Восточноукраинский фронт Мировой революции

Нынешний, 2012 год является знаменательным с историко-революционной точки зрения, поскольку содержит «полукруглые» революционные даты. Исполняется 95 лет Русской революции и Октябрьскому перевороту, которые были причиной многих трагедий ХХ века, в том числе и в Украине, но также оказали огромнейшее влияние на весь последующий ход земной цивилизации.

В очерке «Русская революция: развенчание мифов и нетривиальный взгляд» на «Хвиле» автор попытался изложить нетрадиционный подход к общероссийским и общесоветским событиям начала ХХ века с использованием, в том числе, тех знаний, которые «ортодоксальное» обществоведение игнорирует давно и упорно.

Но 95 лет назад стартовала и Украинская революция в Восточной Украине, причём именно в1917 г. началась череда фатальных ошибок, которые привели к драматическому провалу национальной революции. По мнению автора, современный взгляд на Украинскую революцию также настоятельно требует нетрадиционных подходов, а также уже давно возникла настоятельная необходимость развенчания новоявленных национал-патриотических мифов, которые пришли на смену мифам большевистским и часто ещё глупее их. Кроме того, в очерке о Русской революции автор назвал Украинскую революцию неотъемлемой частью Русской, что в целом верно, но теперь представляется, что обе революции следует рассматривать в глобальном контексте, а лозунги большевиков о мировой революции не так уж и глупы…

Этот текст  был написан 5 лет назад, когда отмечались «круглые», 90-летние годовщины Русской и Украинской революций. Материал был опубликован в газете «Свобода» в сильно сокращённом виде. Прочитав и несколько отредактировав текст по прошествии 5 лет, автор счёл необходимым опубликовать полную версию на интернет-ресурсе «Хвиля».

Кроме «полукруглой» даты, побудительными мотивами послужили два нюанса. Во-первых, подобные темы, не смотря на их очевидность для всех более или менее начитанных граждан, воспитанных в доинтернетовские времена на обычных нормальных книжках, по-прежнему вызывают споры, переходящие в клинико-патологическую истерику, что хорошо видно на примере реакции национал-озабоченной и шовинистической публики на материал автора «национальная борьба в Западной Украине», опубликованный недавно на «Хвиле». Во-вторых, относительно вопросов, поднятых в нижеприведенном историческом «попурри», по сей день в ходу разного рода глупости, переходящие в форменный идиотизм.

Почему только Восточная?..

Украинская революция захватила всю современную территорию Украины, но процессы в Галичине и в Восточной Украине весьма отличались из-за различий в истории, традициях и менталитете. Не смотря на попытки «экспорта революции», Русская революция и большевики непосредственно на Галичину тогда не влияли. События в Галичине автор осветил (правда, очень поверхностно) в материале «Национальная борьба в Западной Украине» на «Хвиле» (http://hvylya.org/analytics/history/25292-natsionalnaja-borba-v-zapadnoj-ukraine.html). В настоящем очерке внимание сконцентрировано на процессах в Восточной Украине, а галичан будем касаться лишь по необходимости.

Сумбур и какофония

Оценки Украинской революции можно условно разделить на русско-шовинистические и национал-патриотические, но внутри этих «парадигм» имеют место сумбур и какофония.

Шовинистическое направление делится на самодержавное и большевистское, т.е. речь идёт о двух «вариациях на тему» русского империализма — «белой» и «красной». Кроме того, среди политиков и обывателей существует винегрет этих двух тенденций, когда сторонники одновременно православия и большевизма, размахивая одновременно иконами и портретами Ленина-Сталина, идут на «священную» борьбу одновременно с «петлюрами» и «бандерами», и подобная клиника наблюдается часто…

С самодержавных позиций Украинская революция как попытка оторвать Малороссию от Великороссии есть Абсолютное Зло с точки зрения как шкурно-экономической, так и истерично-экзистенциальной, ибо без Украины и Киева великорусские «вопли и сопли» на тему «Третьего Рима», «русской идеи» и «Святой Руси» — это пустая болтовня, которая сопровождается обвинениями в предательстве «братьев славян», измене в пользу «проклятого Запада» и т.д. Нет без Киева никакой «Святой Руси», нет — и всё! Не складывается ни логико-исторически, ни архитипически!

Любопытны нападки с позиций большевистского шовинизма. В их основе, похоже, лежит та же империалистическая истерика, прикрываемая известной из психоанализа «рационализацией» в виде социальных теорий. В стиле советского агитпропа текст будет примерно таким: для обеспечения вечной эксплуатации страждущих пролетариев Украины буржуазные националисты-петлюровцы задумали коварно оторвать Украину от родины мирового пролетариата — большевистской России, но под мудрым руководством большевиков пролетарии отбили наступление «подлых наймитов мировой буржуазии». Любой мало-мальски грамотный индивид, полистав популярную книжку по истории, сможет убедиться, что всё это полная чушь.

Из известных деятелей «эксплуататором» можно считать гетмана Павла Скоропадского, да и тот, будучи не «буржуем», а дворянином и помещиком, выражал интересы крупных землевладельцев. Подавляющее же большинство деятелей Центральной Рады и Директории, включая Михаила Грушевского, Владимира Винниченко и Симона Петлюру, были различного «окраса» социалистами; в социально-классовом отношении они были вовсе не буржуа, а представляли интеллигенцию, часто весьма пролетаризированную, в чём были похожи на большевиков. Основой личного состава армии Украинской народной республики (УНР) были крестьяне, даже большинство офицеров (старшины) были «от сохи» — такую армию никак нельзя назвать «буржуйской»! Что касается «измены братьям-славянам», то будучи неспособными создать эффективные госаппарат и армию и отбить удары большевиков, деятели Центральной Рады действительно заигрывали с Австро-Венгрией и Германией, соглашаясь на протекторат, что сильно их дискредитировало; а Скоропадский возглавил марионеточное квази-государство с опорой на немецкую армию, но с распадом Австро-Венгрии и революцией в Германии он заговорил о союзе Украины с будущей небольшевистской Россией, чтобы получить поддержку великодержавных элементов. В Центральной Раде и Директории более-менее последовательным «незалежником» был Петлюра, остальные же, вместо того, чтобы сразу же взяться за построение независимой Украины, долгое время предавались интеллигентским мечтам о «вольном союзе» с «демократической Россией»; даже после провозглашения полной независимости (Четвёртый Универсал) и большевистской кровавой бойни в Украине многие «социал-интеллигенты» из руководства УНР вынашивали планы союза с большевиками, в частности этим весьма увлекался Винниченко, которого иные нынешние патриоты по сиволапой дурости своей записывают в «незалежники».

Ещё любопытнее национал-патриотические оценки Украинской революции. Весьма забавляет тупая патриотическая пропаганда о величии и славных свершениях деятелей УНР и пана гетмана Скоропадского в деле украинской государственности, о ратных подвигах «вояков» армии УНР, о борьбе с жестокими врагами и тяжких испытаниях, которые выпали на долю молодой украинской государственности и привели к фиаско. Всё это, как мы увидим далее, далеко не так.

Впрочем, есть среди патриотов и объективные авторы, которые относятся к тем событиям критически, иногда даже скептически, например канадский историк из украинской диаспоры Орест Субтельный или отец доктор Исидор Нагаевский из Украинского католического университета имени Папы Св. Климента в Ватикане. Хотя О.Субтельный стоит на либеральных, а И.Нагаевский — право-консервативных позициях, но их оценки во многом сходны и созвучны мыслям автора этих строк. К подробностям обратимся ниже, а сейчас лишь кратко заметим следующее. И Центральная Рада, и Гетманат, и Директория бездарно провалили дело создания Украинского государства, ибо оказались неспособными на серьёзное державотворчество. И.Нагаевский приводит справедливые оценки австрийских и немецких экспертов, отмечавших в 1918 г. в отчётах своим правительствам отмечали, что Центральная Рада — это кучка суетливых молодых доктринёров, прикрывающихся «седой бородой» старика Грушевского, который также оказался бездарным государственником. УНР было скорее декларацией, как держава практически не существовала и своей территории не контролировала: с тех пор дошла «хохма» о том, что «в вагоне — Директория, под вагоном — территория». Армии УНР как таковой не было, была мало контролируемая «атаманщина», за исключением немногих более-менее регулярных частей, а многие «полковники» и «генералы» УНР в царской армии ходили в чинах прапорщиков, поручиков, даже унтер-офицеров. По оценкам О.Нагаевского, глава Чешского национального совета Томаш Масарик был в намного более сложном положении, чем М.Грушевский, С.Петлюра, Е.Петрушевич, но он сумел вывести свой легион через Сибирь и таки создал Чехословакию — единственную вполне демократичную страну из новообразованных после первой мировой войны. Народы Балтии, находясь в намного худших по сравнению с Украиной условиях, создали национальные государства, впрочем не слишком демократичные. Народ Украины в массе оказался абсолютно не готовым к сознательной борьбе за независимость, что привело к анархии, массовому разрушительному психозу, «махновщине» и прочей «атаманщине». Эти и другие причины привели в утере независимости и массовым трагедиям. Глядя на события в современной Украине, складывается впечатление, что тупое повторение дурацких ошибок — это украинская национальная черта! (Материал был написан в 2007 году во царствование Ющенко, и последняя фраза касается, прежде всего, того времени расцвета «дерьмократии», что закономерно привело к нынешней дерьмократуре).

«Славной» традицией национал-патриотического подхода является примитивное и абсолютно антинаучное отделение национальной борьбы от социальной, причём этим иногда грешат даже вполне серьёзные учёные. Утверждается, что смысл Украинской революции состоял, дескать, исключительно в национальном освобождении, а всё остальное было навязано извне, включая социально-экономическую борьбу. Сразу же заметим, что можно сколько угодно говорить о «тлетворном влиянии» большевиков, но объективно неотъемлемой частью Украинской революции была борьба селян за землю и борьба пролетариата промышленных регионов за свои социальные права.

Доходит до того, что военные действия на территории Украины предлагается разделить на отдельные войны — украино-большевистскую, украино-польскую в Галичине, гетманско-петлюровскую с участием немецко-австрийских оккупантов, украино-белогвардейскую, польско-большевистскую с участием петлюровцев, интервентско-атаманскую, просто атаманскую против всех… (Автор извиняется, ежели чего-нибудь забыл). Являясь весьма плодотворным для написания диссертаций, сей подход представляется абсолютно антинаучным и просто несерьёзным. На эту тему есть известное изречение Фёдора Достоевского о том, что «за частностями не видно общего», а также известная поговорка о том, как «за деревьями не видно леса». Даже интервенция Антанты была «вплетена» в общую канву борьбы «красных» и «белых». Как мы далее увидим, даже «отдельно-стоящую» украино-польскую войну в Галичине трудно отделить от общего хода. Все военные действия, а главное разрушительность и агрессию, которая овладела тогда всеми участниками конфликта и массами вообще, следует рассматривать как единый диалектически-противоречивый революционный процесс, где социальное неразрывно связано с национальным и интернациональным, а стремление к справедливости неизбежно порождало агрессию и жестокость, и только такой подход можно считать научным, даже если это плохо вписывается в нынешние академические и «ВАКовско-диссертабельные» рамки.

Зададимся вопросом: когда окончилась Украинская революция? Принято считать, что, начавшись с началом Русской революции в 1917 году, национально-освободительная борьба (національно-визвольні змагання) в Восточной Украине окончилась поражением к 1921 году, хотя локальные выступления длились до середины 1920-х гг. В упомянутом материале «Русская революция: развенчание мифов и нетривиальный взгляд» автор попытался обосновать тезис о том, что Русская революция де-факто окончилась в 1930-х годах победой сталинизма, с чем соглашаются и некоторые серьёзные учёные. Повторим, что Русская революция окончилась антисоциалистической, антидемократической контрреволюцией, по сути реставрацией азиатского самодурства, но в ещё более жестоких, даже людоедских формах по сравнению с царизмом. Вполне резонно, что и Украинская революция, которая во многом была составной частью Русской (нравится это кому-то или нет!), также завершилась в 1930-х гг. Здесь возникает ещё более любопытный вопрос: нельзя ли процессы в Украине в середине и второй половине 1920-х гг. считать частичной победой Украинской революции?! Не смотря на «тоталитарные извращения», в это время имело место Украинское Возрождение: взрывное развитие и украинизация науки, образования и культуры, причём многие представители украинской культурной элиты тогда исповедовали коммунистические убеждения, о чём нынешние патриоты предпочитают помалкивать! (Во всяком случае, с обретением независимости после 1991 г. что-то никаких «возрождений» не наблюдается, а наоборот имеет место полная деградация). Кроме того, в период НЭПа (новая экономическая политика) вплоть до коллективизации и Голодомора украинское крестьянство получило землю и право довольно свободного распоряжения продуктами своего труда, а благосостояние крестьян значительно улучшилось. (Правда, это привело к имущественному расслоению и классовому противостоянию на селе, о чём далее). Таким образом, нравится это кому-то или нет, но объективно ряд целей Украинской революции в 1920-х было достигнуто, а окончилась Украинская революция в 1930-х гг. контрреволюцией — уничтожением Украинского Возрождения, закрепощением селян, Голодомором, репрессиями, по сути геноцидом нации.

Наконец, если рассмотреть Украинскую революцию в глобальном контексте как часть единого процесса мировой революции, то можно получить любопытные выводы…

Мировая революция: миф или реальность?

Сейчас принято считать, что мировая революция — это бредово-маниакальная идея большевиков, которая якобы к счастью не состоялась, за исключением тех случаев, когда большевикам удавался «экспорт революции» в другие страны. Но непредвзятый взгляд говорит о том, что идея о мировой революции — это не так уже и глупо.

Идею о мировой пролетарской революции Карл Маркс взял не «с потолка», а из опыта революции 1848 года. Начавшись в Париже как преимущественно пролетарская, она быстро распространилась по значительной части континентальной Европы, причём к социальной борьбе добавилась национальная. К национальной борьбе как важнейшему двигателю революции, космополит Маркс относился подозрительно и даже развил своеобразную теорию о «революционных» и «реакционных» нациях, что с точки зрения этнопсихотипов тоже неглупо. Одновременную вспышку революции в разных странах Маркс объяснил сходством общих законов развития капиталистических отношений и резким обострением социально-экономических противоречий между трудом и капиталом, что абсолютно верно, но лишь отчасти, о чём далее.

В ХХ веке революционные тенденции стали намного более глобальными, а возникли они в конце ХIХ века, когда большевиков ещё «в природе не было». К началу ХХ века сложилась, пользуясь терминами В.Ленина, «мировая система империализма». Сейчас для обозначения этого феномена используется более модный термин Иммануила Валлерстайна — «капиталистическая миросистема». Во времена падения большевизма и его идеологии над такой фразеологией было принято смеяться, но затем стало модным говорить о том же, но в других терминах: на Западе «правые» любят поговорить о глобальной системе, а «левые» о капиталистической «мир-экономике», теперь это «умничание» в большим апломбом через огульное «болтливо-гуманитарное обезьянничание передовых банальностей развитого Запада» подаётся у нас как некое «откровение», хотя для тех, кто добросовестно изучал «марксизм-ленинизм», ничего особо нового здесь нет. Основная же суть состоит в том, что события в разных частях глобальной системы нельзя рассматривать отдельно, ибо они образуют диалектически-противоречивое единство, и здесь как раз вырисовывается ограниченность «марксизма-ленинизма», который брал во внимание социально-экономические классовые противоречия, что справедливо, но отнюдь не достаточно. Например, в национальных противоречиях и стремлении каждой нации к самоопределению заложен огромный революционный потенциал, что убедительно показали революция 1848 г. и мировые процессы в ХХ веке, включая революционный всплеск 1910-1930-х гг. Большевики на словах поддерживали национальную борьбу, но де-факто считали её вторичной, сталкиваясь с ней «вживую», жестоко боролись с любым «национализмом», ибо он якобы мешает борьбе «мирового пролетариата», а с глубинной психологической точки зрения противоречит самому духу имперского российского шовинизма, одной из форм которого был большевизм.

На рубеже ХIХ-ХХ вв. «трясло» не только Россию, но весь мир. Всплеск социальной и национальной борьбы переживали Латинская Америка и Азия. В США возникали целые «рабочие армии» из забастовщиков и безработных, вступавших в бои с полицией, армией и бандитами, которых нанимала олигархия. В Европе социально-классовая борьба часто была неразрывно связана с национальной, особенно на Балканах и в «лоскутной» Австро-Венгерской империи — «колыбели» первой мировой войны. Но причиной надвигавшегося катаклизма были на только социальные и национальные противоречия — значительная часть земной цивилизации, включая Европу, переживала всплеск массового жестокого насилия, часто не имеющего сколько-нибудь рационального объяснения, направленного на удовлетворение иррациональных разрушительных страстей. Различные группировки, прикрываясь «для плезиру» часто абсолютно различными идеологиями (монархическими, анархическими, социалистическими, националистическими и т.д.), терроризировали представителей власти, грабили и убивали население. Этим отличались отнюдь не только «задворки Европы», вроде тех же Балкан, — по некоторым данным, даже в Париже «гастролировали» банды, которые считали себя анархистами.

Особо «отличалась» в Россия, в которой в начала ХХ века один за другим последовали: политический террор противников царизма 1900-1905 гг., русско-японская война 1904-1905 гг., кровавая революция 1905-1907 гг. и её кровавое же подавление 1907-1911 гг. Заметим, что большевики особого влияния тогда не имели, «отсиживались» в эмиграции, занимались в основном «околореволюционными» разговорами и пропагандой, а в терроре если и принимали участие, то не столько в политических убийствах, сколько в «эксах» — экспроприациях или грабежах с целью получения денег на партийные нужды. Кстати, В.Ленин до 1917 г. скорее искал опору в массах, а в индивидуальном терроре особого смысла не видел ещё со времён казни его брата-народовольца, что выразил знаменитой крылатой фразой «Мы пойдём другим путём»! Только после 1917 г., уже будучи «партией власти», большевики раскрылись во всей своей «террористической красе». До революции в России политическим террором увлекались в основном анархисты, а особенно — эсэры (социалисты-революционеры) различного окраса, психология которых уходила корнями в радикальный экстремизм С.Нечаева с его провозглашением беспощадной расправы, умерщвлением всего человеческого. Некоторые авторы высказывают весьма сомнительную мысль о том, что террористические акты в Европе проводили проникавшие из России экстремисты (см. книгу «Революцию назначить…» / В.С.Сидак, В.А.Козенюк.: К., Генеза, 2004), но представляется, что основной причина терроризма в Европе был всплеск разрушительного психоза «местного производства». Ситуация обострялась тем, что в кровавые страсти втягивались не только политические группировки, но и широкие слои населения, молодёжь, уголовный мир, многочисленные авантюристы и психически больные. В это же время в России происходили массовые еврейские погромы. Терроризм стал даже не самоцелью, а спортом, когда игроки в своих жертвах видят лишь мишени. В обществе того времени имела место даже «романтизация» жутких проявлений садизма и деструктивности. Представители власти были деморализованы, часто даже напуганы. Умеренные силы, включая либеральную интеллигенцию, заняли «позицию страуса» и не выступили с осуждением нарастающего деструктивного психоза.

И левая, и правая идеологии причинами этого психоза считают обострение социально-классовых и национальных противоречий, что справедливо, но слишком упрощённо. Действительно, бурное развитие капитализма в ХХ веке резко обострило противоречия из-за социального-экономического неравенства, нерешённости аграрного вопроса, сверхконцентрации и монополизации экономики, бюрократизации, разорения мелкого собственника, ломки традиционных укладов, т.е. уже выходит за пределы узкой социо-экономической парадигмы. Причём, всё это в России и в Европе происходило на фоне экономического бума, и это опровергает расхожий миф о том, что рост экономики и уровня жизни неизбежно стабилизируют общество. Скажем, рост глобальной экономики, что, по сути, является эскалацией нестабильности, часто ведёт к обострению в социо-психологической сфере, например, в виде религиозного экстремизма. В России начала ХХ в. экономический рост соседствовал с социальными язвами, противоречиями прогнившей системы и обострением морально-психологических перекосов.

Таким образом, есть достаточно оснований утверждать, что если не революционная, то по крайней мере нестабильная ситуация приблизительно в одно время сложилась не только в России, но и в разных уголках планеты, включая Европу. Возникает любопытный вопрос: почему сходные деструктивные страсти объяли страны, которые отгорожены границами, часто находятся далеко друг от друга, имеют разные социо-экономический уклад, религию, традиции, менталитет? Попробуем ответить, насколько это возможно в свете нынешних представлений.

С развитием массовых коммуникаций, урбанизацией, концентрацией людей на крупных производствах и в воинских контингентах в ХХ в. произошёл скачок в развитии массового общества, подверженного внушению, манипуляции, психической стандартизации. Так в рамках доминирующих до сих пор картезианских представлений можно объяснить быстрое распространение деструктивных настроений. С позиций гипотезы о волновом массовых психических процессов и биоморфогенных полей развитие в прошлом и настоящем у достаточного количества особей биологического вида определённых свойств организма и поведения ведёт к автоматической передаче их к другим особям во времени и пространстве, а социальную психику можно рассматривать как суперпозицию (наложение) большого количества некогерентных (разных по частоте и фазе) колебаний разной амплитуды, что ведёт к образованию очень сложной интерференционной картины, в которой часть колебаний (содержаний, информации) может теряться и затухать как в системе с потерями, а часть — образовывать явление резонанса с резким резким интенсивности, причём результирующая информационная составляющая колебаний определяет характер общества — созидательный, разрушительный и пр.

Современное обществоведение упорно исповедует заблуждение об истории, как процессе, направляемом исключительно сознанием и эго-рациональными интересами людей. Это справедливо, но лишь частично, поскольку глубинная психология агрументированно показывает, что людьми в значительной, часто подавляющей степени руководят бессознательные мотивы, причём не только биологические инстинкты, но и влечения, стремления, страсти, имеющие социальное происхождение. Эти страсти могут иметь как всеобщие общечеловеческие содержания, так и этнонациональные особенности, обусловленные историей, традициями, географией и т.д.

