Дилемма иранской экономики сопротивления

Когда победа Джо Байдена на выборах президента США была утверждена в январе, национальная валюта Ирана выросла по отношению к доллару на 20%. Многие иранцы надеялись, что победа Байдена приведёт к возвращению США к ядерному соглашению 2015 года и окончанию кампании «максимального давления», которая, в комбинации с глобальным экономическим кризисом в результате пандемии, сделала значительно ухудшила условия жизни для простых иранцев.

Однако уже через неделю после прихода Байдена, госсекретарь Энтони Блинкен заявил, что Вашингтон всё ещё «далёк» от возвращения к ядерной сделке. Реакция рынка в Тегеране была быстрой, валюта снова рухнула обратно.

Рекомендуем по теме: "Выборы президента США: какой будет политика Джо Байдена?".

Оказалось, что администрация Байдена не спешит налаживать свои отношения с Ираном. Со своей стороны, иранские лидеры также не продемонстрировали большого интереса в быстром возвращении к переговорам с США. Санкции безусловно нанесли ущерб иранской экономике, но оба государства не оказались бы в тупике, если бы не совершенно разное восприятие воздействия санкций на долгосрочные перспективы страны.

США мобилизовали свои санкции в 2018 году, и с тех пор наблюдали в ожидании признаков коллапса иранской экономики. Но некоторые иранские лидеры наблюдали за ситуацией в ожидании совершенно других знаков: что иранская экономика выйдет из этого противостояния гораздо более устойчивой к внешнему давлению, а значит и более защищённой от будущих американских санкций. Обе стороны заняли выжидательную позицию. Однако при этом они по разному читали окружающие знаки. Некоторым в Соединённых Штатах казалось, что страдания обычных людей — это бомба замедленного действия, которую правительство Ирана будет вынуждено в какой-то момент обезвредить. Но в администрации верховного лидера Ирана играли в свою долгую игру, в которой кратковременные страдания рассматривались как цена, которую они заплатят за достижение самодостаточности в долгосрочной перспективе.

Эффект санкций

Большая часть сценариев касательно иранской экономики, которые продвигались «ястребами» в США, оправдались, но лишь в том плане, что обычные иранцы заплатили высокую цену, тогда как США мало что получили по итогу. Санкции привели к обрушению иранской валюты, инфляции и замедлению экономического роста, но не к коллапсу. И рост недовольства действительно привёл к протестам. Но их жестоко подавили в ноябре 2019 года, а власти в Тегеране не стали более сговорчивыми.

Условия жизни иранцев ухудшились, сперва немного, а затем очень сильно. Начиная с середины 1990-х годов, экономика страны росла 15 лет подряд, а уровень бедности стремительно падал. Затем в 2011 году президент Барак Обама ввёл вторичные санкции против Ирана, запустив десятилетия экономического падения, обострившегося ещё больше при Дональде Трампе. Ранние достижения государства были перечёркнуты: на протяжении 12 месяцев до 20 марта 2020 года иранцы могли купить в среднем столько же, сколько они могли себе позволить 15 лет назад. Провинциальные домохозяйства были отброшены аж до показателей 1998 года. Уровень бедности начал расти. С 2012 года более 4 миллионов человек оказались в черте бедности, из них три четверти — с момента введения Дональдом Трампом санкций в 2018 году после выхода из ядерного соглашения.

Многие сторонники санкционного давления верили, что санкции настроят большую часть иранцев против своего правительства. Однако этого не произошло. Согласно последним соцопросам, «иранцы выступают решительно против переговоров с администрацией Байдена до тех пор, пока США не вернутся к полному соблюдению ядерного договора».

В 2011 году тогдашний президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад сумел смягчить санкционное давление благодаря ежемесячным денежным выплатам гражданам. А а вот правительство президента Хасана Роухани не смогло помочь. Санкции Трампа — сильнее, чем когда-либо — нанесли удар по главному источнику государственных доходов — экспорту нефти. В то же время президент Роухани не верит в денежные подачки. Выплаты, начавшиеся в 2011 году, продолжались, но сегодня их сумма всего $ 19 на человека в месяц, если пересчитывать по новому курсу доллара (раньше они были $ 90). Остальные выплаты, преимущественно для бедных слоёв населения, уменьшились ещё сильнее, до $ 6 в месяц в среднем.

Средний класс также пострадал. До восстановления санкционного режима в 2018 году, около 60% иранцев могли считаться средним классом, отталкиваясь от уровня их расходов. В 2019-2020 годах уже до 50% могли относиться к среднему классу. Начиная с 2011 года, почти 8 миллионов иранцев были вытеснены в разряд малообеспеченных групп, из них три четверти — во время кампании «максимального давления» при Трампе.

В руководстве Исламской республики совсем неравнодушны к благосостоянию собственных граждан, в особенности бедных социальных групп. Однако у них разные взгляды на то, как срочно необходимо снимать санкции. Роухани, будучи умеренным политиком, был избран в 2013-м и в 2017-м годах на обещаниях положить конец санкциям США и восстановить отношения с Западом. Роухани стремится воспользоваться обещаниями Байдена возродить ядерную сделку, потому что верит, что путь Ирана к экономическому процветанию пролегает через глобальную интеграцию и мирное сосуществование с Западом. Ядерное соглашение имеет наилучшие шансы сохраниться, если Роухани удастся его достичь до того, как в июне изберут нового президента, который вероятнее всего будет консервативным.

Против такой позиции выступают консерваторы. Некоторым представителям этого политического лагеря ядерная сделка никогда не нравилась, и они были бы рады увидеть, как она умирает. Другим просто нравится спекулировать на этой теме, поскольку именно они хотят перехватить её на себя и стать главными переговорщиками с США. Впрочем, остальные, включая верховного лидера аятоллу Али Хаменеи, осознают ценность технологического развития и глобальной интеграции, но хотят доказать, что могут этого достичь без необходимости переориентации на Запад.

Консерваторы, связанные с верховным лидером Ирана, намереваются доказать Западу и своим противникам в регионе, что их страна способна бросать вызов Соединённым Штатам в своей периферии, несмотря на санкции и максимальное давление. Как утверждают представители этой группы, санкции США даже снизят зависимость Ирана от нефти и Запада. В этом и состоит концепция «экономики сопротивления», о которой верховный лидер впервые заговорил в 2014 году, и которую с тех пор продвигает, веря, что она будет реализована, хоть и постепенно.

Экономика сопротивления

Чтобы подтвердить свою позицию, иранские консерваторы берут в расчёт не уровень жизни, а общие показатели экономики. На прошлой неделе Центральный банк Ирана объявил, что в Иране уже 9 месяцев (до 20 декабря 2020 года) наблюдал позитивный экономический рост. Оценки государственного Статистического бюро менее оптимистичные: за 9 месяцев темпы роста ВВП уменьшились на 1,2% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, хотя в последнем квартале прошлого года ВВП рос на 0,8% больше, чем за год до этого.

Неудивительно, что нефтяной сектор Ирана пострадал больше всех. Однако концепция «экономики сопротивления» и состоит в идее снижения зависимости экономики от нефти. 30 лет назад экспорт нефти генерировал более 50% иранского ВВП, а в прошлом году эта доля уменьшилась до 15%. Все остальные секторы сохранили как уровень производства, так и количество трудоустроенных рабочих на предприятиях, несмотря на санкции. Производство даже выросло: санкции Трампа привели к серьёзной девальвации, из-за чего стало невыгодно импортировать товары из-за границы. Эту дыру закрыли национальные производители, поднявшие уровни производства, трудоустройства и продажи внутри страны. Если бы санкции не мешали иранским компаниям экспортировать свои товары, национальное производство выросло бы ещё больше.

Эти скромные достижения могут и не быть доказательством рождения новой «экономики сопротивления». Однако сторонники этой концепции уверены, что с течением времени, особенно под санкциями, идея экономической независимости Ирана станет гораздо более убедительной для внутренней и внешней аудиторий. Для этих политических сил в Тегеране санкции — это не только лишь причина кратковременных страданий, но ещё и вероятный катализатор наступления более устойчивого будущего.

Чего наиболее идеологизированные из них не признают, так это того факта, что под санкциями Иран ждёт лишь медленный экономический рост в ближайшем будущем. Хотя медленный рост и может быть устойчивым, пока иранцы наблюдают за тем, что будет делать Байден, в долгосрочной перспективе руководство Исламской республики должно будет выполнить обещания согласно общественному договору, который сохраняется уже более 40 лет: вернуться к устойчивому экономическому развитию и снижению уровня бедности, как это было до санкционного давления. А чтобы этого достичь, Ирану придётся совместить свои политические амбиции — желание бросать вызов США — с экономической целью сохранить развитие.

Больше по теме противостояния США-Иран: "И грянет гром: удастся ли Соединённым Штатам победить Иран?".

Концепция экономики сопротивления в том виде, в котором она обсуждается в Иране, не означает установление автаркии или самодостаточности, а скорее продвигает идею уменьшения зависимости от торговли нефтью и газом в пользу развития технологий и расширения импорта. Призывы «развернуться на Восток», о чём говорил верховный лидер Ирана, могут не решить проблему страны. В конце концов, Восток не особенно помог с борьбой против санкций Трампа. Россия сама является экспортёром энергоносителей, и ей нечего предложить Ирану, кроме оружия, а азиатские экономические гиганты, такие как Китай, Индия, Япония и Корея, воздержались от формальной торговли с Ираном, опасаясь, как и все остальные, потерять доступ на американский рынок.

В краткосрочной перспективе, пока руководство Исламской республики способно сдерживать и контролировать общественное недовольство, предсказания Блинкена о том, что США «далёки» от того, чтобы вернуться к ядерной сделке и снять санкции — это не такие уж и плохие новости для тех в Тегеране, которые выступают против соглашения. Однако Иран нуждается в ядерном договоре, чтобы реализовать идею экономики сопротивления. По этой причине ядерные переговоры могут начаться даже после июньских выборов президента, которые ознаменуют уход правительства Хасана Роухани и его крайне способного министра иностранных дел Мухаммеда Джавада Зарифа.

Оригинал статьи: «The Dilemma of Iran’s Resistance Economy».

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, канал Юрия Романенко на Youtube, канал Юрия Романенко в Telegram, страницу в Facebook, страницу Юрия Романенко в Instagram