевать. Поскольку Европа и Соединенные Штаты сами будут проваливаться в свои внутренние проблемы, у них объективно будет уменьшаться количество ресурсов, которые они будут тратить. Поэтому такая модель – слаба, поскольку слишком зависима от внешних факторов. В конечном итоге она будет провальной.

Модель Тимошенко будет другая. В отличии от Порошенко, Юлия Владимировна четко артикулирует, что будет делать ставку, прежде всего, на внутренние ресурсы. Поэтому у нее появляется риторика относительно суверенности и суверенитета.

В этом плане Юля напоминает Эрдогана: сильный лидер, ориентированный на построение сильной экономики и сильного государства, ориентированный на поддержку масс; апеллируя к этой поддержке, он пытается форматировать существующий расклад элитный и института государства в нужную для себя конфигурацию и, таким образом, выползать из ямы (в которой Турция оказалась 2001 году после банковского кризиса). То есть Тимошенко, как и Эрдоган, попытаться выводить страну из кризиса за счет социал-популизма, патернализма и кейсианского подхода. То есть у Юли более социально-экономическая ориентация. В принципе, это видно по ее риторике и ходам, связанным с избирательной программой.

На что делает ставку Зеленский? Зеленский напоминает Трампа. В принципе, трампизация мировой политики – это объективное явление. Мы видим, что в какой-то степени тот же Реджеп Тайип Эрдоган, Виктор Орбан, Ярослав Качиньский, новый президент Бразилии Жаир Болсонару и масса других лидеров объединены общими типологическими признаками. Это – апелляция к массам. Это – способность действовать в обход старого государства – deep state («глубинного государства»): кемалисты в Турции, бипартийная демократия в США, государство либерального консенсуса в Польше, где партия «Право и Справедливость» после победы в 2015 году начала активно демонтировать все старое.

Таковы черты трампизации. И Владимир Зеленский в этом плане отлично вписывается. Тимошенко – тоже. Однако она все-таки больше напоминает Хиллари Клинтон с харизматическим запалом, но Тимошенко относится к старым элитам. А Зеленский – новое лицо, потому что никакого отношения к политике раньше не имел, в отличие от всех других кандидатов, которые были названы.

В общем-то, Зеленский – «чистый лист». Он плохо понимает, как работает государство. Подозреваю, что он этого не понимает вообще. Точно так же и Трамп, когда пришел к власти в 2016 году, очень плохо понимал, как работает государство, и пытался перенести свои бизнес-привычки на государственную политику, что приводило к массе проблем во внешней и внутренней политике. Поэтому хаос, который начался в США с приходом Трампа, является свидетельством того, к чему приводит такой подход.

Однако, с другой стороны, Трамп последовательно выполнял свои обещания. Это привело к тому, что электорат, который выбрал Трампа, убедился, что не ошибся. США при Трампе демонстрируют большой экономический рост. Было создано огромное количество рабочих мест, а безработица резко сократилась. Хотя объективности ради следует сказать, что этому способствовали те тренды, которые были заложены еще при Обаме.

Поэтому образ Трампа – противоречивый. И, несмотря на хаос, который он генерирует, для многих избирателей внутри США Трамп привлекателен.

Зеленский может играть точно так же. Его действия могут повлечь проблемы, поскольку демонтаж старого режима всегда приводит к этому, ведь нужно установить новую систему отношений, коммуникации и т.д.

Кроме, Зеленский делает ставку на «поколение х», к которому отношусь и я, и он сам. «Поколение х» – это люди, которые родились в конце 70-х, 80-х, в первые годы независимости и которые сейчас вошли (или входят) в полную силу и претендует на власть, потому что им уже надоело быть прислугой, «подносить патроны».

При этом у Зеленского есть ряд характеристик, которые его выгодно отличают. Вокруг него больше независимых людей, людей, которые «сами себя сделали», у которых не было партноменклатурных связей, которые не были связаны с криминалитетом. Зеленский, в отличие от Тимошенко (она более суверенная, зацикленная на демократии), делает ставку на космополитизм, блокчейн, развитие инновационных технологий, которые ему понятны, в которых он органичен.

Мы видим, как кампания Зеленского технологично развивается, прежде всего, за счет социальных сетей. Ему не дают прорваться на телеки, но он прекрасно аккумулирует свою аудиторию через социальные сети.

Если мы посмотрим органику запросов в Google, то в прошлом месяце было ежедневно 1 миллион 100 тысяч запросов, а в феврале – уже 1 миллион 600 тысяч в день. То есть объективно увеличивается количество людей, которые интересуются биографией Зеленского и тем, что он делает. Это хороший показатель того, что его аудитория крайне заинтересована.

Какое возможно поведение Кремля по отношению к Украине в зависимости от того, кто победит? Мы должны понимать, что Кремль будет делать все для того, чтобы в конечном итоге Украину «поставить в стойло», не зависимо от того, какой президент здесь будет.

Встанем ли мы в это «стойло» или нет – это зависит, прежде всего, от нас и от того, каким образом мы будем давить на наших лидеров.

Конечно же, подозрения относительно кандидатов в президенты, как сказал Порошенко, «все остальные – агенты Кремля» – это манипуляция, которая направлена на то, чтобы создать Рубикон: «Есть я, а все остальные – никакие, потому что завязаны на Москву». Но это не так.

Пример того же Трампа показывает, что он, наверное, хотел бы договориться с Путиным, демонстрирует такое желание, но его постоянно ограничивает в этом желании deep state и те обязанности, которые есть у Штатов перед другими государствами, расклад внутри Конгресса и всех институтов власти. Баланс между ними требует маневрирования и компромиссов. И мы видели, что Трампу не удалось договориться с Путиным так, как он того хотел. Именно благодаря этой системе сдержек и противовесов.

Проблема Украины в том, что у нас нет столь развитой системы сдержек и противовесов на институциональном уровне. Но у нас есть эта система на уровне элитных взаимоотношений и групп элит, которые уравновешивают друг друга, а также внешних обязательств перед Западом. Потому что мы набрали много кредитов, взяли на себя ряд обязательств, и вот эти обязательства и наши долги заставляют нас искать компромиссы с Европой и Штатами. Таким образом, у нас есть своеобразная страховка, которая указывает на то, что мы уже не «вильнем» – не пойдем в сторону России.

Nikola: Почему «Газпром» затягивает переговоры по транзиту газа через территорию Украины, и как может варьироваться результат этих переговоров в зависимости от того, кто станет новым президентом Украины? В каком случае транзит будет утрачен полностью?

Юрий Романенко: «Газпром» затягивает переговоры для того, чтобы выторговать выгодные для себя позиции. А какие это будут позиции, станет понятно по итогам президентских, а главное – парламентских выборов в Украине. Потому что коалиция будет определять, каким будет характер правительства, какую политику оно сможет вести. Поэтому «Газпром» и тянет время.

Кроме того, мы должны понимать, что, если мы ничего дальше не будем делать, не будем увеличивать внутреннюю добычу газа, мы окажемся в крайне уязвимом положении уже через два-три года. Не зависимо от того, кто будет президентом. Потому что Россия достроит и «Северный поток», и «Турецкий поток», а их мощности хватит для того, чтобы перекрыть львиную долю транзита. Мы можем остаться с 20 миллиардами кубометров газа в год прокачки (а в последние годы у нас доходило до 96 миллиардов кубометров прокачки).

Ключевая проблема заключается в том, что, если наш транзит падает до уровня менее 40 миллиардов кубометров в год, то у нас возникают проблемы с получением реверса «европейского» газа (на самом деле, он является российским). Тогда у нас возникнет дыра порядка 6 миллиардов кубометров, то есть зимой мы сможем это на себе ощутить.

Так вот, чтобы этого не произошло, мы не должны биться лбом о стену и кричать, чтобы Германия прекратила строить «Северный поток-2». Потому что этот проект будет осуществлен полностью.

Я общаюсь с немцами, и они все, как один (даже те, которые Украине симпатизируют), говорят, что «Северный поток-2» будет достроен, потому что в этом есть масса интересов. Германия хочет стать газовым хабом, она уже в него превратилась. Германия хочет вывести из оборота атомные электростанции, потому что давят «зеленые». Германия закрывает до 2030-2035 годов все свои карбоновые электростанции (на угле), поэтому ей необходимы газовые электростанции, которые позволят маневрировать и в нужное время резко увеличивать выработку электроэнергии. Плюс – у нее есть своя химическая промышленность. Короче говоря, есть базовые экономические мотивы, которые подталкивают Германию двигаться именно в этом направлении.

Если мы не хотим замерзнуть зимой, то должны увеличивать добычу. Тем более, что это не так уж много стоит. 2,5 – 3 миллиарда долларов в год позволят нам закрыть все наше внутреннее потребление (около 32 миллиардов кубометров газа в год). Если мы займемся еще и газом, который добывается «в тени», то есть нелегально, то этот объем будет даже меньшим.

