Stratfor: Германия после ЕС и российский сценарий

Россия и польские «пэтриоты»

Например, польское правительство объявило недавно о том, что Соединенные Штаты развернут в стране батарею ракет «Пэтриот». Ракеты прибыли на этой неделе. Когда США, под усиленным давлением России, отменили свою наземную систему ПРО, администрация Обамы, казалось, была удивлена резким недовольством Польши по поводу этого решения. Вашингтон ответил на это, пообещав ракеты «Пэтриот», размещения которых поляки и добивались с самого начала. Хотя эти ракеты не улучшают способность Америки защитить себя от баллистических ракет дальнего действия из, скажем, Ирана, они предоставляют Польше некоторую защиту от баллистических ракет ближнего действия и значительную защиту от обычной атаки с воздуха.

Россия – это единственная страна, способная нанести по Польше подобные удары, и ее потенциальный интерес к подобным действиям на данный момент является исключительно абстрактным. Удалив систему, которая не являлась угрозой российским интересам – противоракетная оборона США в лучшем случае может перехватить лишь определенное количество ракет, что означает незначительное воздействие на российский ядерный потенциал – Соединенные Штаты, по иронии, инсталлировали другую систему, которая может оказать влияние на Россию. В данных обстоятельствах это незначительно. Хотя о присутствии американских солдат в 40 километрах от российского анклава Калининград много говорят, несколько сотен техников и охранников просто не являют собой никакой реальной угрозы.

Тем не менее, русские – уже привыкшие к тому, что самые невероятные угрозы превращаются в очень реальные – имеют склонность всерьез относиться к гипотетическим ограничениям своей мощи. Они также всерьез относятся к всевозможным жестам, зная, что жесты часто прорастают в стратегические намерения. Русские очевидно выступают против развертывания ракетной батареи, так как «Пэтриоты» позволят Польше вместе с НАТО – а, возможно, и самостоятельно – получить превосходство в воздухе на местности. Однако в российской политике существует множество противоречивых тенденций.

На сегодняшний день русские заинтересованы в улучшении экономических отношений с Западом, так как им очень пригодились бы технологии и инвестиции, которые можно использовать, чтобы избавиться от зависимости от экспорта сырьевых товаров. Более того, в то время как европейцы заняты своим экономическим кризисом, а Соединенные Штаты завязли на Ближнем Востоке и нуждаются в российской поддержке по Ирану, Москва обнаружила, что не сталкивается почти не с каким противодействием своим усилиям по укреплению своего влияния в странах бывшего СССР. Москва вполне довольна европейским кризисом и не захочет сделать что-то, что может вызвать усиление европейской солидарности. В конце концов, крепкий экономический блок, превращающийся во все более влиятельное и интегрированное государство, может в долгосрочной перспективе бросить России вызов, без которого Москва вполне может обойтись. Развертывание батареи ракет «Пэтриот» — это текущий повод для раздражения и гипотетическая военная проблема, но русские не склонны превращать это в кризис в своих отношениях с Европой – хотя это и не означает, что Москва не совершит какие-нибудь контрманевры на границах, когда обнаружит такую возможность.

Со своей стороны администрация Обамы не держит сегодня Польшу в центре свеого внимания. Она зациклена на внутренних проблемах, Южной Азии и Ближнем Востоке. Ракеты «Пэтриот» были отправлены на основании обещания, сделанного несколько месяцев назад, чтобы успокоить нервы центральноевропейских политиков, решивших, что администрация Обамы отказалась от своих обязательств в регионе. В отделах Госдепартамента и Министерства обороны США, которым было поручено отправить в Польшу «Пэтриоты», процесс поставки оказался второстепенным – многочисленные задержки в развертывании системы лишь подчеркнули отсутствие у Вашингтона стратегических намерений.

Таким образом, соблазнительно отбросить поставку ракет как маловажную, как простую комбинацию наследия мировоззрения времен «холодной войны» и небольшой оплошности администрации Обамы. И действительно, даже искушенный наблюдатель международных отношений может практически не заметить это событие. Но мы считаем, что поставка этой системы важнее, чем кажется, из-за всего остального, что происходит в регионе.

Экзистенциальный кризис в ЕС

Европейский Союз переживает экзистенциальный кризис. Этот кризис связан не с Грецией, а с более глобальными вопросами о том, что должны друг другу члены Европейского Союза, и насколько Европейский Союз может контролировать своих членов. В годы процветания Европейский Союз чувствовал себя хорошо. А когда случился финансовый кризис, государства побогаче призвали помочь государствам победнее. Опять-таки, дело не только в Греции – кредитный кризис 2008 года в Центральной Европе тоже об этом. Богатые страны, в особенности Германия, недовольны перспективой траты денег налогоплательщиков на помощь странам, борющимся с лопнувшими кредитными пузырями.

Они действительно не хотят этого делать, и если им приходится так поступать, они хотят контролировать то, как эти другие страны тратят их деньги, чтобы подобное не случилось вновь. Само собой разумеется, что Греция – и страны, которые могут оказаться в той же ситуации, —  не хотят, чтобы их финансы контролировали иностранцы.

Если среди стран-членов ЕС нет никаких взаимных обязательств, а немецкая и греческая общественность не хочет оказывать финансовую помощь и покоряться соответственно, возникает принципиальный вопрос по поводу того, чем будет Европа – помимо простой зоны свободной торговли — после этого кризиса. Это не просто вопрос выживания евро, хотя и это далеко не мелочь.

Евро и Европейский Союз, вероятно, переживут этот кризис – хотя их взаимный провал не так уж немыслим, как еще несколько месяцев назад думали европейцы – но это не единственный кризис, с которым предстоит столкнуться Европе. Что-нибудь всегда будет идти не так, и у Европы нет учреждений, способных справиться с этими проблемами. События последних недель показывают, что европейские страны не склонны создавать подобные учреждения, и что общественное мнение ограничивает возможности европейских правительств создавать или принимать участие в подобных организациях. Помните, что построение сверхгосударства требует одного из двух: либо войны, чтобы определить, кто тут главный, либо политического единогласия для заключения соглашения. Европа наглядно демонстрирует пределы второй стратегии.

Что бы ни произошло в краткосрочной перспективе, сложно представить себе дальнейшую интеграцию европейских институтов. И очень просто представить себе, как Европейский Союз скатится от своего амбициозного видения к союзу ради выгоды, построенному вокруг экономических преимуществ, о которых партнеры ведут постоянные переговоры. Таким образом, он превратится из союза в пакт, единственным интересом которого будет своекорыстная выгода.

Возвращение к немецкому вопросу

Мы возвращаемся к вопросу, определявшему Европу с 1871 года, а именно, к статусу Германии в Европе. Как мы увидели в ходе текущего кризиса, Германия явно является центром экономического притяжения в Европе, и этот кризис показал, что экономические и политические вопросы – одно и то же. Если Германия не согласится, сделать ничего не получится, а если Германия захочет, что-нибудь произойдет. Германия обладает в Европе огромной властью, даже если она и ограничена, в основном, экономическими делами. Но эта роль блокирующего механизма и одновременно посредника Европы, играемая Германией, со временем превращает страну в центральную проблему континента.

Если Германия принимает ключевые решения в Европе, то Германия определяет политику, которую проводит Европа в целом. Если Европа распадется, то Германия становится единственной европейской страной, способной создавать альтернативные коалиции, которые будут одновременно и влиятельными и сплоченными. Это означает, что если Европейский Союз ослабнет, слово Германии будет решающим в определении будущей судьбы Европы. Сейчас немцы усердно работают, чтобы переформулировать основополагающие принципы Европейского Союза и еврозоны на свой вкус. Но так как это требует, чтобы множество партнеров пожертвовали своим суверенитетом, который они ревностно охраняли в течение всего европейского проекта, и согласились на контроль со стороны Германии – стоит рассмотреть, какие альтернативы Германии существуют в Европейском Союзе.

Для этого мы сначала должны понять ограничения, с которыми сталкивается Германия. Проблема Германии не изменилась с момента объединения: она чрезвычайно сильна, но далеко не всемогуща. Сама ее мощь делает ее центром внимания других держав, и вместе эти другие державы могут ослабить Германию и нанести ей ущерб. Таким образом, в настоящем Германия незаменима для принятия решения в рамках Европейского Союза, и в будущем она будет единым центром влияния в Европе – но Германия просто не может действовать в одиночку. Германии нужна коалиция, что поднимает следующий долгосрочный вопрос: Если ЕС ослабнет или даже потерпит неудачу, какой альтернативной коалиции будет добиваться Германия?

Рабочий ответ в данном случае – Франция, так как две страны являются ближайшими соседями, а их экономики в чем-то схожи. Однако исторически это сходство в структуре и местоположении было источником не сотрудничества и любви, а соперничества и трений. В рамках Европейского Союза со всем его многообразием Германия и Франция смогли отложить в сторону свои трения, обнаружив общий интерес к управлению Европой к своей взаимной выгоде. Конечно же, это совместное управление помогло привести нас к текущему кризису. Более того, главное, что нужно Германии от Франции – это ее рынок, в то время как идеальный партнер мог бы предложить что-то большее. По крайней мере, сама по себе Франция не является основанием экономической стратегии Германии. Исторической альтернативой для Германии всегда была Россия.

