Пятое управление КГБ как генератор человеческих технологий двойного назначения

Массовое сознание было основной заботой власти, поэтому все, кто на него влиял, становились объектом неусыпного внимания КГБ. Есть гипотезы, что КГБ, например, во времена Андропова могло играть в свою игру при этом, проигрывая разные варианты конвергенции с Западом, а также перехода управления в стране от КПСС к КГБ. Но все это, как следует напомнить, не имеет документального подтверждения, а является следствием сложных интерпретаций.

С. Кургинян, например, видел в качестве такого инструментария роль Стругацких, которые могли форматировать мозги молодежи в нужном направлении, а также роль М.Бахтина, которого из ссылки в Москву вернул Андропов.

С нашей точки зрения, существенным возражением  против этих представлений о роли Стругацких может быть а) сложность такого проекта, б) растянутость его во времени (на поколения), в) не такая большая всеобщность, например, фильм увидят все, а книги все же читают не все. И второе — фильм, если речь идет о фильме, не мог быть направлен напрямую на разрушение системы. Это могло быть только косвенно, что не должно было никого встревожить: не прямой переход, а переход через несколько этапов. А люди для этого «лелеялись» в ограниченном количестве. Бахтин также все изложил в книгах, поэтому роль ниспровергателя системы, даже если и планировалось, не нуждалась в  нем как человеке, вся информация уже была известна.

Пятое управление КГБ, а статус его уже виден по тому, что оно не стало первым управлением, тоже гипотетически можно рассматривать как разработчика  человеческих технологии двойного назначения. На поверхности их работа могла соответствовать задачам КПСС и КГБ, но одновременно именно они удерживали в стране необходимый уровень негатива и критичности по отношению к власти, опекая отобранные две тысячи представителей творческой интеллигенции.

С одной стороны, это позволяло готовить население к смене системы, поскольку оно начинало получать альтернативные интерпретации происходящего в стране, даже если они были аллегорического характера, они все равно работали. С другой стороны, эта же «спасенная» творческая интеллигенция потом могла проявить свои «бунтарские» качества в период перестройки. Это все были известные лица, которые могли, опираясь на свою узнаваемость, побеждать любого партийного функционера.

КГБ одновременно готовила как аудиторию, в первую очередь молодежь и интеллигенцию, так и действующих лиц. Если экономистов готовили группами в Москве, Ленинграде и в Австрии, то с творческой интеллигенцией приходилось работать индивидуально. Их индивидуальный тип творчества требовал индивидуального подхода.

Там, где это было возможно, их собирали воедино под одну крышу, как это случилось в Ленинградском рок-клубе. Наверное, это было особо важно, так такие барды не зависели от власти, как писатели, режиссеры, актеры, которым требуется участие власти для реализации их творческих замыслов. Именно не профессионалы, а любители первыми проверяют на прочность систему. Тем более им особо нечего терять, они и так ничего не имеют.

О бардах прозвучало такое высказывание, соответствующее известному наблюдению, что творческие люди чувствуют наступление новых трендов: «У эпохи надвигающихся больших перемен всегда есть свой саундтрек. В период Перестройки, в конце 80-х годов прошлого века, вообще не было ни одной песни, что называется, «за власть». Кобзон, Лещенко и прочие официальные голоса еще продолжали петь о партии и любви к Родине, но этого просто уже никто не замечал. Нерв времени выражали такие композиции, как «Предчувствие гражданской войны» ДДТ, «Поезд в огне» «Аквариума», «Скованные одной цепью» «Наутилуса», «Мое поколение» «Алисы», «Перемен» «Кино» или «Твой папа — фашист» группы «Телевизор». В этих песнях было главное — правда об окружающей реальности, выражение всеобщего ощущения (которое есть и сегодня), что так больше жить нельзя. Прошло почти 40 лет, и протестный саундтрек вновь стал мейнстримом. Власть своим постоянным враньем, лицемерием и стремлением забетонировать любые ростки всего настоящего и честного отвратила от себя в первую очередь молодежь, остро чувствующую неправду и несправедливость. Музыканты, живущие на нерве времени, раньше и четче других почувствовали, что сейчас не петь «про политику» просто невозможно. Это ведь не просто значит потерять аудиторию, это самоцензура — самоубийство для любого настоящего творца»  [1].