Стабильность общества удерживают психоэмоциональные связи, которые могут быть разрушены резким ухудшением социально-экономического положения, войной, разрухой, хаосом, массовым террором, агрессивной пропагандой и пр. При этом высвобождается огромная психоэнергия массы, которая всё более дестабилизирует общество. Из-за ослабления «защиты» в сознание масс прорываются бессознательные садистские и разрушительные импульсы. В рамках так называемой перинатальной психологии массовый разрушительный психоз можно объяснить запуском под влиянием социального негатива содержаний 3-ей перинатальной матрицы, которой присущи огромные запасы агрессии и жестокости. В России, где социальный характер массы был намного более авторитарным и деструктивным из-за социо-экономических и этнопсихологических особенностей, жестокость и агрессивность оказалась выше, чем в «развитой» части Европы, хотя события первой, а особенно второй мировых войн показали, что «цивилизованные» европейцы по части садизма и жестокости иногда превосходят самую «кондовую азиатчину». Высвободившуюся психоэнергию нужно связать, иначе она разорвёт общество. Парадокс, но втягивание России в мировую войну позволило временно утихомирить разрушительные социальные страсти, в обществе даже наблюдался всплеск патриотизма на тему «царя и отечества». Но наиболее прозорливые представители абсолютно противоположных политических лагерей предупреждали о неминуемой социальной катастрофе. В. Ленин предупреждал, что война взорвёт Российскую империю и мировую систему, а «война империалистическая перерастёт в войну гражданскую»; глава полицейского ведомства П.Дурново накануне войны убеждал царя Николая II в том, что в случае поражения в войне, в России неминуема социальная революция в её крайней форме. Как в воду глядел!

Итак, ситуация накануне первой мировой войны в мире, Европе и особенно в России уже была пусть и в разной степени, но предреволюционной. В.Ленин абсолютно справедливо назвал эту бойню империалистической войной в интересах правящих государственно-монополистических клик, которая приведёт к крайнему обострению социально-классовых противоречий и «перерастёт из войны империалистической в войну гражданскую», т.е. в революции внутринациональные и частично мировую и европейскую, что произошло во многих странах, но особо разрушительными были процессы в России как «слабейшем звене системы мирового империализма». Война 1914-18 гг. не могла не взорваться, ибо к ней слишком долго готовились. Велась огромная материальная подготовка, техническая оснащённость армии и технологии массового убийства достигли невиданного доселе уровня: ударной силой стала нарезная артиллерия со снарядами огромной силы, широкое распространение получили пулемёты, появились подводные лодки, боевые авиация и газы. Личный состав армий стал исчисляться миллионами.

Правящие режимы отдельных стран создания мощных военных союзов. Их участниками двигала давняя ненависть и стремление к реваншу, стремление к новым завоеваниям, контролю над стратегически важными территориями, экономической эксплуатации народов. Франция добивалась реванша над Германией за поражение во франко-прусской войне, Великобритания соперничала с Германией на морях и в колониях, Россия стремились установить контроль над Константинополем и морскими проливами в средиземно-черноморском бассейне. Часть малых держав Европы также готовились к конфликту и пересмотру границ с соседями, преследуя как корыстные цели, так и национальные задачи. Так возникли два военно-политических лагеря Троистый союз Центральных государств составе Германии, Австро-Венгрии и Италии, а также Троистое соглашение (Антанта) в составе Франции, Великобритании и России, к которому в апреле 1917 г. примкнули США. К этим союзам присоединялись малые державы Европы.

Кроме социально-классовой, глобально-стратегической и экономической, военно-технической причин мирового катаклизма, следует сказать и о психологических корнях, на которые обычно внимание не обращается, за исключением всплеска шовинизма в те годы, хотя социальный процесс является следствием психической деятельности человеческих масс, причём психика формируется социальным бытием и сама его формирует через сознание, бессознательные инстинкты и страсти. Действительно, властная пропаганда шовинизма оболванивала миллионы людей, заставляла их ненавидеть и убивать друг на друга. Но, как показано выше, социальная психика была готова к тотальной агрессии и жестокости, она бессознательно искала «рационализацию» для своих иррациональных импульсов и нашла её в национальных символах, в «образе врага», принадлежащего к другой нации, расе, лагерю, социальному слою и т.д. Страсть к убийству и разрушению через вышеописанные механизмы обуяла миллионами людей разных стран, наций и религий. Доминирование бессознательных процессов привело к тому, что при желании даже «сильные мира» не могли остановить машину убийства. И.Нагаевский приводит фрагменты переписки между императором России Николаем II и кайзером Германии Вильгельмом II накануне войны, где Николай нежно просит своего «брата» поспособствовать восстановлению отношений между Россией и Австро-Венгрией для недопущения войны, Вильгельм проникновенно обещает помочь, но и Россия, и Германия ввязываются в войну. Всплеск массового общества вынес на поверхность массу люмпенизированного элемента, «маленьких человечков» с амбициями и комплексами, хотя часто даже «сливки общества» отличались изрядным моральным уродством. Лишь один жуткий пример: в ходе войны имело место массовое уничтожение армян турками. Произошёл тотальный «сдвиг по фазе» при виде рек крови, штабелей разлагающихся трупов, миллионов инвалидов с обрубками конечностей: в первой мировой войне, по ряду оценок, погибло 10 млн., ранено и контужено — 20 млн. человек. Это огромное и доселе невиданное количество, согласно известному закону, неизбежно перешло в качество с точки зрения тотальной морально-психологической деградации, что подтверждает идеи Эриха Фромма, который, опровергая расхожие мифы, на богатом антропологическом, историческом и другом материале показал, что с ходом истории разрушительность и жестокость цивилизации не убывает, а наоборот — возрастает!

Таким образом, идея о мировой революции не так уж и глупа. Этот процесс был подготовлен всем ходом истории на рубеже ХIХ-ХХ веков, а мировая война окончательно «запустила» механизмы социальных и национальных революций в ряде стран Европы, включая Украину. Заметим, что всё это, как и собственно Русская революция, началось без всяких большевиков, которые, надо отдать им должное, в отличие от украинских деятелей, сумели использовать не только Русскую, но и частично мировую революцию.

Известно большое количество фактов «экспорта революции» большевиками. Кстати, Восточная Украина — это не самый лучший пример, поскольку здесь большевики сумели использовать внутренний «бардак». А вот попытки «экспорта революции» в Галичину, Польшу, Персию, Германию и другие страны провалились. Основные же революционные события в Европе произошли без всяких большевиков или их влияние в этих процессах было ничтожным и сопровождалось лишь большой пропагандистской помпой. В сентябре 1918 г. в Болгарии после Владайского солдатского восстания была провозглашена крестьянская республика. В ноябре 1918 г. вспыхнула революция в Германии, которая в январе 1919 г. привела к баррикадным боям в Берлине, когда власти применили против восставших «спартаковцев» артиллерию, танки и авиацию. В марте 1919 г. вспыхнула революция в Баварии. В марте же 1919 г. вспыхнула революция в Венгрии вполне «местного производства», которую, правда, возглавил посланец Ленина Бела Кун, но едва ли стоит преувеличивать значение «мудрого» руководства большевиков. Венгерская революция перебросилась на территорию Чехословакии, где возникла Словацкая советская республика. Всё это произошло без всяких большевиков и их «экспорта», тем более, что, скажем, в Германии революционеры были «подкованы» не хуже! Другое дело, что повлиял «заразительный пример» России и большевиков, массово-психологический механизм которого обсуждался выше.

Более того, даже в «развитых» странах-победителях ситуация была накалена: в Британии имел место мощный всплеск забастовок, во Франции — возрос терроризм, особенно анархический. А ещё на Западе было массовое движение «Руки прочь от Советской России!», когда обыватели ещё верили, что за большевистской властью — справедливое и демократическое будущее. В этом смысле интересен провал интервенции Антанты в Одессе, когда регулярные франко-греческие войска, вооружённые по последнему слову военной техники, позорно бежали под натиском раздетых, голодных и вшивых красноармейцев, а также банд атамана Григорьева. А всё потому, что началась деморализация союзных войск, когда, по ряду свидетельств, греческие и французские солдаты кричали красноармейцам: «Рус, давай мириться! Ленин — карашо!». Даже многие французские офицеры подпали под «скромное обаяние революции»…

Подытоживая этот фрагмент, отметим, что революция, включая Русскую, Украинскую, мировую и т.д., — это движение огромных масс, а не просто захват власти какой-либо группировкой. Для революции, как верно говорили «классики марксизма-ленинизма», необходимо созревание объективных и субъективных предпосылок; другое дело, что большевики быстро отошли от своих же «канонов» и занялись часто абсолютно бессмысленным подталкиванием революций в другим странах.

Украине в мировой войне и мировой революции «сильно повезло»: Западная Украина была была театром военных действий, а Восточная Украина была сначала тылом, а потом фронтом. Украинцы могли воспользоваться мировой революцией, но не сумели. Ленин в России, Маннергейм в Финляндии, Пилсудский в Польше, Масарик в Чехословакии и даже… Гитлер в Германии сумели! А Петлюра, Винниченко и Грушевский в Украине не сумели, и это стало прологом будущих трагедий…

Центральная Рада: «рождение трагедии»

Русская революция началась в Петрограде — заметим! — при активном участии украинцев. Когда 8 марта (23 февраля по старому стилю) 1917 г. вспыхнула забастовка рабочих против нехватки продуктов, царские власти попытались подавить их при помощи войск, но 12 марта на сторону рабочих перешли Волынский и Измаильский полки из гарнизона Петербурга, а солдаты этих полков были преимущественно украинцами. Их примеру последовали другие части. Выступления прокатились по всей империи Романовых, которая за несколько дней рассыпалась, как карточный домик.

Пророссийские силы создали в Киеве Исполнительный Комитет, подчинённый петроградскому Временному правительству, а радикальные левые сгруппировались вокруг Киевского совета рабочих и солдатских депутатов. Но известное «двоевластие» не получилось, поскольку на арене возникло третье действующее лицо — Центральная Рада. Датой её рождения считается 17 марта 1917 г. Раду образовала интеллигенция из Товарищества украинских поступовцев (ТУП) под руководством Евгения Чикаленко, Сергея Ефремова и Дмитрия Дорошенко, социал-демократы во главе с Владимиром Винниченко и Симоном Петлюрой и социалисты-революционеры, которых представляли Николай Ковалевский и Никита Шаповал. Президентом Рады был избран профессор Михаил Грушевский. Значительную часть членов Рады составляли те, кого И.Нагаевский презрительно и справедливо называл «литераторами», неспособными к созидательной государственной деятельности. (Впрочем, В.Ленин тоже считал себя «литератором», но он преуспел в государственном строительстве, правда в присущем ему стиле). Де-факто Центральная Рада была дискуссионным «национал-интеллигентским клубом с социалистическим уклоном» без особых претензий на что-либо серьёзное…

Но неожиданно Центральная Рада получила мощную поддержку. Украинцы Киева и Петрограда провели огромные демонстрации в поддержку Рады. 19 апреля в Киеве открылся Украинский национальный конгресс, на который собрались 900 делегатов со всей Украины, от украинских громад и общественных организаций бывшей империи. Они поддержали Раду, выбрали 150 представителей и утвердили Грушевского на его посту. 18 мая более 700 делегатов съезда украинцев-военнослужащих поддержали Раду и направили в неё своих представителей. Позднее так же поступили делегаты Украинского съезда крестьян, а позднее — съезда рабочих. Таким образом, широкие массы украинцев через своих представителей делегировали власть Центральной Раде, которая из клуба украинских интеллигентов неожиданно превратилась в квази-парламент. Строго говоря Рада не была легитимным парламентом, не имея прямого мандата от народа. Это понимали Грушевский и Винниченко, но для проведения всеобщих выборов по ряду причин ничего не было сделано, и это было первым звеном в цепи фатальных ошибок.

Ещё большей ошибкой было то, что Центральная Рада почти ничего не сделала, чтобы обрести реальную власть явочным порядком на территории всей Украины если не «от Сяна», то хотя бы от Збруча «до Дона», включая Кубань, а при желании — на исконно украинских землях Курска, Стародуба, Белгорода, Воронежа, Ростова… В Украине нарастал хаос, в сёлах действовали «комитеты» по дележу земли, «гастролировали» разные заезжие «демократы» и «социалисты», которые вели пропаганду против «буржуев» из Центральной Рады и самой идеи украинской государственности среди национально и социально дезориентированной массы. Если всё тот же Ленин, выдвинув лозунг «Вся власть советам!», сразу же поставил перед большевиками задачу «завоевания советов», то Центральная Рада, увлекшись декларациями, манифестами и универсалами (мода на которые неожиданно вернулась пости через 100 лет во времена Ющенко!), ничего не сделала для «завоевания» местных советов и исполнительных комитетов, для завоевания симпатий других национальностей, для пропаганды своих идей в массах, чем успешно занимались большевики.

А главное — лидеры Центральной Рады, включая Грушевского, Петлюру, Дорошенко, Ефремова, Винниченко, Шаповала и прочая, изначально даже не ставили задачу создания независимого украинского государства, ибо все они стояли на «малороссийских» позициях автономии в составе какой-то иллюзорной будущей демократической России! Поэтому весьма умиляют иные сегодняшние «национал-интеллигенты» с их мифами о «былинных богатырях» из Рады, самоотверженно боровшихся за незалежность… Да чушь всё это! Трагедия состояла в том, что это были бестолковые демагоги, взявшиеся в такой страшный и переломный момент за дело, к которому не имели абсолютно никаких способностей! 25 мая 1917 г., когда уже было очевидно, что Россия рассыпается, а правительство князя Львова не контролирует ситуацию, делегация Рады во главе с Винниченко в Петрограде «нижайше просила» признать автономию Украины в основном в культурно-образовательных вопросах и получила отказ после унизительных и томительных ожиданий.

Но даже после этакого «мордой об стол» 24 июня был провозглашён «всего лишь только» Первый Универсал: «Хай Україна буде вільною. Не одділяючись від усієї Росії, не розриваючи з державою Російською, хай народ український на своїй землі має право сам порядкувати своїм життям. Хай порядок і лад в Україні дають обрані вселюдним, рівним, прямим і таємним голосуванням Всенародні Українські Збори»… Автор никак не может понять «телячий восторг» наших патриотов по поводу этого документа, который изначально утверждает второсортность Украины и «режет ухо» этим самим «хай», вызывая устойчивые ассоциации с характерным украинским «якось воно буде». По сложившейся традиции дальше цитировать Универсал не принято, вероятно, чтобы не показывать несостоятельность лидеров Рады, ибо там есть такие вещи: после того, как по всей России будут национализированы (огосударствлены в стиле большевизма! — Авт.) земля, фабрики и заводы, и это будет узаконено Учредительным собранием России, Украинское собрание сделает то же самое (а нельзя самим, без «москалей»? — Авт.); Временное правительство отбросило требование автономии Украины, поэтому Центральная Рада берёт власть (так уж и быть! — Авт.) и призывает все громады территорий подчиниться и навести порядок (апофеоз «меншовартості» и «маниловских мечтаний»! — Авт.).

Сей никчемный текст с помпой провозгласили на Софийской площади в сопровождении колоколов, молебна, парада и пения Шевченкового «Заповіту» стоя на коленях. «Славная» традиция проведения таких «национально-душещипательных» шоу на майдане при отсутствии силы воли и рациональной программы сохранялась вплоть до бездарного правления Ющенко! (Впрочем, деятели той поры отличались социалистической и патриотической демагогией, а нынешние — всё больше шкурничеством). Наконец, после трёх месяцев докладов, дебатов, колебаний и выжиданий Рада озаботилась державотворчеством и даже избрала Генеральный Секретариат (правительство), где премьер-министром был В.Винниченко, а военным министром — С.Петлюра. Из-за постоянных склок, амбиций и конфликтов правительство Центральной Рады часто менялось, но в большинстве случаев должность премьера занимал Винниченко, который был «никаким» управленцем и с маниакальным упорством исповедовал идею федерации с Россией, а должность военного министра упорно занимал Петлюра, бывший полным профаном в военном деле.

В июле положение стало критическим: фронт разваливался, Россию потрясали заговоры, а Временное правительство зашаталось и решило искать компромисс в Центральной Радой. 11 июля в Киев прибыла делегация во главе с Александром Керенским. Петроград вынужденно признал Центральную Раду и её Генеральный Секретариат, автономию Украины, её право иметь свой устав автономии, законы о земле, украинизованные войска, но всё это нужно было утвердить на будущем Учредительном собрании России и обо всём этом шла речь во Втором Универсале. Очевидцы вспоминали, что приехав в Киев «на поклон» члены Временного правительства, по сути, уехали победителями, заставив Центральную Раду отречься от национал-революционных лозунгов, а стать на путь соглашательства в Петроградом, что сильно сбило накал борьбы в украинских массах, ибо лидеры сначала обещали «будемо творити свою волю власними руками», а потом побежали на поклон к Керенскому.

Интересной была позиция большевиков, которых на начало 1918 г. в Украине было около 4-5 тыс., когда только украинские социал-революционеры насчитывали более 300 тыс. Большевики имели влияние в основном в Донбассе среди русских и русифицированных рабочих. Как большинство русских в Украине, большевики враждебно относились к украинскому движению. Будучи марксистами, они считали, что это подрывает «единство пролетариата»; как представители господствующего меньшинства, они чувствовали угрозу от просыпающегося большинства; как горожане, они презрительно относились к движению, опирающемуся на крестьянство. Один из немногих украинских большевиков Николай Скрипник отмечал: «Для большинства членов партии Украина не существовала как национальная единица». Большинство лидеров большевиков в Украине были неукраинсцами: румынский болгарин Христиан Раковский не считал укринцев отдельной нацией; русский Георгий Пятаков считал украинское движение невыгодным для пролетариата, ибо Россия не может жить без украинского хлеба, угля, сахара и пр.

Ленин, как и водится, был намного умнее своих «нукеров». С некоторым опозданием он понял, что национализм является могучей силой, которой можно воспользоваться. поэтому он сформулировал довольно путанное утверждение: большевики признают и готовы поддерживать право угнетённых народов на культурное развитие и самоуправление, но до тех пор, пока это не вредит делу пролетарской революции; поэтому если украинский национализм ведёт к отделению украинских пролетариев от русских, то это «буржуазный национализм», и с ним следуется бороться. На словах Ленин признавал национальные стремления украинцев, но на деле — отрицал, ибо образование независимой Украины вело к «отделению украинских и русских пролетариев». Под влиянием Ленина в августе 10 большевиков даже вошло в Центральную Раду, чтобы её «большевизировать», но из этого ничего не вышло.

Получив обещание широкой культурной автономии, партии национальных меньшинств вошли в Центральную Раду. В июле она насчитывала 848 (!) членов, четверть которых принадлежало российским, еврейским, польским и другим неукраинским партиям. Это был апогей влияния Рады: достигнув шаткого согласия с Временным правительством и нацменьшинствами, можно было браться за управление страной. Но оказалось, что на это Рада не способна. В это время Временное правительство начало отходить от признания автономии, вместо Устава автономии прислало какую-то «инструкцию по управлению» Украиной, а полномочия Генерального Секретариата признало только в Киевской, Волынской, Подольской, Полтавской и неполной Черниговской губерниях. Рада бездарно тратила время на бесконечные споры о пределах своих полномочий, устранившись от таких важнейших вопросов, как правопорядок, продовольствие и железные дороги. Рада не контролировала регионы, её влияние ограничивалось Киевом и окрестностями, связь с массами была утеряна.

А в это время анархия нарастала. Украинцы составляли преимущественно сельское население, а города были заселены русскими, русифицированными евреями, частично поляками. Все они враждебно воспринимали всё украинское. Против куцей автономии и украинизации выступали различные шовинистические элементы. В провинции управляли ещё царские чиновники, которые саботировали распоряжения Рады. Крайне враждебно вели себя шовинисты, сгруппировавшиеся вокруг штаба Киевского военного округа.

Но самым страшным было другое: в июле, когда развалился Юго-Западный и Румынский фронты, миллионы разнузданных и деморализованных солдат затопили Украину. Под лозунгом раздела помещичьей земли, они организовывались в банды, к которым прибивалась всякая шпана, грабили, убивали, жгли местное население, которое тоже создавало вооружённые группировки. Отсюда пошла «махновщина-атаманщина», а вовсе не от любви к свободе и справедливости, как нынче рассказывают.

Казалось, Центральная Рада «висела в воздухе», не имея опоры… Но парадокс в том, что Рада имела мощную поддержку, которая позволила бы ей «порешать вопросы» с Временным правительством, большевиками и бандитизмом, если бы украинские лидеры проявили разумный прагматизм и меньше увлекались дешёвой демагогией.

Летом 1917 г. армия начала разлагаться, причём отнюдь не только из-за агитации большевиков, как это принято считать, а по морально-психологическим причинам. В это время Центральная Рада и Генеральный Секретариат предложила украинским солдатам и офицерам, исчислявшихся миллионами, объединяться в украинизированные подразделения — полки, дивизии, даже корпуса. Мощный подъём национального сознания привёл к тому, что украинцы-армейцы восприняли это «на ура». Керенский резко возражал, но вскоре согласился: крепкие и стойкие украинские части держали фронт, когда остальные деморализованные солдаты разбегались, а Временное правительство старалось всячески показать Антанте свою «верность союзническому долгу».

На Второй украинский военный съезд в Киев 3 июня прибыли 2414 делегатов от 1 млн. 700 тыс. (!) украинизированных войск не только Юго-Западного и Румынского фронтов, но и со всех концов России, включая Север, Сибирь и Дальний Восток. Их количество по России неуклонно возрастало, и в сентябре оценивалось в 4.5 млн., а в самой Украине, по разным оценкам, — от 300-500 тыс. до более 1 млн. армейцев, которые присягали на верность Центральной Раде. Делегаты ехали на съед через всю Россию в вагонах, украшенных жёлто-синими флагами, чем сильно действовали на нервы «москалям». Второй всеукраинский военный съезд отбросил идею искать компромиссы и вообще упрашивать «москалей» о признании Украины и постановил помочь родной власти вооружённой силой.

