Александр Харебин: Как бы геополитический шпагат не разорвал Украину

Политический аналитик Александр Харебин достаточно пессимистичен в своих оценках относительно текущего положения Украины. Да, он уверен, что стратегически Россия проиграла, но видит массу рисков для Украины на фоне огромной ресурсной базы агрессора.

Юрий Романенко: Друзья, шесть часов вечера, а это означает, что маргиналы, бездельники, серферы и девианты выходят в вечерний эфир "Альфа и Омега". Я Юрий Романенко. Николай Фельдман.

Николай Фельдман: Всем привет.

Юрий Романенко: Забыл партнера. Александр Харебин. Не забыл. У нас справа. Давно уже мы с Сашей не виделись. Вот перед войной аккурат мы делали эфиры и эти эфиры всегда пользовались большой популярностью. И поэтому я сегодня не подстригся и решил, что все-таки лучше сделать эфир, чем тратить время на всякую фигню.

Александр Харебин: Да и война не закончилась.

Юрий Романенко: И война не закончилась. Есть о чем поговорить, и мы поговорим. Пишите свои вопросы традиционно, вы знаете, где их писать. Потом ставьте лайки, сразу предупреждаю по-хорошему, потому что это позволяет разогнать наши эфиры и дать им дополнительный импульс. И мы начнем. С чего начнем? Много процессов происходит. Сейчас идут переговоры Турции с Россией по поводу украинского зерна. Многие ждут, потому что для украинского бизнеса эта тема сейчас одна из ключевых. Мы через порты вывозили очень много нашего экспорта, 80% нашего экспорта шло через порты и многие еще недооценивают вообще уровень проблемы, которая с этим связана. Потому что, например, я знаю, в одной из областей лежит 5 миллионов тонн зерна, из которых они вывезли 4,5 миллионов тонн, и уже скоро подходит уборка и соответственно возникает вопрос, куда девать это зерно. И если не уберут старое зерно то, что делать с новым. Сгниет, не сгниет и так далее. Вот, кстати, как ты думаешь, этот вопрос зерновой разрешится?

Александр Харебин: Ты удивишься, но это самое простое, наверное, в нынешней ситуации, в условиях войны и продовольственного кризиса. Я люблю цифры, поэтому давайте цифрами. По той статистике, которая на сегодня есть, а я вынужден доверять тем цифрам, которые сейчас делают профильные агроассоциации, в Украине осталось непроданным на сегодня зерна и других культур, включая сою, кукурузу, порядка 20 миллионов тонн. Я буду миллионами разговаривать, без деталей, там сотни тысяч или тысячи, так проще, математически людям проще считать. Эти 20 млн тонн – не вывезенный прошлогодний урожай, несмотря на оккупацию, несмотря на захват части наших продовольственных территорий, оценка агроссоциаций дает, что до конца этого года Украина соберет порядка 50 млн тонн урожая разного, то есть это и пшеницы, и кукурузы, и сои, и все остальные агрокультуры включая масличные.

Давай считать - 70 млн тонн. В Украине теоретически до конца года будет объем для экспорта и для собственного потребления. На сегодняшний день через ж/д дороги Польши, через румынский и через балтийский коридор баржами вывозится 1,5 млн тонн. Давай предположим, что, а я предполагаю, что договоренность с Турцией по разблокированию Одессы не будет достигнута, это важный аргумент, мы об этом поговорим, то есть 1,5 млн тонн. Дорог больше не построят, белорусский канал не откроют, вот 1,5 млн умножаем на 6 получаем порядка 9 млн тонн зерна будет вывезено. Подчеркиваю, у нас будет в запасе 70 млн. Потребление Украины в широком понимании всех видов культур - все те же самые 1,5 млн тонн в месяц. Вот до конца года еще Украина, опять же думаю, это будет меньше, в связи с тем, что очень много людей выехало из Украины, то есть беженцы, эмигранты и, к сожалению, потери живой силы очень велики в Украине, вот еще 9 млн тонн за ближайших 6 месяцев будет съедено. Опять же, округлим - чуть больше вывезут, чуть больше съедят.

Николай Фельдман: 40 остается.

Александр Харебин: Вот и все. То есть мы получаем 20 млн, то 70 минус 20–50 млн. Это огромная цифра 50 млн тон не экспортированного сельхоз экспорта из Украины. Здесь есть два аспекта. Ты задавал вопрос – сгниет – не сгниет. Не сгниет. Причины две. Во-первых, украинские элеваторы, насколько я знаю, готовы обеспечить до 40 млн тонн хранения. Если Россия не начнет целенаправленно уничтожать, как николаевские перевалки, мы там потеряли 300 тысяч тонн, если не ошибаюсь, в результате обстрела. В любом случае, вот эти 40 млн тонн на элеваторах, они сохранятся, оставшиеся 10-15, если это будет только пшеница, есть такое понятие, как рукава, которые могут храниться на полях, где это собрано. Плюс опять же, при правильном хранении, при правильном использовании этих рукавов, и также то, что, я понимаю, идут переговоры. Байден заявил в очередном обращении, что Штаты поставят Украине мобильные элеваторы, которые позволят сохранить порядка 6 миллионов тонн. Вот такая математика. То есть Украина сохранит это зерно. Украина накопит этот потенциал. В Украине не будет голода, связанного с ограничением и с этой войной.

Что будут делать русские? Давайте на это посмотрим по-другому. Если Россия заинтересована в уничтожении государственности Украины, мы это видим сейчас, как "доконаний факт", то, наверное, это будут следующие цели удара по инфраструктуре. Потому что я бы относился к элеваторам, как к инфраструктуре наравне с энергообъектами, наравне с государственной значимости объектами инфраструктуры.

Юрий Романенко: Может вот правильно, здесь у нас есть такая постоянная подписчица очень активная, Королева Евгения написала ехидно: "Будем гнать спирт". Я думаю на самом деле не ехидный вопрос, потому что действительно если начать использовать сельскохозяйственное сырье таким образом, то можно, например, биоэтанол начать производить и добавлять в то же самое топливо, с которым у нас большие проблемы. Можно было бы как раз запустить программу переформатирования нашей спиртовой отрасли, энергетической в этих условиях, и с Запада тянуть какую-то кредитную линию под это, чтобы ставили небольшие производства, чтобы была распределенная экономика. Вот как это, реально в этих условиях?

Александр Харебин: Ты знаешь, я думаю это, наверное, реалистичный план, но это план, если война продолжится на ближайшие полтора-два года. Вероятность этого существует, это мы об этом поговорим сейчас о длинных стратегиях, потому что сейчас на этих условиях, во-первых, это не реалистично по ряду причин, начиная от наличия субъектов, кто это будет делать, по материальным ресурсам. Ну, и давай так скажем честно - на это так называемый Запад не даст согласия. По одной простой причине - они настолько хотят украинское зерно, и они настолько хотят вывезти украинское зерно, опасаясь продовольственного кризиса, что сказать Западной Европе или Западному миру в широком понимании, что ребята, стоп, мы будем гнать спирт, это здесь мы шутим о том, что будем гнать спирт, это будет не воспринято на сегодняшний день. В порядке юмора я скажу, что гораздо проще гнать спирт и спаивать русскую армию. Сбрасывать им на парашютах, чтобы они все упились, а наши их будут просто уничтожать.

Юрий Романенко: Ну, кстати, это уже стратегия.

Александр Харебин: Я Евгении благодарен за этот вопрос по поводу биоэтанола. Сейчас другая задача.