Если мы вложим или подтянем инвесторов, которые вложатся в добычу газа (например, Shell, крупные китайские или немецкие компании), то тогда мы сможем еще и поставлять газ в Европу. И бюджет будет получать дополнительные поступления. И никаким ужасом это не закончится.

Украина должна перестать занимать «страусиную» позицию, пытаясь сохранить все так, как есть, когда все говорит о том, что это уже невозможно. Нужно перестать тешить себя иллюзиями.

Umka: Що ви б назвали трьома головними досягненнями Порошенка на посаді президента, що – трьома головними провалами чи помилками?

Юрий Романенко: Ключевое достижение Порошенко заключается в том, что мы добились некой стабилизации, которая позволила Вторую украинскую республику поддерживать в состоянии квазистабильности. Потому что в 2014 году все выглядело достаточно мрачно. То есть нужно признать, что Порошенко сумел стабилизировать ситуацию.

Что еще поставить в плюс Порошенко, даже не знаю.

Томос? Получение Томоса стратегически, может быть, важно, но посмотрим, как мы еще сумеем выпетлять из этой ситуации, ведь этим мы породили кучу рисков для других православных церквей, например, для болгарской.

На самом деле, эта тема не настолько принципиальная и животрепещущая, чтобы суметь качественно изменить Украину.

Безвиз? Безвиз – это тактическая тема. Да, приятно, что украинцы могут ездить в Европу без виз. Но, во-первых, Европа скоро опять введет визовый режим, только он будет электронным: каждый из нас будет самостоятельно заранее регистрироваться и платить 5-7 долларов, чтобы получить электронную визу.

Во-вторых, Европа дала нам безвиз не потому, что Порошенко был гениальным президентом. Европа дала безвиз десяткам стран, потому что это отвечает ее собственным интересам. Страны Латинской Америки и африканские страны тоже имеют безвиз с Европой. Если мы посмотрим на статистику, то мы увидим, что, имея визовый режим с Польшей, Украина в 2015-2017 годы увеличивала количество трудовых мигрантов каждый год на 30%. То есть Польша абсорбировала то, что ей было нужно, абсолютно не заморачиваясь визовым режимом – он ей не мешал.

Потому ключевым моментом тут является мотивация наших европейских партнеров. Для Европы безвиз – это инструмент, с помощью которого она решает свои проблемы, связанные с недостатком рабочей силы, привлечением туристов, финансов и т.д.

Мы же свои проблемы в стратегической перспективе таким образом не решаем. Да, часть людей убежала, что уменьшает давление на власть, но это консервирует ситуацию. И вот тут главные проблемы и провалы Порошенко.

Первая – консервация всего того, что привело нас к Майдану.

Вторая – бегство рабочей силы, которое уже приобрело просто гомерические черты, поскольку миллион людей в год уезжает отсюда, в месяц – 100 тысяч человек. Власть сама это признает.

Третья – мы до сих пор не определились с вариантами стратегии по Донбассу. Пять лет идет война на востоке. За это время Украина мало что сделала, с точки зрения того, чтобы системно хотя бы заблокировать эту проблему. У нас нет стратегии развития региона (да и вообще, никаких регионов!). У нас не построены там дороги, в том числе железные, не построена логистика. Не построена смычка ЛЭП с Луганской областью, которая бы позволила вывести эту область из состояния «энергоострова» (Луганская область обеспечивается электроэнергией благодаря электростанции в Счастье). Там же не построена железнодорожная перемычка длинной 50-60 км, которая бы позволила завозить уголь на то же Счастье.

Короче говоря, в этом направлении сделано очень мало. Да и то, что сделано – бессистемно, бестолково.

Остаются также воровство и коррупция. Но они относятся к первой проблеме – консервации.

Именно поэтому к Порошенко такой высокий уровень недоверия. Это – следствие его политики. К власти он пришел с высоким уровнем доверия к нему, а сейчас у него проблема, где бы добрать «по копейке» голоса, вот он их и собирает по процентику, чтобы проползти хотя бы во второй тур. Без админресурса он не победит, это все прекрасно понимают. Если бы реформы были успешными, если бы люди почувствовали облегчение либо заметили решение своих проблем, то у Порошенко не было бы сегодняшних проблем. А так, он растерял доверие среднего класса, Майдана и всей той аудитории, которая поддержала его в 2014 году. Большинство сторонников от него отвернулись – есть же разница: более 50% тогда, 13-15% – сегодня.

Самое страшное, что делает Порошенко – это то, что он, по сути, сейчас воссоздает путинскую модель государства. Мы видим, что у нас уже есть свои «скрепы», есть своя архаика, есть постоянная игра на страхе, что будет еще хуже, если не Порошенко. Это же все то, что делает Путин! Путин уже 19 лет долбит россиян тем, что, если не он, то Запад их задавит, а Россия развалится. Вот и Порошенко повторяет один в один.

Я думаю, что на Майдане мы боролись не за это. Особенно горько это говорить в пятую годовщину трагических событий, который произошли на Майдане и увенчались его победой. Точнее говоря, они увенчались не победой тех простых людей, которые стояли на Майдане, а победой бенефициаров Майдана, то есть тех олигархических группировок, которые были кукловодами и дергали на ниточки на Майдане. Это глупо уже отрицать.

Если бы было по-другому, а общество действительно было самоорганизованным и продвинутым, то сегодня была бы другая страна. А так, оказалось, что общество не самоорганизовано, что людей с мотивацией и самоорганизацией мало. Потому и имеем такой результат: олигархи по-прежнему доминируют в политической и экономической системе, держат свои монополии, эти монополии перераспределяют огромное количество общественного капитала, и, таким образом, олигархи чувствуют себя очень хорошо.

Wwasia: Чи не могли б ви прокоментувати таке відносно новітнє явище як ботоферми політиків: чиї боти зараз виглядають найбільш агресивними, чиї працюють більш витончено і розумно, а головне – наскільки вся ця історія впливає на настрої виборця? Кажучи про армію ботів, чи можна приблизно назвати кількість людей, яких долучають до такої роботи?

Юрий Романенко: Речь идет о тысячах людей. «Ботофермы» у президента – это сотни человек.

Боты есть у многих ключевых политиков. Например, сейчас появились боты Смешко, и нам активно вдалбливается мысль о том, какой это крутой кандидат. Это позволяет говорить о том, что у Смешко есть деньги и люди, которые понимают, как все это работает.

То же касается Порошенко и Тимошенко, которые имеют свои «ботофермы». То же касается и Зеленского – у него мощная «ботоферма». Это четко видно по тому, как он продвигается в интернете. Его боты активно участвуют в дискуссиях, довольно агрессивны, иногда это даже вызывает отвращение.

Боты – это новое явление. Почему оно возникло? Потому что социальные сети стали фактором влияния на разум человека. Каждого человека сегодня достаточно легко окружить информационным коконом, в котором ему будут внушать, что его решения определяются им самим.

Я знаю несколько компаний, которые успешно работают над этой задачей в Украине. Условно говоря, каждого народного депутата можно окружить соответствующими сообщениями через рекламу, с помощью ботов, и это в результате поможет продвигать то или иное решение.

Например, незаконная застройка. Вы вычисляете по IP-адресам, где находятся люди. И, допустим, весь Печерский квартал бомбардируется рекламными сообщениями о незаконной застройке и о том, что это может повлечь неприятные последствия. И люди реагируют. Знаю несколько информационных кампаний, который достигли нужного им результата.

Так что это уже реальность. Это новая реальность, которая будет только набирать обороты. Потому нужно научиться критичности.

Но, во-первых, большинство людей не критичны, а, во-вторых, учитывая развитие искусственного интеллекта и нейросетей, проблема заключается в том, что уже есть технологии, которые позволяют создать виртуальную реальность, неотличимую от действительности, например, фальсифицируя образ или голос политика. Например, сообщение, распространенное от имени Порошенко, Тимошенко или Зеленского, будет выглядеть абсолютно реальным, потому что его можно создать с помощью современных технологий. Это будет очень серьезной проблемой в ближайшие годы, потому что дезорганизовать социум с помощью таких технологий будет очень легко. Хотя понятно, что параллельно появятся какие-то технологии верификации, распознавания.

В любом случае, мы живем в переломный момент, в эпоху, когда все принципиально меняется, с точки зрения коммуникации и взаимодействия в социуме.

Dara: Юрий, на какие компромиссы может пойти Украина, чтобы прекратилась война на востоке? Где грань допустимого? Ведь придется как-то решать этот вопрос, как-то договариваться… Или вы полагаете, что Запад и Украина выберут «игру в долгую», то есть будут просто ждать смены власти в России, ухода (физического или политического) Путина? Как тогда быть с тем, что, во-первых, к власти в РФ может прийти не менее безумный «ястреб», во-вторых, продолжающаяся война на территории нашей страны будет продолжать тормозить развитие Украины, в-третьих, будут продолжать гибнуть и терять здоровье украинские военнослужащие, в-четвертых, будут продолжаться мучения жителей Донбасса (ведь все равно там остаются люди, желающие жить в составе Украины, а не быть гражданами «Новороссии»)?