История не любит «сослагательного наклонения», и всё же… Если бы в это время украинские лидеры и лично столь почитаемые (абсолютно незаслуженно!) панове Грушевский, Винниченко и Петлюра не «валяли дурака», а, опираясь на мощный национальный подъём, провозгласили независимость уже летом-осенью 1917 г., по-настоящему занялись построением государства и армии, призвали в Украину многомиллионные украинские части со всей России и подкрепили ими суверенитет, то это привело не только к возникновению в центре Европы независимой 40-миллионной державы с мощной армией, но и вся европейская история и геополитика в ХХ веке пошли совсем по другому сценарию, а многих трагедий можно было бы избежать. Ведь в 1917 г., когда в России всё валилось, было достаточно сил и средств объявить Москву и Петербург украинскими провинциями, каковыми они собственно и являются с исторической точки зрения, а на шпилях Кремля и Петропавловского собора вывесить жёлто-блакитные флаги. Но лидеры Украины держались своей демагогии и фирменного хохлацкого хуторянства. Такой кругозор на уровне «ставка, млынка и вышневого садка» — это наш бич Божий. Вопреки расхожим штампам, трагедия Украины состоит не в недостаточном патриотизме местечкого-шароварного образца, а в отсутствии глобального мышления и здорового космополитизма.

Реакция лидеров на спонтанный рост национального сознания армейцев граничила с идиотизмом. Например, военный министр С.Петлюра, которого национал-патриоты причисляют к «лику святых» по делу независимости, считал, что мобилизация украинских частей на всех фронтах на фоне развала московских войск приведёт к тому, что украинцы спасут Россию и её революцию! Каково?! «Спаситель России» нашёлся! Симпатизируя Антанте, Петлюра хотел поддержать несостоятельное Временное правительство в войне с Центральным державами ценой украинского «пушечного мяса» и тем самым вызвать у Антанты доверие к украинской демократии, Центральной Раде и лично «пану атаману» Петлюре. Ха-ароший такой патриот! Кстати, позднее Антанта «кинула» Украину и лично Петлюру; об этом и об «украинском Наполеоне-неудачнике» С.Петлюре скажем ниже.

Кстати, шовинисты не оценили такой «широкий жест». Например, 8 августа украинский полк им.Б.Хмельницкого, отправляясь эшелоном из Киева на фронт, на станции Пост-Волынский был обстрелян из пулемётов московскими частям по согласию начальника военного округа. 16 человек были убиты, около 100 — ранены. «Москали» при этом кричали «Мы вам покажем автономию, хохлацкие морды!»

Сознательные украинцы со всех сторон давили на Генеральный Секретариат: «Берите власть в свои руки! Будьте настоящим правительством!» Генерал П.Скоропадский предоставил Центральной Раде 1-й украинский корпус численностью 40 тыс. бойцов, хорошо дисциплинированных и вооружённых по сравнению с дезорганизованной московской солдатнёй. В провинции ширилось движение Вольного Казачества, которое 2 октября на съезде в Чигирине избрало Скоропадского своим головным отаманом и обратилось к народу с призывом организовать ополчение для поддержки украинской власти и борьбы с грабежами.

Но лидеры Центральной Рады от всего этого преступно и глупо отказались по следующим причинам. Николай Бердяев как-то заметил, что русские оппозиционные интеллигенты при царе занимались преимущественно литераторством, дискуссиями и демагогией, ни на что путное не были способны и никогда толком не знали, что бы они делали с властью, попади она им в руки. Ходил даже анекдот от том, что русский интеллигент никогда не знает, чего он хочет — революции или севрюжины с хреном. То же самое можно сказать о возглавлявшей Центральную Раду украинской интеллигенции: получив власть они толком не знали, что с ней делать, а потому занялись тем, что хорошо умели — разговорами, «виголошенням палких промов», «хапанням за щирий український інфаркт» тощо.

Считая себя «социалистами», украинские лидеры с тупым упорством держались идеи обязательной федерации с Россией для обеспечения «союза трудящихся всех стран», хотя Россия вела себя откровенно враждебно. Из-за социалистических убеждений они отказались от союза с Вольным Казачеством и Скоропадским, ибо Казачество было движением землевладельцев, по сути сельских капиталистов — помещиков и кулаков, а Скоропадский — яркий представитель эксплуататорского класса, крупный помещик и малороссийский аристократ. Чиновники считались олицетворением социального угнетения, а Винниченко называл их «наихудшими и наивреднейшими людьми», но в том числе из-за отсутствия грамотных чиновников и управленческой вертикали Генеральный Секретариат не владел ситуацией на местах и не мог управлять страной.

Наиболее причудливыми были причины отказа идеологов Центральной Рады от помощи украинизированных частей. Пребывая в плену иллюзий, они считали, что революция, ведущая к будущему «социалистическому братству трудящихся всех стран», устраняет необходимость регулярной армии как такой, и максимум что нанадобится — это милиция для поддержания порядка. И это в условиях, когда шла тотальная война, кругом был разгул анархии и бандитизма, а «демократическая», затем большевистская Россия вели себя всё более агрессивно. А ведь многомиллионные украинизированные части — хорошо вооружённые, прошедшие войну, патриотически настроенные и национально сознательные — следовало использовать не для «спасения России», как предлагал Петлюра, а для спасения Украины — защиты границ от внешней агрессии и борьбы с бандитизмом внутри страны.

Украинские социалистические партии декларировали, что они представляют интересы крестьянства. Впрочем, Украинская социал-демократическая партия, куда входили Винниченко, Петлюра, Николай Порш, Исаак Мазепа, вроде бы позиционировала себя как рабочая и даже сотрудничала с российскими меньшевиками, а Винниченко редактировал «Рабочую газету» и по большому счёту сам был российским меньшевиком. Хотя реально на рабочий класс в Украине скорее влияли большевики, а не Винниченко с Петлюрой. Но здесь начиналась «неувязочка»: самым главным требованием селян была земля, а украинские социалисты, вслед за русскими считали, что социализм — это не всеобщее равное владение средствами производства, ресурсами и землёй, а государственно-капиталистический строй наподобие большевистского, где все являются наёмными работниками. Поэтому они выдвигали идеи национализации, по сути огосударствления земли, чем отталкивали селян и украинских солдат, которые тоже были крестьянами.

2 ноября в Киеве начался Третий военный конгресс, на котором около 3 тыс. делегатов требовали провозглашения независимости Украины. И опять Винниченко в своём докладе с тупым упорством заявил, что национальный сепаратизм — это провокация, а Украина должа быть в федерации с Россией. В это время 6-7 ноября в Петрограде большевики совершили переворот, низложили Временное правительство и захватили власть. Центральная Рада осудила переворот, ибо посчитала переход власти в руки только лишь Советов рабочих и солдатских депутатов недемократичным из-за отстранения от власти других демократических сил. Киевские большевики попытались руками Киевского совета рабочих и солдатских депутатов захватить власть в Украине. После этого военный конгресс заявил: во-первых, после захвата власти большевиками в Петрограде единственной демократической властью в Украине является Центральная Рада, а попытки узурпировать власть через Советы незаконны; во-вторых, исходя из права нации на самоопределение, украинский народ сам должен решить, жить ли ему в федерации с Россией, а потому Генеральный Секретариат обязан в кратчайшие сроки созвать Украинское учредительное собрание в границах этнических украинских территорий для установления Украинской демократической республики и проведения аграрной реформы; в-третьих, для защиты Украины от агрессии и анархии Центральная Рада и генеральный Секретариат должни взять всю полноту власти при помощи украинских революционных войск; в-четвёртых, Рада должна взять в свои руки вопросы мобилизации украинских войск и установления войны и мира.

В это время в Киеве вспыхнули бои между сторонниками Временного правительства из штаба Киевского округа и большевиками. Центральная Рада, не имея значительных военных сил, была вынуждена лавировать между ними. Делегаты съезда Вольных Казаков и Военного конгресса совместно с украинизированными частями под командованием полковника Виктора Павленко защитили Раду, когда большевики попытались взять всю полноту власти в Киеве. 19 ноября командующий юго-западным фронтом генерал Волождченко признал Раду суверенной властью. 25 ноября Генеральный секретарь по военным делам С.Петлюра назначил генерала Скоропадского командующим всех украинских, московских и других войск на территории Украины.

20 ноября на заседании Малой Рады М.Грушевский зачитал Третий Универсал. В нём провозглашалась Украинская Народная Республика (УНР), в которую входили губернии: Киевская, Волынская, Подольская, Черниговская, Полтавская, Харьковская, Херсонская, Таврическая, а судьбу Курщины, Холмщины, Воронежчины, Кубани и других территорий с украинским большинством должно решить их население. Универсал отменял частную собственность, национализировал помещичье, монастырское, казённое и церковное имущество, устанавливал 8-часовой рабочий день.

Но! Опять с тупым упорством утверждалось, что Украина не отделяется от России, сохраняет единство России и всеми силами будет помогать России стать федерацией равноправных и свободных народов. И это при том, что уже было очевидно: большевики во главе с Лениным де-факто независимую Украину не признают, точно также, как и российские кадеты и прочие «демократы», которые эмигрировали в Украину или бежали через Украину на Дон к атаману Каледину, чему попустительствовала ничем реально не управлявшая власть УНР, абсолютно по-дурацки втягиваясь во внутрироссийские «разборки» между «красными» и «белыми», вместо заниматься украинскими делами.

22 ноября на Софийской площади этот очередной Универсал был в очередной раз торжественно провозглашён (очень напоминает нескончаемое количество Указов Президента В.Ющенко о внеочередных выборах!) в присутствии лидеров УНР и представителей иностранных миссий. Опять, как и водится, отслужили молебен и провели парад! Опять, как и по сей день, красивая фраза заслонила конкретное дело! Универсал был провозглашён также в Полтаве, Одессе, Катеринославе и других городах. Но на массу, которая уже устала от бестолковой суеты, это особого впечатления не произвёл. Призывы же Грушевского «спасать Россию» и вовсе дискредитировали его как государственного деятеля в глазах сознательных украинцев, поэтому, например, автор этих строк до сих пор не может понять, почему Грушевский нынче считается «гигантом мысли и отцом украинской демократии»…

Большевики в Украине поначалу терпели неудачи. На выборах во Всероссийское Учредительное собрание, позднее разогнанное большевиками, украинские партии получили 70% голосов, а большевики — только 10%. Даже на Всеукраинском съезде советов 17 декабря большевики оказались в позорном меньшинстве. По команде из Петрограда украинские большевики оставили съезд и перебазировались в Харьков, где обявили об организации «клонов» — Советской Украинской Республики, Всеукраинской Центральной Рады и Центрального Исполнительного Комитета Украины. Во главе были преимущественно «москали», за исключением Затонского, Шахрая, и Юрия Коцюбинского — сына классика литературы Михаила Коцюбинского.

Вместе с тем, политика большевиков по отношению к УНР становилась всё более враждебной. Во многих городах большевики подняли заговоры против Центральной Рады. 12 декабря Военно-Революционный Комитет большевиков попытался начать восстание в Киеве, но этому воспрепятствовала дивизия сердюков во главе с полковником В.Павленко. Большевизированный Второй корпус во главе с Евгенией Бош получил от Совнаркома приказ ударить на Киев со стороны Жмеринки. Очевидцы вспоминали, что де-факто этот корпус был бандой деморализованных солдат, не имевшей ничего общего ни с социализмом, ни с коммунизмом. Положение спас 1-й украинский корпус генерала Скоропадского, который перерезал пути, разоружил и разогнал разнузданную солдатню. После этого Ленин от имени Совнаркома объявил ультиматум, в котором, формально признавая право Украины на независимость, обвинил руководство УНР в том, что оно пропускает «белую контрреволюцию» через Украину на Дон, отзывает украинские части с германского фронта, разоружает и распускает большевистские войска в Украине. Если правительство не прекратит эти действия в течение 48 часов, Совнарком будет считать себя в состоянии войны с УНР. Совет Народных Министров УНР назвал это откровенным и наглым вмешательством в дела суверенной Украины и предупредил, что в случае войны будет обороняться. Винниченко и Петлюра обратились с воззванием к украинским военным о том, что скоро наступит мир. Только обращаться уже было не к кому…

Хаос нарастал. В сёлах начался массовый делёж земли, сопровождаемый грабежом и насилием. В украинизированных войсках, которые через своих делегатов на съездах требовали полной независимости Украины, но не нашли понимания в верхах, начались деморализация, разочарование и дезертирство. Когда полковник В.Павленко хотел организовать отряды сердюков, из Военного Секретариата по руководством «выдающегося» военачальника Симона Петлюры ему отказали, мотивируя тем, что создание армии — это шаг к социальному угнетению рабочих и крестьян. Бывали случаи, когда украинские части прорывались из России в Украину, а родная власть держала их в холодных вагонах без еды под карантином. Военное министерство во главе с Петлюрой саботировало приказы главнокомандующего генерала Скоропадского, и он 6 января 1918 г. подал в отставку. В отличие от украинской власти, большевики хорошо поставили дело пропаганды. Ричард Пайпс писал, что в первые месяцы гражданской войны население было сбито с толку, дезориентировано, не знало, за кем идти, а потому хороший агитатор стоил многих сотен солдат. Пока власть УНР дебатировала вопросы национализации земли и войны до победы для «спасения России», большевики хоть и лицемерно, но аболютно верно вышли с лозунгами «Землю — крестьянам! Мир — народам!», а заодно пустили клич «Грабь награбленное!» и пообещали селянам больше, чем украинские социалисты. Всё это привело к тому, что большинство украинских войск разошлось по домам «делить десятины» земли, часть солдат заняла нейтралитет, а многие стали переходить на сторону большевиков. Это было «начало конца» Центральной Рады и УНР, когда, как «шило из мешка», начали вылезать все фатальные, иногда просто идиотские ошибки, допущенные украинскими лидерами с весны 1917 г.

Центральная Рада: бесславный конец

Можно по разному относиться к Ленину, но он абсолютно верно сказал, что революция чего-нибудь стоит, если умеет защищаться. В отличие от многих, Ленин всегда твёрдо знал, чего он добивается, и стремился к стяжанию власти для реализации своих идей. В отличие от лидеров УНР, Ленин привлекал к сотрудничеству специалистов царских времён — военных, управленцев, учёных, — если они признавали советскую власть. Крайне правый консерватор И.Нагаевский, которого никак не заподозришь в симпатиях к большевикам, писал, что, уничтожив царскую армию, Ленин тут же начал создавать новую армию для «строительства социалистического отечества», а украинские «молодыки» (имеются в виду «молодые и глупые» политики Центральной Рады) считали, что достаточно милиции, они «боялись генералов с погонами и завели ранг атаманов», они не сумели удержать хорошо организованные части и позволили им разбежаться по сёлам делить землю, ещё более приумножив анархию в Украине. Трагедия Украины была в том, что не нашлось своего Ленина, Пилсудского, Маннергейма…

Вопросом жизни и смерти для УНР были выход из войны и иностранная помощь. Лидеры Центральной Рады симпатизировали Антанте, и с самого начала стремились добиться её благосклонности, особенно Франции. Но Франция преследовала свои «шкурные» интересы, её не волновала катастрофическая ситуация в Украине, и она настаивала на сохранении «единой и неделимой» для продолжения войны на Восточном фронте. Затем Франция настоятельно требовала от Украины не выходить из войны, обещая в скорости признать независимость и даже «помочь материально». Возможно, правительство УНР и пошло бы на такой союз, но в это время с севера ударили большевики, а страну начало разрывать на части от различных восстаний и заговоров.

Ленин, которому было глубоко наплевать на «буржуев из Антанты», обогнал лидеров УНР в вопросе перемирия. Ещё перед Октябрьским переворотом от выдвинул лозунг «Мир — народам!», что было абсолютно правильно, другое дело, насколько это было искренне. 22 декабря 1917 г. он начал мирные переговоры с Центральными державами в Бресте, причём заявил, что представляет интересы всех народов России, включая Украину, для чего в Брест были привезены представители марионеточной «Харьковской советской республики» как представители интересов трудящихся Украины.

Правительство УНР направило на Брестскую конференцию своих представителей, которых большевики пытались изолироватью. Положение усугублялось политикой лидеров УНР, которые во всех своих Универсалах с тупым упорством писали о федерации Украины с Россией. Поэтому у Центральных государств возникал естественный вопрос: является ли Украина суверенным государством, а её правительство — полномочным представителем народа, или Украина — это часть России? Именно на этом фоне 25 января на заседании Малой Рады был принятый датированный 22 января знаменитый Четвёртый Универсал, который — наконец-то! — заявил, что Украинская Народная республика становится самостоятельной, ни от кого не зависящей, свободной, суверенной державой. В Универсале говорилось также о национализации лесных, водных и минеральных ресурсов и переходе промышленности на мирные рельсы (в условиях войны! — Авт.); отойдя от «священной коровы» в виде национализации земли, Универсал обещал бесплатно раздать землю крестьянам; правительству поручалось заключить мир с Центральными державами; а далее опять повторялись «старые глупости» о том, что после заключения мира следует демобилизовать армию, заменив её милицией. Смена позиции лидеров УНР в вопросе земли и войны объясняется тем, что они хотели привлечь к себе массы, в которые большевики в пропагандистских целях вбросили лозунги «Земля — крестьянам!» и «Мир — народам!». В отличие от Антанты, где плохо понимали, что такое Украина вообще, в Австрии и Германии, всегда имевших интересы в Украине, неплохо поняли ситуацию в Украине, поэтому после непростых перипетий 9 февраля 1918 г. Центральные державы подписали мирный договор сначала с УНР и лишь потом — с большевиками. В этот же день в Киев ворвались большевистские войска под командованием бывшего царского полковника Муравьёва.

Большевики начали войну заговорами своих внутриукраинских сторонников. Например, левое крыло украинских эсэров перешло на сторону большевиков. Самым опасным было восстание рабочих «Арсенала» 29 января 1918 г. в Киеве, которое за пять дней было подавлено частями, верными УНР. Но это была пиррова победа. Она показала, что руководство УНР не смогло привлечь на свою сторону городских рабочих — как правило русских или русифицированных евреев. В это время началась интервенция большевиков, целью которой был не только захват власти, но также изъятие и отправка прововольствия в Петроград, который умирал с голоду, по сути речь шла об обычном грабеже.

К началу наступления большевиков у военного министра Петлюры осталось всего 15 тыс. войск, рассредоточенных в разных местах, — «сборная солянка», в которой было крайне мало профессиональных войск. Кроме бывших пленных сечевых-стрельцов-галичан и нескольких отрядов фронтовиков, было крестьянское ополчение «вольных казаков», а также несколько сотен необстрелянных курсантов, студентов и гимназистов. Положение усугублялось тем, что многие солдаты переходили на сторону большевиков, не хотели воевать, разбегались по домам, местное население также вело себя безразлично, стараясь «не ввязываться». Поэтому страшный удар приняла на себя идеалистически-патриотическая молодёжь из числа студентов и гимназистов…

Здесь и возникает национал-патриотический миф о «300 спартанцах» — необстрелянных, плохо экипированных студентах и гимназистах, погибших под станцией Круты на Черниговщине при защите Киев и УНР от полчищ Муравьёва. На самом деле достоверно известно, что «полчища Муравьёва» насчитывали аж шесть тысяч красногвардейцев, матросов и рабочих с одним броневиком. Строго говоря, это бандитское формирование трудно было назвать войсками. У большевиков тогда вообще ещё не было регулярной и дисциплинированной Красной Армии, а были наспех собранные, разрозненные отряды солдатни, матросов и люмпена, обуреваемой разнузданными страстями. Двух-трёх полков дисциплинированных войск при пулемётах и с грамотным командиром в чине полковника было бы достаточно, чтобы «полчища» Муравьёва «покрошить в капусту». Тем более, что склады в Киеве трещали от военной амуниции, оставшейся от царской армии, и только из-за преступного идиотизма командования молодые и наивные патриоты были брошены в бой, не имея даже достаточного количества патронов. Неравный бой длился несколько часов. Большинству студентов удалось отступить на Киев эшелоном, разобрав железнодорожные пути. Небольшой отряд, отстав от основных сил, попал в ловушку и был жестоко уничтожен озверевшей солдатнёй. Называют разные цифры погибших — от 18 с поимённым мартирологом до мифических «кілька сот найкращої інтелігенції — юнаків — ентузіастів національної ідеї». После возвращения в Киев Центральной Рады 19 марта 1918 г. на Аскольдовой могиле были похоронены 17 человек под стихи Павла Тычины и ура-патриотические речи Грушевского и Ефремова. Вокруг этого образца настоящего героизма постоянно идут политические спекуляции, но записные патриоты до сих пор замалчивают суть: в трагедии под Крутами виновны в первую очередь даже не бандиты Муравьёва, а безмозглые полуинтеллигенты из руководства УНР, которые ценой жизни несовершеннолетних подростков взялись за то, к чему были абсолютно не способны — управлять Украиной в такой страшный момент её истории. Впрочем, многие национал-патриоты это признают. Например, бывших «поступовец», а затем «гетманец» Дмитрий Дорошенко писал эмоционально, но справедливо: «Коли з боку Бахмача і Чернігова просувалися на Київ більшовицькі ешелони, уряд не зміг послати для відсічі жодної військової частини. Тоді зібрали наспіх загін із студентів і гімназистів старших класів і кинули їх — буквально на убій — назустріч прекрасно озброєним і численним силам більшовиків. Нещасну молодь довезли до станції Крути і кинули тут на «позиції». В той час, коли юнаки (більшість з яких не тримала ніколи в руках рушниці) безстрашно виступили проти наступаючих більшовицьких загонів, начальство їх, група офіцерів залишилася в поїзді й влаштувала тут пиятику у вагонах». Справедливо также пишет выдающийся интеллектуал Иван Лысяк-Рудницкий: «Легенда, що її треба здати до архіву, це казка про «надчисленні полчища» ворогів, що під їх ударами буцімто завалилася українська державність… Совєтська експансія була здатна поширюватися на ті країни, що їхнє власне безголів’я робило з них легку здобич». (В эпизоде о Крутах использован материах Сергея Махуна «Плохо усвоенный урок истории», газета «Зеркало недели», № 20, 2007г.).

30 января Винниченко подал в отставку с поста премьера, и был создан кабинет во главе с Всеволодом Голубовичем. Он представил наиболее «левую» программу, чтобы привлечь на свою сторону распропагандированные большевиками массы. Но в критические моменты, когда требуется жестокая борьба, игры в парламентаризм и формирование кабинетов являются преступной глупостью. Прежде, чем захватить Киев, войска Муравьёва четыре дня обстреливали город из артиллерии. Сторонники УНР позорно бежали из Киева в ночь с 8 на 9 февраля так быстро, что многие так и не успели эвакуироваться. Озверевшее «бандючьё» Муравьёва несколько дней грабило город и убивали не только сторонников УНР, а всех кого не попадя. Муравьёв рапортовал Ленину, что наложил на «киевскую буржуазию» контрибуцию в размере 10 миллионов рублей. За 19 дней оккупации большевиками было убито, по ряду оценок, 10 тысяч людей. (Во избежание расхожих спекуляций на тему «кровавой коммунистической идеологии» отметим, что этот и другие шабаши большевиков не имеют ничего общего ни с социализмом, ни с идеалами коммунизма, о чём автор уже не единожды писал, в том числе в «Свободе», а потому не будем здесь на этом останавливаться).

Петлюра ушёл вместе с остатками войск на запад, где 25 февраля встретился с немецкой армией, а Винниченко, не желая контактировать с немцами, подался на юг, по сути дезертировал. Части УНР разбили большевиков под Бердичевым и открыли дорогу на Киев. Соблюдая условия Брестского мира и просто опасаясь объединённой австро-немецкой армии, большевики спешно оставили Украину. Киев был освобождён 28 февраля, а 1 марта в столицу на кайзеровских штыках вернулись Центральная Рада, премьер В.Голубович, М.Грушевский с Малой Радой и Петлюра в роли начальника партизан-повстанцев. И опять на Софийской площади были молебен, парад и колокольный звон…

По условиям Брестского мира Австрия и Германия, признавая независимость и суверенитет УНР, обязались предоставить помощь дружественному украинскому народу. Для этого в Украину вводилась объединённая армия австро-немецкая армия численностью 450 тыс. человек, Германия согласилось дать УНР финансовую помощь в сумме 1 млрд. марок и воорудить две украинские дивизии из числа военнопленных. Реально же Центральные державы стремились развязать себе руки на Восточном фронте в то время, когда их положение на Западном фронте становилось всё хуже, особенно после вступления в войну США. А главное — Центральные державы, особенно Австрия, катастрофически страдали от недостатка продовольствия, и Центральная Рада брала на себя обязательство поставить большое количество продуктов питания.

Возвращение Центральной Рады особого восторга не вызвало. Неукраинцы осуждали его за разрыв с Россией, зажиточные крестьяне крайне враждебно восприняли планы национализации земли, бедные крестьяне земли вообще не получили, отношения с рабочими были крайне обострены со времени расстрела восстания на «Арсенале», а все вместе осуждали за сдачу Украины иноземным войскам, которые стремились выкачать из неё продовольствие. Фактически это уже была колониальная страна под протекторатом.

Немцы и австрияки быстро поняли, что правительство УНР составляют случайные люди, которые не способны ничем управлять и не имеют никакого авторитета среди населения. Тем более, что Центральная Рада и её правительство не были избраны всенародно, де-факто представляли самозванцами и в этом смысле мало чем отличались от Временного правительства и большевистского Совнаркома. Крестьяне забрали землю помещиков, враждебно относились к немцам, производили только необходимый минимум продуктов для себя, а незначительные излишки продавали дорого. Правительство завело монополию на сахар, продавая его немцам дорого. Железнодорожники не получали зарплату, на дорогах — развал, поэтому даже собранное зерно невозможно отправить в Австрию. Правительство не имело административного аппарата, чтобы собрать те миллионы тонн продовольствия, которое было обещано Центральным державам. В стране хаос, промышленность стоит, никто не занимается делом. В Киеве все митингуют на улицах. В управлении города — «москали», саботирующие Раду. Французские и английские миссии агитируют против УНР. Но не смотря на такой хаос вовсю процветала «светская жизнь»: парады, театральные представления и освящения знамён…

Эта вакханалия немцам надоела. Более того, весной 1918 г. широким массам Украины революция и хаос тоже надоели. Они хотели восстановления порядка и твёрдой руки, к чему всегда приводят анархия и хаос. Эти настроения бытовали среди имущих классов, крупных землевладельцев, предпринимателей; зажиточных крестьян.

Набирала силу оппозиция к Центральной Раде. В её число входило вышеупомянутое Вольное Казачество — ополчение, которое сыграло некоторую роль в борьбе с большевиками, но после возвращения в Киев Центральной Рады во основном развлекало киевскую публику дебошами своих «делегатов». Политической базой оппозиции стала весьма провинциальная Украинская хлеборобская демократическая партия, которая базировалась преимущественно на Полтавщине и выражала интересы зажиточных крестьян, известных также как кулаки. (Кстати, к этой партии одно время имел отношение украинизированный польский шляхтич Вячеслав Липинский, известный идеолог украинского консерватизма, которого нынче возводят в ранг «гиганта мысли». Хотя идеи Липинского, а также украинизированного «москаля» и «супернационалиста» Дмитрия Донцова особо не впечатляют, и на начало ХХ века были «провинциальным отстоем», ибо в это время в мировой социальной мысли существовали уже намного более серьёзные вещи… Впрочем, это дело вкуса). Сейчас кулаков причисляют «к лику святых», называя самым трудолюбивым и продуктивным классом, кормившим всю страну, что где-то даже справедливо, но многие из них жесточайше эксплуатировали сельскую бедноту, батраков, часто своих родственников селе и округе, иногда от них зависели целые местности, их называли «мироедами», по-украински — «глитаями», часто это был тот случай, когда «из хама пан — это ещё хуже, чем из пана хам». Партия «хлеборобов-демократов» устраивала в Киеве и Харькове колоритные «съезды», во время которых сурового вида провинциалы в крестьянских свитках пугали нервных городских интеллигентов. Впрочем, ряд лидеров «хлеборобов-демократов» выдвигали вполне справедливые требования такого плана: поскольку Центральная Рада и её правительство де-факто не являются легитимными, следует провести всеобщие, демократические выборы Сейма, который сформирует законное правительство.

У этого движения появился лидер — генерал Павел Скоропадский, который ушёл в тень после развала в январе армии и его 1-го украинского корпуса. Скоропадский создаёт консервативную партию «Украинская Громада», в которую вошли члены Вольного Казачества и его бывшие сослуживцы по 1-му украинскому корпусу. У Скоропадского и его окружения созревает идея переворота для захвата единоличной власти во имя «спасения Украины». Для этого «Громада» вместе с «хлеборобами -демократами» назначили на 28 апреля свой конгресс в Киеве, чтобы опередить назначенное на 12 мая Украинское учредительное собрание и затем спекулировать на «сознательной воле трудящихся-хлеборобов». Той же «методой» пользовался Ленин, который срочно провёл Съезд Советов, чтобы опередить выборы в Российское Учредительное собрание. Виталий Чечило в материале «Гельманський переворот як урок чергової поразки украиїнської революції» в «Свободе» № 21, 12-18 июня 2007 г. справедливо подал тему гетманского переворота в ироническом ключе, но есть одна «маленькая» деталь: надо всей этой «малороссийской оперетткой» можно потешаться, но она стала одним из звеньев в цепи, которая привела к трагедиям — тотальным репрессиям и Голодомору, по сути геноциду украинской нации.

«Игры» Скоропадского в заговоры не стоили бы ломаного гроша, если бы не поддержка немцев, которые готовились ввести в Украине военное положение, но опасались международных осложнений и всплеска партизанской борьбы. Как условие поддержки, немцы выдвинули Скоропадскому такие требования: выполнение условий Брестского мирного договора, особенно в части поставок продуктов; введение в Украине немецких законов и военных судов, пока не будет проведено Учредительное Собрание и не будут приняты украинские законы; упразднение комитетов, которые «делили землю» на местах, возвращение частной собственности на землю, возрат земли крестьянами или её оплата. Есть данные, 15 апреля представители немецкого и австрийского командования в чине майоров изложили на встрече со Скоропадским эти требования, и он согласился. Таким образом, судьбу 40-милионной страны в центре Европы решали какие-то майоры! В ночь 23-24 апреля на совещании у начальника штаба немецкой экспедиционной армии генерала Гренера в присутствии австрийского и немецкого посла и ряда военных чинов было принято решение выступить против Центральной Рады.

В это время некоей тайной Организацией Обороны Украины был выкраден с целью получения выкупа сотрудничавший с немцами еврейский банкир Добрый, в чём якобы были замешан члены правительства Центральной Рады. 28 апреля, когда Центральная Рада обсуждала проект конституции УНР, под предлогом обыска в зал заседаний вошёл немецкий отряд под командой генерала Вацдорфа и арестовал ряд должностных лиц Рады по делу банкира. После такого вмешательства Рада де-факто оказалась распущенной, а защищать её было некому. Её пытались защищать Сечевые Стрельцы в бою со сторонниками Скоропадского, но после небольшой потасовки при посредничестве немцев всё успокоилось, а стрельцы, которые были австрийскими поддаными, сложили оружие.

Так бесславно пала Центральная Рада. Её идейный противник «демократический хлебороб» и «вольный казак» справедливо писал: «Головну причину, чому українське державне діло в добі Центральної Ради, Директорії і Головного Отамана Петлюри представляється в такім кустарнім, мало серйознім вигляді, треба бачити в тому, що ці періоди провід належав виключноі неподільно такій однобічній, майже виключно по професії літераторській, нечисленній групі людей, серед яких не були представлені найважливіші фахові групи і соціальні шари нації». Как мы увилим далее, гетманат Скоропадского в этом плане оказался таким же провальным. Хорошую характеристику дал социалист Никита Шаповал: «Апатія, безвольність, розклад, реакція — такі головні риси тодішнього настрою як влади, так і суспільства».

Итак, родившись в образе Центральной Рады, украинская трагедия продолжалась…

«Ясновельможный пан гетман»…

29 апреля 1918 г. на съезде хлеборобов-землевладельцев, на котором присутствовало 6432 уполномоченных (непонятно, правда, кем, где и на основании чего) делегатов со всей Украины, генерал Павло Скоропадский был избран гетманом Всея Украины. В ответ гетман обратился с такой речью: «Не задля власної користі беру на себе тягар тимчасової влади. Ви самі знаєте, що всюди шириться анархія і що тільки тверда влада може навести лад. На вас, хлібороби, і на статечних кругах населення буду спиратися»… После этого на Софиевской площади состоялся торжественный молебен, а владыка Никодим помазал новоизбранного гетмана на должность властелина Украины (бред какой-то!). Говорить о легитимности и даже серьёзности такого действа как-то не приходится…

В это время Скоропадскому было 42 года. Он происходил из старинного гетманского рода, но воспитывался в царско-российской среде. С детства был в пажеском корпусе, потом в конной гвардии, в японскую войну стал командиром полка. Одно время был даже адъютантом Николая II. В мировую войну командовал гвардейской бригадой, потом — дивизией, затем — 34-м армейским корпусом, реорганизованным затем в 1-й украинский. По службе «пересекался» с Юзефом Пилсудским и Карлом Маннергеймом, но не сумел стать для Украины тем, кем для Польши стал Пилсудский, а для Финляндии — Маннергейм. Современники вспоминали, что генерал Скоропадский был человеком образованным, культурным, по-своему честным и гуманным, но также слабовольным, нерешительным и непоследовательным, и эти его качества в дальнейшем сыграют фатальную роль не так даже для него, как для Украины.

Абсолютно несправедливы обвинения в том, что он, дескать, не умел толком говорить по-украински. Действительно, будучи воспитанным в русской среде, он привык говорить по-русски. Но по свидетельству очевидцев, в частности, галичанина Евгена Коновальца, Скоропадский быстро прогрессировал в украинском языке и вскоре говорил на хорошем полтавском диалекте не хуже любого тогдашнего украинского интеллигента. На официальных мероприятиях гетман разговаривал исключительно на украинском, например во время визита в Германию в сентябре 1918 г.

Вопреки некоторым расхожим мнениям о приверженности Скоропадского «единой и неделимой», он был также по-своему патриотом Украины. Он с удовольствием носил казацко-гетманскую белую униформу. В своей резиденции он имел приватную часовню, где он с семьёй, его министры и военные чины участвовали в богослужениях, после которых гетман «христосался» с людьми из ближайшего окружения. Даже его противники из социалистов Центарльной Рады лично против него ничего особо не имели и готовы были принять его как президента страны. Похоже, Скоропадский даже одно время уверовал в свою миссию «спасителя и объединителя земли Украинской», что выглядит несколько забавно, но заметим, что он не преследовал никаких «шкурных» целей, тем более, что был человеком состоятельным, даже не смотря на разруху. Царский генерал, а затем лидер «белого» движения барон Врангель вспоминал, что во время пребывания в Киеве, Скоропадский пытался завербовать его в украинскую армию и горячо убеждал, что Украина имеет все права и возможности для создания независимого государства. Тексты гетмана отличались патриотическим пафосом и неконкретностью. Если сюда добавить ещё и «улики с пчёлами», то всё это будет кого-то очень сильно напоминать…Впрочем, на фоне других «патриотов» того времени, гетман Скоропадский выглядит не так уж и плохо.

Титул «гетман», который взял себе генерал Скоропадский, должен был вызывать ассоциации с квазимонархическими, казацко-гетманскими традициями, которые ещё жили в народе. После объявления Скоропадского гетманом на упомянутом съезде союза землевладельцев 29 апреля, делегаты призвали его «спасти страну от хаоса и беззакония». Гетман провозгласил установление «Украинской Державы».на основе причудливого соединения монархических, республиканских, демократических и диктаторских основ. Подданым державы гарантировались обычные гражданские права, причём особое ударение делалось на святости частной собственности. Отменяя такие нововведения Центральной Рады, как национализация больших поместий и культурная автономия, гетманат вводил отдельную категорию граждан — казаков (богатых крестьян-кулаков), надеясь, что они будут социальной основой режима. Особо следует выделить широчайшие прерогативы гетмана: ему принадлежало исключительное право издавать и толковать законы, назначать кабинет министров, руководить внутренней, внешней и военными политикой, быть верховным судьёй.

По декларациям это была явная правая контрреволюция с целью навести порядок в ответ на предыдущую левую революцию, приведшую к хаосу, если бы не сама личность гетмана, а также природа и «личный состав» его власти. Диктатор с Павла Скоропадского был «никакой»! Это был интеллигентный, воспитанный и в целом добрый человек, что в тех условиях было огромным недостатком. Уже сам факт диктатуры, гарантирующей широкие гражданские права, говорит о многом. Кроме того, гетман изначально говорил о том, что его власть — это временное явление до тех пор, пока после стабилизации положения не будут проведены всеобщие демократические выборы. А главное — все эти «претензии на державность» не могли скрыть тот факт, что реальная власть в Украине принадлежала не украинцам, а немцам. Де-факто Украина гетмана Скоропадского была колониальной страной, которая, не смотря на декларации о братской помощи, была оккупирована с целью экономической эксплуатации для решения продовольственных и геополитических проблем союзников. Правда, по сравнению с недавним кровавым шабашем большевиков, австро-немецкая оккупация сначала казалась «культурной»…

Все украинские деятели, большинство из которых считали себя социалистами, крайне негативно отнеслись к гетманату и отклонили предложения войти в правительство. Кроме того, отрицательную роль сыграла декларируемая опора гетмана на «хлеборобов», т.е. аграрных капиталистов, и их политические структуры, которые по интеллектуальному уровню не дотягивали даже до украинских «социалистов» (а ля Петлюра-Винниченко), хотя последние тоже не страдали избытком интеллекта и практического опыта. Какую бы осанну теперь не пели «братам-хлеборобам» типа В.Липинского и щирым самостийникам вроде Михновского, следует согласиться, что такая хуторянско-местечковая философия в начале ХХ века, во время мировой войны и разгула космополитических страстей была абсолютно никчемной в Украине, лежащей на перекрёстке мировых фронтов и интересов. Такая публика ничего не могла дать, кроме демагогии.

Поэтому гетману пришлось обратиться к людям, которые не были связаны с украинским движением, и это дало повод обвинять гетманское правительство в том, что туда не вошёл ни один «щирый» украинец. С третьей попытки был сформирован кабинет под руководством богатого землевладельца Фёдора Лизогуба, куда из известных украинцев вошёл только министр иностранных дел Дмитрий Дорошенко. Более того, из-за нехватки кадров гетману пришлось пригласить на службу российских управленцев и военных, как правило, из числа кадетов. Был восстановлен довольно действенный административный аппарат. В провинциях назначались старосты из числа помещиков и землевладельцев. В центральном правительстве было много профессиональных чиновников из русских или русифицированных украинцев. Возникли трудности с формированием армии: немцы не хотели создания в Украине серьёзных вооружённых сил, что вскоре сыграло фатальную роль, но несколько подразделений было сознано. Возникла полиция, куда, как и в армию, пошло много кадровых русских офицеров. Гетманат установил дипломатические отношения с 12 странами. Особых успехов гетманат достиг в культурно-языковой области: школа была переведена на украинский язык, выпущены миллионы учебников, основаны украинские гимназии, университет в Каменце-Подольском, национальный архив, библиотека и Академия наук.

Но вместе с тем, возникли фатальные проблемы, которые вместе с внешними причинами вскоре «взорвали» ситуацию и похоронили гетманат. Гетманат был скомпрометирован зависимостью от немцев, целью которых была очевидная эксплуатация Украины, тем более, что немцы и австрияки стояли на пороге поражения в войне, революций и крушения империй и политических режимов. Гетман опирался на имущие классы, которые стремились упразднить достижения революции: опираясь на немецкие войска, многие помещики организовали карательные экспедиции, стремясь отомстить крестьянам и вернуть конфискованные год назад земли, поместья и имущество. Скоропадского считали слишком большим приверженцем россиян: по сравнению с большевистским террором и голодом, Украина была островком относительного благополучия, и после заключения 12 июня 1918 г. мирного договора и установления дипломатических отношений с Советской Россией в Украину эшелонами стали прибывать беженцы с севера. Среди них было много представителей интеллектуальной элиты России, но ещё больше было всякой «шушеры» — кокаинисты, проститутки, сутенёры, певички из кабаре, игроки в карты и рулетку, спекулянты, аферисты и прочая сволочь. (Об этом забавно писали свидетели тех событий Михаил Булгаков в «Белой гвардии», Константин Пацстовский в «Начале неведомого века», Алексей Толстой в «Похождениях Невзорова, или Ибикусе»). Эта публика, которую большевики в России пачками «отправляли в расход», получив в Украине хлеб, кров и элементарную возможность жить, принималась всячески хаять украинские порядки, язык, обычаи. Кроме того, из России прибывал великорусско-шовинистический элемент разного политического «окраса», который сделал из Киева центр по восстановлению «единой и неделимой», в первую очередь против Украины, пользуясь мягкотелостью украинской власти, хотя большевики за такие «штучки» быстренько пускали пулю в лоб. В Украине затаились тысячи российских офицеров, объединённых в тайную организацию, которая преследовала цель начать с Киева восстановление царского режима во главе с великим князем Михаилом Александровичем. Многие чиновники и офицеры, испытывая отвращение ко всему украинскому, нанимались на службу в гетманские учреждения.

С самого начала возникла оппозиция гетманату. В мае прошёл ряд нелегальных съездов украинских партий, на которых несогласие с политикой гетманата выразили профессиональные ячейки железнодорожников, телеграфистов, рабочих и крестьян. Резко антигетманскую позицию занял Всеукраинский земский союз. Его лидер С.Петлюра был 12 июля посажен в тюрьму. Весьма неприглядную позицию занял Национально-державный союз, возглавляемый В.Винниченко и Н.Шаповалом, который стал координационным центром оппозиции. Винниченко вошёл в тайные отношения с представителями делегации большевиков на переговорах с гетманатом в Киеве Христианом Раковским и Дмитрием Мануильским. Боясь открыто выступить против немцев, большевики искали кого-либо внутри Украины для дестабилизации ситуации и предлагали 3 миллиона рублей, чтобы Винниченко подписал оборонный союз Украины с большевиками против Антанты; Винниченко на письменный договор не пошёл и стороны ограничились устными уверениями о ненанесении вреда друг другу. Дело даже не в наивности Винниченко, а в том, что он вёл переговоры со злейшим врагом украинской государственности, который ещё недавно подверг тотальному террору украинцев и буквально «порвал на куски» под Крутами наивных патриотов, защищавших Центральную Раду и лично премьер-министра Винниченко. Когда после этого современные «глубоко знающие историю» и почитающие украинских героев национал-патриоты расхваливают «отца украинской демократии» пана Винниченко и цитируют его «глубочайшие размышлизмы» о том, что «украинскую историю нельзя читать без брома», то, ей-богу, рука тянется к пистолету… Вскоре, по ряду данных, стараниями большевиков в Киеве на Печерске взорвались пороховые склады: погибло 200 человек, было ранено — 1000, а 10 тыс. остались без жилья. Затем в Одессе был взрыв и сотни жертв. В Киеве был убит главнокомандующий немцев генерал Герман фон Айхгорн с адьютантом, после чего немцы начали террор и военно-полевые суды.

Ситуация в Украине начала выходить из-под контроля. Селяне массово восставали против гетманата, который конфисковывал их урожай, отбирал у них землю, возвращая её помещикам, и посылал в сёла «карательные экспедиции» немецких войск. По всей Украине вспыхнули стихийные массовые заговоры. В жестокие бои с немецкими войсками вступали целые армии вооружённых, часто анархистски настроенных, крестьян (оружия тогда было в избытке) во главе с вожаками, которых на казацкий манер называли атаманами или батьками. Взрывались мосты, железные дороги и коммуникации. Например, в Звенигородском и Таращанском уездах Киевской губернии действовала крестьянская армия численностью 30-40 тыс. человек, с артиллерийскими батареями и сотнями пулемётов.

Геополитическая обстановка резко изменилась. Центральные державы потерпели поражение в мировой войне, кайзер отрёкся от престола, 3 ноября в Германии вспыхнула революция (подчёркнём без всякого «экспорта революции» большевиками, которые тогда сидели в глухой изоляции), а 11 ноября появился приказ о том, что вскоре немецкие войска будут выведены из Украины. Гетманат «повис в воздухе». Вопреки расхожим мифам, Скоропадский, будучи патриотом, беспокоился не о себе, а о стране. Он понимал, что лишившись мощной политической и военной немецкой «крыши», расколотая внутренними конфликтами и лишённая армии Украина будет разорвана на куски «красными» с севера и «белыми» при поддержке Антанты с юга — и те, и другие считали её неотъемлемой частью империи и «дойной коровой» в смысле продовольствия и других ресурсов. Гетман был вынужден искать контакты с Антантой. Он отправил своих эмиссаров в ставку Антанты в Яссах (Румыния) с просьбой после вывода немецких войск срочно ввести войска Антанты для стабилизации ситуации, иначе в Украине вспыхнет бунт, и её захватят большевики, причём гетман заявил, что готов идти в отставку, если это поможет стране. В ставке Антанты в Яссах (Румыния) эмиссарам гетмана было сказано, что никакой Украины в природе нет, что её придумали немцы для развала России, США и Антанта готовы восстановить Россию без территориальных изменений, а с большевиками «разберутся» белогвардейцы при поддержке Антанты (заметим, что вскоре большевики «вытерли ноги» о белогвардейцев с Антантой, а ещё через некоторое время Антанта уже во всю дружила со Сталиным и делала вид, что никакого голодомора в Украине нет! Это к вопросу о «европейских ценностях»).

В это время большевики действительно финансировали антигетманское движение в Украине, а у восточных границ формировалась 8-я армия большевиков со штабом в Воронеже силами 75 тыс. солдат, 1400 кавалерии, 170 орудий, 427 пулемётов и даже 15 тогда ещё экзотических самолётов.

Очутившись в международной изоляции и не имея армии, гетман устанавливает связи с белогвардейцами на Дону и Кубани и начинает формировать в Украине отряды из бывших царских офицеров и юнкеров. Последнее самобытно изобразил в «Белой гвардии» Михаил Булгаков в своей не всегда адекватной, постнаркотической манере. 14 ноября Скоропадский провозгласил Федеративную грамоту, в которой для сохранения мира в Украине и установления связей с Антантой соглашался на федерацию с будущей небольшевистской Россией. Это послужило причиной для обвинения гетмана в русофильстве, а оппозиционный Национальный Союз под руководством Винниченко и Петлюры получил повод для вооружённой борьбы против гетманата.

Вскоре Антанта признала правительство гетмана и назначила французского консула Энно своим представителем в Киеве. Видимо боясь ехать в неизвестную, объятую партизанской войной Украину, Энно пытался «руководить процессом» в «дистанционном» режиме и слал бесконечные телеграммы. В них он сурово предупреждал, что Антанта не потерпит анархии и беспорядка, и всех виноватых в этом сурово покарает, когда её войска придут в Украину, а нынче возлагает ответственность за порядок на Главную Квартиру и Совет Солдатов немецкой армии (органы управления немецкой армии, возникшие после революции в Германии) и предостерегает все структуры в Украине, которые не хотят (страшно сказать!) испортить отношения с Антантой, от каких-либо контактов с большевиками, анархистами, Петлюрой и прочими бандами (именно так написано в телеграмме Энно, которую приводит И.Нагаевский! — Авт).

В это время оппозиция создала альтернативное правительство — Директорию во главе с с «заклятыми друзьями» Винниченко и Петлюрой. Директория провозгласила восстание против гетманата. Накануне Петлюра был выпущен из-под стражи и к подготовке восстания реально особого отношения не имел. Он сразу же подался в Белую Церковь, где базировался курень Сечевых Стрельцов в количестве 700 человек с 12 пулемётами и лёгкой батареей. Стрельцы лишь недавно присягнули на верность гетману, но Петлюра их быстро распропагандировал выступить против него, что говорит о серьёзности всей «украинской братии» того времени. Тысячи крестьян под предводительством атаманов стекались под Белую Церковь, образуя войско повстанцев.

Гетман объявил мобилизацию, но она провалилась. Более того, отборные части гетмана начали переходить на сторону самопровозглашённой Директории: «Серожупанная» и Запорожская дивизии начали занимать Харьков, Чернигов и Полтаву, причём оставили без охраны границу с Советской Россией, где выжидала 8-я армия большевиков для нанесения удара как только из Украины уйдут немцы. Реально гетмана защищали только царские офицеры-добровольцы и насильно мобилизованные, о чём опять-таки забавно написано в «Белой гвардии» М.Булгакова и «Начале неведомого века» К.Паустовского. Эта война длилась около месяца. Решающее сражение произошло под Мотовиловкой, где галицкие Сечевые Стрельцы разбили части гетмана, и открылась дорога на Киев.

Немцы сохраняли нейтралитет — это была «не их война». По договору с Директорией они беспрепятственно ушли из Украины, забрав с собой гетмана, который перед этим официально отказался от власти.

Эта глупая и преступная междуусобная война была продолжением украинской трагедии, ибо вскоре открыла путь для «красных» и «белых» «москалей», сделала Украину ареной борьбы между ними и стала прологом будущих кошмаров. Можно по разному относиться к Павлу Скоропадскому, но, как человек с широким кругозором, он это понимал, в отличие от деятелей Директории. Об их интеллектуальном уровне свидетельствуют воспоминания Винниченко, который писал, что штаб повстанцев долго советовался о триумфальном въезде Петлюры в Киев на белом коне, дабы это было похоже на исторический въезд в столицу Богдана Хмельницкого.

«В вагоне — Директорая, под вагоном — территория»…

Прежде, чем петь осанну «Петлюровской Директории», следует уяснить, что Директория была, по сути, хунтой на волне антигетманского восстания, а Петлюра к её организации особого отношения не имел. После отречения 14 декабря 1918 г. от власти гетмана к власти пришла Директория, которую избрали из «самих себя» лидеры политических группировок, образовавших Украинский Национальный Союз. Очевидно, что говорить о легитимности Директории нельзя. Собственно самыми активными организаторами «петлюровского восстания» были Владимир Винниченко и Никита Шаповал, а сам Петлюра примкнул на завершающей стадии после выхода их тюрьмы и особого внимания не принимал. Но по абсолютно иррациональным причинам Петлюра обладал определённой харизмой и пользовался популярностью в массах. Об этом интересно пишет М.Булгаков в «Белой гвардии»: украинское простолюдье к удивление и ненависти русскоязычных киевлян и царских офицеров, называли Петлюру «батьком» и с каким-то телячьим восторгом приветствовали его церемониальный въезд в Киев, а по всему городу раскатами неслось «Пэ-ту-у-рра», то есть Петлюра. Не вдаваясь с сложности, отметим, что речь идёт об известной из массовой психологии необходимости в вожде, лидере, вожаке, на котором фокусируются сознательные интересы, а ещё более бессознательные стремления и чаяния толпы, причём реально этот объект может такими качествами не обладать. Внимательный взгляд с позиций сегодняшнего дня позволяет заключить, что роль Петлюры слишком преувеличена, и он, как и Винниченко, принёс делу независимости Украины скорее больше вреда, чем пользы. Слово «петлюровец» стало таким же нарицательным, как «бандеровец», а миф о Петлюре очень похож на ситуацию с Бандерой: повстанческое движение ОУН-УПА всязывают с Бандерой, хотя он особо ничем не управлял, а движением скорее руководил Роман Шухевич.

Кратко о «неудавшемся украинском Наполеоне» Симоне Петлюре. Он родился в казацкой семье 10 мая 1879 г. в Полтаве. Отец занимался извозным промыслом, а в семье было девять детей. Образование в гимназии и университете Симону Петлюре «не светило», поэтому он учился в духовном училище, а затем в Полтавской семинарии. Симон играл на скрипке и был неплохим дирижёром. В 1901 г. семинарию посетил украинский композитор Мыкола Лысенко якобы по приглашению Петлюры, за что Петлюру промосковское руководство выгнало из семинарии. Ещё в семинарии Петлюра вступил в Революционную партию. Современники описывают его так: средний рост, худощавый, бледно-желтоватое лицо, серые глаза, в тонких губах всегда держал папиросу, порывистые движения, публичные речи начинал тихо, переходя на повышенные тона. За ним следила полиция, поэтому он нелегально перешёл австрийскую границу. Там Петлюра жил под псевдонимом Святослав Тагон, работал в центре Революционной Украинской партии, которая имела социалистическую направленность. Петлюра редактировал издания «Праця» и «Селянин», публиковался в «Воле» и «Литературно-Научном Вестнике». Иван Франко оказал огромное влияние на Петлюру. В декабре 1905 г. Петлюра вернулся в Киев, но в январе 1906 г. выехал в Петербург. Там он редактировал «Вільну Україну», которую вскоре закрыли, и он вернулся в Киев, где стал секретарём «Рады», которую редактировал Евген Чикаленко. В 1908 г. редактировал с Н.Поршем «Слово», отдел театра и литературы. Затем работал клерком в Петербурге и Москве, где женился на Ольге Бильской, и у них родилась дочь Леся. В Москве был соредактором газеты «Украинская жизнь», в это время он обрёл националистические убеждения. В 1914 г. опубликовал «Манифест», в котором поддерживал Россию и её союз с Антантой. В общем, это был типичный интеллигент-литератор, который в жизни ничем конкретным не занимался. (Впрочем, Ленин тоже считал себя литератором, но, в отличие от Петлюры и Винниченко, оказался намного более результативным в реализации своих планов). Как-то неожиданно на революционной волне в 1917 г. Петлюра оказался на должности председателя контрольной комиссии Всероссийского Земского Союза на Западном фронте, впрочем это скорее общественная работа. На 1-м Военном съезде был представителем западного фронта. Занимался украинизацией войск. В Центральной Раде был Генеральным секретарём военных дел. «Бурная» военная деятельность привела к тому, что страна оказалась беззащитной перед агрессией. Во время гетманата был председателем Киевского губернского земства до тюремного заключения. Петлюра был человеком амбициозным, тщеславным, не терпел критики. Он был по-своему патриотом, но абсолютно не соответствовал тому уровню задач, за которые он взялся в такое страшное и переломное время.

Директория провозгласила восстановление Украинской Народной Республики. В Директорию вошло пять «директоров»: председатель Винниченко, Петлюра, Фёдор Швец от Селянского Союза, эсэр Опанас Андриевский и Андрей Макаренко от Союза Железнодорожников. Петлюра получил «титул» Головного Атамана войска УНР, хотя военачальник и военный организатор из него был «никакой», что вскоре привело к тяжким последствиям. Петлюра имел тайные связи с Юзефом Пилсудским, заключал с ним разные соглашения, что затем было использовано поляками против Украины, например на Парижской мирной конференции.

Директория взяла себе право ни много, ни мало издавать законы, правда с оговоркой, что их будет утверждать вскоре созванный Трудовой Конгресс. Директория декларировала экспроприацию государственных, церковных и крупных частных землевладений для перераспределения их между малоземельными крестьянами. Согласно Универсала Директории, вся власть в УНР должна принадлежать рабочим, крестьянам и «трудовой интеллигенции», а эксплуататорские классы лишались избирательных прав. 29 декабря 1918 г. было создано правительство Директории во главе с Владимиром Чеховским.

Но сразу же возник раскол в вопросе о форме новой власти. Левые радикалы во главе с Винниченко выступили за украинский вариант системы Советов, чтобы отвлечь массы от пропаганды большевиков, за что выступал и премьер В.Чеховский, но без терроризма большевиков. Более умеренные социалисты были приверженцами парламентской демократии и национально-государственного строительства, к чему тяготел и Петлюра.

Внешнеполитическое положение Директории было крайне сложным. В декабре 1918 г. Антанта, в первую очередь Франция, высадила в Одессе и других черноморских портах войска для борьбы с большевиками и помощи Белой армии. С севера и востока всё более угрожали большевики. С юго-востока надвигались белогвардейские шовинисты — злейшие враги украинской государственности. Фактически идя на блеф, Директория в обращении к Антанте утверждает, что её помощь, о которой просил гетман, уже не требуется, а с большевиками Директория «разберётся» самостоятельно. Причём для серьёзной борьбы с большевиками Директория уже не имела ни сил, ни средств, ибо, сбросив гетманат, значительная часть повстанческих войск разошлась по домам, решив, что своё дело они сделали, а остальным пусть занимается «начальство из Директории» (очень напоминает «помаранчевую революцию»). Основу оставшейся армии составляли «старые кадры» из немногочисленных Сечевых Стрельцов и нескольких дивизий; к ним добавлялись новые части, рекрутированные из разного элемента.

В вопросе внешней политики произошёл раскол. Винниченко, Чеховский, Шаповал и даже Грушевский (!) наивно ратовали за договор с большевиками о признании суверенитета Украины: дескать, мы заводим в Украине советский строй и рабоче-крестьянскую власть, мы с большевиками «одной крови», посему им незачем на нас нападать и освобождать пролетариат Украины от «гнёта буржуазных националистов». Другая часть лидеров настаивала на сотрудничестве с Антантой.

8 января 1919 г. Директория провозгласила закон об отмене частной собственности на землю, согласно которому селянам разрешалось иметь не более 15 десятин земли. Это была полная глупость: село сразу же массово взбунтовалось, Директория начала терять остатки поддержки в массах, а петлюровский военачальник полковник (он же — атаман) Болбочан во главе Запорожского корпуса начал усмирение крестьян на Левобережье. Произошёл политический раскол: отколовшиеся от социал-демократов и эсэров фракции стали на советскую платформу и присоединились к большевикам; ещё одна фракция, организованная вокруг газеты «Боротьба», отошла от эсдеков и взяла название «боротьбистов». На этой же волне от войск Петлюры, которые избытком дисциплины никогда не отличались, начали отходить известные атаманы вместе со своими частями: Матвей Григорьев на Херсонщине, Зелёный (Данченко) с Днепровской дивизией в Святошино, Ангел, даже Тютюнник. Это опровергает мифы патриотов о том, что атаманы только и делали, что самоотверженно боролись за Украину… В этот критический момент они Украину предали, поскольку в это время ударили большевики…

Большевики внимательно следили за событиями в Украине. В июле 1918 г. в Москве была создана Коммунистическая партия Украины, которая в Украине набрала едва 4 тыс. чденов. 20 ноября 1918 г. было создано Рабоче-крестьянское правительство Украины, а в декабре большевики начали бои на границах Украины. Сначала силы большевиков под командой Антонова-Овсеенко были незначительными, но по мере продвижения вглубь территории, их силы многократно возросли, поскольку войска Директории стали массово переходить на сторону большевиков (или в лучшем случае разбегались по домам). 3 января 1919 г. большевики взяли Харьков, затем Чернигов, Нежин, Бахмач и Полтаву. Таким образом, абсолютно лживым есть миф о том, что большевики силой принесли свою власть в Украину: они получили поддержку в селянских массах, которые не хотели воевать за Директорию, а «бравые атаманы» и войска Петлюры предавали Украинскую Народную Республику, переходили на сторону большевиков и воевали уже против Директории и Украины. Вскоре они за это жестоко заплатят, когда большевики начнут массовую «зачистку» от «петлюровских элементов». Отметим, что в это время Советская Россия по результатам Брестского мира официально признала суверенную Украину и формально находилась с ней в мирных дипломатических отношениях.

В это время глава Директории В.Винниченко совершил очередную глупость в виде ультиматума на имя наркома иностранных дел Г.Чичерина. Справедливо обвиняя большевиков в вероломном нападении и в империалистическом стремлении превратить Украину в колонию Москвы, Винниченко «по-ухарски лихо» заявил, что если большевики не отведут свои войска, то в течение 48 часов УНР окажется в состоянии войны с Советской Россией. Такой текст был бы уместным, если бы Директория опиралась на мощную, регулярную и дисциплинированную армию и патриотизм народа, но страна была практически беззащитной. Дешёвый «понт» Винниченко дорого стоил, ибо даже де-юре ввёл абсолютно не готовую Украину в состояние войны с большевиками. 26 января 1919 г. большевики создали в Харькове под началом русифицированного румынского болгарина Христиана Раковского Украинское советское правительство, где не было украинцев, кроме Н.Скрипника, Д.Затонского и Ю.Коцюбинского. Комиссар иностранных дел Чичерин лицемерно ответил Винниченко, что войну ведёт не Советская Россия, а сами «трудовые украинцы» восстали против «буржуев» из Директории. В это время Совнарком в одностороннем порядке, сорвав условия Брестского мира, ликвидировал украинские консульства в России, аннулировал все документы, в которых признавался суверенитет Украины, а войска большевиков с постоянно примыкавшими к ним отрядами атаманов неумолимо двигались к Киеву.

В последние, исполненные отчаяния дни перед падением Киева Директория провела ряд символических демонстраций суверенитета, которые реального значения уже не имели. В первую очередь, это знаменитый «Акт Злуки» (Соборности), в котором говорилось об объединении Украинской Народной Республики и Западно-Украинской Народной Республики в Галичине. Акт декларировал свершение поистине вековых чаяний о воссоединении Восточной и Западной Украины. Акт Соборности был провозглашён 22 января 1919 г. на Софийской площади в первую годовщину Четвёртого Универсала о независимости УНР в присутствии лидеров УНР и ЗУНР, делегатов Трудового Конгресса, земств, военных чинов, иностранных дипломатов и больших масс народа. Действо сопровождалось колокольным звоном, орудийным салютом, овациями и целованием крестов у батюшек. Деятель ЗУНР доктор Лонгин Цегельский в своих воспоминаниях ехидно пишет, что галичане из ЗУНР целовали православные кресты, хотя и были греко-католиками, а лидеры УНР от целования воздержались как истинные атеисты.

Радостно описывая эти события, современные национал-демагоги лукаво умалчивают о некоторых деталях, которые, к искреннему сожалению, заставляют посмотреть на это парадное мероприятие, мягко говоря, скептически. Как истинные патриоты, галичане действительно мечтали о воссоединении с Большой Украиной, а маленькая ЗУНР, которую вовсю «прессовали» поляки, надеялась на помощь намного более богатой людьми и ресурсами Надднепрянщины. Поэтому ещё 1 декабря 1918 г. в Фастове они подписали с Директорией предвступительный договор, после чего Государственный Секретариат ЗУНР и правительство Директории начали консультации по объединению. Но по мере того, как «западенцы» начали вникать в суть проблем УНР и столкнулись с царившим здесь «бардаком», объединительного пыла у них сильно поубавилось. Их покоробило то, что УНР, а вместе с ней и ЗУНР, если присоединится, имеет все шансы войти к каккую-нибудь федерацию с Россией, неважно какой — «белой» или «красной». Галечане были против «детской болезни левизны» Директории, их просто раздражала анархия, митинговость и амбиции лидеров УНР и фактическое отсутствие боеспособной армии в столь критический момент. Ведь когда сейчас нам рассказывают байки об армии Директории, которая героически сражалась за УНР, то следует понять, что де-факто никакой «армии» в УНР не было, были плохо контролируемые отряды атаманов, а самой боеспособной частью оставались Сечевые Стрельцы, т.е. те же галичане. Более того, де-факто не было и самой УНР, а была неконтролируемая территория, без чётких границ, без административного аппарата и легитимного руководства. Тогда как ЗУНР, не смотря на прессинг поляков и свои ошибки, всё время своего существования имела легитимно избранную на основе всеобщего голосования Национальную Раду (парламент), сформированное ею легитимное правительство, во время кризиса в ЗУНР вполне легитимно был назначен диктатор Евген Петрушевич, были регулярная Галицкая армия и административный аппарат. Чтобы развеять сомнения «западенцев», Директория обещала помочь галичанам отвоевать в поляков украинские земли по реке Сян, не вмешиваться в социальную и земельную политику ЗУНР. УНР и ЗУНР сохраняли свои отдельные администрации, армии и политику — де-факто это были разные государства, а Акт Соборности остался декларацией, хотя имеет огромное историческое значение.

Собравшийся 23 января Трудовой Конгресс свёлся к провозглашению деклараций о будущей государственности, которые уже не судилось воплотить в жизнь. Не обошлось и без политических склок: 28 января фракция во главе с Грушевским провела свой конгресс, высказавшись за советскую форму правления, что было на руку большевикам. Впрочем, всё это уже не имело значения, ибо под ударами большевиков Директория 2 февраля оставила Киев и эвакуировалась в Винницу. В Киеве большевики провозгласили Украинскую советскую республику в федерации с Россией на базе автономии. Было создано новое правительство во главе с Х.Раковским, а Д.Мануильский стал министром внутренних дел. В этот раз в Киеве было спокойно, войска большевиков были довольно дисциплинированы и энергично подавляли попытки грабежа и насилия по отношению к местному населению. Это уже были «другие» большевики с регулярной армией и административным аппаратом, а проводить террор теперь позволялось уже не кому попало, только «компетентным органам».

В отличие от деморализованных банд Муравьёва образца 1918 г., в 1919 г. войска большевиков были хорошо вооружены и дисциплинированы, действовали по чёткому плану. Несколькими дивизиями они полукругом подошли к Киеву. Одна армия на севере заняла Чернигов и Овруч, вторая от Нежина ударила на Киев, третья на юге заняла Елисаветград. На севере большевики захватили Коростень и Сарны, сжимая Директорию в пределах Подолья. Украинский запорожский корпус, защищая юг Украины, под давлением большевиков был вынужден перейти Днестр на территорию Румынии, находившейся под протекторатом Франции. Там запорожцы были разоружены, а огромное количество оружия было конфисковано, что было недружественным актом со стороны Антанты.

Под ударами большевиков Директория к весне удерживала узкую территорию вокруг Камянца-Подольского (об этом интересно писпл Владимир Беляев в некогда популярном бестселлере «Старая крепость»). В это время умеренные деятели Директории решили вести переговоры о помощи с Антантой, а де-факто — с Францией. Франция через командующего экспедиционным корпусом генерала д‘Ансельма выразила готовность помочь Директории в борьбе с большевиками, выдвинув ряд условий. Речь шла об отставке левого кабинета Директории и создании правого правительства, о создании 300-тысячной армии под протекторатом Франции по примеру Румынии, о контроле Францией украинских железных дорог и поставках из Украины продовольствия (нас все и всегда хотели «обожрать»!). Вскоре подал в отставку левый кабинет В.Чеховского, и был назначен более правый кабинет Сергея Остапенко. Глава Директории В.Винниченко подал в отставку, уехал за границу и оттуда, из тиши кабинета охаивал в том числе тех, кто остался бороться; вскоре за ним последовали М.Грушевский и Н.Шаповал… Словом, дезертировали «хлопцы» в самую тяжёлую для неньки-Украины годину. Французы настаивали и на отставке Петлюры, но амбиции и (будем объективны!) патриотизм не позволили ему бросить родину, поэтому Симон Петлюра французов «послал» и сказал, что пусть управляет правый кабинет, а он, как Главный Атаман, пойдёт в войска. Правда, он воевать толком не умел…

Но вскоре все это потеряло смысл. В начале апреля 1919 г. французов из Одессы выбили «красные». И даже не «красные», а банда численностью аж 5-6 тыс. штыков под командой атамана Григорьева, который, изменив Петлюре, Директории и Украине, перешёл на сторону большевиков. Причём это была даже не военная, а морально-психологическая проблема: во французском экспедиционном корпусе началась деморализация личного состава, солдаты ходили «брататься» с «красными», а матросы начали поднимать на французских кораблях красные флаги. Командование решило убраться от греха подальше, и французская эскадра вместе в войсками растаяла в весеннем тумане над Чёрным морем… Позднее Антанта делала в борьбе с большевиками ставку только на белогвардейцев разных оттенков.

Деморализация постигла и войска Директории, которой после эмиграции Винниченко руководил Петлюра. Современники вспоминали, что войска Петлюры дезертировали целыми полками. Лишь кучка героев едва сдерживала напор большевиков. Кроме того, Главный Атаман Петлюра и начальник штаба Андрей Мельник часто отдавали противоречивые приказы. Самыми стойкими оставались галичане из Сечевых Стрельцов, но даже они не выдержали и самовольно отошли на Волынь. Когда 29 апреля остатки правительства УНР заседали в вагоне Петлюры в Ровно атаман Оскилко, которого недавно некие «знатоки истории» даже причислили к патриотам, арестовал половину министров, объявил себя «командиром вооружённых сил Украины» и прибрал к рукам кассу «Северной группы» армии УНР (вот это по-нашему, по-хохлацки!). Но войска не пошли за Оскилком, его бунт подавили охранявшие Директорию и правительство идейные и стойкие галицкие стрельцы, а Оскилко с кассой сбежал к будущим друзьям Петлюры полякам и оттуда вредил Украине.

В начале июня 1919 г. остатки армии Петлюры в количестве 15 тыс. штыков, включая Сечевых Стрельцов Коновальца, оказались зажатыми между войсками большевиков и поляков с районе Дубно-Броды. Петлюра через генерала Дельвига заключил перемирие с поляками, отказавшись от претензий на Галичину. Президент ЗУНР Е.Петрушевич отбросил это перемирие и начал Чортковское наступление. Поляки, искусные в интригах, использовали «перемирие Дельвига» на мирной конференции в Париже и, обосновывая свои претензии на Галичину, утверждали, что с настоящей Украиной, т.е. Петлюрой, у них заключён мир, а во всём виноваты «вероломные русины из Галичины», т.е. ЗУНР. Таким образом, Петлюра не только «похерил» Акт Злуки, но и предал галичан, которые самоотверженно воевали за Наднепрянщину и защищали лично Петлюру.

Развязав руки с поляками, остатки армии Петлюры в отчаянии ударили в направлении Староконстантинов — Проскуров (Хмельницкий) — Камянец-Подольский. Этим успешным наступлением создали достаточный плацдарм для объединения с Галицкой армией и будущего наступления на Киев.

«Анархия — мать кошмара»

В 1919 г. Украину поглотил полный хаос. По мнению О.Субтельного, в новейшей истории Европы ни одна страна не переживала такой всеохватывающей анархии, такой жестокой гражданской войны, такого полнейшего развала власти, как Украина. Шесть разных армий действовали в Украине: украинская, большевистская, белая, польская, Антанты, а главное — многочисленные повстанческие армии, по сути — бандформирования, которые считаются анархистскими, хотя это было не совсем так, о чём далее. Менее чем за год Киев пять раз переходил из рук в руки. Фронты разделяли друг от друга соседние города. Польностью нарушилось сообщение с внешним миром. Горожане убегали на село в поисках пропитания. Сёла буквально забарикадировались от непрошенных гостей, которые грабежом хотели получить продовольствие, лошадей и фураж. Украина стала краем, который было легко завоевать, но невозможно было удержать.и управлять.

Селяне наблюдали из своего экономически самостоятельного (по причине возврата к патриархально-натуральному хозяйству, что само по себе есть деградация) села, как подает одна власть за другой, проклиная всех горожан с их «правительствами». Селянин интересовало лишь одно: как удержаться на своей, недавно отобранной у эксплуататоров земле и по возможности при брать к рукам земли ещё больше. Селяне готовы были поддерживать любое правительство, которое обеспечивало это или не мешало в этом. Но как только это правительство не удовлетворяло их желания, селяне тут же восставали и переходили на сторону противника, как это было с гетманатом, Директорией и большевиками. По всей Украине, в каждом регионе появились сотни атаманов с их партизанскими бандами, причём каждый атаман считал себя «божьим помазаником» на своём отдельном хуторе. Одни склонялись на сторону большевиков, другие — националистов. Большинство же воевало друг с другом и против всех по принципу «бей белых, пока не покраснеют, бей красных пока не побелеют». Каждый не пропускал возможности ограбить и убить «классого врага», еврея, бывшего знакомого, который когда то косо посмотрел… Это был всплеск массовой жестокости агрессии, которая имеет под собой не только цели обогащения, самососохранения и другие эго-рациональные мотивы, но и удовлетворение иррациональных страстей, имеющих только не биологическую, но и психо-социальную природу.

Наиболее мощные группировки базировались в южных степях, где были наиболее зажиточные крестьяне и соответственно более мощная экономическая база. Бывший царский офицер Матвей Григорьев имел под началом 12 тыс. сабель и поддерживал связи с левыми украинскими радикалами. Переметнувшись от Петлюры к большевиками, он «выдавил» из Одессы Антанту. После этого весной 1919 г. большевики приказали Григорьеву идти на Бессарабию, чтобы расчистить основным частям большевиков путь через Румынию в Венгрию на помощь Венгерской революции. Но в это время большевики начали террор в украинских сёлах для изъятия продовольствия, и село взбунтовалось. Тогда Григорьев вышел из подчинения большевиков, а вместо Бессарабии пошёл на Киев. Он объявил свой «универсал» (универсал — это какая-то украинская заразная болезнь!), в котором призвал трудящихся игнорировать любую власть, кроме власти самих трудящихся, до тех пор, пока некий «всеукраинский съезд советов» не сформирует правительство. Короче, как минимум Венгрия и Румыния должны поставить памятник украинскому бандиту Григорьеву, который спас их от большевиков.

Нельзя обойти вниманием легендарного «батьку» Нестора Махно — русифицированного украинского селянина. Его «армия», базировавшаяся в Гуляйполе, в 1919 г. насчитывала до 50 тыс. человек. В советские времена его называли «бандитом», хотя махновцы часто воевали на стороне большевиков, благодаря чему они выиграли многие сражения на юге Украины, а Махно получил Орден Боевого Красного Знамени № 4, причём ордена тогда «за просто так» не раздавали. Современная пропаганда объявила Махно благородным борцом за независимость и за свободу селян, что вызывает гомерический хохот. Особо забавляет группа «перезревших политико-псевдоинтеллектуальных подростков», которые на День Независимости «от не фиг делать» устраивают в Гуляйполе «махновские гоцалки».

Героизация и поэтизация махновщины, возведение батьки Махно в ранг анархиста и пламенного борца за счастье украинского крестьянства — это верх сиволапого невежества. Махновщина, как и остальная атаманщина, в Украине периода с 1918 г. по начало 1920-х годов были величайшей трагедией украинского народа, который оказался расколотым и не смог противостоять агрессии большевиков, что привело к утере самой возможности обретения Украиной независимости уже в начале ХХ века и было косвенной причиной дальнейшего геноцида, известного как Голодомор. Воевал батька Махно не только с «белыми» и «красными», но и со всеми украинскими правительствами того времени, чем сыграл на руку именно «красным». Известны садистские выходки батьки, который в Днепропетровске, катаясь вместе со своим «штабом» на карусели в городском парке, «по пьяни» для забавы перестрелял уйму народу; известны и еврейские погромы махновцев, о чём хорошо писал С.Чалый в материале «Нестор, або національний герой у пошуках своєї нації» («Свобода» № 28 за 29.08-4.09.2006г.). Впрочем, считать ли Махно «национальным героем» — это конституционное право уважаемого пана Чалого, автору этих строк Махно всё же представляется бандитом… Кстати, хотя вокруг «штаба» Махно «околачивались» анархисты, но сам Махно де-факто анархистом не был, а пытался строить жёсткую государственную структуру, что, правда, у него не получилось из-за отсутствия элементарных образования и организованности Махно и его окружения (см. интересную статью специалиста по этому вопросу, канд. ист. наук В.Горака «Махновское государство и «анархист» Махно» в газете «День» №130 5.08.06).

Одним из наихудших проявлений жестокости и хаоса тех времён были массовые еврейские погромы. По оценкам специалистов, в 1919-1920 гг. в Украине погибло до 50 тыс. евреев, и до прихода Гитлера это было наиболее массовое уничтожение евреев в Украине. Все участники конфликта несут ответственность, даже большевики, но особая вина лежит на Добровольческой армии Антона Деникина. Эти акции были наиболее подготовленными, организованными, продуманными и системными, особой жестокостью отличались русские казаки и офицеры, а сами погромы санкционаровались высшим белогвардейским командованием. Учиняли погромы учиняли неконтролируемые атаманы с целью грабежа и удовлетворения злокачественных страстей.

«Отличились» погромами и войска Директории, особенно нерегулярные части под командой тех же атаманов. Наиболее кровавые погромы с участием украинских войск произошли в Проскурове, Житомире, Черкассах, Ровно, Коростене, Бахмаче, Фастове. Особо жестокий погром спровоцировал в Проскурове в феврале 1919 г. атаман Семесенко. В отличие от заранее обдуманных погромов русских шовинистов, украинские погромы были спонтанной жестокостью деморализованных, часто пьяных ополченцев вопреки специальным запретам высшего командования УНР. Украинские социалисты, а особенно Петлюра, поддерживали давние дружественные связи с еврейскими деятелями, выступали за культурную автономию евреев, приглашали таких авторитетных деятелей, как Арнольд Марголин и Соломон Гольдельман, в правительство УНР, вели переговоры с лидером сионистов Владимиром Жаботинским о включении еврейских отрядов в армию УНР, выплачивали жертвам погромов денежные компенсации. Но какими бы благими намерениями ни руководствовался Петлюра, он не мог контролировать своё полуанархическое войско. Военно-полевые суды, казнь Семесенко и других атаманов моральный климат в войсках не улучшили. Поэтому многие преступления украинских ополченцев связывали именно с именем Петлюры, что затем использовали большевики, когда их агента-еврея, убившего Петлюру, французский суд оправдал, причём по политическим соображениям, ибо французы тогда решили помириться с большевиками.

На Киев: «Схід і Захід — разом»!

Одну из главнейших целей второго украинского советского правительства без обиняков сформулировал Ленин: «Крестовый поход за хлебом». В 1919 г. Советская Россия задыхалась от голода, поэтому большевики, обложив украинских селян так называемой продразвёрсткой, начали силой отбирать зерно и другие продукты, как это год назад делали немцы. В марте 1919 г. Ленин говорил комиссару Шлихтеру: «Если не привезёте из Украины 50 миллионом пудов хлеба, то мы все тут дадим дуба». 23 марта Шлихтер пишет в своём рапорте: «Когда Украина начала становится советской, с каждым днём марша красной армии вперёд становилось легче на душе… конец всей беде. Богатая Украина, хлебная Украина — наша». Но большевики пошли ещё дальше: желая искоренить частную собственность на землю, они попытались силой загнать селян в колхозы, чем вызвали яростное сопротивление не только кулаков, но и большинства крестьян. Правительство Х.Раковского нажило врагов и среди левой украинской интеллигенции, например «боротьбистов», тем, что наплевательски отнеслось к национально-культурным вопросам, отказалось внедрять украинский язык и даже признавать украинцев как нацию. В ответ на резкую критику и сопротивление начался «беспредел» ненавистного Чека во главе с латышом Мартином Лацисом, которое арестовывало и расстреливало «классовых врагов» и «буржуазных националистов». В результате украинские левые, которые ещё недавно «становились на платформу большевиков», и селянские отряды, которые ещё недавно воевали на стороне большевиков против Директории и петлюровцев, начали массово восставать против большевиков. Именно в это время, в марте 1919 г. от «красных» отошли большие силы во главе с Григорьевым и Махно. К лету украинское село было охвачено пламенем восстаний против большевиков.

В это время остатки армии Петлюры теснились на Подолье на восточном берегу Збруча, а на западном берегу в Галичине под ударами поляков потерпела поражение Галицкая армия и пала ЗУНР. У президента ЗУНР Е.Петрушевича был только один выход: спасая армию и тысячи гражданских от плена или даже гибели от рук поляков, перейти Збруч на территорию Петлюры, объединиться с ним и ударить по большевикам. Современники рассказывают, что Петлюра, находившийся в отчаянном положении, почти ежедневно ездил к Петрушевичу, упрашивая объединиться. Он утверждал, что Украина уже «сыта по горло» большевизмом, готова восстать и хочет своей украинской власти. Петрушевич с большевизмом не сталкивался, ошибочно считая его временным явлением, но он колебался по другой причине. Петрушевич был уже 56-летним человеком, который чувствовал глубокую ответственность перед страной и людьми, которых он вёл за собой. С другой стороны, будучи с момента Акта Соборности членом Директории, Петрушевич был хорошо знаком с часто «безбашенными» лидерами Восточной Украины, их взглядами и методами управления. Представители Директории вели в рядах Галицкой армии работу на развал дисциплины, подрыв авторитета командования и самого Петрушевича, называя его «далёким от революционной стихии». Тогдашнее правительство Директории во главе с премьером Борисом Мартосом отличалось «детской болезнью левизны», но под давлением Петрушевича Директория согласилась вести демократическую линию без уклона к большевизму и сменить правительство Мартоса. Так впервые западно- и восточноукраинские националисты, которые сотни дет подчёркивали свои братские связи, вошли массовый контакт во имя общей цели — независимости Украины.

Вскоре стало ясно, что противоречия между двумя украинскими правительствами почти непреодолимы. Между Директорией Петлюры и диктаторством Петрушевича имели место весьма неопределённые отношения. Теоретически Директория была всеукраинским правительством и потому претендовала на верховенство, но на практике именно западные украинцы имели более сильную армию и эффективный аппарат управления, не желая поддерживать политику, с которой не соглашались. Оба правительства расходились по идейным убеждениям: Директория состояла из левых радикалов, а правительство ЗУНР держалось консервативных позиций, поэтому восточные украинцы обвиняли галичан в «реакционности», а последние называли первых «полубольшевиками». Галичане отличались высокой организованностью и национальной сознательностью и со справедливым презрением смотрели расхлябанность восточных коллег, их радикализм и склонность к импровизаторству. Восточные украинцы считали галичан провинциальными, забюрократизированными и неспособными к «широкому полёту фантазии». Итак, на первый план вышли глубокие культурные, психологические и политические отличия, накопившиеся в течение столетий. Доходило до того, что из-за взаимного недоверия Петрушевича и Петлюру охраняли свои подразделения, а Петрушевича не приглашали на заседания Директории, хотя он был её членом.

То же можно сказать при сравнении обеих армий. Общая численность Галицкой армии составляла 85 тыс. человек при 550 пулемётах, 160 орудиях и даже 20 самолётах. УГАрмия была хорошо организована и дисциплинирована, отличалась боевым опытом, уважением к командованию, упорством и выдержкой в боях сплошным фронтом с обеспеченными флангами и порыв в наступлениях, но её отличали боязнь за тылы и перед конными атаками, плохая взаимовыручка, ожидание детальных приказов сверху.

Армия УНР состояла, по И.Нагаевскому, из 14 тыс. чел, включая 4,5 тыс. галицких Сечевиков полковника Коновальца, при 350 пулемётах и 120 орудиях. Она была намного хуже организована и дисциплинирована, с плохим тылом и снабжением, но была лучше приспособлена к партизанской борьбе широким фронтом «на все четыре стороны» и сильнее в плане инициативы, но с тенденцией к анархии.

Было создано общее командование под руководством генерала Николая Юнакова. Главным атаманом остался Петлюра из-за своей якобы популярности в Восточной Украине, хотя он уже показал себя плохим стратегом и тактиком. Директория обещала обеспечить галичан продовольствием, одеждой и обувью, ибо те не могли ничего купить на австрийские деньги. Но это обещание не было выполнено из-за изоляции украинских сил, неорганизованности, а также потому, что деньги УНР, которые были вывезены из Киева, Петлюра не жалел на эфемерные повстанческие группировки в тылу большевиков, разные «атаманы» часто прикарманивали деньги, а войска терпели лишения. К счастью, было время жатвы, войскам было разрешено заготавливать провиант, и они не голодали, а в боях с большевиками были захвачены большие объёмы сахара, спирта, соли, на которые можно было выменять у населения одежду и обувь.

Оружие также пришлось добывать в боях. В это время с юга на большевиков при поддержке Антанты пошла Добровольческая армия под командованием Антона Деникина. Встреча Украинской армии с Добровольческой была вполне возможна, и следовало достичь взаимопонимания с Деникиным. Но это было невозможно, поскольку украинцы, борясь за независимость, были «подлыми мазепинцами» в глазах ортодоксального шовиниста Деникина, отстаивавшего «единую и неделимую». Петлюра тоже не горел желанием искать компромисс с царскими генералами. Это было большой глупостью как одного, так и другого.

Кроме того, Антанта, поддерживавшая русских и польских шовинистов, изолировала от внешнего мира украинцев, которые испытывали крайнюю нехватку оружия, боеприпасов, амуниции. Поэтому Петрушевич вполне логично предлагал ударить сначала на Одессу, прорвать блокаду, выйти к морю и закупить необходимое у нейтральных стран. Но Петлюра из соображений престижа и амбиций требовал идти на Киев, видимо опять желая повторить въезд в столицу на белом коне. Петлюра ссылался на сомнительные письма атаманов и-за линии фронта, например Григорьева, Зелёного и Ангела, которые уже один раз Петлюру «кинули», о том, что весь народ уже понял, что большевики несут ему неволю, а потому готов подняться на борьбу с ними, но с другой стороны, народ мечтает об установлении советской власти, поэтому Директория должна оставаться радикально «левой». Будучи безграмотным военачальником, Петлюра не обращал внимание на предостережения Петрушевича об опасности войны на два фронта против «красных» и «белых»; преувеличивая первых, он недооценивал вторых и высказывал «шапкозакидательские» мысли, что с 200-тысячной кадровой и хорошо оснащённой армией его повстанцы легко «разберутся», а генерал Дельвиг докладывал Петлюре, что деникинцы с ним воевать не будут. Остаётся загадкой, почему Петрушевич или кто-либо из грамотных в военном деле генералов не сумел настоять на более разумных подходах. Вскоре украинская армия пошла на Киев, и это было «началом конца».

Украинские войска начали наступать большевиков и 26 июля взяли Проскуров, 12 августа — Староконстантинов, 19 августа — Бердичев, 21 августа — Житомир, откуда легион Сечевым Стрельцов пошёл на Коростень.Правда, вышла заминка: части атамана Зелёного устроили погром гражданского населения в Погребищах, а население Белой Церкви перешло на сторону большевиков, видимо опасаясь погромов (это к вопросу о том, что большевики взяли Украину силой и не имели здесь поддержки!).

Впрочем, столь быстрый отход большевиков был следствием наступления не так украинской армии, как Добровольческой армии, которая до июля заняла большую часть Левобережья. Будучи неспособными оказывать сопротивление, в середине августа Ленин отозвал из Киева украинское советское правительство. Авторитетный большевик Д.Мануильский, комментируя второе за два года поражение, говорил: «Каждую весну мы отправляем на Украину очередную театральную труппу, которая, сделав своё турне, возвращается в Москву».

Получив команду не вступать в бои с деникинцами, 30 августа галицкие части и несколько атаманов Петлюры заняли только что покинутый большевиками Киев, но не удосужились взять под контроль мосты через Днепр, железнодорожные узлы и высоты на Печерске, причём галичане растерялись в незнакомом большом городе, а атаманы, как и водится, отличились разгильдяйством. Петлюра с Директорией готовились к помпезному въезду в столицу на следующий день. Но 30 августа по неконтролируемым мостам в Киев ворвались части Деникина. Кадровые офицеры хорошо знали топографию Матери городов русских и сделали всё по правилам военной науки, ибо при царе «учили военному делу настоящим образом». Галичане растерялись, не зная как реагировать на русских. Деникинцы ничего особо не имели против галичан, считая их иностранцами, и довольно вежливо их разоружили. Делегацию «предателя Петлюры» генерал Бредов не принял, угрожая арестом, и заявил, что Добовольческая армия воюет «за единую и неделимую», где «Окраина» будет иметь широкую автономию, а если Петлюра не согласен, то его будут считать большевиком со всеми вытекающими. По договору с деникинцами украинским войскам пришлось оставить Киев. Петлюра в отчаянии подался в Каменец.

Некоторые комментаторы считают взятие Киева авнтюрой Петлюры, хотя сил и средств для боя с Деникиным при разумном подходе.хватало. Проблема была в том, что Киев нельзя было удержать без взятия Коростеня, за который воевали галицкие стрельцы. Многие удивлялись, почему Петлюра не бросил на Киев Сечевых Стрельцов, которые были сознательны, дисциплинированны и хорошо знали город. Есть версия, что не хотел делиться славой с популярным Коновальцем во время большого парада. Более того, Киев в принципе нельзя было удержать, воюя на два фронта против деникинцев с юга и большевиков, которые продолжали нависать с севера.

Предательство Соборности, агония Директории, развал армии

После бесславного отхода от Киева украинская армия была деморализована и утратила веру в умственные способности государственных и военных руководителей. Галицкая газета «Стрелец» опубликовала статью «До булави треба голови». В полемику вступил орган Петлюры «Украина» и «Боротьба», которая повела острую кампанию против Петрушевича (пресса всегда была и будет продажной!). Напряжённость между членами правительства в Каменце-Подольском достигла такой остроты, что Петрушевича охраняла бригада галицких Сечевиков, а Петлюру — бригада приближённого атамана Волоха, который позднее ограбил казну УНР и объявил себя большевиком.

Галичане склонялись к сотрудничеству с Деникиным, а через него — с Антантой. Петрушевич по-прежнему чувствовал ответственность перед галичанами, которые пошли за ним в Восточную Украину, а потому стремился спасти людей через договорённости с «белыми». Петлюра ненавидел Деникина ещё больше, чем большевиков, поэтому настаивал на объявлении войны Деникину и готов был договариваться с большевиками, для чего в Москву был послан эмиссар — швейцарский коммунист Фриц Платтен, личный друг Ленина. Галичан всё более раздражали «безбашенные» телодвижения Петлюры, который сначала воевал с большевиками и хотел мириться с Деникиным, а теперь был готов мириться с большевиками и хотел срочно воевать с Деникиным. При этом украинцы оказались заложниками бестолковой политики Петлюры — войны на два фронта.

Но Петлюра пошёл ещё и на предательство! Да-да, чтобы там теперь не пели наши истеричные патриоты о «славном борце» за незалежность Украины Симоне Петлюре, он де-факто предал Акт Соборности Восточной и Западной Украины, самоотверженно и наивно поддержавших его галичан, и Украину вообще! Симпатии к полякам Петлюра испытывал давно. Но в апреле 1919 г. он начал серьезно думать о том, чтобы получить поддержку Пилсудского и для этого отказаться от претензий на Волынь и Восточную Галичину, фактически отдать их полякам. Именно поэтому Петлюра не поддержал ЗУНР в её борьбе с поляками. Это было предательство Украины, поскольку никто не давал Петлюре полномочия раздавать украинские земли кому попало! Это было предательство Акта Соборности, по которому УНР была обязана помочь ЗУНР, и галичане ждали этой помощи. После объединения Директории и правительства ЗУНР в Каменце-Подольском Петлюра за спиной Петрушевича вёл сепаратные переговоры с поляками. Эмиссары Петлюры подписывали с польскими должностными лицами всяческие полуофициальные бумаги, по которым УНР отказывалась от Галичины и Волыни, за что поляки обещали некую помощь. В это время галичане, которые Петлюра предал, шли на Киев, расчищая ему путь для торжественного въезда на белом коне в столицу. Реально же поляки, манипулируя Петлюрой, вели борьбу за международное признание прав Польши на Западную Украину. Предъявляя в Париже на мирной конференции все эти «писульки от Петлюры», действуя путём шантажа, интриг, обмана и подкупа, поляки всё-таки добились признания сначала протектората, а затем суверенитета Польши над Западной Украиной.

Ещё раз повторимся, подлость, продажность, хуторянские амбиции и безголовость — это «альфа» и «омега» украинской политики как тогда, так и теперь, что привело к трагедии тогда и вполне вероятно приведёт к трагедии в наше время.

Можно по разному относиться к большевикам и Ленину, но следует отметить следующее. В 1919 г. территория Советской России уменьшилась до размеров удельного княжества времён феодальной раздробленности; кроме войны с Петлюрой и поляками в Украине, Ленин одновременно воевал: с армией Юденича на Балтике в Эстонии; с армией Миллера, воевавшей под Архангельском при поддержке англичан; с армией Деникина на юге, которую мощно поддерживала Антанта; с армией «Верховного правителя» Колчака, поддерживаемого Антантой, который захватил всю Сибирь и дошёл до Поволжья. И всех их большевики победили, причём не столько числом и своей фирменной жестокостью, но и умением. Ибо Ленин был-таки гениальным стратегов и тактиком, он сумел всех «развести», он мастерски использовал противоречия между своими врагами. При этом Ленин умудрялся предпринимать попытки «мировой революции», обладая недюжинными геополитическими и геостратегическими способностями.

Вместо наступления на Москву, 22 сентября 1919 г. деникинцы по всему фронту атаковали украинские позиции. Деникин планировал быстро управиться с украинскими частями и, объединившись с поляками, ударить по большевикам. Но украинцы оказали ожесточённое и успешное сопротивление, но всё же вынуждены были отступить. Началась повальная эпидемия тифа. Тысячи солдат и офицеров лежали в лазаретах, не хватало одежды и лекарств, многие умирали.

Неожиданное появление в 1919-1920 гг. в Украине тифа очень подозрительно. Начиная первой мировой войны, Украина была ареной боевых действий, в которых участвовали несколько армий и миллионы человек, но таких повальных эпидемий не было. Не было и голода, а в 1919 г. был хороший урожай. Есть неподтверждённая версия, что эпидемия тифа была целенаправленной диверсией с применением бактериологического оружия. Наибольший очаг заболеваний, по свидетельствам очевидцев, имел место в тех галицких частях, которые наступали на Коростень и левым флангом соприкасались с польским корпусом Юзефа Галлера. Дело это «тёмное». По Нагаевскому, данные по заболеваниям у Галлера не известны по сей день, но исследования, проведенные в 1940-х гг. в архиве Бактериологического института имени Луи Пастера в Париже выявили документы судебного следствия, из которых следует, что кто-то похитил оттуда бутылки с культурами тифа весной 1919 г, а со следствием связан некто с польской фамилией Воскресенски; копия документов была отослана в архив св. Юра во Львове, но они не были опубликованы, а после второй мировой войны архив забрали в Москву большевики; документы до сих пор не опубликованы ни Францией, ни Россией. Учитывая враждебное отношение поляков к украинцам и поддержку поляков Францией, можно сделать выводы.

Кроме того, Директория не выполнила обещание обеспечивать галицкие части всем необходимым и не могла этого сделать из-за полного «бардака». Галичане испытывали крайнюю нужду в оружии, боеприпасах, одежде, обуви, продовольствии и деньгах. Галичане были крайне возмущены тем, что местное пузатое и здоровое население, исповедуя знаменитое «моя хата с краю», глядя на трагедию борцов за независимость, сидело по тёплым хатам и даже «жлобилось» подать голодным, больным и раздетым бойцам кусок хлеба и тёплую одежду, пустить переночевать, а иногда местные банды нападали на конвои галичан с имуществом.

Петлюра в это время пытался примириться с большевиками и с Антантой, наладить снабжение войск извне и получить хоть какую-то поддержку в мире. Закупленные для УНР в Европе старые запасы американского военного имущества, включая лекарства, задержали французы. Госсекретарь «супер-демократических» США Роберт Лансинг на мольбы о помощи ответил, что украинская война за независимость — это следствие австро-немецкой пропаганды, направленной на развал «единой и неделимой России», которую поддерживают США. Петлюра умолял представителей Красного Креста США помочь тысячам умирающих солдат, но американцы ответили, что ждут окончания анализа сложившейся ситуации от своего руководства. Английский журналист Г.Арлсберг после интервью с Петлюрой написал: «Теперь Украина является наиболее близким местом к аду… мы не только задушили её страшной блокадой, мы её уничтожили». (Это специально для любителей расхваливать западные, европейские и подобные «ценности»).

Спасая тысячи больных солдат, инициативу взял на себя главнокомандующий Галицкой армии генерал Мирон Тарнавский. Он заключил соглашение с командованием Новороссийской группировки деникинцев о том, что галицкие войска выходят из боёв с Добрармией и отдают себя в полное распоряжение её командования, не будут воевать с Петлюрой, выводятся в район Одессы для лечения и отдыха, а политическое руководство бывшей ЗУНР переедет в Одессу. Чувствуя ответственность за людей, Тарнавский был вынужден пойти на этот шаг, хотя Петлюра, который сам предал галичан, сразу же обвинил его в измене. Ему хватило наглости это сделать, хотя 8 ноября 1919 г. он заключил договор с поляками, по которому польские войска вводились в Каменец-Подольский, что смертельно угрожало галицким военнослужащим и гражданским лицам из бывшей ЗУНР, для которых поляки были злейшими врагами. Поэтому Петрушевич был вынужден уехать в Вену, чтобы создать там правительство ЗУНР в изгнании.

После выхода Галицкой армии фронт фактически развалился. Развалилась и сама Директория: её члены Макаренко и Швец выехали за границу, чему был рад Петлюра, оставшийся единственным «директором» в Директории, а также правительство, избавившееся от «двух державных мужей странствующего цирка». Макаренко и Швец получили от Петлюры полномочия представлять за граинцей Директорию, а также автомобиль, на котором с радостью укатили «за бугор». Остатки армии Директории поспешно отступали на запад к полякам, поэтому ударная сила Украинской революции — галицкие Сечевые Стрельцы, настроенные резко антипольски, были демобилизованы Е.Коновальцем. Вскоре они станут основой Организации Украинских Националистов. Многие галицкие военные и гражданские возвращались в Галичину, оккупированную Польшей, где их ожидала расправа польской охранки. Засобирался в Польшу и Петлюра, заявивший, что контакт его остающихся войск с большевиками потребует смены политики, а это скомпрометирует украинское движение и самого Петлюру, которого могут убить… В переводе на нормальный язык это называется дезертирство. И вообще, в этом был весь Петлюра: в воззвании к народу он говорил о независимости Украины, в разговоре со своим генералитетом — о контактах с большевиками, а сам заключил с поляками договор, де-факто отрицающий независимость.

Из добровольцев армии Директории генерал Павленко собрал 10-тысячную группировку для знаменитого «зимнего похода» по тылам большевиков и деникинцев, который длился с декабря 1919 г. по май 1920 г. Его задачей была поддержка повстанческого духа в массах, пока Петлюра не организует следующую военную акцию. При поддержке местных партизан и населения эта группировка создавала реальную угрозу тылам большевиков и отвлекла их значительные силы.

Но трагедия Галицкой армии на этом не закончилась. Не вся она смогла выйти на территорию деникинцев. Тысячи пока здоровых и больных солдат в Виннице, Жмеринке и других местах могли попасть под удар наступавших большевиков. В этих частях был создан Революционный Комитет Украинской Галицкой Армии, который по договорённости с большевиками провозгласил эти части Красной (Червоной) Галицкой Армией (ЧУГА), которая после излечения бойцов вошла в состав Красной армии. Надо отдать должное большевикам и деникинцам: в отличие от Директории, они по мере возможности обеспечивали перешедших на их сторону галичан необходимым, а деникинцы вообще зауважали галичан за из стойкость, храбрость и воинскую выучку. В начале 1920 г. Антанта, без толку потратив колоссальные средства, отказалась от поддержки Деникина, его армия начала отступать, а галичане в составе этой армии «повисли в воздухе». Договор галичан с большевиками был заключён, чтобы спасти солдат от расстрелов ЧК, но в целом галичане оценивали его даже более положительно, чем договор с деникинцами, ибо это был договор с Украинской Советской Социалистической Республикой. Но большевики были «в своём репертуаре»: они принуждали галичан создавать в частях партячейки, вводили должности комиссаров, внедряли агентов ЧК.

Кроме того, многие галичане испытывали угрызения совести из-за того, что они хоть и вынужденно, но дезертировали с фронта борьбы за независимость и перешли в стан врагов Украины. Поэтому, когда объединённые польско-петлюровские войска в апреле 1920 г. начали готовиться к боям с большевиками, подразделения Галицкой армии начали возвращаться к Петлюре для продолжения борьбы за Украину. Но Петлюра совершил очередную подлость: он отказывался их принять, разоружал и передавал злейшим врагам — полякам. Многие воины-галичане попали в польские тюрьмы, концлагеря и даже погибли. Оставшиеся у большевиков части галичан могли быть репрессированы, но их спасло то, что бригада галичан в бою под Бердичевом на стороне большевиков показала чудеса героизма. Только группа галицкого генерала Кравса с боями пробилась через Галичину в Чехословакию.

Петлюровец — младший брат пилсудчика

21 апреля 1920 г. был заключён Варшавский договор между Директорией и Польской Республикой. Де-факто это был военно-политический союз Петлюры и Пилсудского, к которому давно стремился Петлюра. По этому договору УНР полностью отказывалась от Галичины и Волыни в пользу Польши, Украина и Польша взаимно обязывались не заключать международные договоры, направленные друг против друга, обеспечивать национально-культурные права украинцев в Польше и поляков в Украине. Реально Поляки, отбирая западно-украинские земли, устанавливали свой протекторат над Украиной, причём Петлюра понимал это, но надеялся, что в будущих переговорах польские социалисты заставят большевиков немедленно освободить территорию Восточной Украины для установления там власти УНР (такая вот наивность!). Насколько серьёзно поляки относились к Петлюре и договору с ним говорит то, что собираясь воевать с большевиками, они разрешили Петлюре сформировать всего две дивизии, но требовали, чтобы Директория отдала под польский контроль украинские железные дороги и наладила снабжение поляков продовольствием, лошадьми, фуражом, а если правительство УНР с этим не справится, то поляки обещали сами всё это отнимать у местного населения. Поляки продемонстрировали своё отношение к украинцам ещё до заключения Варшавского договора, в декабре 1919 г. на территориях вокруг Каменца-Подольского, куда их пригласил Петлюра: они уничтожали украинские школы и университет, арестовывали украинских деятелей, грабили местное население. Понимая, что поляки отводят ему роль «покера», Петлюра был вынужден пойти на это, ибо другого выхода у него не было. И.Нагаевский объясняет симпатии Петлюры к Пилсудскому тем, что, дескать, оба они были «социалистами»… Но представляется, что уважаемый историк, для которого слово «социализм» равносильно ругательству, несколько заблуждается: действительно, «на заре своей туманной молодости» Юзеф Пилсудский «числился по ведомству социалистов», но после получения Польшей независимости создал право-консервативное, шовинистическое, реакционно-полицейское государство с гегемонией военщины, а Петлюра, при всех его «прекрасных порывах души», был воплощением неизбывного украинского «бардака» и приспособленчества; таким образом, и тот, и другой имели мало общего с социализмом.

26 апреля 1920 г. польско-петлюровские войска под старым, «дедовским» лозунгом «За вашу и нашу свободу!» пошли на Киев. По дороге к ним присоединились партизанская группа генерала И.Павленко и три галицкие бригады, находившиеся у большевиков. Польское командование ничего против галичан не имело, но Петлюра снова предательски потребовал поляков разоружить галицких воинов, после чего они были отправлены в концлагеря. Наступление шло на удивление быстро, и уже 7 мая дивизия полковника Берзучко вошла в Киев.

Здесь сказались военно-политические просчёты Петлюры и поляков. Надежда на поддержку партизан в тылу большевиков не оправдалась, из-за их неорганизованности и слабости. Население встречало поляков враждебно и скорее готово было поддержать большевиков, ибо для украинского селянина поляк всегда был «паном», а польский грабёж крестьян мало отличался от «продразвёрстки» большевиков. А кроме того, очередное взятие Киева было очередной авантюрой, которая ничего не давала для освобождения Украины, удержать Киев было невозможно, а в военном плане при растянутости тылов и открытости флангов составляли огромную опасность для контрудара…

Чем большевики и воспользовались. В районе Умани они сконцентрировали четыре конные дивизии под командованием Будённого. В начале июня, прорвав оборону, они нанесли мощный удар в тыл 3-ей польской армии, где создали огромный переполох, после чего польская экспедиционная армия начала хаотическое отступление, уничтожая за собой все дороги и мосты. В середине июля большевики перешли Збруч, заняли часть Галичины и по своей любимой привычке создали в Тернополе Галицкую Советскую Социалистическую Республику под руководством Затонского. Конница Будённого под Ровно прорвала оборону поляков, ударила на Львов, а оттуда — на Замость с целью переправиться через Вислу и выйти в тыл поляков. В это время армия Тухачевского стояла на Висле, и возникла реальная опасность того, что Варшава будет взята большевиками в «клещи». Из Варшавы были эвакуированы правительственные учреждения и дипломатические миссии.

Самое забавное, что Варшаву и Польшу вообще в значительной степени спасли украинцы, а конкретно — дивизия полковника Безручко, которая с некоторыми польскими частями закрылась в Замости и таки сумела отбить бешеные удары Будённого, потрёпанная конница которого не смогла продолжить рейд и откатилась к Владимиру-Волынскому. Именно поэтому 20 августа 1920 г. произошло «чудо на Висле», когда полякам удалось отбить войска Тухачевского, не получившего подкрепления от Будённого. Но поляки обычно умалчивают о дивизии Безручко, которая внесла решающий вклад в это «чудо», иначе большевики могли ещё в 1920 г. соорудить Польскую Советскую Социалистическую Республику… Кроме того, есть данные, что при отражении ударов Тухачевского польскими войсками реально командовали французские офицеры во главе с генералом Вейганом, французы поставляли оружие и боеприпасы.

Повторив ошибку польско-петлюровских войск, большевики при броске на Варшаву растянули фланги и тылы, за что были немедленно наказаны. 15 сентября 1920 г. части УНР перешли Днестр, освободили захваченную большевиками часть Галичины (для поляков!) и вместе с поляками отбросили большевиков на Староконстантинов и Летичев, где польские части вдруг остановились. Войска УНР, состоявшие уже из семи дивизий, одной из которых командовал Юрко Тютюнник, продолжали наступление на разбитую 14-ю армию большевиков, вышли к Жмеринке, откуда открывался путь на Киев.

Но поляки решили не повторять ошибок, остановиться и заключить мир с большевиками. Петлюровцы пытались воевать дальше сами, но сил у них было мало. 9 ноября 1920 г. Польша заключила формально с Украинской Советской Социалистической Республикой мирный договор в Риге. На мирную конференцию прибыли представители правительства Западно-Украинской Народной Республики и Украинской Народной Республики от петлюровской Директории, но поляки сумели отстранить их от переговоров. Большевики признали права Польши на Галичину и Волынь, которые ранее Польше пожаловал «с барского плеча» Петлюра, а Польша признала Советскую Украину, причём случился скандал — в делегации Советской Украины по-украински умел говорить один Дмитрий Мануильский, остальные были «москалями» или русифицированными евреями. Так поляки, использовав Петлюру, бросили его на произвол судьбы, хотя обязаны были ему помогать. Большевики тоже отбросили условия Брестского мира, по которым они признавали УНР. Другое дело, можно ли было считать Петлюру представителем УНР? На следующий день большевики подтянули свежие силы и ударили по частям Петлюры. 21 ноября остатки армии УНР перешли через Збруч, где поляки их разоружили и отправили в те же лагеря, в которые ранее были посажены галичане, отданные Петлюрой на растерзание Пилсудскому. Итак, поляки получили желаемое: их права на Галичину и Волынь признали и Антанта на Западе, и большевики на Востоке, а Петлюра им уже был не нужен. Осенью 1921 г. две группы петлюровцев, перейдя польско-советскую границу, провели рейды. Одна группа вернулась в Польшу, где была интернирована поляками. Вторая группа под командованием Ю.Тютюнника под ударами большевиков героически погибла возле села Базар на Волыни со словами «Ще не вмерла «Україна!» на устах. После уничтожения к концу 1921 г. по всей Украине более 100 отрядов численностью до 40 тыс. человек, включая армию батьки Махно, большевики сломали сопротивление повстанцев и подчинили Украину.

Считается, что в этой точке оканчивается национально-освободительная борьба и собственно Украинская революция. Активная борьба действительно окончилась, правда, как мы видели, далеко не всю её можно считать настоящей благородной национально-освободительной борьбой: что бы там не говорили патриоты, как и в любом массовом движении огромную долю занимали проявления жестокости, хаоса, часто бандитизма.

Что же касается Украинской революции в широком смысле, то, по мнению автора, она отнюдь не закончились, а скорее разворачивалась в полную силу…

Украинский коммунистический Ренессанс

Сформулируем некоторые важнейшие объективные задачи Украинской революции: обретение Украиной независимости и построение национального государства, желательно демократического; решение аграрного вопроса путём получения земли селянами; возрождение и утверждение национальной культуры, в первую очередь — языка. Парадокс, но «на заре советской власти» большевики не уничтожали украинские крестьянство, культуру, язык и государственность, а наоборот, всё это развивали, правда, руководствовались они при этом не украинскими интересами, а своими, и делали это в том виде, в каком это было им выгодно. Начать следует с земельного вопроса, поскольку именно земля интересовала огромные массы селян, а проблемы государственности и культуры волновали малочисленную интеллигенцию.

Пресловутая политика «военного коммунизма» большевиков привела к национализации земли и промышленности, принудительной трудовой мобилизации, рационированию продуктов и товаров, наиболее ненавидимой крестьянами «продразвёрстке» — насильному изъятию у селян зерна и других продуктов специальными «продотрядами». Наткнувшись на ожесточенное сопротивление, большевики ещё в ходе гражданской войны прекратили в Украине коллективизацию, но продолжали отбирать зерно. Они мастерски использовали имущественные противоречия между богатыми и бедными крестьянами, создавая «комитеты бедноты» (комбеды, по-украински — «комнезами», т.е. «комітети незаможників»), натравливая неимущих на имущих, причём активисты из бедноты получали процент от зерна, изъятого у богатых кулаков (куркулей). В ответ произошли массовые забастовки рабочих и восстания крестьян. Многие селяне вообще свернули производство, что на фоне общей военно-революционной разрухи и засухи привело в 1921-1922 гг. к голоду в Украине и Поволжье, который большевики, в отличие от грядущего Голодомора 1932-33 гг., не скрывали и даже организовали за границей компанию, известную как «сбор помощи голодающим Поволжья».

Ленин понял, что следует пойти на уступки, особенно селянам. Проявляя своё фирменное тактическое мастерство, он делает «шаг назад», чтобы затем сделать «два шага вперёд» — знаменитое «ленинское танго». 21 марта 1921 г. на Х съезде партии он едва сумел убедить большевиков в целях компромисса и успокоения страны перейти на Новую Экономическую Политику (НЭП), да и то после опасного Кронштадтского восстания, показавшего крайнее недовольство политикой большевиков. Основная задача НЭПа было успокоить крестьян, оставить им землю, отказаться от насильной коллективизации, заинтересовать их в увеличении объёмов производства продуктов. Вместо реквизиций, правительство облагало селян умеренным натуральным налогом, уплатив который селянское хозяйство могло продавать остальное по свободным ценам. Бедняки вообще освобождались от налога. Оставляя за собой контроль над «командными высотами» (крупная промышленность, банки, транспорт, связь, внешняя торговля), большевистская власть отдавала в аренду предпринимателям небольшие производства и привлекала иностранный капитал.

Небольшое отступление. Официальная пропаганда большевиков называла это «временным компромиссом с капитализмом», чтобы затем перейти в «социалистическое наступление» по всему фронту. Но те, кто внимательно изучал в своё время «марксизм-ленинизм», могли обратить внимание на то, что, похоже, Ленин начал сомневаться в своих взглядах на социализм, как огосударствлении всего и вся. Если сначала Ленин категорически заявлял о том, что тотальный государственный капитализм — это и есть социализм, то после катаклизмов гражданской войны он уже гневно клеймил «детскую болезнь левизны в коммунизме» и говорил о социализме как «строе цивилизованных кооператоров». Очевидно, вождь лихорадочно искал пути построения «светлого будущего», поняв, что на одной ЧК далеко не поедешь. Словом, «вождь мирового пролетариата» был далеко не таким простым «палачом», как теперь об этом модно говорить. Представляется, что если бы он прожил ещё лет этак 20, отодвинув Сталина куда-нибудь в «наркомат канализации», а ещё лучше — поставив его к стенке, то возможно, история ХХ века в нашей стране была бы совсем иной…

В кратчайшие сроки НЭП дал поражающие результаты. Имея заинтересованность в результатах своего труда и гарантированный рынок сбыта в растущих на волне индустриализации городах, 5 млн. украинских крестьянских хозяйств резко увеличили производство продовольствия. В 1927 г., т.е. через 5-6 лет после гражданской войны, обрабатывалось уже на 10% больше земли, чем в 1913 г. Большинство селян, даже «кулаков», жило скромно, даже бедно, но с возвращением небольшого достатка и стиранием в памяти ужасов войны, они начали мириться с большевиками и даже поддерживали их: после нескольких лет безумного кровавого психоза, большевики навели в стране хоть и свой, но порядок, когда крестьянин не опасался войны, мог жить и работать, не боясь за себя, свою семью и хозяйство, а главное — селянин получил землю и возможность распоряжаться плодами своего труда. Таким образом, многовековые чаяния многих крестьян о возможности работать на своём клочке земли и жить от продажи продуктов своего труда во многом сбылись, что было одной из главнейших задач украинской революции, и обеспечили это не кто-нибудь, а большевики.

Ещё любопытней была ситуация с национальной государственностью и общественным строем в Советской Украине. Очевидно, что избытком демократии большевики никогда не страдали, однако, завоевав, но далеко не подчинив себе Украину, они в 1920-е гг. были здесь в подавляющем меньшинстве, а также были расколоты из-за смерти Ленина, кризиса руководства и ожесточенной борьбы за власть внутри партии. Поэтому они вели политику довольно осторожно и гибко, а их репрессивный аппарат резко реагировал только на прямые выступления против власти. Если сравнивать со многими «новыми» странами в межвоенный период, например Финляндией, Балтией, Венгрией, Польшей, особенно Болгарией и Румынией, то с точки зрения прав и свобод человека положение в Советской Украине было в 1920-х не столь уж плохим.

До революции большевики всячески пропагандировали свою приверженность «праву наций на самоопределение», а сразу после неё согласились на независимость Польши и Финляндии. Но всплеск ожесточённой национальной борьбы на окраинах бывшей царской России, особенно в Украине, был для них полной неожиданностью, и им пришлось развернуть демагогию о «буржуазном национализме», чтобы оправдать свою борьбу против национальных движений. Поэтому обжёгшись на национальном вопросе, большевики повели национальную политику с осторожностью. Подчинённая Москве партия большевиков полностью контролировала правительство Советской Украины, но она не могла распустить или поглотить его, а трактовала его, хотя бы теоретически, как суверенную власть, тем более, что в Бресте большевики признали даже «буржуазную» Центральную Раду. До 1923 г. украинское советское правительство, отдельно от большевистской России, поддерживало отношения на основании 48 международных соглашений, вело внешнюю торговлю и даже начало создавать основы украинской армии. Испытывая недостаток в украино-язычных активистах, большевики даже пошли на союз с осколками партий, входивших в Центральную Раду, Национальный Союз и Директорию: от Украинской социал-революционной партии откололась Украинская коммунистическая партия (укаписты), а от Украинской социал-демократической партии — Украинская коммунистическая партия боротьбистов (боротьбисты) во главе с Александром Шумским, Василием Блакитным и Николаем Шинкарём; их кооптировали большевики, как партии, имеющие связи с селянством. Кроме этого «запоздалого пополнения», было несколько старых большевиков-украинцев, которые отстаивали идею «украинизации большевизма». Среди них был выдающийся большевик Николай Скрипник — близкий соратник Ленина.

Военные союзы и пакты о взаимопомощи, объединявшие формально независимые советские республики во время гражданской войны, потеряли смысл, поэтому в конце 1922 г. в Москве разгорелась дискуссия о форме государственного устройства. Из-за тяжёлой болезни Ленин участия в ней не брал, что позволило Сталину выдвинуть идею о полном слиянии республик с Россией и предоставлении нациям культурной автономии, что было поддержано многочисленными большевиками-шовинистами. Это вызвало бурю негодования. Вмешался Ленин, который, повторимся, по интеллектуальному уровню превышал всю партию и хорошо понимал, что если Россия проглотит остальные республики, то она не только разрушит там слабую поддержку большевиков, но и создаст у колонизированных народов невыгодное впечатление о советской системе. Ленин заявил, что российский национализм и централизм ставят под угрозу будущую мировую революцию, а потому следует «вести смертный бой с великорусским шовинизмом», а советские республики должны образовать «союз равных». Ленин предложил создать федеративное государство на следующих принципах: украинское правительство на своей территории теоретически получало юрисдикцию над сельским хозяйством, внутренними делами, правосудием, юстицией, образованием, здравоохранением, социальным обеспечением; национальное правительство делилось с союзным властью в вопросах производства продуктов питания, рабочей силы, финансов, инспекции и народного хозяйства; в исключительной компетенции Москвы оставались иностранные дела, армия, флот, связь, внешняя торговля. Ленин делал особую оговорку на право республик на свободный выход из союза, но с «маленькой» оговоркой — только при согласии на это жёстко централизованной партии, что делало выход невозможным. Хотя у украинцев было много замечаний, они согласились на предложения Ленина, ибо это было намного лучше, чем идеи Сталина. Так 30 декабря 1922 г. представители Российской, Белорусской, Закавказской и Украинской советских республик подписали договор, основав Союз Советских Социалистических Республик.

Можно справедливо говорить об отсутствии настоящего суверенитета и марионеточности Советской Украины, но это был огромный шаг вперёд в признании существования Украины как таковой. При царизме Украину называли «Юго-Западным краем», «Малороссией», а разным «просвещённым европейцам» вообще приходилось долго объяснять, что такое Украина вообще. Советская Украины была чётко определённым национальным, территориальным и административным целым, что после присоединения Западной Украины и Крыма дало возможность при распаде СССР чётко определить границы независимой Украины, хотя Россия по сей деньзабавляется различными инсинуациями на тему признания или непризнания наших границ. Наконец, автономия в составе федерации с Россией долгое время была «голубой мечтой» деятелей УНР, посему как минимум три первых Универсала Центральной Рады и программы многих партий УНР в этой части были выполнены в результате образования СССР.

Подчинив национальные республики, большевики оставались там крошечной, преимущественно российской и городской организацией. Поэтому в 1923 г. на ХII съезде большевики объявляют курс на «коренизацию» — привлечение в партию и госаппарат представителей местных наций, изучение и использование местных языков, поддержка культуры местных народов. Украинский вариант коренизации назывался «украинизацией».

Твердолобые шовинисты были отстранены от руководства в Украине. Компартию возглавил Лазарь Каганович — украинский еврей, который был готов вести линию на украинизацию. Правительство возглавил Влас Чубарь, наркомом образования стал А.Шумский, а юстиции — Н.Скрипник. В вопросе украинизации большевики пошли своим излюбленным методом: учи украинский! не выучишь — уволим! возражаешь — несогласие с «линией партии» со всеми вытекающими!.. И надо отдать им должное, в вопросе развития украинского языка и культуры в 1920-х гг. при большевиках было сделано больше, чем за все годы незалежности нынешними «визгливыми» национал-патриотами, которые «опікуються культурою та духовністю»! В 1923 г. всех партийно-государственных клерков заставили пройти специальные курсы украинского языка, а тем, кто не сумел успешно это сделать, грозило увольнение.  В 1925 г. чиновников обязали пользоваться только украинским. В 1927 г. Каганович заявил, что всё партийное деловодство будет вестись на украинском. В 1923 г. в администрации и партии украинцы составляли 35% и 23%, а в 1927 — 54 и 52.

Огромнейшее влияние украинизация оказала на образование. Большевики уделяли особое внимание школе: исходя из идеологических причин, общество должно быть образованным, чтобы прививать идеологию своим гражданам и показать прогрессивность нового строя гражданам других стран; с точки зрения модернизации страны и роста производства. Особые успехи были в ликвидации безграмотности: во время революции грамотными были 40% городского населения и 15% — сельского, а через десять лет — соответственно 70 и 50. Поскольку массовое образование велось на украинском языке, то украинизация распространялась в массы. Двигателем украинизации был Николай Скрипник, который в 1927-33 гг. занимал пост наркома образования. В 1929 г. 80 % школ и 30% вузов вели преподавание на украинском.

Бурно возрождалась украинская пресса. В 1922 г. на украинском выходило 27% книг и 10 газет и журналов; в 1927 г. на украинском выходило более половины книг, а в 1933 г. из 426 газет 373 были украинскими. Украинский язык ввели даже в офицерских школах и крупных частях военного резерва в Украине, что поддержали даже военачальники-неукраинцы Михаил Фрунзе и Иона Якир. В связи с массовым притоком селян в город на волне индустриализации бурно украинизировался город, ранее преимущественно русскоязычный.

Успехи украинизации объяснялись не так патриотизмом и традиционализмом, как общим процессом модернизации: украинский язык давал возможность получать информацию и образование, выполнять профессиональные обязанности и т.д. Благодаря украинизации большевиков идея-фикс украинских интеллигентов «про мову та культуру» обрела реальные очертания. Именно во вторую половину 1920-х годов в Галичине, где поляки давили всё украинское, был огромный всплеск просоветских симпатий и многие голосовали за «Сельроб» — легальную организацию Компартии Западной Украины. В это время даже галицкий политэмигрант Евген Петрушевич в Вене высказывал симпатии к Советской Украине.

На этом фоне возникло явление под названием «национальный коммунизм». Поскольку в Восточной Украине существовала устойчивая связь между украинским движением и социализмом, идеи национального коммунизма овладели многими большевиками. В литературе это было связано в первую очередь с именем Мыколы Хвылевого, откуда пошло понятие «хвылевизм». Его настоящая фамилия — Фитилёв, по национальности и проихождению он был русским, сыном мелкого дворянина. Будучи убеждённым интернационалистом и коммунистом, во время гражданской войны Хвылевой присоединился к большевикам, стремясь участвовать в построении всеобщего справедливого коммунистического общества. После войны Хвылевой был одним из популярнейших публицистов, идеологом авангардной литературной организации «Ваплите» — Всеукраинской академии пролетарской литературы. Коммунист Хвылевой быстро убеждается в вопиющем несоответствии теории и практики большевиков в национальном вопросе, которые «прячут свой шовинизм в Марксовой бороде». Чтобы спасти революцию от пагубного влияния русского шовинизма, Хвылевой призывает украинцев идти своим путём, выбвигая знаменитый лозунг «Геть від Москви!». Национал-патриоты обычно на этом ставят точку, но у Хвылевого есть ещё одна интересная мысль, о которой нынче в Украине умалчивают. Он призывал обратиться к лучшим достижениям мировой культуры. Не менее справедливо он критиковал «хуторянских культуртрегеров», которые отбрасывают всё, что не помещается в «щирі українські шаровари», называя это «задрипанським світоглядом безграмотно-міщанської рідненької просвіти». Антирусские настроения Хвылевого выросли не так из украинском национализма, как революционного интернационализма, и этим он интересен, как один из немногих настоящих космополитов в «украинско-хуторянском болоте»…

Эти взгляды находили сторонников в партии в лице упомянутого А.Шумского, откуда пошло понятие «шумскизм». Осуждая священный для большевиков централизм, Шумский в письме к Сталину писал, что процессами украинского национального возрождения должны руководить местные коммунисты, а не присланные из Москвы. Он также гневно осуждал тех украинцев, которые для получения должностей под выгодной фальшивой личиной верного служения партии и интернационализму потурают русскому шовинизму.

В начале 1928 г. украинский экономист российского происхождения Михаил Волобуев поддал критике расхождение теории и практики большевиков в области экономики: доказывая, что экономика СССР объективно является не единым целым, а комплексом отдельных вполне самодостаточных экономик, которые могут быть частью мировой экономики без посредничества России, он утверждал, что, как и при царизме, Украина остаётся экономической колонией центра, который пренебрегает потребностями Украины, создаёт тяжёлую индустрию в России. Это получило название «волобуевщины».

Хотя большевики признавали недостатки по части шовинизма, такой наглости они стерпеть не могли. Вскоре Хвылевого заставили заниматься только литературой и не лезть в политику, Шумского отправили в Россию на второстепенную должность, а Волобуев канул в небытие… Но во время репрессий 1930-х они заплатят своими жизнями за такое вольномыслие.

Поражающих успехов достигли в это время образование и наука. Были созданы новые методы воспитания для «разрыва с буржуазным прошлым»: можно по разному относиться к советскому соединению труда и обучения, приоритету естественного и технического образования над классическим и гуманитарным, но именно это дало возможность вскоре создать передовые технологии, авиацию, ракетно-космическую технику и т.д., тем более, что нынешняя «дебильно-болонская псевдо-гуманитарщина» уже опустила уровень IQ нации и её научно-технологический потенциал «ниже канализации». Университеты были преобразованы в «институты народного образования», где для выходцев из рабочих и крестьян учёба была бесплатной, как и в семилетней школе, профтехшколах и техникумах. Такого тогда в мире нигде не было! Возродилась наука; большевики даже кооптировали созданную гетманом Скоропадским Академию наук Украины и даже нагло назвали её своим детищем. Из эмиграции возвратились многие учёные, например Грушевский. Бурно развивались естествознание и гуманитарные науки — хотя учёные, представлявшие «гуманитарщину», включая национально-акцентированную, не были в восторге от большевизма, но большевики создали им условия, на всякий случай объявив Академию Наук Украины «рассадником национализма».

Пожалуй, самыми впечатляющими были достижения в области культуры. Впервые украинская культура имела мощную поддержку государства в лице, например, Шумского и Скрипника. Но говоря об «Украинском Ренессансе» 1920-х гг., современные патриоты лукаво замалчивают тот факт, что его главным толчком была революция — Украинская и даже Русская. Более того, это в значительной степени был именно «Украинский Коммунистический Ренессанс». Большой утратой для культуры стала эмиграция старой интеллигенции, но тогда — после войн и революций! — появилась новая генерация. Вдаваться в подробности здесь нет возможности, но всё же пару слов скажем. Часть этой генерации была аполитичной, например Максим Рыльский, Павло Тычина, Лесь Курбас, Мыкола Зеров и др., но в общем контексте «строительства светлого будущего» и социального новаторства они в целом исповедовали оптимизм и устремлённость вперёд. Многие представители культуры были ориентированы на революционные преобразования, например классик мирового кинематографа Александр Довженко: мировую славу он получил благодаря своим фильмам на революционную тематику — «Звенигора», «Земля», «Арсенал». Многие деятели культуры в той или иной мере исповедовали коммунистическую идеологию как некий вид светской нетеистичекой религии — ярчайшим примером был упомянутый М.Хвылевой и ряд других.

Автор отнюдь не идеализирует то время — всяческой мерзости, подлости и жестокости тогда было более чем достаточно, впрочем, как и нынче. Но представляется, что именно в новаторские, пусть даже большевистские 1920-е годы имел место апогей, кульминационный момент Украинской революции, ибо именно тогда пусть и далеко не все, но многие объективные задачи этой революции довольно успешно решались…

Но этот этап вдруг резко окончился, а на смену Украинской революции, как и любой другой, пришла контрреволюция.

Подавление Украинской революции

С победой в 1927 г. Сталина в ожесточённой борьбе за власть с другими группировками в партии начался этап, известный как сталинизм. Отбросив идеи своего противника Льва Троцкого к «разжиганию мировой революции», которые в это время были уже утопией по сравнению с 1918-1920 гг., Сталин выдвинул, в общем, вполне разумный на то время лозунг о «построении социализма в отдельно взятой стране», что, по сути, означало создание в СССР современного индустриального общества. Во всём этом не было бы ничего плохого, но проблема в том, что сталинисты понимали под «социализмом» и что индустриальную страну они собирались построить любой ценой. Весь неудавшийся «пожар мировой революции» Сталин и компания обратили на своих граждан, и особенно досталось Украине.

Вдаваться в подробности этого кошмарного этапа нашей истории здесь не будем: об этом и так много сказано, хотя глубинный смысл сталинизма, по мнению автора, так и остаётся непонятым, ибо обычной заунывной фактологии в перемешку со стандартным морализаторством здесь явно недостаточно, а подробное исследование массово-психологических корней этого кошмара займёт очень много места. Впрочем, сталинская модернизация имела и положительные последствия: под лозунгом «догоним и перегоним капиталистов!» за 10 лет были сооружены тысячи новых заводов, что вывело Украину в число передовых индустриальных держав мира; в 1940 г. промышленный потенциал Украины вырос в семь раз по сравнению с 1913 г.; из страны с преобладанием сельского населения Украина превращалась в урбанизированную страну с одним из самых высоких на то время уровней образования. Но в фундаменте этих достижений лежали миллионы трупов жертв людоедского режима Сталина.

Ограничимся лишь взглядом на сталинизм с точки зрения подавления Украинской революции. Для этого нужно было: уничтожить хозяйственную самостоятельность селян, прежде всего отобрав у них землю; уничтожить достижения украинизации, рост национального сознания и культуры; отобрать у Советской Украины незначительные возможности самоуправления. Результатом должен был стать полный политический и экономический контроль над Украиной. Для оправдания в социальной сфере Сталин выдвигает лозунги о «нарастании с приближением к социализму классовой борьбы» и «наступлении социализма по всему фронту». В национальном вопросе сталинизм резко отбрасывает лозунг времён начала коренизации о «борьбе с великодержавным шовинизмом» и провозглашает «борьбу с национализмом». Теперь подчёркивание национальной специфики расценивалось как «нежелание подчиняться общесоюзным интересам». Украинизацию стали считать разжиганием «национальной розни в пролетариате» и попыткой «изоляции украинских трудящихся от благотворного влияния русской культуры». Для уничтожения украинского национализма были нанесены удары по его социальной базе — селянам и интеллигенции.

Основной удар был нанесён по самому массовому слою в Украине — крестьянству. Было объявлено, что задачей коллективизации является уничтожение социальной базы украинского национализма — индивидуального селянского хозяйства. По воспоминаниям Никиты Хрущёва, Сталин вообще не любил селян и считал их «подонками». Началась «борьба с кулаками». Но настоящих кулаков было немного, поэтому кулаками объявили середняков, которые кое-как сумел и стать на ноги за время НЭПа, и даже бедняков, которые не хотели в колхозы и потому были названы «подкулачниками». Тысячи были расстреляны, а сотни тысяч отправлены на север и в Среднюю Азию, где многие погибали. Оставшихся начали загонять в колхозы, но насильственная коллективизация не дала требуемых результатов в получении зерна для финансирования ускоренной индустриализации и не позволила окончательно подчинить селян. Тогда Сталин и его клика пошли на организацию Голодомора 1932-1933 г., чтобы окончательно сломить немое сопротивление крестьянства, хотя это привело к резкому уменьшению зернозаготовок. На этом борьба с крестьянсвом была окончена. Помощник Сталина по Украине Мендель Хатаевич заявлял: «Между селянами и нашей властью идёт жестокая борьба. Это борьба на смерть. Этот год стал испытанием нашей силы и их выдержки. Голод показал им, кто здесь хозяин. Он стоил миллионы жизней, но колхозная система будет существовать всегда. Мы выиграли войну!».

Под лозунгами борьбы с «врагами народа», «тайными антисоветскими организациями» и «шпионами иностранных разведок» (вплоть до японской!) по сфабрикованным обвинениям сталинизм приступил к планомерному уничтожению старой интеллигенции, имевшей ранее отношение к небольшевистским партиям и украинским правительствам 1917-1920 гг., а также выдающихся деятелей науки и культуры, например Украинской академии наук. Затем под репрессии попали те партийные и государственные чиновники, которые активно проводили украинизацию и отстаивали самоуправление в Советской Украине. А.Шумский погиб в ссылке, а Н.Скрипник застрелился 7 июля 1933 г. Репрессиям была поддана новая генерация интеллигенции, в том числе исповедовавшей коммунистические идеалы: сотни и тысячи были расстреляны или сгинули в лагерях, например Л.Курбас и М.Кулиш и др. Н.Хвылевой свёл счёты с жизнью. А.Довженко насильно заставили выехать в Москву. П.Тычина и М.Бажан начали писать под диктовку власти.

Во время террора 1937-1938 гг. уничтожались уже большевики, включая «отцов-основателей большевизма» и тех, кто, будучи верным партийцем, высказывал сомнение в необходимости террора. В июне 1938 г. 17 наркомов (министров) правительства Советской Украины было арестовано и казнено, премьер-министр Панас Любченко покончил жизнь самоубийством.

И наконец, с середины 1930-х гг. развернулись процессы деукраинизации и русификации. Полностью уничтожить огромные достижения украинизации быстро не удалось, и они продолжались и после Второй мировой войны. Но уже к концу 1930-х ощутимо сократилось количество украинских школ, издание книг и периодики, а партийный и чиновничий аппарат все более отказывался от использования украинского языка в служебной деятельности. О.Субтельный точно подметил, что если в 1929-х гг. украинизация была составной частью модернизации, то в 1930-х модернизация уже ассоциировалась с русификацией, а украинской культурой стали манипулировали так, что она снова сосредоточилась на традиционном для себя отождествлении с отсталым и консервативным селом. Добавим, что в этом состоянии украинская культура, к сожалению, пребывает по сей день, а новомодные попытки сотворить некий «украинский постмодерн» путём копирования наихудших образцов модного нынче на «просвещённом» Западе «люмпен-урбанистического трэша» выглядят просто омерзительно и заставляют вспомнить поговорку о том, как «пустили Дуньку в Европу»… Впрочем, это другая тема.

По мнению автора, только в этом месте следует ставить окончательную точку в истории Украинской революции.

Напоследок отметим, что «наивысшим достижением» украинизации в новейшее, незалежное время стала «Украинскую антинародную веймарско-петлюровскую жлобско-бандитскую республику в форме президентского парламентаризма» времён Ющенко. Сей феномен бездарно почил в бозе с приходом к власти Януковича и воцарения откровенно бандитско-фашизоидного режима, лишённого каких бы то ни было национально-украинских сантиментов.