Человек, имевший в конце 70-х годов отношение к советской электронной разведке, рассказывал мне, что из первых же перехватов отчетов о заседании руководства НАТО, состоявшегося после ввода «ограниченного контингента» войск в Афганистан (не надо из Сноудена делать сенсации – ничего нового он миру не открыл), стало ясно, что «стратегический противник» просто счастлив тем, что СССР, наконец, «вляпался» в войну. История России – это, в том числе, и история «ненужных войн», необъяснимых с рациональной точки зрения конфликтов, в которые Россия ввязывалась вопреки здравому смыслу и которые приводили к катастрофическим последствиям.
Россия очень редко воевала в своих национальных интересах. Может быть, потому, что зачастую определить, в чем именно заключается ее национальный интерес на том или ином этапе истории, не представлялось возможным. Поэтому она умудрялась втягиваться в не касающиеся ее ни прямо, ни косвенно войны исключительно по внутренним, как правило, сугубо идеологическим мотивам. Эти войны как минимум в двух случаях приводили к «перерывам постепенности» в русской истории, то есть к революциям, гражданским войнам и гибели всего старого русского мира.
Участие России в Первой мировой войне никакими другими причинами, кроме идеологических, объяснить нельзя. Ни Россия, ни, в конце концов, правящий дом Романовых, тесными семейными узами связанный с правящей в Германии династией, не имели никаких серьезных причин, по которым они должны были вклиниться в этот сугубо европейский конфликт. Но царское правительство оказалось заложником своей ставки на мобилизацию патриотических чувств населения в борьбе с угрозой революции. Эту мобилизацию она проводила, подогревая и без того непомерно раздутые православием мессианские амбиции, нашедшие воплощение в панславизме. Все мерзости режима оправдывались его особой исторической миссией, которая заключалась, помимо защиты восточного христианства, в «собирании исконно славянских земель» под русским крылом. Чем серьезнее была угроза революции, тем разнузданней становилась патриотическая пропаганда внутри страны. В конце концов внешняя политика царизма оказалась полностью зависимой от этой пропаганды, и, когда прозвучал выстрел в Сараево, уклониться от войны оказалось невозможным. Последствия этой войны всем хорошо известны, так что распространяться на эту тему нет необходимости.
На закате советской эпохи история сыграла с СССР практически такую же горькую шутку, к счастью не столь кровавую, хотя и стоившую жизней нескольким десяткам тысяч человек. До сих пор не приведено ни одного внятного довода, объясняющего, зачем советскому режиму понадобилось вводить войска в Афганистан. Он был одним из сотен региональных театров, на которых разворачивалось глобальное советско-американское противостояние. Ввяжись тогда в эту авантюру американцы, они, скорее всего, получили бы второе издание вьетнамской войны двумя с небольшим десятилетиями ранее. Но нервы не выдержали у советского руководства, которое поплатилось за это своей политической жизнью. Как и в случае с царским режимом, единственной причиной этой военной кампании стала идеологическая зашоренность впадающей в маразм советской геронтократии. Догма коммунистического интернационализма, помноженная на параноидальный антиамериканизм, сделали решение о вводе войск на территорию Афганистана безальтернативным. Полагаю, что афганская кампания как ничто другое подготовила распад СССР.
Видимо, двух уроков оказалось мало — русский Бог, как известно, любит троицу. Накаляющаяся внутренняя обстановка в России создает все условия для того, чтобы в течение ближайшего десятилетия Россия, вопреки своим собственным интересам и с самыми серьезными для себя негативными последствиями, ввязалась в очередную «ненужную войну». Сегодня Россия словно исчезла в глобальном масштабе с карты мира. Ее величие существует только в воображении Михаила Леонтьева и его адептов. Но она вполне может напомнить о себе, и тогда о ее внешней политике заговорят повсюду.
Сейчас Россия никому в мире не мешает. В этом одна из причин стабильности путинского режима – он всем на самом деле удобен. Ни для Обамы, ни для Камерона, ни для Меркель Путин не является головной болью (по крайней мере, до тех пор, пока не трогает геев). У современной России нет внешней политики — одна видимость. Создается впечатление, что ее единственной целью является лоббирование олимпиад, чемпионатов, выставок и фестивалей (после экономического кризиса, когда все научились считать деньги, эти призы достаются России удивительно легко). Не существует и никакой внешнеполитической стратегии, кроме, разве что, глобального противостояния расширению «списка Магнитского». Для Путина выгодней всего и дальше сохранять этот статус-кво, потому что пока он остается тем «индейцем Джо», которого никто не ищет, потому что он никому не нужен, у него не возникает никаких других проблем, кроме Навального. А с этой проблемой он надеется как-нибудь сам управиться.
Но в том-то все и дело, что сохранять выгодный статус-кво Путина становится все труднее. Постепенно внутри страны складывается такая же взрывоопасная обстановка, как и сто лет назад, накануне Первой мировой войны. Стремясь «перебить» карту революции, правящий режим решил выложить на «игровой стол» все свои патриотические козыри. Тут и одержимое православие, и вставание с колен, и собирание растраченных земель, и жидомасонский заговор в облегченной форме (как заговор иностранных агентов), и враг у ворот, конечно. Такой винегрет легко настрогать, но трудно съесть, не подавившись. Кремль становится заложником своей псевдомессианской политики. Великодержавие обязывает – оно заставляет кипятить в мозгах неуместные амбиции, под которыми давно уже нет никакой амуниции. Давно превратившись по уровню своего технологического развития, да и по ресурсам тоже, в страну «третьего мира», Россия агрессивно блефует, разыгрывая из себя мировую сверхдержаву, интересы которой простираются повсюду. Она снова стремится стать затычкой в каждой «мировой бочке»: от Ближнего Востока до Латинской Америки. И она вроде совсем не боится, что пупок развяжется…
Конечно, Кремль не хочет никакой войны, там вообще собрались сибариты и жизнелюбы, которым этот геморрой ни к чему. Но объективно может сложиться такая ситуация, когда он не сможет ее избежать. Путину в нынешней ситуации нужно непрерывно демонстрировать свою «крутизну». Дело уже не в Сирии, или в Грузии, или в Украине, которые сами по себе большой проблемы не представляют. Дело в том, что, обозначая всех их как «врагов», Путин не может им ни в чем уступить, так как это может быть расценено внутри страны как недопустимое проявление слабости. Если верно, что внешняя политика является продолжением внутренней, то у Путина нет другого выхода, как стать «силовым наркоманом», который по делу и без дела размахивает дубинкой.
И вот тут Путин вынужден будет из удобного для всех парня стать для мировых лидеров тем, что Моника Левински (как следует из рассекреченных теперь записей ее разговоров с Клинтоном) называла «иголкой в заднице». Он будет всюду лезть, всюду путаться под ногами, но не откатываться, как прежде, в критический момент назад, а ходить по самому краю. Я не удивлюсь, если в сирийском небе начнут летать русские самолеты, а в украинских территориальных водах — всплывать русские подводные лодки. Так или иначе, но общий тренд очевиден: внешняя политика России отныне с каждым днем будет становиться все более агрессивной, она обратит, наконец, на себя всеобщее внимание.
Вряд ли это кого-то порадует в Кремле. Легко хорохориться в гетто, куда давно не заглядывали полицейские патрули. Но, когда дело доходит до войсковой операции, шпане приходится прятаться в подворотне. Позиции Кремля стабильны до тех пор, пока им никто не занимается всерьез. Наблюдаемые (пока в риторике) тенденции в российской внешней политике носят объективно суицидальный характер для правящего в России режима. Проблема, однако, в том, что, совершая это самоубийство, режим может по неосторожности убить вместе с собой Россию
Источник: Polit.ru
Изображение: michaeldec.livejournal.com/