Радикализация в странах «арабской весны» и ее влияние на безопасность в Европе

Тому есть яркие примеры. 23 октября, объявляя в Бенгази о завершении освобождения Ливии от режима Муаммара Каддафи, глава Переходного национального совета Мустафа Абдель Джалиль подчеркнул, что «любой закон, нарушающий шариат, не имеет силы». На пресс-конференции в столице Туниса 24 октября глава предвыборного штаба исламистской партии «Ан-Нахда» Абдельамид Джлаззи сообщил что его однопартийцы, по результатам первых подсчетов, получили 30% голосов.

{advert=1}

В явление вписывается и произошедший недавно обмен израильского военнослужащего Гилада Шалита на 1027 палестинских заключенных, поскольку ХАМАС заработал в ходе «арабской весны» свои политические очки, используя общее воодушевление арабского протестного движения и определенным образом формируя его, в частности, в египетском векторе.

Заявления нового руководства Ливии о том, что в основу законов в стране лягут исламские нормы шариата, поражение на выборах в Тунисе светской Прогрессивной демократической партии (ПДП), триумф хамасовцев встревожили соотечественников, которые иначе представляли себе будущее своих стран. Тысячи ливийцев и тунисцев, считавших себя творцами «арабской весны», почувствовали себя обманутыми и оскорбленными. Плоды «арабской осени» оказались с червоточиной. Обстановка стала более мрачной, отметила Die Welt. Силы, которые стремились к политическому разнообразию, поставлены перед угрозой смены одной диктатуры, автократическо-светской, другой, автократическо-теократической. Но хватит ли желающим строить гражданское общество времени, духа и стремления, чтобы создать структуры, способные выстоять в условиях послереволюционной смуты перед организованными исламистскими организациями? В этих условиях не столь важно, что «Ан-Нахда» называет себя умеренно-исламистской, а победившие повстанцы в Ливии заверяют, что шариатские нормы будут применяться умеренно. Все они используют терминологию Барака Обамы, призывавшего искать в Афганистане умеренных талибов, которые, естественно, найдены не были.

Важное другое. Радикальные настроения, в основе которых лежит ненависть к инаковерующим, инакомыслящим и инакодействующим, сегодня преобладают в арабском мире, продолжая электризовать его шокирующими и оскорбительными для сторонников светских ценностей откровениями. Во имя чего тысячи жителей региона стали жертвами борьбы, за какую свободу они сражались? Размышляя на эти темы, немецкие эксперты приходят к тревожным выводам. Так, ведущий сотрудник Friedrich-Ebert-Stiftung в Тунисе Элизабет Браун предупреждает: «”Ан-Нахда” становится исключительно опасной, ее деятельность увеличивает разобщенность в обществе. Весьма жаль, что религиозные вопросы теперь определяют в стране идентификацию. Это означает борьбу культур». Итак, вместо древа национального согласия тунисцы выпестовали протестным движением колючий кустарник войны. Э. Браун отмечает, что результаты выборов в Тунисе можно считать барометром политических настроений в таких странах, как Египет и Ливия. Следует ожидать, что результат первых же политических преобразований в этих странах будет аналогичен тунисскому, подводит она итог размышлениям.

Причина кроется в том, что исламисты были задавлены прежними автократическими режимами и теперь выступают как коллективные мученики за веру. Немецкие аналитики предсказывали подобный ход событий, однако и они оказались не готовы к тому, что радикалы — та же «Ан-Нахда», возглавляемая Рашидом Ганнуши, — будут ощущать себя если не абсолютными хозяевами в стране, то войдут в число абсолютных лидеров, которые будут навязывать свою волю остальным. В этой связи немецкие аналитики указывают на возможность нового всплеска уличных протестов. Но вторая «арабская весна» вряд ли будет поддержана соотечественниками: их разочарование сильнее, чем желание противостоять исламистам. К тому же «Ан-Нахда» высокоорганизованна, подпитывается мощными финансовыми потоками из стран Персидского залива. «Эта партия обладает, если можно так выразиться, бонусом правдивости», подчеркивает печать ФРГ. Она отыгрывает политические очки за 25 лет репрессий в ходе правления Бен Али. А декларации лидера «Ан-Нахды» о том, что его партия умеренная и выступает за демократию и плюрализм, могут быть тактическим средством в предвыборной борьбе. «Похожие опасения существуют почти во всех странах, где сильны исламистские движения», указывает Frankfurter Allgemeine Zeitung.