Юрий Романенко: Биоэтанол это уже я, как бы, развил, но на самом деле, видишь, вот во всем можно найти какой-то неординарный сценарий, неординарный шаг, который позволит резко усилить свои позиции. Но давай начнем вот если серьезный такой разговор уже, то почему ты считаешь, что это затянется там на два-три года или сколько? Вот длинная стратегия.

Сегодня был, в подводочку такое дело, интересный слив. Один из блогеров разместил карту, которую показывали на одной из тусовок российских в Петербурге в рамках подготовки к Петербургскому экономическому форуму, и там на этой карте Украину они уже поделили эти твари на несколько частей, федеральных округов. Западный федеральный округ какой-то, Центральный федеральный округ, Юго-Восточный федеральный округ. И это, там как они расписали, план на 3-5 лет. План устройства Украины на 3-5 лет. Я так понимаю, они там влажные мечты имеют там. И у них есть, по всей видимости, не по всей видимости, у них было планирование определенное, потому что сама "спецоперация", она, в общем-то, была частью вот этого плана по переформатированию Украины и пространства Восточной Европы. Вот как ты считаешь, в свете всех нам открывшихся фактов, тенденций, в какой логике они дальше будут разворачиваться?

Александр Харебин: Видел я эту карту. Там два у них образования, как они их во влажных мечтах видят, - Западный так называемый федеральный округ с центром почему-то в городе Хмельницкий. Для меня это такая знаешь, напоминает мне некую фейковость эта карта, потому что я не совсем понимаю логику. Второе, понятно, это их влажная мечта по поводу Киева как центра иной государственной институции в рамках Украины.

Смотри, количество фейков, вбросов или их хотелок за последние сто десять дней войны и до этой войны, за последние 8 лет войны было такое, что, в общем-то, обсуждать каждый из их вбросов, наверное, не совсем правильно. Вопрос в том, чего Россия сейчас добилась, чего она может добиться, чего она хочет. Давай так - банальные вещи, у тебя в эфире многие обсуждали, я просто очень коротко пройдусь по основным тезисам, чтобы плавно перейти, наверное, к экономике. Не то чтобы к экономике, но к более расширенному комментированию.

Итоге спецоперации достигнуты? Не достигнуты. То есть блицкриг провалился, Россия провалила все, что она хотела. В любой другой ситуации, любой другой стране мира, наверное, после этого последовали бы какие-то действие, отставка генералитета, самоубийство президента, народный бунт. Ну, то есть, как это?! То есть получается, что в России правят дебилы, идиоты и бездари, но, как видишь, Россия не развалилась, генералы не застрелились, а Путина даже рак не съел. Наверное, высшая справедливость требует иной какой-то интерпретации, зачем это все сделано.

Россия, к сожалению для Украины, она немножко подучилась на этой войне, и то, что мы сейчас видим на восточном и южном фронтах, к сожалению для Украины, не внушает оптимизма. Россия от таких марш-бросков оторванных от средств снабжения, перешла к достаточно сильной и, наверное, ожидаемой, скажем так, если бы я был военным советником, предполагал, как начнется война и как будет продолжаться, Россия сейчас перешла как раз к этой тактике. Тактика выжженной земли, то есть авиаудары, массированные бомбардировки, ракетные системы залпового огня, артиллерия и только потом идет наступление. К сожалению, это все ведется против украинской армии и, к сожалению, украинская армия несет большие потери. Озвученная цифра в 100, 200 или как считает британская пресса до 1000 человек в день - это просто огромная цифра, которую сейчас даже тяжело осознать.

Ресурсы - это вот некий такой факт на сегодня. Мы можем вдаваться в стратегии, уподобиться Арестовичу, и рассказывать про линии удара, про Бахмутскую трассу, Лисичанское и Изюмское направление, но давай мы оставим это профессионалам, которые комментируют военную обстановку каждый день. У нас ситуация очень простая - российский мобилизационный резерв в 5 раз выше украинского. Это минимальная оценка. То есть если предположить, что Украина может мобилизовать до 1 млн, то Российская Федерация по той оценке что есть, от пяти до шести миллионов может быть мобилизовано. Очень важно, что не по контракт, а мобилизованы.

Российская армия имеет превосходство в тяжелой технике, в танках, даже если это они устаревшие, это просто какой-то металлолом. Но оно ездит, оно давит, и оно, к сожалению, стреляет в десятикратное или в кратные разы больше существующих украинских российское превосходство в ракетах, банальных ракетах и в том, что наносит разрушение на нашей территории тоже кратное. Это я не говорю про ядерный потенциал.

Николай Фельдман: І до чого тут?

Александр Харебин: Це до того, що Росія має можливість вести цю війну безкінечно. І чи має вона цей ресурс? Вона має цей ресурс. Я впевнено кажу, що Росія, нажаль, має економічний потенціал вести цю війну без наслідків для себе впродовж трьох або чотирьох років. Ми бачимо, що відбувається, скільки Росія заробила фактично після початку цієї війни. Мільярд доларів щомісяця Росія отримує.

Юрий Романенко: Смотри. Дима Некрасов, у нас на прошлой неделе был эфир, и он как раз говорил там слова, подтверждающие мою версию по состоянию экономики, что да, у России есть большие запасы валюты, стабильности экономической и в том числе поступления в бюджет из-за нефти. Но ключевая проблема России помимо этого, так же как и любой страны, она заключается не только в том, что там есть экономические ресурсы, но есть и технологические ресурсы, необходимые для поддержки всего. Есть вопрос всегда духа, который в любой армии очень важен. Армия с духом она десять раз может надрать армии, в которой этого духа нет.

Александр Харебин: Это наш случай.

Юрий Романенко: Да-да. То есть вот у нас как раз и получилось, как Гена Друзенко сказал, что у нас маленькая советская армия, высокомотивированная, с высоким духом борется с большой советской армией с низким духом. Я просто, о чем хотел сказать, что вот, мне кажется, что нужно рассматривать всю совокупность этих факторов, потому что да, у русских есть это преимущество, но Украина тоже, она подсоединена к "кислородной подушке Запада". И "кислородная подушка Запада" в 16 раз превышает возможности экономики России, не говоря о том, что Запад доминирует во многих сферах, имея возможности открывать те или иные заслонки. Мы видим, какие сложности созданы для российской экономики, для российского государства, поэтому, когда мы говорим подобного рода вещи, то мы должны не упускать и другой контекст, из которого, в общем-то, можно выбирать что-то в нашу пользу. Вот западный контекст. Неужели там ничего нет в нашу пользу?

Александр Харебин: Юра, смотри, в западном контексте есть только одна наша польза - Запад столкнулся с беспрецедентным вызовом, на который пока не знает, как реагировать. Вот этот эмоциональный подъем украинской армии, героизм украинской армии, украинского народа на первый и второй месяцы войны Запад включил в эту повестку. Представить себе в январе или феврале, когда мы слышали риторику Байдена и всех западных лидеров о том, что Украине делать… Начиная там от тех слухов, сплетен или правды о том, что Зеленскому рекомендовали эвакуироваться, и все ожидали что Украина сдастся, и слово министра иностранных дел, на сколько я помню, Германии о том, что, зачем вам помогать, если вы через три дня подпишите капитуляцию. То есть включение Запада благодаря Украине, вопреки западной такой пассивности и ожидания. Они не готовы воевать.

До войны мы все обсуждали ситуацию, что готов ли Запад включиться, если Россия пойдет на балтийские страны, и все со скепсисом относились. Ну, хорошо, давайте - готов ли НАТО включить пятую статью, если Балтия будет захвачена. Мы видим, что Запад не стал дожидаться, когда Балтия будет захвачена, они просто состоянии аффекта, а я называю это состояние аффекта, пришел на помощь Украине, потому что для них это тоже вызов. Никто не мог представить, и мы это обсуждали тоже неоднократно, что в 21 веке обсуждать войну по картам и лекалам Второй мировой войны, когда стрелы танковых колонн, колонны, не знаю, Манштейна и так далее. Это как-то даже никто представить не мог. Все предполагали, что война будет чисто технологическая, информационная, экономическая, кибервойна.