Юрий Романенко: Мы – Украинский институт будущего – провели глубокое социологическое исследование в ОРДЛО. В ходе исследования мы выяснили, что большинство людей, которые остались в ОРДЛО, плохо относятся к Украине как к государству. Часть из них неплохо относится к украинцам, потому что отличают социум от государства. Таковых приблизительно 50/50.

Кстати, если мы посмотрим социологию о том, как украинцы относятся к России, то увидим, что три четверти ненавидят Путина, две третьих ненавидят Россию как государство, а отношение к людям начинает варьироваться: 20% ненавидят либо относятся плохо, 50% относятся более-менее нейтрально, еще около 20% относятся к россиянам положительно.

У нас не должно быть иллюзий на тот счет, что бо́льшая часть тех, кто хорошо относился к Украине, уже уехали из ОРДЛО и живут на территории Украины. Это – активная часть, бизнес, молодые семьи с детьми.

Результаты нашего соцопроса на оккупированных территориях говорят о том, что, например, люди, которые там остались, в основной своей массе никуда не хотят уезжать и не хотят принципиально менять свою жизнь.

В отличие от украинской территории Донбасса, где мы тоже делали фокус-группы. На подконтрольной Украине части Донбасса намного больше людей, которые хотели бы куда-то уехать (в Киев, Харьков, Львов, в Польшу или Штаты) и изменить свою жизнь.

Так что население ОРДЛО сейчас в основном пассивное и «токсичное» в том плане, что там очень много скептиков относительно украинского государства. Они хотели бы войти в состав России, особенно много таких в Луганской области. Они боятся мести со стороны Украины, и это – главная проблема, которая обуславливает их отношение к украинскому государству.

При этом они готовы принять любое внешнее решение относительно Донбасса, которое будет навязано в случае сделки между США и Россией. То есть, если Вашингтон и Москва договорятся и скажут, что ОРДЛО должно уйти в Украину на таких-то условиях, большинство примет эти условия.

Что касается компромиссов… Идя на компромисс, мы должны, прежде всего, ответить себе на вопрос – решение, которое мы принимаем, нас дестабилизирует или усиливает? Если решение нас дестабилизирует, то мы не должны его принимать. Например, нужно ли давать автономию или какие-то особые полномочия ОРДЛО в составе Украины? Нет! Потому что это дестабилизирует ситуацию, поскольку другие регионы тоже начнут просить об этом. Центр и так слабый, сегодня нужно решать вопрос усиления центра. Власть должна стать сильнее для того, чтобы выполнять четыре базовых функции: арбитраж, безопасность, стратегирование и социальные выплаты.

Где грань допустимого? Думаю, что, прежде всего, нужно разблокировать экономический обмен с ОРДЛО, потому что, во-первых, это выгодно нам, ведь туда ввозится много продукции с нашей территории, во-вторых, это позволяет сохранить связи с ним, в-третьих, это позволяет выкачивать оттуда рабочую силу.

Мы должны перекидывать издержки на Россию, а выгоды – на себя. Россия сейчас именно так и действует – она старается максимизировать наши издержки. Блокада ОРДЛО привела к тому, что мы ударили сами по себе. Наши потери достигали до 1-1,5 миллиардов долларов в год. Поэтому нам нужно разблокировать торговлю с ОРДЛО.

Нам нужно обустроить линию соприкосновения, создать нормальные переходы, чтобы люди не мучились и быстро проезжали. Да, пусть это выглядит как государственная граница, но наша задача заключается в том, чтобы люди нормально попадали сюда, и мы бы получали от них то, что хотим (рабочие руки, коммуникацию, понимание того, что там происходит, чтобы они также покупали на нашей территории товары). К этому нужно стремиться.

Кроме того, мы должны обустроить нашу территорию, с нашей стороны. Должна появиться многополосная рокадная дорога, чтобы можно было из северных регионов Донецкой и Луганской областей довозить товары в азовские порты. Потому что сегодня с этим масса проблем.

Нужно построить несколько железнодорожных веток, в частности, из Мариуполя к черноморским портам, из Покровска на Мариуполь и до Волновахи дотянуть. Нужно построить новые автобаны.

Это все – большие инфраструктурные проекты, которые позволят загрузить нашу экономику и которые не требуют какого-то финансирования извне. Это можно сделать, опираясь на внутренние ресурсы. Или, например, делать ограниченную эмиссию, брать облигации внутреннего займа и, таким образом, вливать деньги в экономику.

Можно договариваться о крупных инфраструктурных проектах с бизнесом. Например, ахметовские фирмы получают заказ на выплавку рельсов для железной дороги или арматуры для автобанов, и государство гарантирует этот заказ. Они зарабатывают, государство считает норму прибыли, и половину нормы прибыли забирает назад в ОВГЗ для того, чтобы финансировать другие проекты. В этом случае мы запустим большой мультипликационный эффект и уменьшим вероятность неконтролируемой инфляции.

В этих словах нет ничего нереализуемого. Мы просто должны понять, что, пока мы будет выжидать, деградация Донбасса обернется очень серьезными проблемами для нас. Там уже разворачивается экологическая катастрофа из-за того, что поднимаются радиоактивные воды в Енакиево, которые пойдут в бассейн Северского Донца. И счет тут идет на пару лет.

Поэтому не нужно ждать, а нужно кардинально решать вопрос инфраструктуры, улучшать ее, чтобы люди и товары могли ездить, чтобы регион не чувствовал себя отключенным от Украины. Ведь сегодня в Мариуполь вы добираетесь дольше, чем, допустим, в Краков: в Мариуполь на поезде вы едете почти сутки, 18-20 часов, а до Кракова – 9,5 часов. В Мариуполь самолеты не летают, дороги ужасные, железная дорога плохая.

Мы должны перестать «ждать с моря погоды». Если мы понимаем, что сейчас Донбасс мы не вернем, то нужно осуществить комплекс шагов. Это не означает, что мы уходим с Донбасса. Это означает, что мы улучшаем связанность с регионом, улучшаем его экономические перспективы, запуская большие инфраструктурные проекты.

Однако по ходу дела с международным сообществом нужно договариваться относительно формата. Если мы возвращаем ОРДЛО, то что нам выгодно – чтобы там была временная администрация, если так, то какими ресурсами она должна обладать.

Должен быть сформирован специальный фонд доноров, которые бы позволили компенсировать те потери, которые понесет Украина в связи с возвращением ОРДЛО. Ведь если Путин завтра просто отдаст Украине ОРДЛО, то у нас сразу появится дыра, как минимум, в 5 миллиардов долларов, которая нас может просто опрокинуть. У Украины нет таких ресурсов – ей нужно еще долги вернуть, а это десятки миллиардов долларов, которые нужно выплатить на протяжении последующих лет. Поэтому нужна помощь доноров.

Украина должна четко сказать, какой нужен фонд, сколько миллиардов долларов. Не 1-2 миллиарда долларов, как нам говорят, это вообще ни о чем! Там должны быть солидные деньги.

Кроме того, должна быть четкая программа, что будем делать с Донбассом. Восстанавливать старую индустрию в этом регионе нет никакого смысла – это старый уклад, который разрушается на наших глазах по всему миру, а мы начнем восстанавливать то, что строили в 40-50 годы. Это – абсурд.

Я надеюсь, что после выборов 2019 года Украина начнет более активно действовать относительно Донбасса.

Путин, я думаю, будет выжидать, потому что для него нет смысла предпринимать какие-то шаги. Путин не против компромисса, поскольку хотел бы уйти из Украины на приемлемых для себя условиях, сохранив лицо.

Но если все будет оставаться так, как есть, то угроза эскалации на Донбассе будет оставаться открытой. Особенно на фоне того, как будет разворачиваться волна мирового кризиса, которая приведет к тому, что Россия будет сталкиваться с огромным количеством своих внутренних проблем, что будет подталкивать Кремль быть более агрессивным на внешнеполитических площадках, чтобы переключить внимание россиян с внутренних проблем.

Россия уже медленно вползает в свой большой кризис. Рейтинги Путина падают, доверие к правительству упало уже давно. В России масса серьезных проблем, они начали обозначаться в регионах. По всей видимости, Россия после 2020 года, как говорят российские эксперты – в 2022-2024 годах, столкнется с серьезным масштабным кризисом. Она будет испытывать недостаток ресурсов и массу других проблем. Так что мы должны понимать, что, если Россия будет проваливаться во внутренний кризис, это вовсе не обязательно будет облегчением для нас. Наоборот, это может сделать Россию более агрессивной, нежели она есть сегодня, что может повлечь за собой создание новых проблем для нас.

