Провал мультикультурализма и подъем крайне правых

Сегодня мультикультурализм в Европе это угасающая философия. Это признала и Анхела Меркель, одна из самых уважаемых мировых политических деятелей, прямо сказав, что попытка Германии создать мультикультурное общество оказалась «совершенно неудачной». В целом ряде европейских стран правые партии собирают до 30% голосов избирателей, причем эти популистские партии привлекают на свою сторону уже и людей умственного труда, которые раньше голосовали за социализм.

Основные политические партии борются за одобрение избирателей, причем левым партиям, оказывается, особенно трудно приспособиться к переменам. К примеру, когда французский президент Саркози начал компанию по изгнанию из Франции румынских иммигрантов, то, несмотря на то, что Румыния является членом ЕС, а действия Саркози нарушали законы Евросоюза, ЕС смотрел на это сквозь пальцы.

Закат мультикультурализма и политической корректности

Большинство современных западных политологов считает мультикультурализм и политическую корректность неотъемлемыми составляющими системы ценностей, обычно называемой «либеральной демократией».

В 1989 году Фрэнсис Фукуяма в своем знаменитом эссе «Конец истории» назвал либеральную демократию конечной точкой идеологической эволюции человека к справедливости, поскольку только эта ценностная система способна принести длительное экономическое процветание. Сегодня американская Конституция гарантирует свободное предпринимательство, свободу выступлений, расовое равенство и демократию. Европейский Суд по правам человека идет еще дальше, запрещая выборным правительствам нарушать эти «прогрессивные» принципы.

Однако, Европейский Суд по правам человека долгое время был непопулярен среди британских избирателей, а изгнание румынских иммигрантов из Франции показало, что Суд теряет поддержку среди французских избирателей.

В сердце Соединенных Штатов Америки большинство населения – все еще белое, и мультикультурализм среди этих людей не популярен. Сара Палин в Америке выступила против «политической корректности». Палин заявила, что американские левые заражены европейским «культурным марксизмом».

Таким образом, и в Америке, и в Европе на призывы популистов «бросьте прежние политические ценности, они не годятся, и давайте сами будем судить, что правильно, а что нет!» Палин ответила «бросьте прикидываться дурачками и бросьте свою политическую корректность, потому что на самом деле это – зло и марксистская отрава». Герт Вайлдерс, лидер голландских националистов, и вовсе призвал к изгнанию мусульман: «мы не хотим, чтобы у нас дома, в Голландии женщин забивали камнями, чтобы наша любимая родина была уничтожена дурацкими законами, принятыми депутатами, оторванными от жизни и живущими в мирке Европейского суда по правам человека».

Элиты, однако, отвергают популистскую критику своих политических ценностей. Элиты заявляют, что идеи популистов иррациональны, что их предложения ведут к упадку, что они причинят вред обществу. Однако, отвергая критику правых популистов, они упускают из виду сильную неудовлетворенность, распространенную в западном обществе. Общественность недовольна политиками, находящимися у власти, и опросы показывают, что многие американцы верят, что Соединенные Штаты идут к экономической катастрофе. Журналисты в эти дни говорят о конце западного господства и американской гегемонии. Если сейчас много говорят о Китае, то возникает вопрос – говорят только потому, что Китай это просто большая страна, или потому, что он живет по-другому, подчиняясь другим, не либерально-демократическим ценностям?

Те немногие политики, кто заметил, что с Западным миром что-то неладно, полагают, что дело не в порочности правящих элит, а скорее в аморальности популистов. Либеральная демократия, по их мнению, превращается в популистскую демократию. Этот популизм отравляет демократию, приводя к иррациональным и неправильным политическим решениям, и подрывает экономику.

В то же время, если даже убрать популизм и поставить во главе страны людей типа Рейгана или Рузвельта, то значит ли это, что проблемы удастся решить – или они укоренились уже гораздо глубже, и их не исправить так просто?

К примеру, если вспомнить одного из великих деятелей прошлого, Отто фон Бисмарка с его прагматической политикой, то разве она не противоречила бы современной морали? Но если порочна сама современная мораль, то разве она не ведет мир к беде? Если Китай направил 1,4 миллиона человек строить гидроэлектростанцию, то разве этот старомодный прагматизм не пригодится для решения крупных экологических проблем? Может ли мягкотелая политкорректность и одержимость правами человека, свойственная Западу, соревноваться с жесткой и прагматичной политикой Китая? Если либеральные ценности так важны для достижения успеха, то почему Китай так преуспел, не принимая их? Быть может, в западной модели есть некие изначальные пороки, что дело вовсе не в политических перипетиях или популизме?

Перемена западного политического климата

Около 40 лет назад либеральные демократические ценности позволили создать современную систему ценностей, известную всему миру. Например, до 1965 года некоторые американские штаты не позволяли неграм даже голосовать. Уинстон Черчилль ненавидел Ганди и травил газом курдских повстанцев. В древней Греции Александр Македонский был идеалистом, отстаивавшим расовое равенство и космополитизм, однако в остальном в наше время такого политика назвали бы свирепым тираном.

Сегодня многие люди восхищаются решительностью наших отцов-основателей, не склонных либеральничать, и добившихся столь многого. Если посмотреть на Китай, мы увидим, что это общество вовсе не разделяет наши современные либеральные ценности и мораль. Например, в Китае не придается такого значения правам отдельного человека, здесь преобладает гораздо более утилитарный подход.

Тогда можно ли сказать, что Китай просто несколько старомодная страна, и только мы, западные люди, действительно современные? А может быть, наша нравственная эволюция после 1960-х годов пошла в опасном и неправильном направлении? Возможно ли, что либеральные демократические ценности это вовсе не самые высокие ценности в истории, и наши предки вовсе не были злыми монстрами, которыми мы их себе воображаем, а на самом деле это деградировали мы, со своими наивными идеологиями?

Если посмотреть внимательно, то вы увидите, что современные западные ценности это не более чем логическое расширение христианских этических принципов, особенно по части индивидуальных свобод и равенства.

Задолго до эпохи Просвещения философы отстаивали утилитаризм и отрицали мораль, однако сегодня именно западные политические элиты говорят о важности морали, а популисты – о необходимости большего реализма. В то же время, общие моральные принципы в ряде случаев тоже отодвигаются в сторону.

Таким образом, западные политические элиты стали чем-то вроде астрономов, исповедующих систему Птолемея, занятых лишь борьбой с коперниканцами-«отступниками». Современные политики часто поднимают совершенно абсурдные вопросы, такие как – входит ли в права человека доступ к Интернету, или право человека – не платить за Интернет. Газеты публикуют статьи о недопустимости пыток, и это при наличии терроризма! По их мнению, пытки ничего не дают в борьбе с терроризмом.

Не сошел ли Запад с ума? Кто, как не Сара Палин или Герт Вайлдерс указывают на то, что «а король-то – голый!»

Вот почему те перемены в сознании, которые происходят в умах и европейцев, и американцев, и которые ведут их в сторону крайне правых партий, взаимосвязаны. Психология или идеология современной либеральной демократии, сталкиваясь с реальностью, терпит крах, и в настоящее время угасает.

Однако, здесь важно отметить то, что ни «Чайная Партия» в США ни европейские правые не имеют целостной альтернативной политической философии, их поведение остается инстинктивным и прагматичным. Недостатком этих движений является их популизм, поскольку избиратели также хорошо ощущают противоречие между демократией и эффективно работающей властью.

К примеру, Сара Палин это женщина, которая стала воплощением здравого смысла и прагматизма, но это человек действия, а не философ.

Хотя все эти изменения и отрицаются политической элитой, революционные изменения в сознании всего общества уже идут, просто элита отличается меньшей интеллектуальной гибкостью. Сделаем вывод: политический климат Запада становится все более суровым, и отрицать это нельзя.

Социальный «нервный срыв»: отказ от общепринятой морали

Некоторые вещи остаются неясны. Бросятся ли избиратели, разочарованные в демократии, в ряды радикальных партий, или наоборот – начнут покидать эти партии? Кроме того, поскольку эти движения – чисто реакционные, и не имеют ясного представления, чем еще можно заменить либеральную демократию, это, по сути своей, пустые движения. Создадут ли правые партии новую политическую философию, станут ли они прагматичными, или будут развивать какое-то новое этическое учение?

Хотя «Чайная Партия» и европейские правые называют себя движением за свободу, это происходит потому, что они борются против конституционных ограничений, навязанных им элитой, а вовсе не потому, что личная свобода граждан является целью этих политических движений.

Чтобы правильно понять эти политические движения, мы должны взглянуть на них в плане изменчивого человеческого умонастроения, и понять, что эти изменения пока что находятся в зародыше.

Крайне правые партии обычно не имеют ничего общего со свободой, скорее наоборот – они отрицают либеральные свободы и либеральное равенство. Критики скажут, что я ошибаюсь, и что Чайная Партия борется за свободу, и вовсе не оспаривает либеральную мораль. В то же время, если посмотреть на проблему внимательнее, станет ясно, что прагматичное отрицание господствующей морали это как раз и есть движущая сила правых партий даже в Америке.

Отказ от общепринятой морали стал движущей силой в Веймарской Германии. Не Гитлер вывел страну из экономического спада, а скорее общий отказ немцев от прежней идеологии – социальный эквивалент нервного срыва.

Экономический спад вызвал идеологический кризис, однако общественные изменения следуют из изменений в сознании отдельных людей, осознанных или не осознанных, понимания ими того, что прежняя идеология была ошибочна.

Чем более укоренилась какая-то идеология, чем более упрямо люди ее придерживаются, тем более острый внешний кризис ей необходим, чтобы реформироваться. Конечно, когда идеология, наконец, рушится, люди часто бросаются в другую крайность. Идеологические изменения наполняют индивидов идеалистической энергией, но когда волна возбуждения спадает, их эго начинает возвращаться. Тогда наивные умнеют, рассерженные – добреют, а святые становятся грешниками.

Вспомним слова Платона: первое правило государственных мужей это стремиться к общему благу, а не индивидуальному добру, и общество, которое забыло об этом, погибнет. Второе правило в том, что мудрость – превыше всего, и нужно учитывать меняющиеся обстоятельства и настроения людей, а законы и моральные принципы – это не более чем догмы.

Сегодня откровенное неуважение к этим философским принципам стало причиной упадка Запада. Западные моралисты создали систему догм, которая ставит индивидуальную свободу и равенство над коллективным благом. Два очевидных поля битвы, где популисты борются с господствующими ценностями, это безумие политической корректности и мультикультурализм. Ли Куан Ю, король и философ, основатель Сингапура, считал западный мир находящимся в состоянии интеллектуальной деградации, вызванной либеральным постулатом, что для политики годится любой человек, и его личность не имеет значения. Ли Куан Ю полагал, что искусство хорошего управления, это ощущать и понимать личность и постоянно бороться за улучшение общества.

Неизбежность новой политической философии: синтез индивидуализма и коллективизма

Поскольку психологическое расстройство Запада, это индивидуализм, то лечение его, это коллективизм. Это две известные политические философии, которые воплощены в социализме (научный идеализм), и культурный консерватизм (моральный идеализм). С поражением социализма стало вполне естественным то, что популисты в Европе и США обратились к национализму и социальному консерватизму. С исторической точки зрения, то, о чем мы говорим, это переход от субъективизма к объективизму, от индивидуального к коллективному – «китаизации» западного мира.

Французская революция, Октябрьская революция, фашизм 1930-х – все они совершали этот массированный переход, и похоже на то, что очередной подобный переход близок. Градус индивидуализма нарастал в западном мире в течение 200 лет, и в наше время мы близки к тому, чтобы разразился настоящий социальный «нервный срыв».

Кроме чистого социализма и национализма есть и более сложные их версии, которые я называю Новой Восточной Философией. Это философский объективный идеализм, ступенькой выше привычного нам математического или отвлеченного гуманитарного мышления.

Когда-нибудь эта новая философия распространится по всему Западу, и как популистская Чайная Партия, так и европейские правые будут вытеснены элитистским движением, которое отрицает и демократию, и либеральную мораль, и индивидуализм. Другими словами, Новая Восточная Философия это недостающее нам представление о действительности, которое объясняет нынешнюю инстинктивную политику правых популистов.

Такая философия пойдет дальше нынешней политики Китая, поскольку будет иметь глубокую духовную основу, и она никогда не согласится с атеизмом в качестве государственной идеологии, как сделано в современном Китае. Не согласится она и с представлением о неравенстве и свободе как неактуальных и сугубо моральных вопросах, как делают китайские лидеры.

Надо сказать, что Сингапур и Китай это наиболее очевидные примеры современной политической философии, однако им все еще не хватает того уровня идеализма, который был присущ Сократу или Конфуцию. Вспомните, что говорил Сократ – единственная цель человеческой жизни это умереть более счастливым, чем ты родился!

Перевод А.Маклакова.

Источник:   The oligarch 

Перевод: Диалог