Юрий Романенко: Русские, кстати, на этом строили, именно поэтому "специальная операция" у них прозвучало. Они думали, что за три дня используют это свое преимущество, вот на таких технологиях они вывезут, но оказалось, что у них это преимущество, она, хотя есть, но она не было подкреплено соответствующими организациями, слава богу.

Александр Харебин: Юра, пока они не остановились. Смотри, я не готов обсуждать там тему будущего мира или будущее перемирие или победы в этой войне, наверное, когда наш… Давай перефразирую. Знаешь, когда война закончится? Когда обе стороны придут к согласию ее закончить или остановить. Очень важны слова "обе стороны". То есть у каждого должна быть своя мотивация. Россия должна экономически быть настолько обескровлена, что она поймет, что все, стоп. То есть дивиденды от потенциально захвата территории они должны уже просто быть нивелированы коллапсом экономической системы либо бунтом народа. Украина может остановиться только в одном случае. Это очень важное замечание. Я верю в украинскую армию, я верю в украинский народ, я верю в украинскую власть на сегодня. Не существует ни единого повода среди этой триады, что позволит Зеленскому пойти на переговоры либо на какие-либо компромиссы. Кроме одного. Это отсутствие вооружение. То есть вооружения либо дозированное вооружение от западной коалиции, антипутинской коалиции, может быть недостаточно, чтобы противостоять российской армии. Вот это к сожалению или к счастью, знаешь, вот не очень точно сказать, что или к сожалению, или к счастью. То, что это трагедия, это точно.

Юрий Романенко: Но что указывает на то, что этого вооружения будет недостаточно там через три месяца допустим? Потому что сегодня вооружение, оно потихоньку поставляется, заменяет советское вооружение.

Александр Харебин: Выбывающее.

Юрий Романенко: Выбывающее. Или из-за отсутствия боеприпасов. В принципе, у нашей армии очень неплохие… Да, конечно же, нам его не хватает, но оно, в принципе, прибывает. И насколько я знаю, будет подходить дальше-дальше-дальше поставки. Тем более мы понимаем, что ленд-лиз, который запустился, он же разматывается, как маховик, для этого требуется время. Просто на Западе не было такого количества оружия, которое мы хотели бы, потому что, если мы посмотрим по "Стингерам"…

Александр Харебин: Которое нам было бы не обходимо.

Юрий Романенко: Им самим нужно закрывать свои потребности. В Штатах осталось там порядка 2000 "Стрингеров", насколько я помню, потому что они просто раздали, все, то у них было.

Александр Харебин: Им нужно полтора года чтобы восстановить этот боезапас.

Юрий Романенко: Либо им нужно включить какие-то форсированные режимы своей экономики для того, чтобы это начало восполняться, как это было во времена Второй мировой войны.

Александр Харебин: Я думаю, к сожалению, может включиться политика, а политика, как производное от экономики. То, что мы сейчас видим на экономическом фронте, то есть сейчас пока не будем трогать экономический фронт внутри Украины, может мы об этом поговорим еще сегодня.

Юрий Романенко: Конечно.

Александр Харебин: Экономический фронт на Западе из-за войны, из-за продовольственного кризиса, из-за энергетического кризиса сейчас набирает обороты. Этот маховик пока непонятно, где становится. И здесь два аспекта – это маховик инфляции, то есть это цены на продовольствие, цены на энергию, которые раскачивают западную инфляционную спираль. Мы видим то, что происходит в Европе 8,2%, 8,6% в Штатах. Мы понимаем, что Запад… Давайте начнем с американцев, как ключевых для нас партнеров, благодаря которым и вместе с которыми Украина сейчас несет эту нагрузку по противостоянию России. То, что Штаты дают нам, что заявлено было сегодня, что Штаты дают нам 1,5 миллиарда долларов в месяц на поддержку украинского правительства, на выплату заработных плат, социальных нагрузок и всего остального.

Так вот, ты знаешь, что осенью выборы в Конгресс, и потенциально социология показывает, что республиканцы могут одержать в Конгрессе определенный численный перевес. Как раз республиканская партия закидывает Байдену упреки в его неспособности противостоять инфляции и его неспособности удержать внутреннюю повестку. Тот же Трамп во Флориде, насколько мы помним, после очередного расстрела в американской школе заявил, что деньги налогоплательщиков США должны быть потрачены на безопасность внутри государств, а не тратить на Украину. Это тоже для нас вызов. Если мы говорим о войне в 2-3 года, то потенциально, что через два года выборы президента США, мы можем оказаться в очень неудобной ситуации, условно говоря. Это тоже важно просто иметь в голове.

То же самое в Европе. Я не думаю, что ближайший или возможно ожидаемый приезд этой "большой тройки" членов Евросоюза – Драги, Шольца и Макрона - как-то принудит или будет строиться вокруг принуждения Украины к какими-то мирным переговорам. Но все равно дыма без огня не бывает. Те заявление Киссинджера, которые были в Давосе сделаны, были адресованы не России и не Украине. Они адресованы такому коллективному Западу под названием "Давайте думать, что делать дальше". Запад не готов к длинной войне. Украина не готова к длинной войне на сегодня. Я не вижу сейчас риторики ни украинской власти, ни западных лидеров о том, что Западный мир и Украина вступила в длинную затяжную войну.

Юрий Романенко: Так и Россия не готова к длинной войне. В том то и дело.

Александр Харебин: Это очень хороший вопрос, Юра, готова ли. Давай исходить из того, что она готова.

Николай Фельдман: А что говорит об этом?

Юрий Романенко: А что нам говорит о том, что она готова?

Александр Харебин: Давай всегда думать о плохом.

Николай Фельдман: Готова, значит готовилась. Правильно или нет?

Александр Харебин: Готова - она имела ресурсы, резервы…

Николай Фельдман: И очень много дурных денег, которые можно тратить.

Александр Харебин: И очень много дурных людей, которых можно подкидывать.

Николай Фельдман: Страна была готова к войне?

Александр Харебин: Ты знаешь, при том объеме пропаганды, при том объеме…

Николай Фельдман: Смотри, пропаганда не решает военных задач, связанных непосредственно с местностью, не учитывает реки, не учитывает ландшафт, не учитывает много вопросов.

Юрий Романенко: Не учитывает дух, опять-таки.

Николай Фельдман: Дух в украинской армии, способность и желание противостоять.

Александр Харебин: Практически не влияет.

Николай Фельдман: Российская пропаганда практически не влияет на боевой дух реального войска, поэтому здесь вопрос готовности, типа количество денег, резервов, возможностей и запасов, связанных с Западом, да есть. Запад зависим. Запад хочет выйти из зависимости, это, кстати, тоже очевидно. Хочет очень. Он очень бы хотел, но тут проблема в том, что тот же Макрон с обоих флангов обложен политическими конкурентами. Сегодня мы видим, как первый тур французских выборов…

Александр Харебин: На грани. Да.

Николай Фельдман: Да, 0,09% разница между макроновской партией и Меланшона партией. То есть понятно, что они с обеих сторон зажаты. Они сами довели себя до этого состояни, да, но это не означает, что они не хотят освободиться.