Для того, чтобы мы к этому были готовы, Украина должна модернизировать свои государственные институции – они должны стать более эффективными, с точки зрения принятия правильных решений, понимания того, какие главные проблемы стоят перед нами. Ведь сегодня мы не можем угрозы идентифицировать как угрозы. Поэтому Украины и плывет, как… соответствующая субстанция.

Lucius: Как вы полагаете, есть ли на сегодняшний день способы остановить проект «Северный поток-2»? Насколько реалистично, что этот проект не будет реализован? А также будут ли успешными потуги США в этом направлении?

Юрий Романенко: Мне кажется, что проект «Северный поток-2» будет реализован. Именно потому что администрация Трампа нагородила такое количество проблем в отношениях с Европой, что немцы все больше движутся в направлении того, чтобы меньше зависеть от Штатов. Североатлантическое единство трещит.

Поэтому я думаю, что эти потуги Соединенных Штатов провалятся. Хотя некоторых успехов они все же сумеют достичь. Вообще, Штаты хотят, чтобы сжиженный газ заходил через LNG-терминал на европейский рынок, но вряд ли они добьются этого. Разве что Путин сотворит нечто из ряда вон выходящее, что заставит европейцев остановить этот проект. Но, отталкиваясь от того, что есть на данный момент, нет оснований предполагать, что «Северный поток-2» не будет построен.

Kreont: К чему приведет Украину бесконечное кредитование Международным валютным фондом?

Юрий Романенко: Проблема не в том, что Украину кредитует МВФ, а в том, что мы не принимаем взрослые решения. Мы не создали модель, которая позволяла бы жить без долга. Украина все время надеется на какую-то внешнюю поддержку.

Если мы хотя бы часть коррупционных денег выведем «в тень», нам не нужно будет брать кредиты МВФ, потому что в Украине достаточно средств. «Теневая» экономика Украины составляет половину «белой». У нас достаточно денег, чтобы навсегда избавиться от кредитования МВФ.

То, что мы постоянно перекредитовываемся, является свидетельством нашей слабости, поскольку делаем мы это на условиях МВФ. Однако эти условия мы не выполняем, соответственно, к нам невысокий уровень доверия. И вперед мы не движемся.

Поэтому проблема – не в МВФ, а в том, что Украина не хочет меняться.

Филя: Как бы вы охарактеризовали предвыборную борьбу кандидатов на пост главы государства на данный момент? Насколько она честная/грязная/изысканная и т.д.? Чем лично для вас она отлична от всех предыдущих?

Юрий Романенко: Кампания как кампания. Разве что есть некие новые технологические «навороты» за счет того, что развивается интернет.

Так, в частности, «фишкой» этих выборов стало серьезное влияние на публику посредством YouTube. Мы, например, видим, как интервью с Зеленским набирает миллионы просмотров. Это происходит потому, что молодежная аудитория, которая является ядром у Зеленского, сидит в интернете и смотрит как раз YouTube, а не телевизор.

Кроме того, идет разрушение медийно-политических машин. Одна из несущих конструкций Второй украинской республики – это медийно-политические машины. То есть связка медиа с политическими силами, за которыми стояли олигархи, использующие свои ресурсы для обеспечения монополии, как ключевого конкурентного преимущества внутри Украины, которое позволяло им быть конкурентными на внешних рынках, потому что давало им возможность получать прибыль за счет сверхэксплуатации рабочей силы либо инфраструктуры и т.д.

Сейчас они находятся на этапе разрушения, потому что рушится сама модель: рабочая сила бежит, она уже не может быть такой дешевой, как была раньше, нужно увеличивать зарплаты, а увеличение зарплаты увеличивает издержки, уменьшает маржу, которая зарабатывалась на внешних рынках. Это, в свою очередь, приводит к тому, что, накладываясь на износ производственной инфраструктуры, она становится все менее эффективной, ее необходимо обновлять, а для этого нужно привлекать кредитование, а денег в финансовой системе нет. А для того чтобы занимать на внешних рынках, мы имеем «токсичные» рейтинги. Соответственно, олигархи не могут привлечь эти деньги.

То есть модель разрушается на глазах. Попытка ее консервировать приводит только к усугублению ситуации. Попытка отложить решение – это не решение проблемы в принципе. Поэтому в любой момент на каком-то этапе она может «коллапснуть».

Поэтому на этих выборах начали играть большую роль медийно-персональные машины – когда сам по себе человек (например, Дмитрий Гордон или какой-либо блогер) создает медийную инфраструктуру, которая влияет на десятки или сотни тысяч человек и которая сегментирует это в социальное поле, где каждый человек может выбрать, к какому нравящемуся ему человеку он может пристать, ассоциируя себя с ним, потому что их интересы совпадают.

Так что особенностью является закат медийно-политических машин и восход персонально-медийных машин.

Кстати, тот же Зеленский – это пример персональной медийной машины: есть он сам, вокруг него есть инфраструктура, в которой работают тысячи людей, и которая позволяет его среде серьезно продвигаться.

Terentij: Российский МИД сообщил, что Россия на запрос ОБСЕ отправит наблюдателей в составе международной миссии для мониторинга президентских выборов в Украине непосредственно в день голосования 31 марта. Значит ли это, что Киеву уже не избежать того, что представители страны, с которой Украина воюет, будут следить за честностью наших выборов? Чем это чревато?

Юрий Романенко: Российских наблюдателей в Украину не впустят. Этим все и закончится. Поэтому я не думаю, что это чем-то чревато. Может быть, будет какой-то конфликт на границе, но это не будет иметь никаких серьезных последствий.

Wrangler: Юрий, что вы думаете об истории с «ложись, бандера!»? С помощью флешмоба «Я – бандеровец» и привлечения к ответственности за превышение полномочий того полицейского, который допустил скандальный выкрик, удастся правоохранителей научить любить Бандеру?

Юрий Романенко: Начнем с того, что правоохранители не должны «любить Бандеру». И вообще, никто не должен любить Бандеру, если он того не хочет. Это крайне тупо и неправильно – навязывать кому-то того или иного героя или историческую личность только потому, что она тебе самому нравится.

Через все это мы проходили в Советском Союзе, когда должны были любить Ленина. Мы с детства были вынуждены носить значок с Лениным на груди, потом – пионерский галстук, потом становиться комсомольцем, потом – коммунистом и т.д. И все время ты обязан был любить Ленина, Сталина и всех остальных. Это же бред.

Для людей, которые вышли из Советского Союза (а я вышел из СССР, первые 13 лет своей жизни я прожил при Союзе), все нынешние попытки кажутся маразмом. И не потому что Бандера – плохой. А потому что создание новой КПСС с ликом Бандеры в XXI веке – это маразм.

Кроме того, вся история про «ложись, Бандера!» – это то, что я закидывал Петру Алексеевичу вначале. Из-за того, что государство не реформировано так, как нужно, силовики не выполняют свои базовые функции. Поэтому перед выборами мы видим кучу провокаций, как и во времена Кучмы, Януковича и Ющенко. То есть для тех, кто хочет провоцировать, остается возможность делать это.

Как следствие, слабое государство, не будучи способным выполнять свои функции, допускает ситуацию, когда люди врываются и штурмуют РОВД. Полиция «запаковала» нескольких активистов, при этом не знаю, было ли у них какое-то оружие и кастеты или нет.

Но факт в том, что кандидатов в президенты обливают зеленкой, создавая тем самым угрозу здоровью, да и просто унижают. Это свидетельство того, что государство слабое, суды не работают, негодяев не сажают. В итоге, мы имеем такие истории, когда, чтобы понравиться каким-то социальным группам, государство начинает бороться с помощью флешмобов вместо того, чтобы показать свою силу или разрулить такие ситуации, чтобы они не разлагали общество.

Нормальный суд, нормальная полиция, нормальная СБУ в нормальном государстве такую ситуацию попросту не допустили бы.

Січовик: Враховуючи те, наскільки потужним інститутом в Україні стала армія, враховуючи на кількість озброєних людей у суспільстві, враховуючи протестний досвід українців, скажіть, чи зможе новий президент (хто б ним не став) спробувати домовитися з Росією, здаючи національні інтереси України, чи наважиться хтось на це? І якою буде доля та політичне майбутнє такого недалекоглядного політика?

Юрий Романенко: Я уже об этом говорил. Такая попытка будет быстро блокироваться. В худшем случае это закончится гражданской войной, как это уже неоднократно было, какой-нибудь очередной Черной радой.

В лучшем случае это закончится тем, что будет изменен курс государства. Либо из-за того, что такого президента уберут, либо он поймет, что лучше с этим не шутить.

Есть масса ограничительных факторов, которые уже не позволят взять и развернуть курс государства, как это было в 2010 году, когда Янукович пришел к власти.

Савенко Артем: Что дает закрепление в Конституции Украины курса страны в НАТО и ЕС? Такой шаг со стороны Киева будет иметь хоть какие-то практические последствия? Или Украина может закрепить в своем основном законе хоть то, что она уже считает себя членом Альянса и Евросоюза, но сути это не изменит – ни НАТО, ни ЕС нам ближе не станут?