Наступление более свободных времен в первую очередь отражалась в принципе именно на творческих людях, поскольку многие советские преграды как раз работали против них. Одновременно в условиях реальной конкуренции, которая приходит со свободой, падает роль пропаганды и произведений, которые призваны ее нести. Они не нужны населению в принципе, но в особенности в преддверии наступления новых времен.

А. Невзоров, ссылаясь на певца С. Шнура, справедливо говорит: «пропаганда не может работать в открытой системе Тут я с ним соглашусь. Действительно, в открытой системе, каковой сегодня является любая страна, достигнуть нужной концентрации пропаганды не получится» [2].

У Шнура есть еще одно интересное наблюдение по поводу закрытия группы «Ленинград»: «Из каждого утюга звучало, что мы скатываемся назад в 1990-е, что у нас эпоха застоя. Я подумал, если у нас эпоха застоя, давайте и музыка будет застоя. Я стал размышлять категориями и музыкальными паттернами, которыми мыслил любой советский композитор, — то закулисье, которое имел в виду каждый советский композитор, я вывалил на сцену. Я закрываю «Ленинград», потому что эпоха застоя, на мой взгляд, закончилась» [3].

Власть все время и сама находится в напряжении и переносит это напряжение на других. Сестра Г. Товстоногова, например, говорит, что квартира прослушивалась 24 часа в сутки, а его самого вызывали в КГБ, акцентируя, что он ставит вредные спектакли: «Спрашивали: «Почему идет «Холстомер»?» Почему в репертуаре вредные спектакли? Как-то Георгий Александрович пригласил Романова в театр. Тот ответил: «Если бы я ходил в твой театр, то  закрыл бы все спектакли». Потом был. За его последовательность я не отвечаю. Могу лишь сказать, что так, как с Гогой, Романов ни с кем больше не поступал. Мое личное мнение – он его раздражал лично.  У Гоги было обаяние, а  при Романове делался напряженным и жестким. Может, еще потому что у Романова было такое отношение, что он считал,  что Товстоногов еврей. Но это наше предположение. Вот Юрского он преследовал. Тот не мог даже появиться на ленинградском телевидении. До Романова был первый секретарь Толстиков. Он закрыл спектакль «Театр времен Нерона и Сенеки» Радзинского. Испугался. Хотя пьеса шла в Москве, в вахтанговском театре. Замечательный был спектакль, Женя [Евгений Лебедев — Г.П.] там хорошо играл. Его два раза всего показали, на прогонах. Самое обидное,  что ничего такого в нем не было. Он был безобидный» [4].

Парадоксальным образом все эти реальные и мнимые гонения все же прямо и косвенно приводили к улучшению художественного качества. Преодоление сопротивления вело ко все более лучшим вариантам, хотя бы потому, что шла постоянная работа, которая никак не могла закончиться из-за чисто внешних причин. Что-то убиралось, но что-то и улучшалось.

Такая работа власти и КГБ ковала сильные характеры, выраставшие в противостоянии с ними. Ведь Товстоногову и другим некуда было уйти, они не могли поменять сферу деятельности, перейти на другую работу. Приходилось искать компромиссы, где и возникала фигура генерала Ф. Бобкова. Он проходил как «добрый решатель проблем». Но они решались только для избранных, для тех, кто мог до него достучаться, кто мог представлять интерес для его ведомства.

