Стратегия России: прохладная война на евразийской шахматной доске

Theatrum Belli: К чему этот постскриптум «Арабские революции, а что дальше?»

Жан Жеронимо: Я попросту хотел ввести новые геостратегические параметры, которые связаны с недавними изменениями мировой конъюнктуры. По самой своей природе они неизбежно отражаются на восприятии Россией ее ближнего (региональный уровень: постсоветское пространство) и дальнего (международный уровень: евразийское пространство) зарубежья. В этой связи необходимо напомнить, что Россия считает Содружество Независимых Государств «своим» историческим пространством, которое находится исключительно под ее политической опекой. Как вам известно, СНГ почти на 99% покрывает территорию бывшего СССР и со времен позорного «государственного переворота» Бориса Ельцина против Михаила Горбачева представляет собой последний политический символ бывшей коммунистической империи. Как следствие, в продолжение советской традиции и как доминирующая держава с определенной сферой ответственности Москва следит за безопасностью этой территории в то же время проявляет нечто вроде патернализма по отношению к своим бывшим республикам. Тем не менее, возникшая недавно «арабская весна» и ее отдаленные последствия подпитывают самые резкие демократические и религиозные выступления против «системы Путина», а также ставят под вопрос определенные прерогативы Москвы как на региональном, так и международном уровне. Эта новая конфигурация и легла в основу 50-страничного постскриптума «Арабские революции, а что дальше?»

Помимо этого существует еще три причины. Прежде всего, речь идет об обновлении первой версии книги с учетом стремительного изменения ситуации на международной арене в результате арабских революций и сопутствующих им перемен в российской политике, которая определяется направлением стратегического мышления и вынуждена приспосабливаться к новым обстоятельствам. Далее, моя задача в том, чтобы ознакомить читателя с последствиями и подоплекой «нестабильности» арабских стран, которая выходит за рамки простого регионального кризиса. Наконец, нельзя не отметить новую угрозу сомнительной «российской весны», которую с одной стороны вдохновили нарушения на российских выборах, а с другой — скрытое вмешательство американской администрации посредством неправительственных организаций. С такой точки зрения у этой политической и стратегической нестабильности будут системные последствия после вероятного возвращения во власть Владимира Путина, который, по всей видимости, мешает некоторым группам влияния.

В конечном итоге эта нестабильность окажет определенный или, возможно, даже решающий эффект на иерархию отношений сил на международной арене. Дело в том, что они отнюдь не являются нейтральными с точки зрения их влияния на стратегическую партию, которую ведут крупнейшие конкурирующие державы (США, Европа, Китай, Россия) на мировой шахматной доске со времени окончания холодной войны.

— Но действительно ли американские планы угрожают будущему России, как следует из ваших гипотез?

— К настоящему моменту основные гипотезы моей книги (ее первой версии) были полностью подтверждены. В частности это касается мысли о том, что в долгосрочной перспективе США преследуют стратегию сжатия мощи России. В краткосрочной перспективе давление американской державы на российских (и даже китайских конкурентов) может заметно варьироваться. Как это прекрасно иллюстрирует нынешняя стратегия администрации Обамы, необходимость российско-американского компромисса по тому или иному вопросу (системе ПРО или Афганистану) может на непродолжительный период оправдать стратегическое ослабление этого давления. В подобном случае можно говорить о чем-то вроде молчаливого соглашения между двумя историческими врагами времен холодной войны.

Для Вашингтона временное ослабление постсоветской России в период перехода к рыночной экономике стало «полезным» явлением, так как оно открыло ему путь для проникновения в ближнее зарубежье Москвы и в частности на ее европейскую и среднеазиатскую периферию. С точки зрения дальнейшего давления на Россию США без колебаний используют недавние «революционные» волны в арабском мире и применяют ядерный рычаг (посредством ПРО) против интересов Москвы. Как следует из предопределенной Збигневым Бжезински (Zbigniew Brzezinski) схемы, эта «антироссийская» стратегия поддерживается в независимости от международной обстановки и политической ориентации американской администрации. Как следствие, можно говорить об инерционном факторе холодной войны, который, тем не менее, был несколько смягчен при президенте Обаме — российско-американское сближение обязывает. Таким образом, настоящий смысл американской стратегии можно определить лишь с точки зрения ее структурной конфигурации и долгосрочной перспективы.

Французский дипломат и интеллектуал Бертран Фесар де Фуко (Bertrand Fessard de Foucault), который, кстати говоря, дал мне отличное предисловие для книги, предлагает интересный и оригинальный анализ изменения позиции России по отношению к арабским революциям. Так, он рассматривает их как нечто вроде политической возможности для России укрепить свое положение на международной арене и отстоять свое видение мира. По его мнению, арабские революции могут стать для России предлогом для того, чтобы поквитаться за унижения постсоветского времени и узаконить возвращение статуса великой державы путем противостояния «озападниванию» мира и в частности американской модели. В рамках такой гипотезы посткоммунистическая Россия превращается в мощный рычаг поддержания статус-кво на международной арене. Этот взгляд кажется мне тем более правдоподобным и существенным с научной точки зрения, что Фесар де Фуко прекрасно понимает психологию постсоветских лидеров: его опыт как первого посла Франции в Казахстане с 1992 по 1995 год, а также тесное знакомство с президентом Назарбаевым и другими высокопоставленными чиновниками бывшего СССР (в том числе Андреем Грачевым и Михаилом Горбачевым) стали залогом его великолепного знания «российского мира». Таким образом, чтобы утвердить свое международное самосознание, России, прежде всего, нужно выступить против своего системного врага и оценить свою мощь по отношению к нему. В результате ее противостояние с Америкой носит регуляционный характер.

В общем и целом, обострение арабских кризисов и реализация американского проекта ПРО де факто являются следствием спада мощи России. Как вы помните, американская ПРО нацелена на мировое покрытие и опирается в первую очередь на свою европейскую составляющую в рамках НАТО. Близость этих противоракетных установок к постсоветскому пространству не дает покоя российским лидерам и усиливает ощущение того, что они могут стать потенциальными целями. Таким образом, речь в данном случае идет о психологической войне.

— Каким образом? Как ПРО ущемляет интересы России? Почему эта система является для нее угрозой?

— Реализация европейской (натовской) составляющей проекта ПРО по инициативе Вашингтона воспринимается в Москве как манипуляционная стратегия, которая призвана усыпить ее бдительность и на самом деле не принимает во внимание ее возражения. В результате у Москвы возникло ощущение, что ее водят за нос с самого начала переговоров на саммите Россия-НАТО в ноябре 2010 года. Недавно Россия была вынуждена признать, что эти переговоры не привели ни к чему. Это настоящий диалог слепого с глухим, а может быть, и чистой воды надувательство, единственной жертвой которого в конечном итоге будет Россия. В очередной раз.

Кроме того, американская администрация официально заявила о своем намерении реализовать проект ПРО в независимости от протестов России и его последствий для геостратегического равновесия в мире. Все это Владимир Путин во время выступления в Мюнхене в 2007 году назвал рефлексом холодной войны, который стоит на службе односторонней политики американской державы и ее стремления к мировой гегемонии. Пять лет спустя, в 2012 году президент Медведев заявил, что противоракетная система может разрушить стратегическое равновесие в мире и в результате сама стать фактором глобальной нестабильности. Ось НАТО-США по большей части упрекают в том, что она отказывается позволить России принять участие в проекте ПРО, как будто та до сих пор остается врагом по холодной войне. И как будто после пугающего и нелегитимного расширения НАТО на восток (и в частности провокационного поглощения ее бывших союзников коммунистической эры) противоракетная стратегия Вашингтона по сей день нацелена на ослабление бывшей сверхдержавы.

ПРО затрагивает чувствительный момент в стратегическом видении России. Этот проект покушается на политико-психологические представления кремлевского руководства в его подходе к политической функции ядерного оружия, которое имеет структурирующее значение для его международного самосознания. Именно атом позволил советской и постсоветской России обеспечить себе определенное «присутствие» на международной арене, несмотря на американские попытки сжатия ее мощи. В случае если все остальные решения будут исчерпаны, Россия без колебаний применит атомное оружие против любой внешней агрессии (ядерной или нет), если под угрозой окажутся ее территориальная целостность или национальные интересы в целом. Все это указано в ее военной доктрине, как напомнил начальник генштаба российских вооруженных сил Николай Макаров 15 февраля этого года в эфире радио «Эхо Москвы»: «У нас четко прописано в доктрине, когда мы имеем право применить ядерное оружие. Если возникает угроза целостности РФ, то мы вправе применить ядерное оружие. Поэтому в этом случае мы его применим». Такое отношение объясняет по своей природе оборонительную реакцию России на американский проект расширения системы ПРО в Европе: она не соответствует распространенному на Западе восприятию позиции Москвы как открыто враждебной. Старые рефлексы по-прежнему в силе…

После резкого выступления президента Медведева 23 ноября 2011 года, когда тот пригрозил США ответными мерами в случае сохранения существующей стратегии, система ПРО официально считается одной из главных угроз для национальной безопасности Российской Федерации. Так, со стратегической точки зрения, основным следствием ее реализации может стать устранение унаследованной с советских времен логики ядерного сдерживания, что нанесет удар по историческому статусу России как великой державы и дестабилизирует опоры ее самосознания. Кроме того, 3 февраля 2012 года Владимир Путин признал структурно антироссийский характер американской противоракетной обороны: «На сегодняшний день противоракетная оборона безусловно нацелена на то, чтобы нейтрализовать ракетно-ядерный потенциал Российской Федерации». Другими словами, беспокойство России действительно велико.

В теории, то есть по официальной версии, система ПРО призвана защитить Европу от пусков ракет из государств «оси зла» и, в первую очередь, Северной Кореи и Ирана. На практике же достаточно просто посмотреть на карту, чтобы совершенно однозначно понять, что Россия на своих западных границах оказывается окруженной поясом натовских антиракет. Кроме того, эта защитная линия должна быть продлена до средиземноморского региона посредством установленных на американских судах комплексов Aegis, которые повысят мобильность и гибкость новой противоракетной системы, сделав ее особенно опасной. Вы можете наглядно убедиться в антироссийской ориентации ПРО на новой карте окружения РФ, которая представлена во втором издании моей книги. Еще один очень важный момент заключается в том, что другие схемы развертывания элементов ПРО также были вполне возможны: они были бы гораздо эффективнее для выполнения своей теоретической функции (то есть, противодействия «оси зла») и представляли бы меньшую угрозу для России. Тем не менее, такая инициатива подразумевала бы для Москвы право на ознакомление с принципами работы ПРО, что является совершенно неприемлемым в глазах Вашингтона. В своем нынешнем состоянии расположение элементов системы вызывает у меня недоумение и приводит в замешательство российское руководство. И не просто так.

В лучшем случае, чтобы попасть в сети натовского ПРО, иранским ракетам нужно очень серьезно отклониться от курса. Такой сценарий совершенно нереалистичен, если не сказать абсурден.

— Какова позиция России по отношению к арабским революциям? Воспринимаются ли они как источник новых возможностей или как угроза для национальных интересов России?

— С точки зрения стратегии России и ее восприятия угроз нужно выделить две перспективы.

В краткосрочной перспективе арабские кризисы, бесспорно, приведут к спаду влияния России. Таким образом, Сирия, где расположена российская база, представляет собой последний «бастион» Москвы в регионе. Дамаск играет для нее ключевую региональную роль в качестве чего-то вроде оборонной преграды. Эта роль сирийского государства выглядит тем важнее, что позволяет сдержать пограничную напряженность в потенциально взрывоопасной зоне, которая может отразиться на российских интересах. Россия считает, что и так уже слишком сильно сдала позиции в арабском мире и не допустит повторения «ливийского сценария», когда Совет безопасности ООН использовали, чтобы открыть путь для военного вмешательства силами НАТО. С российской точки зрения ливийский эпизод представляет собой пример двойных стандартов в прочтении международного законодательства, которых придерживается нынешнее мировое руководство. Точно также, в сирийском случае Москва с подозрением восприняла идею создания гуманитарных коридоров, так как опасается, что их могут использовать в военных целях на следующем этапе: об этой возможности говорят успешно опробованные сценарии в других конфликтных ситуациях, например, в конце 1990-х годов на Балканах и сегодня на Ближнем Востоке (Ливия). Кроме того, Москва осуждает и неоднозначное восприятие прав человека. В частности она недовольна практикой внешнего вмешательства во имя «демократии»: оно стало неформальной идеологией неолиберальной мировой системы, которая жадно стремится распространить свои благородные ценности… несмотря на огромный и непоправимый «сопутствующий» ущерб.

В долгосрочной перспективе Москва опасается распространения революционных настроений: они могут дестабилизировать ее бывшее имперское пространство, которое на юге было серьезно ослаблено наступлением США и кризисами национального самосознание на фоне укрепления позиций религии. Прежде всего, она боится подъема националистических движений с религиозной окраской и усиления терроризма в связи с «исламской угрозой», то есть, радикальным исламом, как называют его в российском руководстве. В этой связи нужно отметить, что Средняя Азия (на постсоветской периферии), Кавказ и Урал превратились в настоящие религиозно-этнические пороховые бочки. Как вам известно, на мусульман приходится 14% российского населения (20 миллионов человек), что наводит Москву на мысль о возможности внешних манипуляций этим чувствительным и неустойчивым слоем населения. У России сложилось ощущение, что Запад не слушает и не понимает ее, а лишь пытается читать ей нотации. Его наивное и безответственное отношение лишь подливает масла в огонь экстремистских притязаний и тем самым ослабляет центральную российскую власть. Но, может быть, за всем этим скрывается не просто «бестактность», а настоящая осознанная стратегия, которой пытаются не придавать огласки? По примеру того, что происходило во времена холодной войны.

Москва до сих пор не забыла о тревожном для нее сценарии так называемых «цветных революций», которые ускорили спад ее влияния в ближнем зарубежье в начале 2000-х годов. Кроме того, помнят в России и о коварной стратегии Бжезински по «ускорению» подобных изменений, а также его решительных действиях во время холодной войны по разработке «антироссийской» линии, которой американская администрация терпеливо следует и по сей день (пусть и в более политкорректных формах с приходом Обамы). В прошлом Бжезинский без колебаний использовал религиозный фактор (так он называл исламистов) для дестабилизации советской власти на ее периферии и ее увязания в разрушительных для экономики конфликтах, которые ускорили распад СССР. Сегодня Москва опасается возникновения (под влиянием заграницы) новых периферических конфликтов на сохранившей ей «верность» части постсоветского пространства. В таких условиях у нас есть все основания, чтобы задаться вопросом о стихийности нынешних событий в арабском мире, последствия которых окажут огромное влияние на будущее политическое развитие российского общества, а также баланс сил на евразийском континенте и стабильность во всем мире.

В такой непростой обстановке Москва пытается держать оборону и опасается худшего, особенно после арабских «революций». Сегодня главный источник ее беспокойства — Сирия.

— В России скоро пройдут президентские выборы. Все это делает нынешнее руководство страны чрезвычайно нервозным (интервью датируется 23 февраля 2012 — прим. ред.)…

— Да, Москва действительно опасается политического вмешательства Запада и в первую очередь США посредством подконтрольных им неправительственных организаций, которым в теории поручено «следить» за соблюдением всех норм избирательного процесса. Подобную обостренную форму «политической паранойи» можно понять и даже принять.

Во время недавних парламентских выборов декабря 2011 года катализатором антипутинских протестов стали находящиеся под иностранным влиянием (через источник финансирования) российские неправительственные организации, такие как «Голос» — главный символ новой методики американского влияния после окончания холодной войны. Незадолго до выборов это вмешательство было точно предсказано Владимиром Путиным, который на съезде «Единой России» 27 ноября 2011 года критически отозвался о финансировании российских неправительственных организаций иностранными державами, стремящимися «повлиять на ход избирательной кампании в нашей стране». Сегодня американская администрация нередко пытается «напрямую» вмешаться во внутренние дела России посредством подконтрольных ей организаций, которые занимаются распространением демократических правил «хорошего тона», то есть ценностей одержавшей победу еще в начале 1980-х годов неолиберальной глобализации. И это больше уже никого не шокирует.

Это вмешательство подтверждается провокационной инициативой нового посла США в Российской Федерации Майкла Макфола (Michael McFaul). 17 января этого года, незадолго до намеченной на 4 февраля новой антипутинской акции, Макфол пригласил на встречу нескольких представителей оппозиции, чтобы выслушать их, а также дать несколько ценных «советов». Российская оппозиция представляет собой странную и разношерстную коалицию, которая отличается полным отсутствием любого единства, участием радикальных сил (то есть левых коммунистов и фашиствующих правых), а также неспособностью предложить альтернативную существующей власти политическую программу. В числе почетных «гостей» нужно особо отметить лидера «Солидарности» и «Парнаса» Бориса Немцова, лидера либеральной партии «Яблоко» Сергея Митрохина и Лилию Шибанову, директора неправительственной организации «Голос», которая занимается мониторингом выборов и при этом получает финансирование от Национального фонда демократии! В целом нельзя не отметить политическую роль и почти что структурное влияние связанных с американской администрацией институтов (Агентство по международному развитию, Национальный фонд демократии) на структурирование демократических устремлений народов. Это касается в частности права на вмешательство американской гипердержавы во всем мире в результате ее окончательной победы над коммунизмом в холодной войне. И все это в продолжение линии однополярного мира, которая подпитывается латентным неоимпериализмом США.

Наибольшее беспокойство вызывает тот факт, что американская администрация совершенно официально пообещала увеличить помощь неправительственным организациям, которые намереваются следить за прозрачностью и законностью выборов президента России 4 марта 2012 года. Все выглядит так, словно Америка руководствуется якобы возложенной на нее историей миссией и самовольно приписала себе «моральный долг» на транснациональное вмешательство, который стоит выше любых международных законов и позволяет ей совершенно безнаказанно действовать во имя собственных интересов. Все это наводит Владимира Путина на (совершенно обоснованную) мысль о будущих манипуляциях США, которые нацелены на дестабилизацию его положения: Вашингтон не желает его переизбрания и сделает все, чтобы не допустить его. Дело в том, что во всемирной шахматной партии позволены любые ходы. Путинская Россия, как ключевой элемент евразийской оси, который оспаривает американскую гегемонию и вместе с Китаем стремится к многополярному миру, представляет собой «мягкую угрозу» для США. В этой связи Вашингтон неизбежно оказывает противодействие всем ее долгосрочным задачам в Евразии.

С российской точки зрения это противостояние может еще больше обостриться в перспективе возможного прихода республиканцев к власти в конце 2012 года: они воспринимают Россию как опасную и по своей сути враждебную им державу. Кроме того, кандидат в президенты США Митт Ромни (Mitt Romney) недавно признал, что Россия до сих остается главным геополитическим врагом США. Одним словом, худший кошмар для Москвы.

— Может ли в РФ произойти то, что некоторые называют «российской весной»?

— Идея российской весны идеологически предполагает (пусть и неявным образом) существование в стране кровавой диктатуры (отсылка к режиму Каддафи), которая является продолжением сталинского тоталитаризма. Если же рассмотреть реальное функционирование российской политической системы, становится ясно, что эта гипотеза выглядит совершенно необоснованной и говорит скорее об интеллектуальных заблуждениях. Если, конечно, ваша голова не забита конформистской мажоритарой идеологией, которую навязывает людям неолиберализм и распространяют западные СМИ, и вы не ослеплены «весенним» арабским солнцем…

Безусловно, Россия не соответствует принятым на Западе «демократическим нормам». В то же время нельзя не отметить, что тесно связанные с США монархии Персидского залива отстоят от них еще дальше, но при этом демонстрируют удивительную стабильность и пользуются чем-то вроде дипломатической «респектабельности». Сам факт того, что лидеры Катара и Саудовской Аравии при поддержке Турции потребовали иностранного  военного вмешательства в Сирию не может не привести в замешательство любого непредвзятого наблюдателя и по меньшей мере заставит задуматься любого критически настроенного гражданина, который верит «демократические ценности»… Что бы ни говорили, в России действительно существует политическое представительство и плюрализм в выражении мнения: в стране можно легко провести демонстрацию с антиправительственными лозунгами без того, чтобы вас сбросили в Сену, как во Франции, или избили чрезмерно ревностные полицейские, как в США и недавно в Греции — во имя финансовой экономии и ортодоксального неолиберализма, который направляют потребности рынка. Подобного в России до сих пор не происходит, «несмотря» на Путина, или же, как мне кажется, благодаря ему.

Ситуация в России гораздо сложнее, в связи с чем понимание ее структуры требует более вдумчивого подхода. К ней нельзя применить искусственную политическую модель, которая отвечает в первую очередь интересам образующих международную «элиту» великих держав. В других условиях, то есть в обстановке посткоммунистического перехода 1990-х годов, мы уже видели катастрофические последствия применения модели «вашингтонского консенсуса» и ее антигосударсвенной идеологии, которые привели к резкому экономическому и общественному спаду в России (особенно остро этот процесс проявился в период с 1994 по 1998 год). Жак Сапир (Jacques Sapir) прекрасно отразил это в вышедшей в 1996 году книге «Русский хаос». Так, несмотря на критическую и идеологически спорную позицию лидера движения «Другая Россия» Эдуарда Лимонова, российская модель кажется мне попросту приспособленной к особым пространственно-временным условиям и структурированной своей идеологический и общественной историей. Лично я предпочитаю говорить об «ориентированной демократии»: она адаптирована к пространственным ограничениям многонационального государства-континента, которое находится под угрозой со стороны центробежных сил, и позволяет обеспечить относительную стабильность и единство российского общества. Чтобы понять возрождающуюся Россию XXI века, нужно сначала понять ее бурное и болезненное, но исключительное и столь интересное прошлое. Нужно «прочитать» ее изнутри, отойти от традиционных для западных наблюдателей политических и культурных императивов, которые представляют собой деформирующую восприятие идеологическую призму. Потому что, как подчеркивает журналист, писатель и великолепный специалист по этим вопросам Жан-Мари Шовье (Jean-Marie Chauvier), Россия — это «особый» мир.

«Революционная» волна арабской весны меняет существующий геополитический расклад и закладывает основы для «прохладной войны» на евразийском континенте. Будучи смягченной формой холодной войны на бывшем советском пространстве, эта война нового типа сосредоточена на контроле над государствами, которые представляют стратегический интерес в политическом и экономическом плане (в первую очередь это касается энергетики). В своей книге «Великая шахматная доска» Бжезинский назвал их геополитическими осями. Стратегическая значимость этих осевых государств выражается в их способности стать для американской администрации инструментом влияния и давления на страны в их региональной периферии, то есть на постсоветском пространстве. Другими словами, их геополитический вес связан в большей степени с потенциальной (а не реальной) мощью и, как следствие их виртуальным внешним влиянием: оно объясняется их стратегическим географическим положением, способностью осложнить жизнь соседним государствам и нахождением на пересечении важнейших маршрутов. В конечном итоге эти страны являются ключевыми фигурами в евразийской стратегии американской администрации, которая проводится в долгосрочной перспективе в масштабах бывшей зоны советского влияния. С такой точки зрения они представляют собой объекты манипуляции Вашингтона.

Сегодня под прикрытием благожелательной улыбка Запада сформировались все условия для пересмотра российского политического устройства и, если точнее, «системы Путина». Тем не менее, хотя арабская ласточка и ослеплена сверкающими лучами солнца американской демократии, она не принесет на хвосте российскую весну. Владимир Путин уверен, что наступление «исламистской весны», которая чревата дестабилизирующими последствиями для единства и жизнеспособности бывшей империи, является на сегодняшней день главной угрозой как для России и Евразии, так и всего мира. После выборов в России эта угроза лишь обострится на фоне нестабильности в арабских странах. Это неизбежно.

Таким образом, ключевые геостратегические игроки в Евразии продолжают шахматную партию на доске арабских революций. Но что будет дальше?

Оригинал публикации: «La pensée stratégique russe — Guerre tiède sur léchiquier eurasien»

перевод: Иносми