Юрий Романенко: Это ничего не дает и ни к чему не приведет. Это – просто пиар-ход Петра Алексеевича для того, чтобы два-три дня потрясать «перемогой» и говорить, какие у него достижения.

На самом деле, это не является достижением. Депутаты проголосовали за это потому, что им это ничего не стоило. Когда вопрос касается конкретных денег и потоков, голосуют всегда очень сложно. Например, посмотрите, как развивается ситуация вокруг Ульяны Супрун – там идут долгие и конкретные баталии.

А тут все просто. Хотите мову? Да нате вам мову, ради Бога. Хотите закон про образование? Да ради Бога, берите. Томос? Да вообще не вопрос! Все вице-премьеры будут ездить молиться в эту церковь. Одной рукой будут креститься, а другой – воровать.

Поэтому все это – фарс и создание инфраструктуры самообмана, которая крайне губительна для нас. Мы 27 лет себя обманываем, убеждая в том, что мы – «пуп Земли». А потом мне пишут: «Как это? Оказывается, что темпы экономического роста Танзании превышают темпы Украины в два-три раза!». Мы хвастаемся, что рост нашей экономики составил 3,3%, и это самый большой рост за последние пять лет. Но, ребята, посмотрите на Польшу, где зарплата, как минимум, в три раза выше нашей, и рост экономики – 5% и выше. Не говорю уже о странах Азии или Турции, где за первый премьерский срок Эрдогана (за пять лет) в два раза увеличился ВВП.

Пусть тогда Верховная Рада примет решение, что Украина уже считает себя членом Евросоюза и НАТО. И что? На нас будут смотреть, как на идиотов. На нас уже и так смотрят, как на идиотов. Все понимают, что ничего за этим не последует.

Вадим: Яке значення матимуть спільні українсько-американські військові навчання в Чорному морі, які плануються – Sea Breeze-2019? Якої реакції від Москви можна чекати?

Юрий Романенко: Никакого значения. Ничего принципиально не изменится. Учения Sea Breeze проходят регулярно, но от этого ничего не меняется.

Вадим: Чи можуть справді бути введені іноземні спостерігачі в Керченський пролив? Пєсков уже говорив, що Путін не проти такого варіанту. Що дадуть зокрема німці, які, як обговорюються, окрім французів, складатимуть цю місію спостерігачів – німці, які зараз проводять відверто проросійську політику? Чи зацікавлена сама Україна в такому сценарії?

Юрий Романенко: Все это из области нашего украинского фантазирования. Какие наблюдатели? Куда? Для того, чтобы ввести наблюдателей в Керченский пролив, нужно получить разрешение России. Разве Россия даст разрешение, если будет понимать, что ей это невыгодно?

Закон, который регулирует отношения Украины и России в Азовском море, от 2003 года, требует следующее: если в море входят военные корабли третьих стран, это должно быть согласовано и с Украиной, и с Россией.

Поэтому военные корабли туда никто не введет, Россия не даст на это согласия. Присутствия иностранных наблюдателей на украинских военных кораблях, по всей видимости, тоже не будет, потому что зачем НАТО дополнительные проблемы, когда сам Альянс не может разобраться, что будет с будущим НАТО.

Поэтому все, что Украина может сделать – это перестать вопить по поводу пустяков, а развернуть полноценную программу строительства москитного флота.

Если бы мы перекрыли контрабанду (или легализировали контрабанду), а это 12,5 миллиардов долларов в год, то мы бы только налогов получили около 2,5-3 миллиардов, что позволило бы в два раза увеличить бюджет армии или тратить деньги на перевооружение. А это – экономика, ВПК, научные исследования и масса других вещей. Тогда мы могли бы строить не такие катера, как сегодня у нас делают – для рек, для Сырдарьи, что в Узбекистане, ведь такие катера на волне больше трех баллов тонут, их заливает, а для моря.

Потому все это – полумеры, которые не меняют ничего принципиально. Все действия, которые мы видим в сфере ВПК и перевооружения армии, напоминает «я его слепила из того, что было, а потом что было, то и полюбила». Пытаются производить кто что может, при этом раздать какие-то подряды своим фирмам – вот туда огромные деньги и закачиваются. Может порошенковская Ленинская кузня строить катера? Вот они туда и закачивают деньги. Может кто-то производить плохие минометы («Молот»)? Вот их и делают. Нет целостного подхода.

Например, сейчас в Шостке хотят построить завод по производству боеприпасов. Да посмотрите вы на карту! Какая Шостка?! Она находится прямо возле границы! Если мы понимаем, что у нас может быть конфликт с Россией, то зачем очередной патронный завод строим у границы с Россией? Один патронный завод у нас уже был, в Луганске… Ну, построили бы новый завод где-то на Западной Украине.

Абсолютно нежелание хотя бы попытаться спрогнозировать последствия своих шагов приводит к тому, что люди разочаровываются и не хотят поддерживать власть. В итоге, государство просто проседает.

Сёма: Скажите, кто из кандидатов в президенты, по-вашему, способен закончить войну на Донбассе, не сдав при этом национальные интересы Украины?!

Юрий Романенко: Откуда мне знать? Я что, хрустальный шар? 🙂 Понятия не имею. Я – не астролог. Порошенко показал уже, как война заканчивается за две недели…

Artemij: Согласны ли вы с тем, что получение Томоса украинской церковью подрывает российский миф, который так активно использовал Кремль, объясняя все свое землесобирательство? Как теперь кремлевские идеологи будут выкручиваться, по-вашему? Какой новый миф мы получим? Или не стоит обольщаться, потому что россияне будут голыми-босыми и голодными, Москва будет изнывать от изоляции и санкций, все будут скрежетать зубами, но от этого мифа не откажутся, как не откажутся даже от «пяди русской земли»?

Юрий Романенко: В какой-то мере подрывает. В какой-то мере это приятно. Но вопрос заключается в том, что Томос не решает базовые проблемы нашего существования. Из-за того, что мы получили Томос, наш социум быстро не решит существующие проблемы. Подозреваю, что вообще не решит.

Ведь успешные страны – это не те, где есть Томос, а те, где действует право, где действуют институты. Самые процветающие страны в Европе – те, где наибольшее количество атеистов. В этих странах уже давно прошла десекуляризация общества. Там общество развивается, используя науку и технологии.

Поэтому я считаю так: неплохо, что Украина получила Томос, но это – тактическая победа. Тактическая – в контексте выборов. Для Петра Алексеевича, прежде всего.

Она станет стратегической, если Украина сможет с этим работать как с инструментом. Религия – это очень тонкая сфера, с ней сложно работать. Она тонкая и требует тонкого понимания всех нюансов. А мы работаем топорно, очень топорно.

Например, во время получения Томоса Порошенко затмил Епифания. Да ну елки-палки, если в Украине государство отделено от церкви, то не может быть такого, чтобы Епифаний, который стал главой ПЦУ, затмевается президентом, который пиарится на этом, устраивает Томос-тур! Это уже вызвало изжогу и многих людей стало раздражать.

У нас получилось так, что Украина копирует худшие начинания Путина и начинает воспроизводить их со своими особенностями. Путин ударился в эту скрепу про «русское православие» – у нас начинают развивать свое православие. Вы меня извините, но что там попы, что у нас попы. Лично у меня к ним очень критическое отношение.

Все-таки это – «сказки для бедных». Это хорошо фиксирует курс на архаику, который позволяет управлять самыми бедными, держать их в неведении, предлагая магические инструменты, но ничего не меняя для них по сути. И при этом эксплуатируя их.

tina guseva: Если допустить, что Порошенко не сможет президентствовать второй срок, то, на ваш взгляд, какую роль в украинской политической игре он будет исполнять, чем займется?

Юрий Романенко: Это сейчас сложно прогнозировать. Все будет зависеть от того, кто победит на выборах, как наследит Порошенко относительно того, кто победит. Может быть, его посадят, может быть – и нет. Может быть, они договорятся, потому что проще договориться и не ввергать страну в хаос. Это будет зависеть конкретно от переговоров между победителем и побежденным. Наверняка, Порошенко будет пытаться отыграться на парламентских выборах, если говорить о краткосрочной перспективе.

Artemij: Позволю высказать свое мнение: я думаю, что наряду с ПЦУ в Украине так и будет существовать РПЦ. Вопрос: хватит ли ума у наших политиков, чтобы больше не лезть в религиозную тему, дабы не спровоцировать в будущем еще войн за веру?

Юрий Романенко: Не хватит.

demchenko_d.: Чому Захід, зокрема Штати, підтримують Україну? В чому тут інтерес західних країн?

Юрий Романенко: Потому что для Штатов Украина – это инструмент, который позволяет дешево и сердито влиять на Россию и ослаблять ее. Украина не требует каких-то больших ресурсов. Более того, не понятно, что вообще будет с Украиной.

Поэтому для США Украина – это хеджевый проект, который не требует большого финансирования, но при этом выполняет свою функцию.