Впрочем, в стане экспертов существуют и иные настроения. Михаэль Галер, шеф группы наблюдателей за проведение выборов в Тунисе от Европарламента, отмечает, что определенным гарантом движения к демократии можно считать организованность и прозрачность процедуры. Он подчеркивает, что лично «убедился, прибыв в избирательный округ «Тунис-1», в подлинности протоколов». Это позволяет «предположить, что никакой подделки в этом процессе не было». По этой причине у Галера есть основания позитивно оценивать следующий шаг тунисцев — подготовку новой Конституции.

События в странах «арабской весны» определенным образом отражаются на жизни Старого Света. Во-первых, они тесно связаны с Европой, поскольку для целого клана оппозиционеров она послужила местом укрытия от политических репрессий. Во-вторых, радикальные настроения на Севере Африки и Ближнем Востоке оказывают непосредственное воздействие на радикализацию в Западной Европе. Исламистская угроза перемещается из неспокойного региона Азии и Африки в благополучные страны — от Испании до Германии, от Норвегии до Мальты. Херфрид Мюнклер, профессор Университета Гумбольдта в Берлине, много лет рассматривает рост радикализации мусульман в Германии в связи с развитием исламского терроризма. «Радикализация — современная форма терроризма», считает Мюнклер. «Я называю его транснациональным, поскольку он существенно отличается от традиционных форм терроризма, а именно от социал-революционного, этносепаратистского или национал-революционного». У него нет конкретных специфических адресатов, которые могли бы примкнуть к террору. Целью терактов являются не только сами цели как таковые, но еще и сочувствующие терроризму, которые со временем рекрутируются в ряды радикальных исламистов. Формирование рядов сторонников сочетается с пропагандой насилия с учетом места проживания: в городах это организация массового восстания, в деревне — ведение партизанской войны.

Весь период «арабской весны» Германия находится на прицеле исламистов с североафриканской и ближневосточной родословной, указывают немецкие наблюдатели. В марте с.г. в аэропорту Франкфурта-на-Майне были убиты двое и ранены двое военнослужащих США. Убийца — исламист с косово-албанскими корнями. В апреле по решению следователей земли Северный Рейн-Вестфалия был произведен арест трех подозреваемых аль-каидовцев, которые, по версии силовых структур, планировали взрыв в Германии. В конце августа началось судебное рассмотрение теракта. По свидетельству ответственных лиц в Министерстве внутренних дел, была предотвращена «конкретная неминуемая опасность».

Как чувствует себя Берлин перед лицом террористической угрозы? Вопрос был задан ведущими СМИ ФРГ 9 сентября с.г., в канун десятилетия нью-йоркской трагедии. Если учесть, что Берлин 18 сентября выходил на выборы, 22 сентября ожидался приезд папы римского, следом за которым 25 сентября проводился традиционный берлинский марафон, а все это ввиду фактора массовости — весьма привлекательные места для теракта, понятно, отчего полиция столицы получила приказ о немедленном проведении операции. Она проходила 8 сентября в здании Ассоциации исламских культурных объединений в берлинском районе Веддинг. Интерес к ассоциации был не случаен: десятки сотрудников «наружки» в течение нескольких месяцев отслеживали действия двух мужчин. Силовиков насторожил ряд обстоятельств. А именно связь 24-летнего ливанца Замира К. и 28-летнего выходца из Газы Хани Н. с талибами в Афганистане и Пакистане. Было установлено, что Замир К. получил навыки диверсионной работы в Вазиристане. Для производства взрывных устройств он подключил Хани Н., который изучал в ФРГ медицину и хорошо разбирался в химикатах, купленных ими в качестве компонентов для бомб. Прокурор Берлина Ральф Книспель в интервью Spiegel TV Magazin указал, что объект для атак выясняется, однако несомненно, что, судя по количеству химикатов, готовился крупный теракт. Сейчас проясняется роль священнослужителей и прихожан мечети Ар-Рахман, в стенах которой встречались сообщники.

{advert=2}

Лучшая защита от терроризма — вовремя получить информацию о возможных атаках, подчеркивал берлинский сенатор по внутренним делам Эрхарт Кертинг в интервью Tagesspiegel. Это гораздо надежнее решеток вокруг здания бундестага и размещения полиции на столичных улицах. Данный арест показал, что органы безопасности имеют «хорошие сетевые возможности, благодаря которым можно выявить рискованную ситуацию на ранней стадии», отметил сенатор, поблагодарив полицию за «профессиональные действия». Одновременно он указал на важность изучения многочисленных интернет-форумов, где обсуждаются конструктивные особенности и степень поражения самодельных бомб, изготавливаемых «из первоначально безобидных химических веществ». Норвежский террорист Андерс Брейвик купил, как известно, обычные удобрения, камуфлируясь под фермера. В большом городе отследить это сложнее, однако ценность человеческой жизни гораздо важнее, подчеркивают немецкие политики. Они вновь акцентируют внимание силовиков на деятельности культовых исламских учреждений. Опасность, как показывает практика, исходит именно оттуда.

На эту особенность обращало внимание политическое руководство ФРГ в ходе «арабской весны». Так, накануне Исламской конференции, а именно 27 апреля с.г., министр внутренних дел ФРГ Ганс-Петер Фридрих выступил с критикой деятельности служителей мечетей, которые не дают достаточно сурового отпора экстремизму, что наталкивает силовиков на подозрения в причастности к террору, по меньшей мере, самим фактом замалчивания. Это вызвало волну протеста среди мусульман. Доходит до провокационных заявлений. В частности, исламовед Армина Омерика считает, что положения ислама «должны быть включены в Основной закон ФРГ». При этом он не отдает себе отчета в том, что Конституция обеспечивает равенство конфессий перед законом и вообще ФРГ — светская страна.

Приверженцы ислама являются частью нашего общества, признает министр. Они рядом с нами и помогают формировать мультикультуру страны, наряду с тем, как это делают христиане, иудеи, буддисты, индуисты, агностики, даосы и атеисты. Однако ислам не является частью немецкой культуры, подтверждения этому нет в истории Германии, настаивает Ганс-Петер Фридрих. Прибытие турок в ФРГ в качестве гастарбайтеров не изменило этой ситуации, говорит он. Многие положения вступают в противоречие со светскими законами, стало быть, являются антиобщественными.

Ислам — религия подавления свободы, подтверждает Реза Хаятпур, приват-доцент Института иранских исследований при Университете Отто-Фридриха в Бамберге. Свое мнение он иллюстрирует примером: сильная ассоциация друзей мессианского Махди под руководством лидера фундаменталистского духовенства Месбаха Язди, в период революции 1979 г. не отличавшаяся активностью, воспряла при правительстве Ахмадинежада. Сторонники Махди выполняют важные функции не только на административных должностях, но и в иранских службах безопасности. Они действуют как представители сети религиозных надзирателей с целью выявления «сатанинских извращенцев» (имеются в виду оппоненты режима), выступая не только как конфессиональная, но и как карательная организация. Летом в странах «арабской весны» сочеталось несочетаемое, отмечали немецкие политологи: развернутое насилие и празднование Рамадана. В священный месяц Рамадан мусульмане от рассвета до заката воздерживаются от еды, питья, курения, но от поста освобождаются больные, старики, дети, путешественники, беременные женщины. Примечательно, что к ним приравнены «лица, которые участвуют в военных действиях», как пояснили корреспонденту Berliner Zeitung священнослужители крупнейшей мечети Берлина Сехильтик, куда приходят на проповеди многие из 200 тыс. мусульман столицы. Иными словами, если в дни Рамадана в протестантов стреляют снайперы, а демонстрантов теснят танки, это исламскими установлениями не возбраняется.

По этой причине триумф исламистов в Тунисе весьма тревожит европейских политиков. Западные дипломаты предупреждают о реальной угрозе радикализации Северной Африки. Она может выразиться в формировании обстановки страха, принуждении к ношению платков и других мусульманских «спецодежд», запрете на алкоголь. Но это только на первых порах. Дальше могут развернуться события по кровавым сценариям, констатируют немецкие аналитики. Президент Федерального ведомства по защите Конституции Хайнц Фромм указывает на явную активизацию исламистских структур в период «арабской весны». В ходу доморощенных пропагандистов джихада выражения «исламский порядок на немецкой земле», «священный долг перед собратьями по вере», «жизнь по собственным законам», требования так называемой свободной зоны для проживания мусульман — масштабных гетто, где действуют исключительно законы шариата.

Шеф немецкой разведки BND Эрнст Урлау указывает, что в последние годы растет число террористов, которые родились и выросли в Европе. «Хотя это лишь небольшая группа людей, их радикализация происходит очень быстро. Есть определенные параллели с явлениями, которые мы исследовали в лице крайне правых и ультралевых». И все же это явление новое: преступники готовы пожертвовать собой ради веры и могут связываться между собой с помощью Интернета. «Такого в террористических движениях в Европе ранее не было», подчеркивает Урлау.

Транснациональный ислам — мощный и устойчивый вызов Европе, и «арабская весна» подтвердила этот печальный постулат немецких спецслужб. Он фактически заставил западное общество принимать более решительные меры по борьбе с угрозами. В условиях резкого изменения ситуации в области безопасности меняется законодательная база многих стран Старого Света, которая, как известно, десятилетиями была достаточно консервативна. Возникает проблема верховенства права, которое должно защищать своих граждан превентивным образом, то есть до того, как радикалы начнут реализовывать свои планы.

В данном контексте среди событий беспокойной «арабской весны», которая обернулась для Германии антитеррористической «европейской осенью», силами немецкой полиции 2 октября в Бонне и Оффенбахе (земля Гессен) были арестованы четверо исламистов. По официальным данным, это мужчины в возрасте от 22 до 27 лет, которые обвиняются в незаконном хранении огнестрельного оружия. Не исключено, что они планировали в ходе проведения мероприятий в рамках праздника германского единства (1-3 октября) одно или несколько нападений. Конкретных доказательств подготовки атак у силовиков нет, но сам факт вооружения исламистов наводит на подобные подозрения. Сейчас ведется детальное расследование, в ходе которого отмечена связь с радикалами из стран «арабской весны».

Экспорт экстремистских тенденций в Германию происходит и из Туниса, который несколько десятилетий назад считался едва ли не самым «продвинутым» государством Северной Африки. Немецкие аналитики указывают: диктатура Бен Али отбросила прежние завоевания Туниса. Поэтому молодежь в годы его правления, видя угнетение свободы слова, нарушение равенства перед законом и конституционных полномочий, коррупцию судебной власти, потеряла интерес к решению общественных проблем. Эта политическая депрессия начала было возрождаться в январе-феврале нынешнего года, однако процесс постепенно утрачивал динамику. Сейчас самое важное — окончательно не потерять настроение и надежды молодежи, привить ей культуру демократии, поскольку для многих молодых людей «свобода в абсолютном смысле может спровоцировать нарушения прав других лиц», заявила в марте с.г. политолог Сусанна Кронерт-Отман. Опасения политолога были небезосновательны. Итоги выборов в Тунисе сильно разочаровали тех, кто «делал революцию».

В подобном контексте вопрос о гражданском становлении общества — первостепенный, считают члены комитета по иностранным делам в бундестаге, которые детально ознакомились с ситуацией первых недель «арабской весны». 15–18 мая в Тунисе находилась делегация комитета во главе с его председателем Рупрехтом Поленцом. Программа пребывания предусматривала изучение политического переходного процесса. Немецкие парламентарии осуществляли это в ходе бесед как с официальными лицами, так и с представителями различных политических сил и гражданского общества. Ожидания тунисцев, подчеркивали в своем отчете о поездке представители различных партий, эксперты по внешней политике Рупрехт Поленц, Вольфганг Гетцер, Клаус Бранднер, Райнер Штиннер и Керстин Мюллер, должны быть подкреплены решением важных задач: формированием национального учредительного собрания, осуществлением демократических выборов. Все вместе это признаки новой политической культуры. В ее основе — сознательная приверженность нормам общественной жизни, где действуют права без искажений, а механизм контроля за действиями власти становится повседневной привычкой.

{advert=3}

Привить подобную привычку и попытались немецкие парламентарии, совместно с представителями различных партий Туниса изучая пути и средства к демократии североафриканского образца. То ли депутаты бундестага трудились впоследствии вполсилы, то ли не заметили (или не захотели замечать) исламистского акцента — все их благие пожелания пока не реализованы. Более того, сегодня они с тревогой наблюдают за тем, что происходит в стране. Известно, к примеру, что уже определились 44 из 217 членов учредительного собрания, которым поручат написать новую конституцию Туниса. Из этих избранников 18 человек — представители «Ан-Нахды». Несложно представить содержание Основного закона при такой концентрации радикалов, отмечают немецкие эксперты.

Выводы

Первый. Протестное движение на Арабском Востоке, которое в ряде стран привело к формированию переходных правительств, приводит пока к выходу на политическую сцену исламистов, усиленно пытающихся рядиться в демократические одежды благодаря определению «умеренные». Эта «умеренность» — прием в борьбе за министерские портфели в кабинетах министров, где тон будут задавать радикальные мусульмане. Для них законы шариата являются определяющими в государствах, которые превращаются из автократических в теократические.

Второй. Наиболее впечатляющей моделью теократического государства в настоящее время является Иран. Поэтому высока вероятность репрессий иранского образца против фактических творцов тунисской, египетской, ливийской революций.

Третий. Выход на политическую сцену новых лидеров стран «арабской весны» будет означать учреждение теократических режимов, которые будут продолжать преследование оппозиции теми же методами, какими некогда авторитарные правители преследовали их. В контексте подобной стратегии вероятны репрессии правозащитников как на родине, так и в странах Западной Европы силами переформатированных спецслужб под официальной «крышей» посольств и других государственных и частных ведомств.

Четвертый. Умеренных исламистов «Ан-Нахда» в Тунисе, «Братьев-мусульман» в Египте, членов бывшей «Исламской боевой группы Ливии» воспринимают по-своему в каждой социальной группе. Единоверцы считают их религиозным содружеством, бедняки — социальным движением, просвещенная часть общества — угрозой светскому характеру страны. Однако все слои отдают себе отчет в связях умеренных с террористическими и экстремистскими организациями Ближнего Востока, которые будут влиять на качество политической жизни в странах «арабской весны».

Пятый. В связи с усилением угрозы безопасности в Германии и других странах Западной Европы политики Старого Света в настоящее время решают сложную проблему: как в условиях демократического общества сохранить, спасая его от исламистских атак, верховенство закона и защиту жизни граждан. Акцент делается на превентивных акциях спецслужб. При этом провозглашенные принципы свободы и гарантия прав личности способны быть ущемлены. Что предпочтительней для общества и чем стоит пожертвовать — конституционными правами или интересами по обеспечению безопасности? Эта группа проблем требует разрешения на уровне политических лидеров Европы.

Использованы данные сайтов Bundeszentrale fuer politische Bildung, Cicero, Financial Times Deutschland, DER SPIEGEL, Frankfurter Rundschau, Neue Zuercher Zeitung, DW-WORLD.

Источник: Институт Ближнего Востока