Часто компромиссом становилось то, что было нужно власти. Вот как описывают модель мира Стругацких: «Если резюмировать, во всех произведениях Стругацкие проповедуют примерно одно и то же – покорность власти. Причем не с религиозной, а с политико-философской точки зрения. Дескать, правящая бюрократия вкупе с КГБ всегда всё знает лучше. Забейся в щелку, смирися, гордый человек. КОМКОН-2, людены и прочие избранные решат все вопросы сами. Коммунистическое общество показывается как общество рабов, которые находят огромное счастье в работе, в то время, как «вопросы решает» разлегшийся на диване Сахаров-Горбовский в союзе с председателем космического КГБ Комовым. Управляет коммунистическими леммингами посвятительское общество масонского типа. Я не утверждаю, что таковое в мире Стругацких существует буквально, просто очень уж большое значение здесь имеют связки мастер-подмастерье, я хотел сказать – Учитель-Ученик. Коммунистические заговорщики правят несчастными подвластными планетами, не выпуская их темноты и невежества – дескать, ничего сделать все равно нельзя. Короче говоря, в мире Стругацких правит очень узкая спецслужбистко-бюрократическая клика, которой местное население предано беспрецедентно. О свободных выборах ничего не слыхать, есть олигархический Мировой совет, который и решает все вопросы. Чуть утрируя, можно сказать, что Коммунистическая Земля управляется Неизвестными отцами – Горбовскими, Комовыми, всякого рода Сикорски и Каммерерами-на-подхвате. Иначе говоря, перед нами спецслужбистко-бюрократическая утопия. Очень напоминающая с точки зрения госустройства современный Европейский союз. Видимо, Стругацкие и хотели чего-то подобного, социализма с человеческими лицом – для всего бывшего СССР. Да не сложилось, масоны править могут, а вот спецслужбы – нет. Доказано – как в литературе, так и на практике» [5]. Интересно, что Кургинян видит прототип Сикорски в Бобкове.

Советский мир тоже был достаточно сложным, нельзя сказать, что он был простым. Все находились в определенной зависимости от выживания: от нехватки материального до потери начальственного кресла. Самым сильным типом зависимости была и остается зависимость от начальства.

Н. Митрохин, изучая работу ЦК, например, говорит о множестве закрытых обществ в СССР, поскольку власть не давала им возможности соединиться: «Советский режим в течение своей истории последовательно уничтожал все возможности для организации независимых от партийно-государственной машины или находящихся вне ее рамок площадок и институтов (будь то публичные дискуссии, независимые СМИ, массовые выступления или деятельность экспертных сообществ), где различные общественные группы или институциональные акторы могли взаимодействовать и искать общий язык, а также разрушать сложившийся в отношении других групп и акторов “образ врага”. Таким образом, вопрос взаимодействия между “закрытыми” обществами, вне зависимости от того, были ли они организованы на социальной, профессиональной, религиозной, этнической, культурной или политической основе, либо перемещался в рамки институтов самой политической системы, либо носил скрытый, латентный характер. И параллельно, разумеется, консервировал состояние их закрытости» [6].

Наверное, невозможность контактов облегчала управление сверху, не давала этим обществам перейти в опасное состояние. Любой тип объединения типа подписей под письмом по-настоящему «пугал» КГБ. Андропов, например, писал в ЦК 14 ноября 1967 года об «ужасном» поступке академиков, композиторов, писателей, художников: «Группой ученых и представителей творческой интеллигенции в количестве свыше 100 человек подписан документ, в котором преднамеренно искажается политика нашей партии и государства в области печати, ставится вопрос об отмене цензуры и упразднении Главлита, провозглашается по существу ничем не ограниченное право любого лица, группы лиц издавать любые печатные издания, осуществлять постановку спектаклей, производство и демонстрацию кинофильмов, устраивать выставки и концерты, осуществлять радио- и телепередачи. В числе подписавших академики Леонтович, Сахаров, Капица, Кнунянц, писатели Костерин, Каверин, Копелев, композиторы Пейко, Леденев, Каретников, художники Биргер, Жилинский и другие. Указанный документ адресован президиуму Верховного Совета СССР. Копия документа, добытая принятыми нами мерами, направляется в порядке информации. Комитетом принимаются дополнительные меры для пресечения деятельности организаторов указанного документа» (цит. по [7]).

С «подписантами» советская власть боролась особенно сурово. Две причины объясняют это. С одной стороны, это уже становилось объединением граждан против власти. Один человек не опасен, опасность представляет любой тип объединения. С другой, модель открытого письма наверх, как правило, раскрывала то, о чем власть хотела бы умолчать. А такая модель, наоборот, вела ко все большему распространению негатива для власти.

Власть стала практиковать высылку тех, кто представлял определенную «информационную опасность», создавая различного рода поводы для западной пропаганды (см. подробный анализ выезда И. Бродского [8]). Но власть странным образом разрешала выезд или высылала тех, кто был для нее опасен больше за рубежом типа Солженицына [9 — 10]. С одной стороны, это было несомненно выгодно КГБ, поскольку снимало с него большую часть проблем слежки за человеком и его рукописями. Интересная подборка из украинских бумаг КГБ рассказывает, как якобы бурно конкретные советские люди осуждают Солженицына [11]. То есть КГБ в своих отчетах тоже раскручивал фейковые новости.