Насколько успешно будет выполняться эта функция, зависит только от самой Украины. Если мы обретем полноценную субъектность, начнем видоизменяться, станем успешными, Штаты будут больше к нам привязываться, потому что мы сможем покупать у них оружие, что-то поставлять на их рынок, мы сможем выполнять функцию сдерживания России и Германии, чего США хотели бы.

Однако для того, чтобы все это было, нужно, чтобы у нас «наверху» сидели люди, которые так мыслят. Нужно понимать, чего хотят Штаты, какую функцию они хотели бы, чтобы мы выполняли. Не привозить им кучу пустых разговоров в Вашингтон, а привозить конкретику, говоря, что мы делаем то-то и то-то.

Посмотрите, как Польша разговаривает с США, с Трампом: «Мы хотим, чтобы у нас была ваша большая военная база. За это мы готовы заплатить два миллиарда долларов в год». Трамп такой разговор понимает, для него все четко и ясно. Если в Польше будет большая военная база США, то Штаты смогут влиять на окружающие страны: Германию, Украину, Беларусь, Прибалтику. Выгодно ли это Штатам? Если Польша сама все оплачивает, то, конечно же, выгодно. Потому что Вашингтон сейчас думает о том, как пересмотреть свои затраты на внешнюю политику.

Поэтому если мы собираемся выполнять какие-то функции для США за их же деньги, то эта функция будет самой простейшей. Это будет что-то вроде того, как легковооруженные застрельщики в римской армии выбегали перед армией противника, бросали дротики и убегали, их легко могли застрелить из лука или догнать и «замочить». Вот и Украина – это легковооруженный воин, который выскочил с голой задницей, пошумел, покидал дротики и спрятался. И проблема для нас заключается в том, что прятаться некуда. Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Пока мы не решим проблему того, как наполнить наш бюджет, чтобы мы могли часть его тратить на приоритетные направления, в том числе ВПК, армию и все остальное, то все это будет трындеж ни о чем.

polit_ua: США і ЄС завершують узгодження нових санкцій проти РФ, які будуть запроваджені через захоплення українських кораблів у Керченській протоці. Що це можуть бути за санкції, та як вони вплинуть на поведінку РФ на морях? Також якими можуть бути санкції за Скрипалів?

Юрий Романенко: Не важно, будут ли введены какие-то санкции, потому что принципиально это ничего не изменит.

На Россию больше влияет цена на нефть, чем санкции. На Россию санкции влияют в долгосрочной перспективе, то есть их эффект откладывается на 2020-е годы. Главная проблема России состоит в том, что она отсечена от многих технологических инноваций из-за санкций, скажем, она не может увеличить свою добычу нефти.

Но если благодаря такому медленному удушению русские в какой-то перспективе проваливаются в свой медленный кризис, то мы должны быть готовы к этому. А если мы не будем к этому готовы, то нас ждет повторение судьбы УНР, как это было в 1919 году. Толку, что царский режим рухнул, если мы не смогли использовать ситуацию? Как только вместо царского режима появились большевики, которые сформировали новое государство, которое смогло мобилизовать десятки тысяч людей, чтобы идти на захват Украины, они захватили Украину, потому что она ничего не смогла противопоставить. Это – главная проблема.

То есть с санкциями и прочими инструментами удушения России тоже нужно уметь работать и извлекать выгоду для себя.

Zoi: Ельченко сообщил, что Россия сосредоточила возле украинской границы 87 тысяч регулярных военных. Для чего? К чему идет подготовка?

Юрий Романенко: Российские войска уже пять лет стоят у наших границ. Это просто инструмент давления на Украину. Эта ситуация не меняется на протяжении нескольких лет.

Тем, до кого еще не дошло, скажу: мы находимся в ситуации прямого конфликта с Россией. И если этим 80 тысячам военнослужащих у нас не будет возможности противопоставить свои 90, 100, 300 или 500 тысяч, если у нас не будет территориальной обороны, то у русских всегда будет искушение попытаться решать свои проблемы за наш счет.

Вопрос: Чего можно ждать от встречи Трампа и Ким Чен Ына, запланированной на конец февраля? Чем эти переговоры могут закончиться?

Юрий Романенко: Спросите лучше у Виталия Кулика – он хорошо ориентируется в этой теме.

Трамп и Ким Чен Ын уже договаривались в Сингапуре, то так ничего и не произошло. Поэтому чего гадать на кофейной гуще…

Hunter: Что вы думаете о сценарии, который активно обсуждается – присоединение в каком-то виде Беларуси к России: насколько он вероятен; нужно ли это Москве, если батька и так ручной; есть ли возможности у Лукашенко, чтобы противиться такому сценарию; может ли Путин, став президентом союзной державы, остаться у власти еще на один срок?

Юрий Романенко: Россия, в конце концов, может присоединить Беларусь, потому что у нее для этого есть инструменты. Беларусь слишком от нее зависит.

Сразу возникает вопрос – а что в таком случае будет делать Украина? Мы вроде понимаем, что такой сценарий возможен, но ничего не делаем. А ведь в таком случае ситуация для нас еще больше усугубится, потому что протяженность нашей границы с Беларусью огромная, и этот периметр тоже нужно будет как-то оборонять.

Мы всегда должны исходить из худших сценариев, тогда лучшие сценарии для нас будут приятным бонусом.

timofei_5: Какова вероятность распада Российской Федерации? Продаст ли и за какие блага Россия Курилы японцам, оттяпают ли китайцы Сибирь, а Кубань, Воронежчина, Белгородщина могут отойти к Украине?

Юрий Романенко: Понятия не имею, распадется ли Россия. Как дипломированный историк, могу сказать, что на любые процессы нужно смотреть с разных сторон. Допустим, Россия распадется, но это будет не впервые. В 1917 году Россия распадалась, а к 1922 году она восстановила уже значительную часть своих территорий. В 1991 году она опять распалась, а после 2000 года она вновь начала восстанавливать свое влияние.

Китай распадался на протяжении своей истории несколько раз. Блестящей империи эпохи династии Тан предшествовало несколько столетий раздрая. Цинь Шихуанди создал империю, которая перед этим несколько столетий находилась в разобранном состоянии, то есть Китай был раздроблен.

Такт что все относительно.

Если вероятность распада России большая, и если этот распад произойдет, то и нас тоже ждет распад, потому что мы не будем готовы принять миллионы беженцев, которые хлынут сюда. Почитайте мемуары Винниченко о ситуации с УНР в 1917-1918 году. Он отлично описывает, как беженцы из России бежали в Украину, пытались устроиться на работу, были фактором внутренней дестабилизации, потому что были конфликты, кого брать на работу, кого не брать.

Короче говоря, если вы не готовы к такой неожиданности, то вы не сможете воспользоваться ее плодами.

Bonni: Может ли Венгрия предъявить свои претензии на Закарпатье? Насколько опасны, если сохранились, имперские замашки у венгров?

Юрий Романенко: Вряд ли. Венгры не являются для Украины серьезной угрозой. Если Украина распадется по каким-то причинам, тогда венгры могут забрать часть наших территорий, как и все остальные наши соседи.

Сохранились ли имперские замашки? Да, сохранились. Венгры – это нация с имперской историей, с большими победами, с массой достижений. Поэтому в этом нет ничего странного.

Однако Венгрия не является нашей проблемой. Нашей проблемой, во-первых, являемся мы сами, а, во-вторых, Россия.

danylo_kruk: За яких обставин Кремль може зробити питання повернення Криму предметом переговорів? Чи, незалежно від того, хто буде хазяїном Кремля, жоден російський політик не погодиться віддати Крим Україні?

Юрий Романенко: Крым может стать предметом переговоров только при условии сильного ослабления России, когда ей нужна будет международная поддержка. Тогда вопрос Крыма будет «запакован» в качестве одной из цен такой поддержки.

Днепрянин: Как вы относитесь к переименованию Днепропетровской области в Сичеславскую?

Юрий Романенко: Мне по-барабану. Пусть называют, как угодно. Если же переименовали в Киеве, а не сами жители области, то почему тогда не было протестов против такого решения? Для большинства людей это неважно.

С другой стороны, это отражает процессы в нашей стране. Если люди не могут защитить свои интересы, значит, у них нет интересов. А если у них нет интересов, значит, их можно не учитывать.

Ekskurs: В одном из своих комментариев по поводу Владимира Зеленского Вы сказали, что после встречи данного кандидата с послами иностранных государств и представителями бизнеса стало понятно, что Владимир не просто Зе, а полный Z. Ноль в государственном устройстве, ноль в функционировании государства. И я подозреваю, что и в вопросах международных отношений, военного дела – это также огромный ноль. Еще Вы сказали, что ему надо быстро этому учиться. Нахвататься вершков можно, а дальше что? Не кажется ли Вам, что идти с таким багажом знаний, а вернее с его полным отсутствием, в президенты – это авантюризм? Представляю, как после переговоров с Путиным выйдет это недоразумение и скажет: «Ну, шо? Ну, не получилось». На российских пабликах уже руки потирают в ожидании этого шутника.

Юрий Романенко: Ключевой вопрос в том, способен ли политик быстро учиться. Политик может быть нулевым, «чистым листом», но если он способен учиться, то ничего страшного нет – он сумеет наверстать.

Ведь у нас куча наученных политиков, с огромным багажом управления, а все равно в государстве получается какая-то хренотень.

Поэтому все будет зависеть от того, станет ли Зеленский президентом, а также как он будет выстраивать свою администрацию. Если он не сможет создать хорошую администрацию, вовлечь новых людей, новые элиты, толковый бизнес, привлечь их к управлению страной, то он, скорее всего, быстро закончит. Даже быстрее, чем Петр Алексеевич. Хотя Порошенко на старте выглядел не в самой лучшей форме, но сумел пропетлять, нужно отдать ему должное. Он продемонстрировал фантастические способности к выживанию. Вот и Зеленского мы можем недооценивать.

Наташа: До начала февраля вы не принимали Зеленского всерьез. А сейчас? Теперь вы его принимаете всерьез как реального кандидата?

Юрий Романенко: Наоборот! В отличие от большинства, я, наоборот, воспринимал Зеленского всерьез, когда только появился сериал «Слуга народа». Для меня это был знак. Еще тогда я говорил, что Зеленского нужно держать в уме, как человека, который может выскочить перед выборами. Поэтому Зеленского я изначально воспринимал всерьез.

Я не воспринимал его всерьез, с точки зрения возможности его победы на президентских выборах. Даже сейчас я еще скептически отношусь к возможности его победы, хотя его рейтинг растет. Ключевой вопрос тут – как этот рейтинг будет конвертирован в реального избирателя на местах, который придет, проголосует и защитит свой голос.

Поэтому я бы не был столь оптимистичен, что высокий рейтинг Зеленского означает, что он уже является победителем. Вспомните, высокий рейтинг Ляшко летом 2014 года, когда у него было 22%, и как этот рейтинг сдулся… Вспомните высокий рейтинг Яценюка, его «куля в лоб», милитаристский стиль и все остальное. И что произошло с его рейтингом уже через несколько месяцев… Всегда нужно помнить об этих вещах.

То есть образ, не положенный на организацию, проиграет в столкновении с организации.

Владимир: Судьбы народов определяются их характером, а не правительствами. Хотелось бы услышать Ваше мнение: каков же он, украинский характер?

Юрий Романенко: Украинский характер – это характер с дулей в кармане. Нас история приучила всегда держать дулю в кармане относительно власти. Это также проявляется в недоверии к чужим. Поэтому присутствует некая местечковость мышления. С одной стороны, мы – масштабный народ, потому что у нас большая энергия, и мы склонны к экспансии, но с другой – эта экспансия, как правило, проходит под командованием других народов: русских, поляков, австрийцев, немцев.

Мы, будучи предоставленными сами себе, начинаем сами себя пожирать. Настолько буйная энергия, что она превращается в какую-то гремучую смесь.

Наша беда в том, что у нас есть большая проблема с доверием в отношениях друг с другом. Мы доверяем семье, ближайшим людям. Дальним мы не доверяем. Мы всегда с подозрительностью относимся к другим, всегда ищем какой-то скрытый замысел, желание нас облапошить. Потому что сами украинцы часто готовы облапошить своих же. Каждый судит по себе.

Измельчал украинский характер. Нам нужно вырваться на оперативный простор, освободить наши сильные черты. Порывистость, которая у нас есть и из которой проистекают майданы, восстания, нужно обратить в системную работу. Этого нам не хватает. Мы собрались на Майдан и почему думаем, что мы уже изменились. Но нет. Нужно больше внимания уделять кропотливости, последовательности, системности. Тогда наша огромная энергия будет идти нам на пользу, а не во вред.

van_6: Чи дізнаємось ми до виборів, хто замовив Гандзюк?

Юрий Романенко: Не знаю, что рисуют в прокуратуре, что всплывет на суде. Власть, конечно же, будет пытаться закончить эту историю до выборов. Мы видим по делу Мангера, что власть пытается повесить вину на «Батьківщину». Но что будет в реальности, сложно представить. Мы знаем, сколько пустых и ничего не значащих заявлений делала прокуратура и наши силовые органы за это время.

Мне кажется, что, скорее, мы не узнаем, кто заказал Екатерину Гандзюк, чем узнаем.

Cfyz: Що чекає нас завдяки вашій програмі у майбутньому? І як це залежить від світової економіки?

Юрий Романенко: Не очень понимаю, о какой программе идет речь… Чтобы вам было приятно, скажу, что все будет хорошо. 🙂

Костя: Цього разу на посаду президента держави претендує аж 44 кандидати. На вашу думку, це – прийнятна практика для держави, яка позиціонує себе як держава західної демократії?Чому ж тоді ЦВК відмовила у реєстрації, скажімо, Петру Симоненку попри ставлення до ньогояк до політика(а це – проросійський політик,як відомо)?Погодьтеся,це – ненормальна ситуація.

Юрий Романенко: Симоненко стал жертвой тех раскладов, в которых сам активно принимал участие и которые довели режим Януковича до цугундера. Поэтому он может пенять только на себя самого.

А сколько людей пришло защитить Симоненко? Коммунистическая партия уже давно стала фейком и растеряла своих избирателей, потому что никакой партией она уже давно не является. Почему кто-то должен переживать по поводу фейка… Это уже чисто виртуальная политическая структура и политическая сила. В реальности ее не существует. То, что не способно себя защитить, не существует, и в политике таких организаций нет.

Rud_54: Що ви думаєте про підготовку в ОРДЛО так званого «перепису населення», в ході якого має бути проведене опитування про майбутню долю окупованих територій? По-перше, чи справді таке опитування можна вважати свого роду референдумом? По-друге, навіщо Кремль вивчає настрої місцевих мешканців та їхнє бачення майбутнього цих територій? Наприклад, якщо результати покажуть, що люди хочуть до складу РФ, чи означає це, що Росія почне готувати такий сценарій?

Юрий Романенко: Судьбу ОРДЛО определяют не люди, которые там проживают. Если бы Россия хотела забрать ОРДЛО, она бы уже давно это сделала, так как большинство людей, которые там живут, хотят этого. Это – объективная реальность. Как я уже говорил, Украинский институт будущего провел соответствующие исследования.

Русские собираются делать перепись населения для того, чтобы понять, с каким количеством людей они имеют дело, какое количество ресурсов необходимо тратить. Это, кстати, то, что уже давно должны были сделать мы. Ведь мы не знаем, какое реально у нас количество населения. Из Украины уехало 6 или 8 миллионов мигрантов – мы точно не знаем, но получается, что, как минимум, треть рабочей силы находится за границей.

Этот опрос нужен России просто для понимания того, с чем она имеет дело. Россияне будут иметь точную информацию о реальном количестве людей на оккупированных территориях (скорее всего, их там 2,3 миллиона человек), из которых 800 тысяч – на территории Украины.

То, что делает Россия, является симптомом того, что она готовятся к переговорам с Украиной. Так Москва сможет четко ссылаться на свои данные, какие требуются затраты на население данных территорий, какие настроения там царят. Это – верификация территории и населения. А верификация предшествует принятию серьезных решений. Русские в этом плане работают стратегически. А мы не можем провести на собственной территории перепись населения, чтобы понять, на что реально мы можем опереться, где проживают люди. Ведь то, где люди прописаны, и где они проживают реально – это разные вещи.

Юлія Проценко: Розкажіть, будь ласка, чим пояснюється такий високий рейтинг Володимира Зеленського (якщо вірити останнім даним соцдосліджень, то він вирвався у лідери, причому з великим відривом від чинного президента та Юлії Тимошенко)? Чому українців не лякає відсутність політичного досвіду у нього, й чому його підтримки тільки зростає, хоча він не проводить зустрічей із виборцями, не ходить на ефіри політичних програм, уникає спілкування з журналістами, не роздає «гречку» тощо? От на ваш суб’єктивних погляд, які зараз у нього шанси а) на вихід у другий тур, б) на перемогу?

Юрий Романенко: Высокий рейтинг Зеленского – это протест. Люди просто устали от старых лиц.

Но не предопределено, что Зеленский обязательно пройдет во второй тур. Это будет во многом зависеть от того, кто на местах будет считать голоса, как будут защищать эти голоса. Плюс – не вывалят ли чего-то на Зеленского перед выборами. Поскольку мы видим, что Порошенко маневрирует и идет на нетривиальные ходы, как с Томосом или керченским кризисом. Это говорит о том, что Порошенко готов на все, чтобы остаться у власти.

Меня меньше всего беспокоит то, что Зеленский не имеет опыта. Поверьте, в наших органах власти на очень серьезные позиции заводят людей, которые вообще ничего не умеют. От таких людей требуется выполнять только одну функцию – зицпредседателя или «смотрящего», которому доверяют. В рамках нашей структуры, где у всех друг к другу высокий уровень недоверия, ставят нужного человека, пусть даже он вообще не профессионал.

polit_ua: Чотири роки Мінським угодам-2 виповнилося 11 лютого. Вже всі сторони, здавалося б, визнали їх нездатність врегулювати ситуацію. (Та не заперечую, що вони зуміли зупинити «гарячу фазу» війни.) Проте й досі чимало українських та закордонних політиків продовжують мантру про необхідність виконання Мінських домовленостей, бо тільки вони врятують Україну від війни. Питання до вас як експерта: чи справді «Мінськ» є безальтернативним, на який корисний ефект від нього можна ще сподіватися?

Юрий Романенко: Я считаю, что «Минск» есть, и пусть он будет.

А параллельно мы должны делать по Донбассу то, о чем я говорил выше: мы должны отстраивать инфраструктуру на Донбассе – дороги, ЛЭПы и так далее; мы должны решить проблему переселенцев. Переселенцы – это же рабочие руки. Мы бы могли вытащить еще больше переселенцев из ОРДЛО и тем самым обескровить противника. Потому что наша задача заключается в том, чтобы вытаскивать на нашу территорию рабочую силу, которой у нас чем дальше, тем больше будет не хватать.

Моя формула такова: есть инвестор, есть доноры, которые дают деньги на программы по Донбассу, есть украинская власть, есть местная власть, а также есть переселенцы, которым негде жить и работать. Берем деньги доноров (немецких, европейских – каких угодно), договариваемся с инвесторами о размещении каких-то производств на украинской территории в той или иной локации (скорее всего, это будет на западной Украине или в центре, а не на Донбассе, потому что слишком близко к России они вряд ли захотят). Быстро привлекаем подрядчиков из той же Германии 50/50 с украинскими, чтобы и они заработали деньги, то есть чтобы у немцев или французов была мотивация, поскольку бо́льшую часть денег они себе вернут. Быстро строим жилье около того места, где инвестор готов вкладывать ресурсы. Переселенцев заселяют под беспроцентный кредит или по модели лизинга. Когда переселенец привязан к жилью и работе, он будет работать, надеясь, что еще вернет свое жилье на оккупированной территории.

Так будут создаваться новые кластеры экономики. Местные бюджеты получат поступления. А переселенцы как проблема рассасываются. Постепенно у нас появляется модель новой индустриализации, потому что мы начинаем понимать, как работать с инвесторами. И такой механизм мотивации и привлечения рабочей силы может быть выгодным, чтобы потом подтягивать не только переселенцев, но и украинцев из других регионов. Доноры закрывают проблемы с конфликтом на Донбассе либо хотя бы одну из проблем.

Всем это будет выгодно, все будут довольны. Нет нерешаемых проблем. Просто нужно задумывать и работать над этим.

Dikkens: Юрію, то як там ваша автопригода розрулилася? То що, справді, треба змиритися з реальністю: за невдачу влетіти в яму на дорозі в нашій чудовій країні водій може поплатитися позбавленням прав?) Тобто вся провина буде покладена на жертву обставин… Привіт українському автодору…

Юрий Романенко: Объясню, о чем вопрос. Неделю назад, следуя в своей полосе по трассе Т-14-01 в 20 километрах 880 метрах от КПП Смильница на границе Украины и Польши, я, будучи в здравом уме, трезвым, на скорости 65 км/ч, один в собственном автомобиле, оформленном на мою жену, въехал в яму длинной 90 см и шириной 33 см, находящуюся на расстоянии 17 см от осевой линии (могу нарисовать, у меня есть схема, видео). Говорю так протокольно, потому что мне уже довелось протокол составлять. 🙂 Въехав в эту яму, я пробил новую шину, которая не подлежит восстановлению. Отъехал 180 м в сторону города Старый Самбор. Почему отъехал? Потому что там был мост, сужение дороги, соответственно, не хотел перегородить дорогу, плюс – там практически не было обочины, вот и решил отъехать. К тому же, я не сразу понял, что колесо пробито.

Я позвонил в полицию, сообщил, что нахожусь там-то и там-то, что у меня пробито колесо, хочу, чтобы они зафиксировали, что в этом месте есть яма, которая опасна для других водителей, что я стою неподалеку и предпринимаю шаги, чтобы убраться оттуда.

Спустя какое-то время ко мне приехал наряд полиции. 3-е отделение в Старом Самборе. Они спросили, хочу ли я подать заявление. Ответил, что хочу. На это мне сказали так: «Тогда мы будем вынуждены у вас забрать права». Спрашиваю – за что? Они говорят: «Потому что…». И достают Кодекс административных правонарушений (КоАП). Нашли ст. 124, где говорится о том, что, если совершено ДТП, в ходе которого нанесены какие-то повреждения или нанесен какой-то урон, то изымаются права у правонарушителя.

В общем, получается, что закон у нас охраняет эту яму, которая «пострадала» от колес моего автомобиля. 🙂 Получается, что я сам себе нанес ущерб, поэтому закон меня должен наказать. Или же суд должен установить, что я в этом всем не виноват. Тогда справедливый и честный украинский суд освободит меня 340 гривен штрафа и судебных издержек в размере 600 гривен и 50 долларов, которые я потрачу на то, чтобы ездить в суд и т.д.

Только после этого я смогу подать в суд на органы местного самоуправления (кстати, эта дорога находится не в ведении «Укравтодора»), которые отвечают за эту дорогу. И, если повезет, через полгода-год я защищу свои права и, возможно, мне компенсируют тот ущерб, который нанесли те гады, которые вовремя не ремонтируют дорогу.

На данный момент мы находимся на стадии разбирательства, то есть суд должен доказать или опровергнуть мою вину. С вероятностью в 70-80% я выиграю суд. С адвокатом я уже советовался, необходимые документы мы уже получили. При этом права у меня забрали на три месяца, вместо них дали бумажку – я теперь езжу по временным правам.

Это был мой сознательный выбор. В принципе, я мог отказаться от разбирательств в суде. Ведь большинство водителей у нас в подобных случаях не звонят в полицию, потому что, во-первых, они не знают, что их ждет, во-вторых, те, кто знают, просто не хотят связываться, потому что государство делает все, чтобы гражданин не выдвигал каких-либо претензий к государству.

В итоге, у нас гражданин плохо знает свои права и обязанности, государство старается всячески поддерживать его в этой приятной элегии. Тем временем дороги остаются такими, как есть, и никто за это наказание не несет. Все проклинают эти дороги и меняют поврежденные колеса на своих авто. И десятки тысяч людей в год оказываются с отобранными правами. Я потом начал пробивать эту тему – оказалось, что подобное происходит каждый день. Так, к примеру, на следующий день после моей аварии на Закарпатье у мужчины отобрали права за ДТП, которое произошло не по его вине. Так что это – система.

Эта система заключается в следующих аспектах. Законодательство не подталкивает полицию к тому, чтобы она в таких ситуациях однозначно была на стороне водителя, если он не убил человека, не врезался в другую машину, а также очевидно, что авария произошла из-за ямы.

К слову, качество дорожного покрытия нам гарантируется государством. В наших законах прописано, что гражданин должен апеллировать к тому, что государство обеспечивает надлежащее качество покрытия. Так что нужно изменить или внести дополнительные положения в ст.124 КоАП. Потому что полицейские сами ржали и говорили: «Мы понимаем, что мы не правы, но – такой закон».

Хотя, с другой стороны, как мне объяснили адвокаты, есть негласное указание, прежде всего, со стороны местного начальства, чтобы в таких ситуациях выписывать штрафы водителю и забирать права, потому что это повышает статистику и не вызывает проблем с местным автодором или местными властями, потому что там все друг другу «кум, сват, брат». А если их начнут заваливать исками, то это будут десятки или сотни тысяч гривен, которые они должны будут компенсировать. Например, если человек ехал по дороге, влетел в яму, разбил машину всмятку, то речь будет идти о сотнях тысяч гривен компенсации. Поэтому государство не заинтересовано в том, чтобы были такие разбирательства, а ему приходилось бы выплачивать возмещение ущерба.

Поэтому, водители, если вы не хотите, чтобы у вас забрали в подобном случае права, вы не должны звонить в полицию. Но – если вы хотите доказать справедливость, вы должны звонить в полицию. Да, у вас заберут права, скорее всего, вы будете судиться, скорее всего, докажете свою правоту, а дальше будете решать, что с этими гадами делать.

Я буду судиться до конца, пройду все инстанции, посмотрю, как все это работает у нас. Если повезет, если хватит сил, постараюсь добиться внесения нужных изменений в законодательство, используя все возможные рычаги влияния на власть. Может быть, даже сам пойду во власть.

Короче говоря, это одна из тем, которая будет делать мою жизнь на протяжении следующих лет интересной и увлекательной. 🙂

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook