Stratfor: Революция и мусульманский мир

Были моменты в истории, когда революция в регионе или по всему миру разворачивалась подобно пожару. Такие моменты не происходили часто. Среди тех, что приходят на ум, можно выделить 1848 год, когда восстание во Франции поглотило и Европу. Таким был также 1968 год, когда демонстрации тех, кого мы можем назвать новыми левыми, прокатились по миру: Мехико, Париж, Нью-Йорк и тысячи других городов увидели антивоенные революции, организованные марксистами и другими радикалами. Прага увидела крушение правительства новых левых. Сюда можно включить даже Великую Пролетарскую Культурную революцию в Китае. В 1989 году волна беспорядков, поднятая восточными немцами, желающими попасть на Запад, породила бунт в Восточной Европе, который уничтожил советскую власть.

У каждой была основная тема. Восстания 1848 года стремились установить либеральные демократии в странах, которые были охвачены протестами против Наполеона. 1968 был годом проведения радикальных преобразований в капиталистическом обществе. 1989 был периодом ниспровержения коммунизма. Все они были более сложными, чем эта, отличаясь в каждой стране. Но, в конечном итоге, их причины могут быть сведены всего лишь к одному или двум предложениям.

Некоторые из этих революций оказали большое влияние. 1989 год изменил глобальный баланс сил. 1848 год закончился неудачей на тот момент – Франция на четыре года вернулась к монархии, – но заложил фундамент для дальнейших политических изменений. 1968 год создал меньше, чем продлился. Главное, что в каждой стране, где они происходили, существовали значительные различия в деталях, но они разделяли основные принципы в то время, когда другие страны были открыты для этих принципов, по крайней мере, в некоторой степени.

Контекст сегодняшнего восстания

Рассматривая сегодняшнее восстание, географический ареал ясен: мусульманские страны Северной Африки и Аравийского полуострова стали основным сосредоточием этих восстаний, в особенности Северная Африка, где Египет, Тунис, а теперь Ливия находятся в глубоком кризисе. Конечно, во многих других мусульманских странах также происходили революционные события, однако они, по крайней мере, до сегодняшнего времени, не перерастали в события, угрожающие режимам или даже их руководителям. Подобия таких событий происходили где-то в другом месте. Были непродолжительные демонстрации в Китае, и конечно в Висконсине, где происходили беспорядки из-за урезания бюджета. Однако на самом деле их нельзя связывать с теми, что происходят на Ближнем Востоке. Первый был непродолжительным, а второй не черпал вдохновение из Каира. Так что в арабском мире происходит восстание, которое не распространяется за его пределы на данный момент.

Основной причиной, которая, как представляется, побудила к восстанию, было ощущение, что режимы, или группы лиц внутри этих режимов, лишили общественность политических и, что гораздо важнее, экономических прав – короче говоря, что они сами безмерно обогащались. Это выражалось разными способами. В Бахрейне, например, восстание в основном шиитского населения было направлено против преимущественно суннитской королевской семьи. В Египте оно было направлено против личности Хосни Мубарака. В Ливии, оно направлено против режима и личности Муаммара Каддафи и его семьи, и приведено в движение племенной враждой.

Почему они происходят сейчас вместе? Одна из причин состоит в том, что в регионе было огромное количество смен режима, с 1950-х до начала 1970-х годов, когда мусульманские страны создавали режимы вместо иностранной имперской власти и боролись с «холодной войной». С начала 1970-х регион, за исключением Ирана в 1979 году, был достаточно стабилен в том смысле, что режимы – и даже личности, которые восставали в нестабильной фазе, – стабилизировали свои страны и установили режимы, которые нелегко было свергнуть. Каддафи, например, свергнул ливийскую монархию в 1969 году и с тех пор постоянно правил на протяжении 42 лет.

Любой режим, контролируемый небольшой группой людей, с течением времени демонстрирует, что эта группа использует свои должности для собственного обогащения. Мало кто может противостоять на протяжении 40 лет. Важно признать, что Каддафи, например, был когда-то настоящим просоветским революционером. Но с течением времени революционное рвение снижается, а алчность возникает вместе с самонадеянностью расширенных полномочий. И в областях региона, где режим не менялся с момента окончания Первой мировой войны, этот принцип остается также верным, хотя интересно, что со временем режимы, кажется, учатся немного делится богатством.

Таким образом, что возникло повсюду в регионе, так это режимы и индивиды, которые были классическими клептократами. Наиболее важным для характеристики волны беспорядков, особенно в Северной Африке, представляется восстание против режимов – и особенно против личностей, – которые правили на протяжении чрезвычайно длительных периодов времени. И мы можем добавить к этому, что это люди, которые планировали удержать власть и деньги в семье посредством определения сыновей своими политическими наследниками. Такой же процесс, с вариациями, сейчас происходит на Аравийском полуострове. Это восстание против революционеров предыдущих поколений.

Революции продолжались длительное время. Восстание в Тунисе, особенно когда оно оказалось успешным, послужило причиной к их распространению. Как в 1848, 1968 и 1989 годах, схожие социальные и культурные условия порождают подобные события, и, вдохновленные примером одной страны, затем распространяются более широко. Это произошло в 2011 году и это продолжается.

Чрезвычайно чувствительный регион

Тем не менее, это произошло в регионе, который на данный момент является чрезвычайно чувствительным. Война Соединенных Штатов и джихадистов означает, что, как и в предыдущие революционные волны, потенциальные геополитические последствия будут более обширными. Например, 1989 год означал конец советской империи. В этом случае вопросом наибольшей важности является, не почему эти революции произошли, а кто их использует в своих интересах. Мы не должны рассматривать эти революции как значительный замысел радикальных исламистов установить контроль в регионе. Такой заговор легко был бы обнаружен, а силы безопасности отдельных стран быстро бы эти заговоры ликвидировали. Никто не организовывал предыдущие волны, хотя теории заговора о них и существовали. Они возникали из определенных условий, следуя примеру одного инцидента. Но отдельные группы, несомненно, пытались, с большим или меньшим успехом, использовать их в своих интересах.

В этом случае, какими бы ни были причины восстаний, нет сомнений, что радикальные исламисты попробуют их использовать в своих интересах и контролировать их. Почему бы не им? Для них это разумная и логичная линия поведения. Способны ли они поступить таким образом – это наиболее сложный и важный вопрос, но то, что они хотят и попытаются сделать так, – это очевидно. Они представляют собой обширную, транснациональную и разрозненную группу, которая воспитывалась в обстановке конспирации. Для них это благоприятная возможность создать широкую межнациональную коалицию. Таким образом, как и традиционные коммунисты, и новые левые в 1960-х, они не подняли восстание, но они будут глупцами, если не попытаются воспользоваться им. Я хотел бы добавить, что это не важный вопрос, но Соединенные Штаты и другие западные страны попытаются повлиять на направление восстаний. Для обеих сторон это сложная партия для игры, но особенно сложно сыграть эту партию будет Соединенным Штатам как аутсайдерам по сравнению с местными исламистами, которые знают свою страну.

Но хотя и нет сомнений, что исламисты хотели бы взять под контроль революцию, это не означает, что они это сделают, как и не означает, что эти революции будут успешными. Напомним, что 1848 и 1968 годы потерпели неудачу, а те, кто попытался воспользоваться восстаниями, не имели возможности их продолжить. Также напомним, что взять под контроль революции не так просто. Ведь, как показала Россия в 1917 году, необязательно побеждает наиболее популярная группа, а та, которая лучше всего организована. И зачастую впоследствии вы не сможете выяснить, кто является лучше всего организованным.

Демократические революции имеют две фазы. Первая – это установление демократии. Вторая – выборы правительства. Пример Гитлера полезен как предостережение того, какого рода правительства может создавать молодая демократия; тогда он пришел к власти демократическим и конституционным способами, а затем упразднил демократию к ликованию толпы. Итак, здесь существуют три пересекающихся момента. Первый – это реакция против коррумпированных режимов. Второй – это сами выборы. А третий? Соединенным Штатам стоит напомнить, когда они приветствуют подъем демократии, что избранное правительство может быть не таким, как ожидается.

Так или иначе, реальная проблема заключается в том, станут ли эти революции успешными, заменяя существующие режимы. Давайте рассмотрим процесс революции на данный момент, начиная с проведения различия демонстрации от восстания. Демонстрация – это просто сосредоточение людей, которые произносят речи. Она может поколебать режим и заложить основу для более серьезных событий, но сама по себе она не является значимой. Пока демонстрации достаточно обширны для парализации города, они являются символическими событиями. В мусульманском мире было много демонстраций, которые ни к чему не привели, возьмем Иран.

Здесь интересно отметить, что молодые часто доминируют в революциях, как это вначале было в 1848, 1969 и 1989 годах. Это нормально. Люди постарше, имеющие семьи и опыт, редко выходят на улицы, чтобы столкнуться с оружием и танками. Это увлекает молодых людей, у которых есть смелость или отсутствие рассудительности, чтобы рисковать своими жизнями в том, что может быть безнадежным делом. Тем не менее, для достижения успеха важно, чтобы в определенный момент к ним присоединились другие слои общества. В Иране одним из ключевых моментов революции 1979 года был, когда владельцы магазинов присоединились к молодым людям на улице. Революция только молодых, как мы увидели, например, в 1968 году, редко достигает успеха. Революция требует более широкой базы, чем эта, и она должна выйти за пределы демонстраций. Момент, когда она выходит за пределы демонстраций, происходит, когда она сталкивается с войсками и полицией. Если демонстранты рассредоточены, это не революция. Если они сталкиваются с войсками и полицией, и если столкновения продолжаются даже после того, как открывают огонь, тогда вы в революционной фазе. Таким образом, фотографии мирных демонстрантов не являются настолько значимыми, как пытаются нас уверить СМИ, но фотографии демонстрантов, которые продолжают удерживать свои позиции после того, как были обстреляны, являются очень значительными.

Ключевой момент революции

Это приводит к ключевому моменту в революции. Революционеры не могут одержать победу над вооруженными людьми. Но если эти вооруженные люди, полностью или частично, перейдут на сторону революционеров, победа возможна. И это ключевой момент. В Бахрейне войска стреляли в демонстрантов и некоторых убили. Демонстранты были рассредоточены, а затем допущены к демонстрациям ‑ помня о недавней стрельбе. Это была подавленная революция. В Египте армия и полиция противостояли друг другу, и армия перешла на сторону демонстрантов, очевидно, по сложным причинам. Личная смена, если не смена режима, была неизбежной. В Ливии в армии произошел значительный раскол.

Когда это случилось, вы застали военных на дороге. Если раскол в среде военных является приблизительно равным и глубоким, это может привести к гражданской войне. Действительно, одним из способов для революции добиться успеха является переход к гражданской войне, преобразовав, так сказать, демонстрантов в армию. Это то, что Мао сделал в Китае. Раскол в армии наиболее распространен. Если раскол позволяет создать превосходящую антирежимную силу, это приводит к успеху революции. Всегда следует обращать внимание, присоединяется ли полиция к демонстрантам. Это широко происходило в 1989 году, но вряд ли вообще в 1968 году. Это изредка происходило в 1848 году, но перевес всегда был на стороне государства. Поэтому революция не удалась.

Именно этот акт перехода армии и полиции на сторону демонстрантов делает или разрушает революцию. Следовательно, возвращаясь к более ранней теме, наиболее важный вопрос о роли радикальных исламистов – это не их присутствие в толпе, а их проникновение в армию и полицию. Если там был заговор, необходимо сосредоточиться на присоединении к армии, ожидая демонстраций, а затем атаковать.