Есть также мнения о неоднозначности и непонятности фигуры Солженицына, подводящие к тому, что его могли создать и использовать как агента влияния (см., например, [12]). Правда, генерал Бобков о Солженицыне высказывался так: «Это серьёзный провал Твардовского (главный редактор журнала «Новый мир», который, напечатал «Один день Ивана Денисовича»), — говорил генерал Бобков в интервью «КП». — Мы потом на эту тему с ним разговаривали. И он сам говорил: «Если бы вы знали, как я переживаю это дело». Он же его напечатал первым. А что там было печатать? Подумаешь, защитник прав человека нашелся. Но он его напечатал. И пошёл Солженицын. Не напечатал бы, кто бы его знал, этого Солженицына?! И какой он художник слова… Сравните, как следует, с настоящими писателями и сделайте вывод! А Твардовский его напечатал и потом каялся» [13].

В результате в Союзе функционировало несколько разных информационных и виртуальных потоков, которые в разной степени соответствовали представлениям властей о правильности произведения или его автора. Причем достаточно часто воззрения власти и читателей не совпадали. Читатели хотели одних авторов, власть держалась за других.

Советский Союз был иным в разные исторические периоды. С этим может быть связано и разное отношение к диссидентству. С. Григорьянц очень серьезно хвалит Хрущева, говоря: «К 1957 году вся система слежки в советском обществе была совершенно уничтожена. Начались туристические поездки советских людей за границу, множества иностранцев — в СССР. Появился Московский кинофестиваль, конкурс имени Чайковского. Советский Союз становился все более открытой страной»  [14]. Он считает годы правления Хрущева единственными, когда КГБ не управлял страной. Из этого тогда можно понять активность КГБ при отстранении Хрущева от власти, поскольку все было сделано руками и, вероятно, мозгами именно КГБ. Понижение статуса КГБ видно по тому, что глава КГБ В. Семичастный был всего лишь кандидатом в члены ЦК КПСС [15].

Семичастный хранит такие детали того времени, например, слова Брежнева по поводу Хрущева: «Однажды как бы между прочим сказал мне: «Может, его убрать как-то так, чтобы не поднимать шума?» А я, в свою очередь, спросил: «Кто это будет делать? Я не буду. Значит, привлекать кого-то из обслуживающего персонала, а это уже выглядит заговором. У нас есть такие рычаги, которые мы можем спокойно использовать для решения вопроса». Брежнев согласился и больше на физическом устранении не настаивал» [16].

Хрущев раздражал самые верхи. Но, как оказывается, вторые лица так не думали. Как вспоминал Семичастный: «Я раньше не говорил об этом, но секретари обкомов и члены ЦК все настойчивее стали требовать, чтобы я «принял меры», а именно — арестовал Брежнева и других организаторов выступления против Хрущева» [17].

Партийная система подчинилась силе КГБ. Но, как это ни  странно, точно так же поступил и Хрущев, который не боролся против своего снятия. Эта загадка сохраняется по сегодняшний день.

У Григорьянца было и такое важное замечание: «К сожалению, ни одним из известных мне историков или участников диссидентского движения не осознается, что оно находилось в прямой зависимости от положения в Кремле. Но поскольку, как говорил Черчилль, в Кремле все играют под ковром, то никто из диссидентов этого как следует не понимал» [14].

Неопределенность сопровождает и другие фигуры. С. Григорьянц, например, считает Солженицына «автором литературной лжи, приспособленцем ко вкусам Хрущева и Твардовского, хотя и признает его влиятельность в русской истории, сравнимую с Аввакумом и Л. Толстым» [18].

Дальнейшие события, включая переход в КГБ Андропова, показали, что Комитет становился все сильнее и сильнее. Андропов не только, как считается, «породил» диссидентское движение, чтобы поднять статус Комитета, он насытил все ведомства своими представителями, в результате чего косвенно осуществлялся «перехват» управления ними.