Юрий Романенко: Кстати, Киссинджера вспоминал. Я специально поднял, на своем Telegram-канале я давал интересное интервью, кстати, подписывайтесь на мой Telegram-канал. Здесь подводочки к этому. Так вот, там были очень интересные слова, потому что он растолковал, что он имел в виду. Он дал интервью Институту Берггрюена. Вопросы задавал бывший глава Google Эрик Шмидт и разъяснил свои нашумевшие высказывания в Давосе, где его потом обвинили в том, что Украина должна идти ни территориальные уступки. Действительно, там было такое интервью, очень спорные фразы и он сказал, что он имел в виду возвращение к положению вещей на 24 февраля, поскольку признание российские "приобретения" с того момента, будут вознаграждением агрессии. А вот вопрос Крыма - это другая тема, говорит Киссинджер, и предмет переговоров. В общем, по его утверждению, никакой сенсации. То, что Зеленский говорит, остальные журналисты и сказали. Иными словами Украина должна вернуть себе потерянное за последние месяцы территории, а потом настанет время переговоров.

И там еще, по-моему, он сказал, значит, очень интересный момент. Более интересно другое замечание Киссинджера. По его мнению, Россия уже потерпела стратегическое поражение, потому что российские боевые действия продемонстрировали количественное изменение баланса сил в Европе. Вопреки тому, что все ожидали, и тому, что всегда происходило в истории, Россия не сумела при помощи обычных Вооруженных Сил победить более слабого соседа. Это означает, что давний страх Европы перед российским вторжением сейчас преувеличен, а баланс сил в регионе радикально изменился. Украинская армия представляет собой существенный фактор для этого баланса, а если к ее возможностям добавить польскую и немецкую армию, то картину совсем меняется. Россия больше не будет представлять той силы, которую она представляла раньше.

И последнее там касалось Китая. Тоже был очень интересный момент. Киссинджер также полагает, что Си Цзиньпин, поддержавший Путина, сильно просчитался, поскольку ожидал быстрой победы России, которая не случилось. А теперь поддержка идет Китаю во вред. В долгосрочное стратегическое сотрудничество России и Китая Киссинджер не верит. Вот такие вводные дополнительные.

Александр Харебин: Смотри, вводная очень простая. Путин проиграл в первый день начала войны. Как только первая ракета упала на мирные украинские города 24 февраля, Путин уже проиграл, потому что то, чего строила Российская Федерация, сразу разрушилось. Россия оказалась откинутой на цивилизационное поколение назад фактически. Поэтому вопрос - они окажутся в 90-х, 95-х или 80-м году по итогам войны. Это по факту. Причем неважно, как и кто будет воспринимать победу или поражение Российской Федерации. Технологически, имиджево, продовольственно, в человеческом потенциале, в ресурсном Россия уже в ближайшие десятилетия не будет такой, какой она была.

Опять же, проигрыш для кого? Я думаю, что жители среднестатистического Зажопинска Российской Федерации не почувствуют, что он проиграл. О как жил в Зажопинске, так он и будет находиться. Прежде всего, это почувствует российский средний класс, какие-то российские элиты, которые для себя потеряли уже сейчас все, что только можно. Ну, и условно, в исторической перспективе, историки, если они будут во время войны, им будет, что описывать, напишут, что Россия была откинута далеко и надолго. Но это так, очередная философская категория по поводу проигрыша России. Россия проиграла.

Николай Фельдман: И пусть проигрывает дальше. Потому что затяжная война не в интересах России. По крайней мере, давайте смотреть еще так. После первого раунда переговоров в Стамбуле, когда там вырисовывались какие-то контуры, договоренности.

Юрий Романенко: Вполне очень конкретные.

Николай Фельдман: Это были точные контуры

Юрий Романенко: И Россия была готова…

Николай Фельдман: Очень хотела их.

Юрий Романенко: Да, она пошла на определенные отступления от тех тезисов, которые Путин озвучил накануне вторжения.

Николай Фельдман: Факт. И плюс Россия в чем еще совершила тактическую дальше ошибку или в стратегии своей? В том, что Россия поперла дальше устраивать себе более сильную позицию на территорию Донбасса. То есть, воспользовавшись этими переговорами просто для того, чтобы объявить отход от Киева, просто в качестве прикрытия - бегство армии. Потому что армия бежала. Это тоже факт. Бежала от того, что произошло под Киевом. Они отвели эти войска, перегруппировали, побежали на Донбасс в желании создать себе новую сильную позицию на переговорах. И это тоже провалилось, потому что это не случилось ни в 9 мая, очевидно, вряд ли случится к 22 июня. В общем как бы и возвращаться в переговоры они никак не могут, даже сами придумать, каким образом они могут вернуться в эти переговоры, потому что уже не имеют снова-таки той же самой сильной позиции. И вот проблема.

Александр Харебин: Я бы не хотел быть со стороны… Ну, давай по-другому, перефразируем. Давай оценим стратегическое положение России на сегодняшний день, тогда наверно будет понятно наша сильная сторона, а у нас есть много сильных сторон на сегодняшний день. Блицкриг провалился. Мы это признали, факты видит весь мир. Слабость, плохое командование, отсутствие высокотехнологичного вооружения, которое Россия может применять в нужных количествах, показали слабость российской армии и Российской Федерации, и то, что Россию не нужно бояться на столько, насколько все боялись этого "медведя". Запад это тоже увидел. Американцы увидели том числе. Увидел это и Китай для себя. Увидели это Индия, увидели другие страны, которые сейчас пытаются Россию как-то так не обижать.

Но что на сегодня добилась Россия. Россия получила важное стратегическое для себя задание - нарисовать своим избирателям, это очень важно – избирателям, некую победу. Луганск, Донецк, Луганская область, Донецкая область в админграницах.

Николай Фельдман: А в чем тут стратегия? Тут нет стратегии вообще. Смотрите, это тактика. Это вопрос, как выйти из конфликта, который они сами создали.

Александр Харебин: Выйти из конфликта легче, если сдать Украине Херсонскую, Запорожскую и Харьковскую области. Вот это выход из конфликта.

Николай Фельдман: Это факт. Россия не выйдет никогда из конфликта до момента возвращения Крыма. Это факт.

Александр Харебин: Давай тогда про тактику и стратегию. Стратегически что такое украинская победа? Украинская победа - это возвращение границ Украины на 1991 год. Это факт. Это даже не хочу обсуждать. Вот это украинская победа. Задача максимум. Украина должна оказаться в своих территориях согласно послевоенному устройству мира и точка. Не существует другой статистической победы для Украины. Нам не нужен Воронеж, Белгород или остальные.

Николай Фельдман: Это второй вопрос.

Александр Харебин: Если они сами захотят примкнуть, тогда мы подумаем.

Юрий Романенко: Смотри, провокационный вопрос вот в этом контексте. А Южная Корея - стоит задача вернуть Корею в рамки 1953 года? Вот прошло уже с 1953 года сколько времени. Вот есть КНДР и Южная Корея, и как-то Южная Корея не создает впечатление государства, которое собирается любой ценой или не любой ценой завоевывать КНДР, возвращать.

Александр Харебин: Это очень блестящий провокационный вопрос. Я на него отвечу, но я вернусь все-таки пока к стратегии победы. Смотри, зависит от ресурсов. Каким ресурсом мы обладаем? Это точно также, как Восточная Германия и Западная Германия несколько десятилетий ждали воссоединения, и при этом в конституции ФРГ было записано, что ГДР является территорией Германии, которая присоединится, когда наступит факт и действие законов будет распространяться на ГДР, когда она присоединиться. Знаешь, это вот по юридической составляющей. Надо ли вносить в Конституцию Украины подобные вещи и как это сделать?