Те, кто утверждает, что эти восстания не связаны с радикальным исламом, могут быть правы в том смысле, что демонстранты на улицах могут быть студентами, очарованными демократией. Но они не учитывают, что студенты сами по себе не могут победить. Они могут победить, только если режим этого захочет, как в Египте, или если другие слои и, по крайней мере, частично, полиция или армия – вооруженные оружием люди, которые знают, как его использовать – к ним присоединятся. Следовательно, демонстрация студентов по ТВ мало о чем вам скажет. Появление там солдат скажет вам намного больше.

Проблема революций заключается в том, что люди, которые ее начинают, редко ее заканчивают. Демократы идеалисты, такие как Александр Керенский в России, не принадлежат к тем, кто заканчивает революцию. Это сделали большевики. В данных мусульманских странах сосредоточение внимания на молодых демонстрантах не решит проблемы, как это произошло на площади Тяньаньмэнь. Значение имели не демонстранты, а солдаты. Если они выполняли приказания, то революция не могла состояться.

Я не знаю степень проникновения исламистов в армию Ливии, чтобы привести пример беспорядков. Я подозреваю, что трайбализм является более важным, чем теология. В Египте, я предполагаю, режим был спасен за счет выигрыша во времени. Бахрейн находится под большим влиянием Ирана на шиитское население, чем под влиянием суннитских джихадистов. Но как только иранцы попытаются вникнуть в этот процесс, оно перейдет к суннитским джихадистам.

Опасность хаоса

Я предполагаю, что некоторые режимы падут, главным образом те, что привели страну к хаосу. Проблема, как мы видим в Тунисе, состоит в том, что часто никто из революционеров не облечен властью. Большевики организовали партию. В таких революциях партии пытаются самоорганизоваться во время революции, которая является одним из способов заявить, что революционеры не имеют возможностей управлять без власти. Опасность не в радикальном исламе, а в хаосе, вызванном гражданской войной, установлением контроля армией просто для стабилизации ситуации или возникновением радикальной исламской партии, которая установит контроль, просто потому, что она является единственной силой в толпе, кто имеет план или организацию. Вопрос в том, как меньшинство возьмет под контроль революции.

Все это предположение. Что мы должны знать, так это то, что это не первая волна революции в мире, и большинство волн потерпели неудачу, их последствия проявились десятилетиями позже в новых режимах и политических культурах. Только в случае Восточной Европы мы можем говорить о полном успехе революции, но она была направлена против рушащейся империи, поэтому мусульманский мир может извлечь из этого немного уроков.

Тем временем, когда вы следите за регионом, не забывайте наблюдать за демонстрантами. Наблюдайте за людьми с оружием. Если они отстаивают позицию государства, демонстранты потерпят поражение. Если некоторые переходят, существует некоторый шанс победить. А если победа наступит, и демократия будет провозглашена, не рассчитывайте, что то, что последует, будет в любом случае благодаря Западу: демократия и прозападная политическая культура – это не одно и то же.

Ситуация остается нестабильной и неопределенной. От страны к стране шансы режимов сохранится, отличаются. Существует три возможности. Первая – это то, что было в 1848 году, широкое восстание, которое потерпело неудачу из-за недостатка организации и согласованности, но получило резонанс на десятилетия. Вторая – это 1968 год, революция, которая не свергла режим даже временно и оставила некоторый культурный след минимальной исторической важности. Третья – это 1989 год, революция, которая низвергла политический порядок по всему региону и создала новый порядок на его месте.

На данный момент я мог бы предположить, что мы ближе к 1848 году. Мусульманский мир не испытает масштабной смены режима, как в 1989 году, но последствия не будут такими незначительными, как в 1968 году. Как в 1848 году, эта революция не сможет видоизменить мусульманский мир или даже просто арабский мир. Но она посадит семена, которые прорастут в ближайшие десятилетия. Я думаю, что эти семена будут демократическими, однако не обязательно либеральными. Другими словами, демократии, которые в конечном итоге возникнут, будут создавать режимы, которые будут ориентироваться на свою собственную исламскую культуру.

Запад прославляет демократию. Ему следует быть осторожным в уповании на нее: он может ее получить.

Перевод Марины Халимон для Академии безопасности открытого общества, «Хвиля»

Оригинал