Российская опция

Между немецкой и российской экономикой существует огромный потенциал синергии. Германия импортирует из России крупные объемы нефти и газа, а также другие природные ресурсы. Как уже говорилось, России требуются источники технологии и капитала, чтобы перестать быть простым экспортером сырьевых товаров. В Германии падает численность населения, и ей требуется источник рабочей силы – предпочтительно такой, который не захочет для этого переезжать в Германию. В российской экономике, оставшейся в наследство от СССР, продолжается де-индустриализация, и хотя это имеет массу отрицательных последствий, есть и один положительный, который часто игнорируется: сегодня в России больше рабочей силы, чем она может эффективно переварить в своей собственной экономике. Германия не хочет новых эмигрантов, но нуждается в доступе к рабочей силе. Россия хочет заводов в стране, чтобы дать работу избыточной рабочей силе, и она хочет доступа к технологиям. Логика российско-германских экономических отношений более очевидна, чем логика отношений между Германией и Грецией или Германией и Испанией. Что же касается Франции, то она может принимать участие или нет (и, между прочим, французы присоединяются к ряду текущих российско-германских проектов).

Поэтому если мы сконцентрируем свое внимание на экономике и предположим, что Европейский Союз не может выжить, как интегрированная система (логический, но еще не доказанный результат), и если мы также предположим, что Германия одновременно является движущей силой Европы и не способна действовать вне коалиции, то можно поспорить, что коалиция Германии с Россией является самым логичным результатом упадка ЕС.

Это очень встревожит многие страны. Первой из них станет Польша, застрявшая между Россией и Германией. Вторая – это Соединенные Штаты, так как Вашингтон посчитает российско-германский экономический блок более значительным конкурентом, чем им когда-либо был Европейский Союз. Этому есть две причины. Во-первых, эти отношения будут более слаженными – разработать общую политику между двумя государствами с параллельными интересами гораздо проще и быстрее, чем сделать это между 27 странами. Во-вторых, что важнее, там, где Европейский Союз не мог развить военное направление своего сотрудничества из-за внутренних разногласий, появление политического и военного измерения в российско-германских экономических отношениях гораздо проще представить. Оно будет основано на том факте, что и немцы, и русские негодуют и боятся американской силы и напористости, и что американцы уже многие годы ищут расположения союзников, расположенных между двумя державами. Германия и Россия будут рассматривать себя в роли противостоящих американскому давлению.

И это возвращает нас к вопросу о ракетах «Пэтриот». Независимо от бюрократического болота, из которого возник этот трансфер, или политического равнодушия, из которого вырос этот план, размещение ракет аккуратно вписывается в медленно созревающие военные отношения между Польшей и Соединенными Штатами. Несколько месяцев назад поляки и американцы провели совместные военные учения в прибалтийских государствах, являющихся невероятно чувствительным регионом для русских. Польские ВВС сегодня используют одни из самых современных, построенных в США, боевых самолетов F-16. Вместе с ракетами «Пэтриот» это может бросить русским серьезный вызов. Польский генерал командует участком в Афганистане, и русские не упустили этого из виду. С помощью ряда процессов на свет появляются тесные американско-польские отношения.

Текущие экономические проблемы могут привести к фундаментальному ослаблению Европейского Союза. Германия является экономически мощной державой, но нуждается в партнерах по экономической коалиции, вносящих свой вклад в немецкое благополучие, а не просто пользующихся им. Из этого логически может вытечь российско-германское партнерство. Если это произойдет, американцы и поляки закономерно построят свои собственные отношения. Отношения между Россией и Германией начнутся как экономические и постепенно начнут двигаться к военным. Отношения между США и Польшей начинаются как военные и, с ослаблением Европейского Союза, двигаются в сторону экономики. Российско-германский блок попытается включить в свою коалицию и других, и точно так же поступит польско-американский блок. Оба будут соперничать в Центральной Европе – а также за Францию. В ходе этого процесса политика НАТО изменится с монотонной на абсолютно увлекательную.

Таким образом, греческий кризис и ракеты «Пэтриот» могут пересечься, или, с нашей точки зрения, несомненно, пересекутся со временем. Хотя ни то, ни другое не имеют долговечной важности сами по себе, вместе они указывают на новые закономерности в Европе. То, что сегодня кажется в Европе невозможным, через несколько лет может уже не быть столь невероятным. Греция символизирует ослабление Европейского Союза, а ракеты «Пэтриот» представляют ремилитаризацию, как минимум, части Европы – и якобы несвязанные тенденции вполне могут пересечься.

Джордж Фридман, Stratfor

Перевод Иносми