Является ли Корея Южная и Корея Северная единым целым? Давайте исходить из того, что Украина является неделимо-унитарным, даже унитарным государством. Слушай, это факт. Тут даже обсуждать нечего. Даже не вопрос провокационный – чей Крым. Конечно украинский.

Николай Фельдман: Украина же не была побеждена, как Германия, разделена и так далее.

Александр Харебин: Но задача войны именно на это.

Николай Фельдман: Не получилось что-то у него.

Александр Харебин: И не получится.

Николай Фельдман: Я за.

Александр Харебин: И не получится. Но и Германия, и Советский союз на тот момент… Чем закончилась Вторая мировая война? Это были разные экономики, но они были, по крайней мере, сопоставимы. Сейчас, если предположить, что западный мир, я надеюсь, что я совершенно прав, если вспомнить экономический потенциал, ВВП, вооружение и силы западной коалиции против Путина, то это просто небо и земля. Нечего сравнивать. Ты же видишь, Запад не готов вступать в войну полноценную.

Николай Фельдман: Зачем им это. Война осталась локальной, не переросла в континентальную.

Юрий Романенко: Они как раз этого хотят избежать.

Александр Харебин: За чей счет хотят избежать?

Николай Фельдман: И за свой тоже, потому что они тратят деньги.

Юрий Романенко: Ну, а как ты хотел. Я понимаю…

Александр Харебин: Как я хотел? Я хотел, чтобы нас сразу приняли в Евросоюз, через неделю приняли в НАТО, сюда приехали "Patriot", американские войска…

Юрий Романенко: Ну, так не будет, потому что для того, чтобы это произошло условный Питер из Гамбурга и Джон из Филадельфии, он должен одобрить такой план, а для него необходимости такого плана нет.

Александр Харебин: (неразборчиво) подготовить, что теперь за счет Джона, падения уровня жизни мы будем интегрировать эту вот странную территорию под названием Кровавые Земли Юрий Романенко: Правильного, то есть ты ответил сам на свой вопрос про то, что фактор времени ключевой, потому что должны быть найдены аргументы. С нашей страны тоже должны быть найдены аргументы. Мы должны вписать эти аргументы в контекст того дискурса, который там есть, и тех интересов, которые если у элит западных и у населения.

Александр Харебин: Так это же из категории "Закройте нам небо", когда мы говорим в публичном поле и требуем то, что нереалистично и невозможно, апеллируя к ценностям, а там достаточно прагматичная экономика, пограничная политика, циничная, я бы сказал чисто подонки политически, но, тем не менее, это политическое животное так устроено, та демократия, куда мы стремимся, тот самый европейский западный цивилизационный мир. Без этого нам сложно будет выживать. Мы должны, играя по этим правилам, пытаться…

Знаешь, это такая азиатско-восточная, западная, славянская хитрая история, как мы хотим получить, все используя все преимущества. Это как рассказывают, что славяне, кто переезжает в западную цивилизацию, они всегда находят постоянные лазейки, как себе что-то, извини за слово, вымутить. Но, к сожалению, Украина сейчас ведет такую позицию, когда мы не обладаем потенциалом субъектности сильной страны, мы пытаемся получить максимум, будучи фактически неравным или говоря о том, что мы равные. Здесь в этом-то и трагедия. Как бы нас этот шпагат не разорвал. Очень тонко, что мы предлагаем взамен нашим постоянным упрекам, требованиям дайте-дайте-дайте, потому что мы фронтир, форпост, игра слов.

Юрий Романенко: Но почему мы не имеем на это права? Я всегда критиковал за это, но с другой стороны мы находимся сейчас в позиции, когда, в принципе, мы имеем на это право. Потому что мы разоружились и ядерное оружие сдали, рецептов кучу выполняли, то есть Украина многие рецепты Запада на протяжении 20 лет абсолютно где-то точно, где-то со своими интерпретациями, но выполняла. И в результате, когда нам годами говорили, что мы западное государство, что мы то и се, нераздельная часть западной цивилизации. А в момент истины 24 февраля ты сам знаешь, что Линднер говорил нашему послу в Германии. То же самое, кстати, говорили нашему послу во Франции, там точно такой же почти дословно был разговор.

Вот поэтому, собственно, благодаря тому, что Зелинский занял такую позицию, начал назвать вещи своими именами, нам удалось поломать этот курс.

Александр Харебин: Кстати, заиметь заранее до войны. Тогда перед войной последние три-четыре месяца, там и в Мюнхенской речи много чего было сказано прямо, что не является дипломатичным в понимании западной дипломатии, а хлестко, емко, что называется называть вещи своими именами. И тогда это воспринималось, как никое такое, знаешь, даже не знаю, отклонение от стандарта. Разные антизеленские, порохоботские фермы кричали "Ну, как же так? Так же не делается дипломатия". Оказалось, что эта тактика была, наверное, хлесткая и более эффективная ,чем заигрывание, заискивание перед Западом по итогу этой войны.

Юрий Романенко: так вот я об этом и говорю, что это тактика, если она работает, то значит, ее нужно дальше применять. Просто облекать в какую-то стратегическую канву, потому что эта тактика, а это действительно была тактика. Вот мы должны определиться стратегически, как мы видим свое место в этом Западном мире, коль мы уже туда залезли тушкой, чучелом…

Александр Харебин: Ты сказал очень важную фразу. Я бы хотел сейчас… Почему-то эта тема ушла, я понимаю почему она ушла, но вот немножко она неправильно ушла. Мы разоружились — это ключевое, что ты сказал. Под гарантии Запада. Не под гарантии Российской Федерации. Давай отбросим эти гарантии, взаимоотношения Кучмы, ну, не Кучмы фактически, взаимоотношения Беловежских соглашений. Тем не менее, Запад дал эти гарантии. Как их интерпретировали, как украинская элита разрушала эти договоренности и разрушала государство, это тоже тема для большого исследования, огромных эфиров. У тебя будет куча спикеров, с кем поразговаривать. Но вот мне кается вот это апелляция. Не Будапештский меморандум, который стал уже такой даже не красной тряпкой, заезженной пластинкой, которая всем не интересна. Все понимают, что Украину кинули, предали. Украинские госсубъекты подписали то, что но не имеет смысла. Знаешь, многие забывают, что Горбулин наш гуру нации, отец, глава Укроборонпрома был, в том числе за разоружение. Это была стратегия на тот момент. Тогда это казалось разумным, альтернативным решением в тот момент времени. Нельзя оценивать ситуацию… Хорошо сейчас умничать через 30 лет после того, как это было тогда. Это неправильно.

Поэтому возвращаемся к базам - Запад нарушил свои договоренности. Мне кажется вот эта апелляция к ценностям, которая сейчас ведется, она правильная, но апелляция к нарушенным обязательствам, мне кажется, сейчас более важна и она более для нас выигрышная будет с точки зрения… Потому что политики они какие, мы с тобой знаем, но мне кажется апелляция к народу, к людям, к избирателям для нас будет более стратегичной, более стратегически правильной. И в этой ситуации то, что делает Зеленский, выступая в парламентах, все эти интервью, на мой взгляд, наиболее правильная стратегия на сейчас. Но это так, отступление.

Юрий Романенко: Да, но ее нужно же модернизировать, потому что фактически мы одни и те же нарративы повторяем.

Александр Харебин: Третий том речи уже читать неинтересно.

Юрий Романенко: Да, я об этом же. Для этого необходимо заходить в их контекст, потому что из понимания их контекста можно черпать точность для месседжей наших попадать в их интересы. Вот сейчас Украина подходит вот именно к такому Рубикону своему, потому что мы слишком долго не интересовались миром и в результате отсутствие этого интереса привело потому, что, в общем-то, для мира это все ситуация она оказалась неожиданной. Потому что мир тоже особо не интересовался Украиной, и рассматривал ее как раздаточный материал. Собственно говоря, 24 февраля нас вот так вот и раздали, списали со всех со всех радаров, а мы выжили, не хотим погибать. Это совершенно, я думаю, правильно с нашей стороны, то, все-таки, я думаю, что наш интерес к миру должен пробудиться и, соответственно, мы должны быть адекватны и в том, что мы хотим от них получить.

Александр Харебин: Ты знаешь наш интерес к миру, я сейчас проведу параллель, это город-герой Буча или город героев Буча. Так и здесь - наш интерес к миру, может быть интерес мира к нам? Это более важная стратегия успеха в этой ситуации, потому что, кто мы сейчас в западном представлении? Мы страна-жертва вооруженной агрессии более сильного, наглого, циничного противника, которая напал в 21 веке с использованием всего, что только можно, кроме совсем экстремальных видов вооружений. Вот пока мы страна-жертва. Является ли это стратегией для будущего? Не является. Дальше кто мы? Мы элемент продовольственной безопасности. Это мы уже слышим.

Юрий Романенко: Это уже более реалистично.

Александр Харебин: То есть в ноябре-декабре наши, давай так не то что политики, тут политиков я не слышал, но, по крайней мере, были явные голоса, которые предупреждали западный истеблишмент о том, что Украина является житницей Европы в широком понимании, и если начнется война, у вас будут проблемы. Но не услышали, сейчас не просто услышали, еще и увидели. То есть это вот наш атака знаешь… Давай, первая база… Страна-жертва - это отдельная история, это больше эмоциональная составляющая, когда нас жалко, нам дают, но еще и договор нарушили. Ну, то есть много чего, но все равно этой жалости есть пределы, потому что есть предел боли, когда своя боль или свои проблемы будут доминировать над этой болью.

Страна агро, продовольственная безопасность. Страна айтишников, страна IT-потенциала? Н, такое. Знаешь, сейчас пытаются об этом говорить, но есть Индия, в конце концов, есть масса заменителей IT-безопасности. Страна…

Юрий Романенко: Фактор еды более важен.

Александр Харебин: Страна чистой воды?

Юрий Романенко: Так она не чистая.

Александр Харебин: Такое, знаешь, пока этого никто не чувствует того, что вода когда-нибудь в ближайшее время станет важным аргументом.

Юрий Романенко: Так у нас недостаток воды, при чем тут вода.

Александр Харебин: Тем не менее, у нас есть большие реки, у нас есть больше воды, чем в некоторых странах Европы.

Юрий Романенко: Ну, таке.

Александр Харебин: Какие еще наши бонусы, преференции? Мы Швейцария в налогообложении, либо Люксембург в офшорах? У нас свободная либеральная экономическая модель? У нас выгодно замещать производства? Мы промышленный Китай по размещениям? У нас опять, к сожалению, дешевая рабочая сила. Сказать об этом? Знаешь, многие упрекали, что когда-то еще даже после Кучмы очень часто в экономических дискуссиях предлагалось, что Украина может стать площадкой для производства, вытащить китайские производства сюда, но то, что европейцы или американцы (неразборчиво) Европе, что у нас дешевая рабочая сила. Все кричали, что вот, это же катастрофа чем мы гордимся, что мы это показываем. Правда? Правда.

Потом экономическая ситуация росла, все было лучше-лучше-лучше по каким-то показателям в каких-то регионах. Украина стала более привлекательной страной, чем Российская Федерация, как условно близкая по бывшему постсоветскому лагерю. Сейчас война отбросила опять Украину глубоко назад.

Юрий Романенко: Так рабочая сила сбежала.

Александр Харебин: Ну, женщины и дети это рабочая сила очень упрощенная, давай так. Мужчины никуда не сбежали и если они сбегут, то это будет дополнительная катастрофа для украинской экономики.

Юрий Романенко: Если не будут приниматься соответствующие меры в экономической сфере, то они сбегут.

Александр Харебин: Я в дискуссиях с тобой и с рядом наших с тобой общих знакомых говорю простую вещь, что я хочу увидеть, что Украина начинает продуцировать, коммуницировать свою ценность. Не только свою боль и горечь, но и свою ценность для будущего метаустройства. Сильнейшая армия Европы? По факту и давайте скажем прямо - раньше это казалось каким-то… У многих это вызывало удивление, кто-то даже скептически иронизировал по этому поводу, но реально боевая армия, слаженная, обученная и оснащенная натовскими образцами техники на сегодняшний день. А если, не дай бог, война будет длиться и дальше, окажется самой сильной армией в Европе не с точки зрения техники, а с точки зрения живой силы и техники. Вот это является важным потенциалом Украины, которые можно продавать западному миру, западному обществу о том, что мы и есть тот форпост или фронтир западного мира перед угрозой азиатчины, этой орды. Является ли это ценностью? Безусловно, но для этого Запад должен почувствовать, что Россия является угрозой до тех пор, пока Макрон, Шольц и европейская, евросоюзовская тусовка будет считать Россию партнером, отбившимся от европейского стада кем-то, нам сложно будет доказывать, что война идет против западной цивилизации, а не против славянской. Вот как они считают, что мы единый народ или еще кто-то.

Это тоже важный перелом. Когда это наступит? Наступит ли это? Наверное, фактор Китая. Наверное, эта история будет иметь продолжение, потому что только ленивый не обсуждал фактор Китая и нежелание американцев, США, Байдена видеть конкуренцию с Китаем, нежелание Байдена видеть конкуренцию с Китаем, его попытка ограничить развитие Китая. Мы это знаем, мы это обсуждали многократно.

Что мы видим сейчас? Китай занял достаточно нейтральную позицию. Я скажу так, к нашему счастью, он не занял активную пророссийскую позицию и Россия пока еще не использует те возможности, которые Китай мог бы при этой коалиция предоставить.

Юрий Романенко: Петр Бушманов пишет. Тут несколько было интересных комментов, я хочу их запустить. Петр Бушманов пишет: " В чем ценность Украины, как житницы? Если она будет под Россией, то она займет это нишу". Дружище, все очень просто. Я думаю, что русские как раз и играли вот в эту игру для того, чтобы получить еще одну суперпозицию помимо нефти и газа. Получить суперпозицию по продовольствию, потому что совокупно Россия и Украина это 30% экспорта зерна в мире. Естественно это супер позиция, потому что по сути это уже не 400 миллионов, которых кормит Украина, а вместе с русскими это 800 миллионов, потому что там где-то наполовину по 15% плюс минус поставляли на мировой рынок. Поэтому естественно такая суперпозиция бы создала огромные возможности для России, потому что она бы могла диктовать свои условия в мировой экономике. И естественно тут же ответ, что после всего, что произошло очевидно ни для Штатов, ни для Европы, ни для кого-то еще не выгодно допустить Россию в такую суперпозицию, потому что они очевидным образом видят как Россия разыгрывает свои карты, когда у нее есть такая суперпозиция в энергетической сфере. Она просто выламывает руки.

И поэтому еще один комментарий, Руслан Гончаренко написал: "США работают над планом вывоза зерна из Украины по железной дороге, с созданием перевалочных пунктов на границе, в том числе из Польши. Об этом заявил президент США Джо Байден". Друзья, это не решит проблему, потому что, даже если они поставят очень много перевалочных пунктов, все равно железная дорога, это физика, просто физика, она имеет ограниченную пропускную способность. Нужно построить десятки тысяч вагонов для того, чтобы это все перевозить. Решить вопрос перевода на другую колею и etc. Соответственно это создает вот эти ограниченные возможности перевозить все по земле.

Александр Харебин: Бутылочное горлышко никуда не делось. Тут даже обсуждать нечего. Ты совершенно корректно, правильно полностью прокомментировал ценность Украины, как продовольственной безопасности. То есть создать в мире очередного супермонополиста, как на примере газа или там той же нефти, и была зависима, а сейчас еще, не дай боже, Украина не сможет… Ну, послушай это уже безусловная ценность. Кроме того, мы же прекрасно понимаем, что Украина до конца не использовала свой аграрный потенциал. Потенциально мы можем поставлять больше, эффективнее, качественнее и естественно перерабатывая. Поэтому агро составляющая будущего Украины для меня вообще не представляет никого сомнения. Она должна быть, она остается. Военная составляющая, военный потенциал он остается.

Человеческий потенциал. Это важный момент, о котором мы тоже должны говорить, то есть 33-38 миллионов населения то, которое есть, будет, надеюсь, будет в Украине после этой войны, это важный потенциал. С одной стороны для Запада это большая угроза. Мы слишком большие. С другой стороны, если мы говорим о потенциальном промышленном развитии Украины, это важная потребительская ниша, важная производственная рабочая сила, которая готова, может и будет работать. Тем более, давай так, не было бы счастья, да несчастье помогло. Мы же видим, слышим, читаем, знаем, я общаюсь, потому что все присутствующие зрители знают об этом, люди побывавшие там, в эвакуации, после трех месяцев возвращаясь в Украину, говорят: "Боже, как у нас хорошо. Как много правильных, эффективных процессов у нас отлажены и все, что нам надо в Украине - безопасность и мир". Мы поняли, что там не так сладко.

Юрий Романенко: И минус жадность, потому что коррупция и все, связанные с ней вещи, они привели к тому, что безопасность стала главным приоритетом, потому что именно жадность этих людей, буквально которые захлебывались, гребли все, что можно было, до чего можно было дотянуться, она привела к тому, что мы оказались голые, босые и вот воюем так, как воюем, живем так, как живем, и страдаем, и так далее.

Александр Харебин: Смотри, поэтому давайте завершим эту тему с будущим Украины, почему мы хотим, мы с тобой и наши зрители, надеюсь, верим, хотим, чтобы Украина не просто осталась субъектом. Как всегда говорят, основное всегда победит частное, что по факту и Байден, и Киссинджер нам предлагают, это звучит достаточно активно. Кстати, ты вот знаешь, что (неразборчиво 50:50) недавно сделал акцент, что в публикации Байдена в New York Times вот недавно, 2-3 дня назад, не было ничего сказано о территориальной целостности Украины. Было сказано о том, что США поддерживают Украину, независимость и много важных данных слов…

Юрий Романенко: (неразборчиво)

Александр Харебин: Возможно. Вот это очень важный фактор. То есть знаешь, что для меня это был маркер.

Николай Фельдман: Так мы же снова-таки упираемся в выборы в Конгресс. Байден не хочет брать на себя каких-то обещаний, которые он не сможет позиционировать, как успех, поэтому, конечно, зачем ему брать на себя обязательство вернуть Украине территориальную целостность. Это задача Украины. А вдруг завтра кто-то скажет, что мы согласны на такой-то мир? Байден будет к этому причастен? Не должен. С точки зрения технологии информационной, политической технологии, Байден, в принципе, абсолютно правильно сделал. И он же сделал, давайте смотреть где: New York Times – издание, как раз редакционная колонка которого настаивала на том, что Украине пора сворачивать сопротивление, по сути, и договариваться территориально с Россией. То есть что-то там уступить, конечно, типа такой был месседж. И Байден это делает потому, что получается, что аудитория New York Times она, во-первых, мягко говоря, такая левая немного.

Адександр Харебин: Ну, демократическая, считается.

Николай Фельдман: В демократах там же есть же вот это левое течение типа. И они настроены на дискуссию, то есть они хотят слышать второе мнение, и именно на него Байден ориентируется. Потому что в контексте того, что Трамп утверждает, это приобретает громадную разницу. Байден отцентровывается. Он делает себе абсолютно такой политические контекст.

Александр Харебин: Ну, смотри, Байдена слышат и другие западные и не западные лидеры. И тоже делают выводы.

Николай Фельдман: Не всегда.

Александр Харебин: Это же выводы и действия.

Николай Фельдман: Действия в нашу пользу, точно не в российскую 100%, поэтому, что мы как бы тут…

Александр Харебин: Поэотму, закрывая тему. Смотри, я не вижу пока, я не слышу пока, я не чувствую пока. Здесь не только проблема Гетманцева, украинского бизнеса или всех этих бесконечных советов по возрождению Украины, который сейчас создан в Офисе президента Украины. Я не вижу будущего Украины описанного простыми понятными словами, какую Украину мы строим. Знаешь, ты всегда говорил, какая? Третья республика должна быть уничтожена?

Юрий Романенко: Вторая.

Александр Харебин: (неразборчиво 53:21) потому что какую республику…

Юрий Романенко: Сейчас еще вторая.

Александр Харебин: Не является ли нынешняя война окончанием и Третьей республики.

Юрий Романенко: Нет, со второй бы покончить.

Александр Харебин: Вторую пытаемся построить сейчас.

Юрий Романенко: Нет, у нас вторая умирает, потому что вторая с 1991 года.

Александр Харебин: Нет, вторая уже умерла, потому что война.

Юрий Романенко: Она еще не умерла. В том то и дело.

Александр Харебин: Если возродят после войны или попытаются возродить, то, конечно же, олигархический капитал, налогообложение, (неразборчиво 53:49) Второй республике.

Юрий Романенко: Потому что, если посмотреть на экономическую политику сегодня, то мы видим там все очень похожие инструменты, инструментики для того, чтобы оставить все так, чтобы ничего не изменить. И, кстати, это очень серьезная проблема, я вам скажу, которую очень хорошо понимает президент, потому что президент экономическому блоку дал очень большой разгон на позапрошлой неделе. Он очень недоволен и очень хорошо понимает, что осенью может быть коллапс в экономике. И поэтому я думаю, что у нас формируются предпосылки для того, чтобы экономический курс был радикально изменен. Поэтому сейчас как раз на это нужно давить и набрасывать идеи, как его изменить. Формировать видение, что нужно делать. Упрощать нормы там, где нужно упрощать, и можно эффективно запустить более эффективные институты там, где они нужны, там, где они отсутствуют. Убрать то, что не нужно. Какое-нибудь министерство культуры…

Александр Харебин: Тогда Евровидение провести вместо Министерства культуры. Сейчас же очередной распил денег.

Юрий Романенко: Ты наверняка знаешь, что новый план подразумевает у них сокращение министерств до 12 штук. И это шаг в правильном направлении абсолютно. Министерства должны стать другие, Кабмин должен стать другой, должна быть вертикаль. У нас парламентско-президентская республика по Конституции, но по факту у нас президентская республика. И тут самое время задаться вопросом - а может быть нам нужна, как в Штатах модель, когда президент отвечает за правительство, его формирует и зачем это постоянное пятое колесо.

Александр Харебин: Или как во Франции, как у ближайшего соседа пускай.

Юрий Романенко: Ну, там тоже, там есть президент.

Александр Харебин: С точки зрения политической силы и, скажем так, политических процессов Франция нас в этом плане более близка, потому что выборы во французский парламент более різноманітні, там большая политическая конкуренция. Не так все очень просто.

Юрий Романенко: Я считаю, что нам тоже нужно переходить к более простой модели. Перестать вот это вот постоянно произносить эти слова різноманіття и т.д. У нас 300 или 400 партий, большинство из которых никакого значения не имеют. И вообще не партии, а просто проекты на продажу.

Александр Харебин: Обрати внимание, Макрон создал свою партию и второй срок достаточно активно… переименовал ее и вот они достаточно активно с нуля под брендом Макарона, под его политическую конфигурацию… Повторяется модель Зеленского.

Юрий Романенко: Смотри, нам нужна эффективная модель, в которой есть ответ всегда на простой вопрос - кто ответственный. Вот у нас же 30 лет Второй украинской республики - это отсутствие ответа на вопрос, кто ответственный. Президент говорил, что Уряд. Уряд говорил, что у нас нет повноважень. Президент казав, що нема повноважень. Всі казали, що нема повноважень. Но в сумме была вот эта коррупционная модель, в которой все прекрасно существовали, грабили страну вот и мы пришли туда, куда мы пришли.

Александр Харебин: Знаешь, Юра, вот даже война, многие наши с тобой общие знакомые, друзья говорят о том, что фактически в первые дни войны, а многие считали, что до войны, когда угроза возникла, должна быть была создана ставка Верховного главнокомандующего. Когда полномочия Верховиной Рады, Кабмина должны быть прекращены, управлять страной нужно было. По факту многие так считают.

Юрий Романенко. Да.

Александр Харебин: Знаешь, почему это не делается? Ответственность. А теперь представь, что вот это весь груз правильных и неправильных решений ляжет на людей которые возьмут на себя полномочия Ставки. Вот этот страх отвечать и переделегирования полномочий на некоторых бессмысленных персонажей с украинской политической элиты и не дает нам сейчас управлять этой страной.

Юрий Романенко: Так смотри, Зеленский же в первые две недели марта он именно так и управлял, когда, по сути, был Ставкой, потому что в решения принимали всего несколько человек И принимались решения очень быстро и многие процессы были запущены. Например, убрали блокпосты, растаможку это убирали, потому что решения принимали несколько человек. Потом вернулся Кабмин, как пятое колесо, пошли все эти процедуры, прикрытия какими-то бумажками, нормативами, какая-то херня, которая там за царя Пенька была.

Александр Харебин: Появились депутаты Верховной Рады тогда, повылазили из щелей и стали рассказывать о своей значимости.

Юрий Романенко: Так вот, насколько я понимаю, вижу и знаю, Зеленский сейчас возвращается к мысли, что вот эта вся лишняя конструкция она не нужна, нужно возвращаться к той модели, которая была тогда. И вот я думаю, что эта Ставка появится или появится какой-то механизм переформатирования без этой всей абсолютно бесполезной лабуды экономической в виде правительство, которое нас есть, и я думаю, что можно будет зрушити цю скелю з місця.

Александр Харебин: Давай, пусть сначала вернется к этой идее, во-вторых, реализует, а в-третьих, посмотрим, кто окажется в этой ставке. У меня вопросов больше, чем ответов. Это важно, когда я говорил о Четвертой республике, я не оговорился. Я думаю, что для меня Вторая украинская республика в том виде постсоветском, то, что было после развала Союза, где мы жили 30 лет, она это как, скажем так, в старом анекдоте, я тебе рассказывал. Когда Штирлиц вколол мышке шприц бензина. Мышка пробежала два метра и упала. Бензин закончился, подумал Штирлиц. Это вот та самая ситуация, когда мышка она все, закончилась, ее подпитывали анаболиками марафетили труп этот, ну и оно как-то жило, его показывал, как по театру теней, оно была. Его пытаются реанимировать, пытаются построить очередную постсоветскую республику Украина, только после войны, я не думаю, что люди, вернувшиеся с фронта и экономическая ситуация в стране позволит это сделать.

Когда мы горим о Третьей, я думаю, что переходный период между вот этой Второй республикой и будущей Четвертной, назовем ее Свободная страна свободных людей, сейчас это такая активная тема, обсуждается в сети. И вот когда наступит это будущее Украина, о которой мы говорим, субъектная, из кирпичиков сложенная, ценная для всего мира, вот это и будет Четвертая республика. Промежуточный этап для меня - это отстройка процессов, построение процессов, тестирование процессов. Вот это будет на Третьей, промежуточной. Ладно, пускай это будет 2+.

Юрий Романенко: Суть. Не важен вопрос цифр. Суть важна, мы должны на суть смотреть.

Александр Харебин: Должна быть другая страна. То есть, знаешь, это звучит пафосно, вот кровь погибших солдат, людей, детей, матерей, разрушенные города требуют, чтобы Украина была другой, стала другой. И я не знаю, кто посмеет, попытается и чем закончится для этого "попытателя", извини за это слово, если будет иначе. Потому что количество жертв и количество… То есть цена будущего Украины настолько велика и, к сожалению, каждый день она становится все более весомой, что любой, кто попытается откатить назад, я надеюсь, будет сметен и это смещение, уничтожение будет достаточно мгновенным.

К сожалению, пока мы это не видим, я этого пока не вижу. К сожалению, я вижу все те же персонажи, на манеже все те же, которые первые месяцы войны, их не было видно, сейчас они появляются, пытаются влиять, пытаются на этом зарабатывать, политические дивиденды, делать что-то дальше.

Там еще короткий тезис по поводу будущего. Знаешь, многие тоже спрашивали, я отвлекусь немного, что даст Украине членство или кандидатство в Евросоюз? Мы обсуждали за пределами. Это будет как пит-стоп, когда мы не сможем откатить обратно. Ты говорил о коррупции, минут пять назад, я уверен, что мы получим членство. Я сказал это в эфире с 90% уверенности в кандидатстве, потому что всегда существует там… Скажем так, Финляндия и Швеция тоже были уверены, что вступят в НАТО. Тут Эрдоган проснулся, вспомнил, выкатил требование, но когда-нибудь они будут. То же самое здесь. Давай дождемся, когда уважаемые люди с большими европейскими полномочиями озвучат кандидатство Украины, как свершившийся факт, и тогда мы выдохнем, и будем смотреть, что с этим делать.

Так вот, я уверен, что к этому решению будет многостраничный документ с четким перечнем, что должна сделать Украина для того, чтобы. И вот это и будет дорожная карта для украинских нынешних политиков, для украинских будущих политиков и это будет дорожная карта, чего требовать украинскому обществу от этих политиков. Я когда-то сказал, не так давно, что это и будет запуск, наконец-то, украинской политической жизни. Потому что сейчас украинская политическая жизнь она мертва. Сейчас есть война, есть президент, есть его команда, есть армия. Политика сейчас не существует, но политика должна появиться в украинском обществе, если мы хотим дальше строить не авторитарное государство или военный коммунизм, а государство, в котором будут работать законы, правила.

Юрий Романенко: (неразборчиво) таких сейчас сегментов.

Александр Харебин: Пока это дискуссионная площадка.

Юрий Романенко: Спасибо Александру Харебину. Вот здесь у нас есть подлизы, которые пишут, что "охеренный эфир", "Харебин топ". Есть такой Сергей Лермонтов, он тут постоянно пишет.

Александр Харебин: Мы не знакомы.

Юрий Романенко: Так что видишь, здесь твои фанаты уже. Спасибо тебе большое, Игорь Лиски продолжит с нами эфир по бизнесу, где он, как раз очень хорошо разбирается. И вот там тебя ждет человек, который тебе заменит девайсы, которые на тебе висят и повесит на Лиски, а мы продолжим дальше. Спасибо тебе.

Николай Фельдман: Спасибо огромное.

Юрий Романенко: Давай, счастливо.