С. Григорьянц приводит интересный разговор с Бжезинским: «Однажды, году в 2000 он мне сказал, что накануне, возвращаясь из Европы, оказался в самолете рядом с Михаилом Горбачевым и тот ему всю дорогу хвалил Путина.

— Как Вы думаете, почему Горбачеву нравится Путин? – спросил меня Бжезинский.

— Потому что оба воспитаны и поставлены на высший пост в стране Комитетом государственной безопасности.

— Вот и я так думаю, – радостно меня поддержал Бжезинский, а я с некоторой тоской подумал, что американцы польского происхождения понимают то, что происходит в России гораздо лучше искалеченных советской властью русских, которым за четверть века за редким исключением ничего не удается объяснить» [19].

Двойные технологии КГБ позволяли оберегать и продвигать тех, кто был нужен на следующих этапах развития. И в этом случае отклонения от поведения «избранных» могло быть вписано в нужное направление. То есть одни нарушали и сидели, другие — нарушали и не сидели.

Но одновременно была и модель, когда власть закрывала глаза на неправильное индивидуальное, но не групповое поведение. Но это касалось только людей известных и нужных власти. Можно назвать по крайней мере две причины этой «нужности». С одной стороны, они были заслуженными людьми, и власти не нужен был шум, создававший негатив для власти. С другой, власть могла иметь на них свои планы, о которых они даже могли не догадываться.

Люди, которым в результате было разрешено отклоняющееся поведение, составляли главный интерес Пятого управления. Совершив что-то, они каялись, просили о помощи, тем самым в результате попадая в еще большую степень зависимости. Все это были люди вкусившие вкус славы: от Евтушенко до Любимова. По этой причине они не могли уже разорвать путы, которые КГБ плел вокруг них. Яд славы практически неизлечим…

Вот для примера некоторая подборка примеров «отклоняющегося» поведения М. Захарова, которые не просто привлекали к нему внимание, а удерживали его, создавая ему известность :

— «В конце 1960-х годов поставил в Театре сатиры «Доходное место» А.Н. Островского и «Банкет» Григория Горина и Аркадия Арканова. Министерство культуры усмотрело в обоих спектаклях нежелательные аллюзии и запретило после нескольких представлений. Как вспоминал ныне покойный Горин, он был готов переделать пьесу в угоду цензорам, но Захаров сказал, что ничего менять не станет. Карьера молодого режиссера, вероятно, на этом бы и закончилась. Выручил худрук Театра Маяковского Андрей Гончаров — дал Захарову возможность поставить на его сцене идейно выдержанный «Разгром» по роману Александра Фадеева» [20],

— «в фильме про Мюнхгаузена на одну фразу, как минимум, стало меньше. До развала СССР в первом разговоре пастора с Мюнхгаузеном была фраза пастора: «Я читал … вашу книжку… Что за чушь вы там насочиняли!». Барон отвечает: «Я читал вашу – она не лучше». Пастор: «Какую?» Барон: «Библию». В настоящее время этот диалог изъят из фильма» [21],

— из Википедии: «В 1969 году Марк Захаров поставил на ЦТ телевизионный спектакль по пьесе Бертольта Брехта «Швейк во Второй мировой войне» (нем. Schweyk im zweiten Weltkrieg). Однако в связи с вводом войск в Чехословакию цензура не пропустила работу в эфир» [22],

— «Тот самый Мюнхгаузен» почти не пострадал от цензуры — из него перед премьерным показом вырезали всего две сцены. В сцене с охотником, которому все говорили, что учатся по его книгам, усмотрели намёк на «Малую землю» Леонида Брежнева. Книга недавно вышла в печать и была внесена в школьную программу. Вторая правка касалась «Песенки пастушки» в исполнении Любови Полищук. Актриса тогда была в опале на телевидении и фрагмент с её участием вырезали. Пела за Полищук певица Жанна Рождественская. Позже «Песенку пастушки» вернули на место» [23],

— Сам Захаров говорит о драматурге Г. Горине,с которым плодотворно работал: «у Горина был безусловный дар — он брал старую историю и наполнял ее современным подтекстом. И всем было сразу понятно: и «Тиль», и «Убить дракона», и «Тот самый Мюнхгаузен» — это не про героев в исторических костюмах, а про нас. — У него был еще один удивительный талант — к его иносказаниям почти не придиралась цензура. Только, пожалуй, в случае с фильмом Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово», к которому Горин писал сценарий, возникли серьезные трения с чиновниками» [24],

— «В 1988 выходит последний из самых популярных фильмов режиссера — «Убить дракона». Фильм имеет за собой скрытый подтекст, из-за которого цензура долго не выпускала его на экраны. Главная идея картины — необходимость искоренить в себе раба, т.е. «убить дракона», что было недопустимо показывать в коммунистической стране. Не помогали никакие связи. Фильмы вышел лишь спустя несколько лет» [25]

Что делает технология двойного назначения? Она порождает на выходе элементы, которые могут работать в разных, иногда даже противоположных по своим целям, проектах. Многие «курируемые» Пятым управлением потом вдруг раскрылись как главные агенты перестройки, например, тот же Захаров в прямом эфире программы «Взгляд» сжигает свой партбилет. Затем он выступил там же с первым публичным заявлением, что Ленина следует похоронить «по-христиански».

Такой инструментарий предполагает определенные «закладки», когда сказанное сегодня, будет востребовано завтра.  Опыт такой модели разговора с массовым сознанием с отложенным пониманием услышанного существовала, раз по ней, когда было нужно был запущен в производство фильм «Покаяние». Э. Шеварнадзе делал это в скрытом виде как республиканский телефильм, чтобы не «светить» его в Москве. Но когда было нужно, это фильм был запущен: его сняли в 1984, показали в 1987.

Восстановим или напомним некоторые важные детали, поскольку время летит, и наша память, оставляя что-то суммарное, теряет детали:

— «Главным эпизодом, многими рассматриваемым как антисталинский (антидиктаторский), стал драматичный момент с бревнами, в котором маленькая Кетеван пытается найти на стволах деревьев, привезенных из мест ссылки (ГУЛАГа), имя своего отца. Возможно по этой причине картину придержали на полке три года, пока перестройка только набирала ход: картину, по мнению чиновников и КГБ, было опасно показывать неподготовленному зрителю. «Покаяние» вышло на экраны в тот момент, когда советское общество остро нуждалось в глотке чего-то нового и в этом смысле Абуладзе дал богатую пищу для размышлений и действий. «Покаяние — это, прежде всего, попытка наконец переосмыслить свое прошлое, взглянуть на него незамутненным пропагандой взглядом и дать возможность рассмотреть исковерканную историю без «розовых очков»» [26];

— «Актер, игравший одну из главных ролей, участвовал в захвате  самолета, вылетевшего из Тбилиси. Вооруженная группа молодых художников, актеров и врачей потребовала от летчиков лететь в Турцию. Но из-за неблагоприятных метеоусловий самолет вернулся в Тбилиси. Произошла перестрелка, погибли люди. Самолет взяли штурмом бойцы спецподразделения КГБ «Альфа». Страшная история…  И выясняется, что один из террористов снимается в главной роли у Абуладзе. Фильм могли закрыть. Но Шеварднадзе от режиссера не отступился. Абуладзе взял другого актера и снял все эти сцены заново» [27];

— «Не называющий никаких дат и имён фильм повествует о конкретных исторических событиях, «Большом терроре» в Грузии, и в то же время представляет собой поэтическое осмысление проблемы тирании и репрессий в общем. В первую очередь это отразилось в имени диктатора. “Аравидзе” — фамилия, которой быть не может в грузинском языке, поскольку “аравин” это “никто”. Никто конкретно и все в целом. В подтверждение Варлам наделяется чертами сразу ряда диктаторов — и Гитлера, и Муссолини, и товарища Сталина. Параллельно его образ можно соотнести и с советскими функционерами рангом пониже. Узкие усики носил член ближайшего окружения Берии Серго Гоглидзе — нарком внутренних дел и член особой тройки НКВД в Грузинской ССР. Очки же Варлама явственно напоминают о самом Лаврентии Павловиче, бывшем в те годы Первым секретарём Грузии» [28];

— «феномен «Покаяния» представляется в некоторой степени, подчеркиваю, лишь в некоторой степени, порочным явлением отечественного кинематографа, потому что здесь художественное подменило политическое. Внутриполитический феномен превратился в феномен художественный, оценивать который казалось кощунственным. Буквально то же самое было в 1961 году с картиной «Чистое небо» Григория Чухрая, которая в художественном плане только относительно состоятельна. Конечно, тема лагерей была гораздо более серьезно затронута в «Друзьях и годах», в «Рабочем поселке», в «Знойном июле». Но Чухрай был первым. Поэтому о художественном качестве «Чистого неба» вообще никто не говорил. Она просто заняла свое место на пьедестале золотого фонда. Для меня «Покаяние» представляет собой агонию эзопова языка конца эпохи застоя, когда символ уже настолько заменял собой мысль, что было непонятно вообще, о чем идет речь. Александр Тимофеевский когда-то очень точно определил, что последняя фраза, которую все так часто цитируют: «Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму?» — представляет собой невнятный символ, потому что люди там стоят на реальной улице и эта реальная улица действительно нужна, ведь на ней живут люди. Даже с этой точки зрения символ работает, но из реального пространства вычленяется только символическая линия. И именно она вдруг становится жупелом, знаменем, постоянно воспроизводится. Я беру сейчас конкретный реалистический пласт этого метафорического произведения» [29];

— А. Яковлев говорит: «Политбюро было против показа этого фильма. И как удалось обвести? Мне сначала надо было договориться с Абуладзе. И я опять с ним встретился, рассказал свои впечатления, он был рад. Поспорили чуть-чуть, понимаю, что переделывать никто ничего не будет. Мне надо же было на Политбюро что-то сказать, что я беседовал с автором. А дальше произошло следующее: все были против этого дела. Я стал с Абуладзе вести такой разговор: «Тенгиз, давайте так, сначала Вы мне поверьте (а ему очень не хотелось мне поверить). Я Вас еще раз прошу, поверьте мне, пожалуйста. Мы фильм выпустим только пробным тиражом, для 2-3-х крупных городов, и потом, пожалуйста, везде об этом говорите, что я Вам это сказал, именно это». А он говорит: «Я не согласен» — «Я Вам еще раз говорю: Вы мне поверьте, пожалуйста. Больше я Вам ничего сейчас не скажу». В конце концов до него что-то дошло, почему я так настойчиво говорю, что «вы мне поверьте». Я на Политбюро так и договорился, что выпускаем пробным тиражом, посмотрим. Но выпустили мы его 500 экземпляров и пустили на периферию сначала. И вы знаете, он прошел хорошо, и без всяких восстаний, и без всяких столкновений, без баррикад. Даже КГБ, докладывая о том, какая реакция на этот фильм, и тот сказал, что никаких эксцессов это не произвело, а в некоторых случаях он принят равнодушно — так они писали» [30].

Фильм «Покаяние» является ярким примером управления нашими мозгами, к тому же он создавался под покровительством спецслужб, ярким представителем которых был и сам Э. Шеварнадзе. Это был эмоциональный и метафорический толчок, направленный на массовое сознание. Это была другая альтернативная интерпретация советской жизни и истории. А каждое такое альтернативное построение несет в себе возможность разрушить представление базовое.

Андропов мог иметь, а мог и не иметь планы по разрушению или конвергенции СССР, но куда-то же он мотался по своим конспиративным квартирам, не желая встречаться с этими людьми на Лубянке. С другой стороны, были налажены связи с западными элитами, например, через генерала Кеворкова происходило общение с В. Брандтом и другими в обход А. Громыко. Но Андропов был слишком осторожен, к тому же на посту генсека он пробыл недолго. Есть также и версия, что ему помогли уйти.

Литература

1. «Лайкать страшно, поглажу курсором»: музыканты один за другим выносят приговор системе и времени // www.rosbalt.ru/like/2019/10/09/1806854.html»
2. Невзоровские среды // echo.msk.ru/programs/nevsredy/2515737-echo/
3. Шнуров объяснил закрытие группы «Ленинград» окончанием эпохи застоя // www.rbc.ru/society/26/03/2019/5c98c7429a79475c65c54dd0
4. Сестра Товстоногова — о том, как знаменитого режиссера БДТ преследовало КГБ http://www.online812.ru/2013/03/22/009/
5. «Как я читал Стругацких // pavell.livejournal.com/1849876.html
6. Митрохин Н. Аппарат ЦК КПСС в 1953 — 1985 годах как пример «закрытого» общества // magazines.gorky.media/nlo/2009/6/apparat-czk-kpss-v-1953-8212-1985-godah-kak-primer-zakrytogo-obshhestva.html
7. Млечин Л. Комитет госбезопасности располагает // www.novayagazeta.ru/articles/2017/09/04/73703-komitet-gosbezopasnosti-raspolagaet
8. Морев Г. «Кто сказал “а”»: выезд Иосифа Бродского из СССР // www.colta.ru/articles/literature/22262-kto-skazal-a-vyezd-iosifa-brodskogo-iz-sssr
9. Окунев Д. «Были готовы к плохому концу»: как выдворяли Солженицына // www.gazeta.ru/science/2019/02/12_a_12178051.shtml
10. Солженицына Н. С-ног-на-голову. Александр Солженицын не призывал к эмиграции // www.novayagazeta.ru/articles/2014/04/14/59186-nataliya-solzhenitsyna-s-nog-na-golovu
11. Андрющенко Э. “Таких надо расстреливать”. Что рассказывают о Солженицыне украинские архивы КГБ // www.svoboda.org/a/29656474.html
12. Зачем создали миф о великом писателе-правдорубе Солженицыне // msk.kprf.ru/2018/08/03/98512/
13. Игорев А. Умер генерал КГБ, высылавший Бродского и Солженицына // www.bel.kp.ru/daily/26990/4051221/
14. Морев Г. Сергей Григорьянц: «Во враждебной среде с таким количеством стукачей раскрытие неизбежно». Интервью // www.colta.ru/articles/dissidents/5162-sergey-grigoryants-vo-vrazhdebnoy-srede-s-takim-kolichestvom-stukachey-raskrytie-neizbezhno
15. Семичастный, Владимир Ефимович // ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%BD%D1%8B%D0%B9,_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80_%D0%95%D1%84%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
16. Лисниченко И. «Предложение о физическом устранении Хрущева в 1964 году было категорически отвергнуто». Интервью с В.Е. Семичастным // fakty.ua/108500-quot-predlozhenie-o-fizicheskom-ustranenii-hrucsheva-v-1964-godu-bylo-kategoricheski-otvergnuto-quot
17. Семичастный В. «От меня требовали арестовать Брежнева» // aif.ru/archive/1633935
18. Львов К. Солдат свободы и искусства. Воспоминания Сепргея Григорьянца // www.svoboda.org/a/29639514.html
19. Григорьянц С. Все гораздо прозаичнее и подлее // www.ehorussia.com/new/node/9695
20. Кречетников А. Обыкновенное чудо Марка Захарова // www.bbc.com/russian/features-43884199
21. История №1049204 // www.anekdot.ru/id/1049204/
22. Захаров, Марк Антольевич // ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2,_%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%BA_%D0%90%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87
23. 9 интересных фактов о фильме «Тот самый Мюнхгаузен» // www.domkino.tv/news/10895
24. Марк Захаров: «Когда Горин писал сценарий «Мюнхгаузена», он рассказывал про нас, современных» https://www.kp.ru/daily/24506/658107/
25. Марк Захаров: «Раньше я впрыгивал на сцену» // dailyculture.ru/stati/teatr/mark_zakharov_ranshe_ya_vprygival_na_stsenu_/
26. «Покаяние» Тенгиза Абуладзе // diletant.media/articles/36136166/
27. Леонид Млечин: «Покаяние» — это фильм-предсказание о том, что покаяния нам не дождаться // otr-online.ru/programmy/kinopravda/leonid-mlechin-eto-27317.html
28. Анализируя «Покаяние». Нестареющая лента Тенгиза Абуладзе // kinovino.club/analiziruia-pokaianie-nestareiushchaia-lenta-tengiza-abuladze/
29. «Двадцать лет без покаяния». Дискуссия, посвященная 20-летию фильма Тенгиза Абуладзе // old.kinoart.ru/archive/2004/11/n11-article18
30. Юрьенен С. «Покаяние» // www.svoboda.org/a/24204605.html

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook