Украинский врач Андрей Новосельцев: «В Ливии, если твой дом еще не сгорел, то его разграбили»

«Главное требование оппозиции — чтобы не было полиции и отменили сухой закон»

В Социалистическую Народную Ливийскую Арабскую Джамахирию, а проще говоря, в Ливию, Андрей Новосельцев первый раз поехал работать в 2002 году.

— Не от хорошей жизни наши медики подаются за кордон, — говорит он. — Там зарплаты примерно соизмеримы с украинскими, чуть выше или чуть ниже, только в долларовом эквиваленте. Не знаю, как можно прожить на зарплату медсестры в 800-1000 гривен. Тем более при таких ценах, как в Украине. В Ливии же мало того что цены на все гораздо ниже, так еще и больницы, нанимающие сотрудников, чаще всего обеспечивают их жильем и транспортом, который утром забирает от дома, а вечером — от госпиталя.

Работаешь и чувствуешь себя человеком. Можно уделить достаточно внимания пациенту, а не заполнять бесконечные бумаги, спокойно вести прием, а не гадать в момент осмотра, принес ли тебе что-то пациент.

Арабский язык Андрей освоил довольно быстро. Да и большинство медперсонала в ливийских клиниках либо учились в русскоязычных странах, либо уже давно работают с медиками из СНГ, так что более-менее понимают русский язык.

Первый контракт в Джамахирии Новосельцев заключил на пять лет. После этого он вернулся домой, но задержался в родном Алчевске всего на год. Нищенская зарплата врача в поликлинике, молодая жена, работающая медсестрой и тоже получающая сущие копейки, двое подрастающих детей…

— В 2008 году мы решили, что необходимо что-то менять, — вспоминает Андрей. — Нужно было как-то решать жилищную проблему. Жить вчетвером в однокомнатной малосемейке было невозможно. Купить же квартиру на одну только зарплату в Украине нереально.

На этот раз Новосельцевы решили ехать в Ливию всей семьей. Заключили новые контракты, детей устроили в школу и садик при российском консульстве. Работодатель снял для них комфортабельную квартиру в Мисурате. Во вторую поездку в Ливии Андрей работал сразу в двух городах — Мисурате и Злитене.

— Основной контракт у меня был с мисуратской частной клиникой, — рассказывает доктор. — Но у местного населения такой менталитет, что женщина пойдет к врачу-мужчине, тем более гинекологу, только в крайнем случае. Поэтому, имея много свободного времени, я договорился с хозяином этой клиники о том, что подыщу себе еще работу. Меня приняли и в государственную учебную больницу в Злитене. Там я дежурил два дня в неделю.

Жизнь Новосельцевых в Ливии текла благополучно и размеренно три года. Но в начале этого года на Ближнем Востоке и в Северной Африке поднялась волна народных протестов. Когда в соседних Египте и Тунисе произошли волнения, в Ливии тоже появилась своя оппозиция.

— Выглядело это примерно так: по вечерам мужчины выносят на улицу кресла, телевизоры и смотрят футбол, курят кальян, беседуют. Это у них вообще такая ежевечерняя традиция, — поясняет Андрей. — Так вот, когда у соседей начались революции, ливийцы посидели за кальяном и решили: может, стоит что-то поменять и, наверное, для этого нужна своя оппозиция. Сначала они просто спорили, хорошо ли, что Каддафи у власти столько лет. Потом стали бить друг другу физиономии.

Как только начались первые волнения, жена Андрея Марина стала побаиваться выходить из дому.

— Соседи-ливийцы стали спрашивать, где Марина и почему она не появляется, не заболела ли, — вспоминает Андрей. — Я ответил, что она боится. Они загомонили, мол, напрасно, никто ее в обиду не даст. «Вы же наши, вы с нами на одной улице живете и нам помогаете, мы вас защитим», — сказали соседи.

В местной амбулатории, где создали что-то типа пункта помощи, Андрею выдали на всякий случай сухой паек.

— Соседи сказали, что нужно получить продовольствие, — рассказывает он. — Приехал туда, мне выдали ящики с макаронами, консервами, масло, сахар. Это полагалось всем, кто проживал в районе, и никто не заявил, что раз я иностранец, мне ничего не дадут. Наоборот, заведующий вспомнил, что, когда у них не было врача, я помогал им, и выдал мне дополнительный паек. Кроме того, правительство распорядилось, чтобы всем нам на мобильные положили сначала по 50 динар, потом по 100, а позже связь и вовсе сделали бесплатной.

За одну ночь на дорогах появились блок-посты и оппозиционеров, и правительственных войск.

— Когда для досмотра машину останавливали повстанцы, — говорит Андрей, — в основном молодежь из района, где мы жили, я спрашивал у них, чего они хотят. Те отвечали примерно следующее: «Хотим, чтобы ушел Каддафи, он уже 42 года правит, это слишком долго (это при том, что Муамар Каддафи не имеет в Ливии официального поста и не занимает никакой должности. — Авт.). Еще хотим, чтобы не было полиции и сухого закона».

«Как Каддафи мог бы осуществлять авиаудары по оппозиционерам, если они в основном сидят в городах?»

— Каддафи, создав в стране после революции процветание, разбаловал свой народ, — считает Андрей. — Там бензин дешевле воды — 15 гешей (копеек) за литр, 10 булочек стоит 25 гешей. Много всяких социальных выплат — на ребенка, когда заключают брак, на открытие бизнеса. Даже ссуды на строительство жилья выдают беспроцентные. Причем если человек долг не возвращает, с него эти деньги не взыскивают. Это новое поколение выросло в достатке и в лени — привыкли, что всю работу выполняют иностранцы. Там же на шесть миллионов ливийского населения столько же иностранцев. Но вместе с тем ливийцы имеют довольно строгие по сравнению с соседними странами ограничения. В Ливии нет кинотеатров и театров, существует сухой закон, и проститутки по улицам, как в том же Тунисе или Египте, не ходят. Стариков такие порядки устраивают, они даже выступают за запрет на спутниковое телевидение. А вот молодое поколение хочет послабления запретов. В Ливии, например, если полиция увидит на улице подвыпившего, его сажают в тюрьму. Спиртное продается только из-под полы и по бешеным ценам — за литр водки «Абсолют» просят 100 динар (примерно 90 долларов. — Авт.). Вот и хочет молодежь свободы на западный манер. Вопрос только в том, хороша ли такая свобода.

Ситуация в Ливии обострилась после того, как вмешалось НАТО. По мнению Андрея и большинства его коллег, работавших в Ливии, обеспечение «чистого неба» было лишь предлогом.

— Каддафи авиацию вообще не поднимал, он не хотел крови своего народа, — говорит Андрей Новосельцев. — Мы не видели ни одного самолета. Как полковник Каддафи мог бы осуществлять авиаудары по оппозиционерам, если они в основном сидят в городах. Это сколько было бы жертв! Он никогда себе этого не позволил бы. Хоть его на Западе и называют кровавым диктатором и тому подобное, он по отношению к своему народу человек глубоко порядочный. Полковник просто выжидал — пусть немного пошумят на демонстрациях, на том все и закончится. Так бы оно и было, но пошла поддержка из-за границы и не только с воздуха…

Когда в Мисурате начали стрелять по ночам, стало страшно. В городе бои вроде не шли, но разбомбили аэропорт. «Томагавк» попал в общежитие медиков на окраине города. Врачи стали бояться выходить из госпиталей. Хозяин нашей клиники забрал всех женщин-иностранок к себе в дом. Стало ясно, что нужно что-то решать.

Сначала Андрей отправил домой сына. В Триполи готовился к вылету белорусский борт — и посольство Белоруссии согласилось забрать украинского юношу.

— От увиденного в трипольском аэропорту я пришел в шок, — вспоминает Андрей. — Там когда-то была красивейшая территория — газоны с клумбами, декоративные кустарники, все ухоженное. А тут в аэропорт ринулись тысячи африканцев из глубины континента. Неразбериха полная, разместить эту ораву было просто негде. Так они на клумбах разбили палатки из полиэтиленовых пакетов и одеял и стали в аэропорту табором. Антисанитария полнейшая — прямо в земле прокопали неглубокие траншеи, которые служили отхожим местом. Тут же постоянно ездили специальные машины, которые все эти фекалии поливали дезраствором, чтобы не допустить эпидемии. Вонь стояла невыносимая.

Сына, слава Богу, сдал на руки белорусским дипломатам. Узнал, что самолет вот-вот подадут, и поехал домой. Спокойно проехал Злитен, а вот в Мисурату добирался несколько суток. Оппозиционеры к этому моменту уже обустроили свои посты по всем правилам военного времени — одну сторону дороги перекрыли, нагребая грейдером на нее горы песка, установили «шилки» и зенитки стволами в сторону правительственных войск.

Дома Андрей с женой собрали самые необходимые вещи и перебрались в Злитен к своим коллегам и землякам — семье врачей из Луганска Сергею и Светлане Анистратенко.

— И тут в Злитен начали поступать раненые из Мисураты, — продолжает Андрей. — Сначала это были оппозиционеры. Каддафи не хотел братоубийства, поэтому конвой, привозивший раненых, завязывал им глаза. А ранены все были в ноги — военным приказ был стрелять только по ногам. Охрану госпиталя усилили: сначала появилась полиция, потом ввели и войска. В общем, мы с Сергеем решили, что пора увозить семьи.

Андрей хотел съездить в Мисурату, чтобы забрать вещи. Но его знакомый Салех посоветовал этого не делать.

— Он спросил, где находится мой дом, — вспоминает Андрей. — Я объяснил. Салех мне сказал, что эта улица горела. «Если даже твой дом не сгорел, то его разграбили масри» (так ливийцы называют египтян. — Авт.). Еще он рассказал, что масри мародерствуют не только в брошеных квартирах, но и нападают на ливийские семьи — они выбивают дверь в квартиру и требуют пять тысяч долларов. Если денег не дают, то требуют отдать девочку, одну из старших дочерей.

Через неделю Новосельцевы и Анистратенко загрузили свои пожитки в автомобиль Андрея и двинулись в Триполи. Там таких, как они, беженцев было не счесть.

— За жилье просили по 50 динар в сутки, — говорит Андрей. — Благо, я хорошо знаю город, у меня много знакомых. Я созвонился, и нас приняли в Тожуре, в 20 километрах от Триполи. Там жил военспец белорус Саша с женой Таней.

А еще там располагаются военные склады, ремонтные мастерские военной техники и радиолокационные станции (РЛС). Поэтому городок закрытый. Чужих пускать не хотели, но Таня сказала охране, что там живут ее родственники, и нас пропустили.

Вот по радиолокационным станциям натовцы и начали долбить. Когда мы приехали, бомбежка уже прошла. Решили, что будет безопасно. Мол, если станцию разбили, то зачем дальше-то бомбы кидать? Оказалось, что мы ошиблись.

Беженцы спокойно прожили сутки. Андрей съездил в Триполи, поменял деньги, побывал в посольствах Украины и России, где оставил заявки на эвакуацию, и поздно вечером вернулся в Тожуру.

— Сели мы ужинать, и тут началось, — вспоминает он. — Пошли обрабатывать «Томагавками» мастерские. Сначала идет такой противный шорох, потом раздается взрыв. Вышли даже посмотреть — европейцы же говорили о том, что все бомбежки будут точечными. Но когда взрывы начали приближаться, то нас всех побросало на землю, а дом едва не сложился. Домики специалистов, хоть и комфортабельные, но сбиты из гипсокартона, поэтому ударные волны от взрывов едва не стерли военный городок с лица земли.

Утром Андрей с Сергеем вышли в сад и с ужасом поняли, что участок упирается в бетонный забор военного склада.

— И тут я задумался: раз бомбили не только РЛС, но и мастерские, то где гарантия, что следующей ночью не начнут бомбить склады? — признается Андрей. — Тогда от этого домика и от всех, кто в нем находится, ничего не останется. Саша подошел к нам и сказал: ребята, давайте сматываться. Мы загрузились на машины и выехали в Триполи.

Андрей и Сергей отправились в украинское посольство. Их пустили жить в квартиру, из которой выехал кто-то из дипломатов.

— Мы знали, что из Украины то ли уже вышел «Ольшанский», то ли только собирается, — говорит Андрей. — Поэтому когда россияне сказали, что через день-два будет самолет из Туниса, мы на него записались. Россияне забрали 31 украинца и столько же белорусов.

Сначала россияне планировали посадить самолет в аэропорту Триполи, но НАТО не дала воздушный коридор. Поэтому эвакуацию решили проводить через Тунис. Всех беженцев посадили в три автобуса, и в сопровождении дипломатических машин колонна отправилась к границе Ливии.

Не знаю, как россиянам удалось договориться о коридоре через половину воюющей страны, но я ими восхищаюсь — они приложили максимум усилий, чтобы забрать из опасной зоны своих.

Ночью колонна прибыла в Тунис, а утром 31 марта самолет вылетел в Москву. Новосельцевы были в Алчевске уже 1 апреля.

— В Ливии еще осталось очень много украинцев — в одной только Мисурате медиков человек 70. Мне повезло выбраться с семьей, потому что была своя машина и удалось уехать с востока Ливии немного раньше. Сейчас добираться до Триполи в одиночку крайне опасно — на дорогах свирепствуют мародеры. Наше правительство и посольство должны сделать все, чтобы забрать людей с войны. Теперь, когда вмешался Запад, неизвестно, сколько все продлится…

Несмотря на пережитый ужас, Андрей Новосельцев, как и большинство его коллег, говорит, что, как только ситуация в Ливии наладится, он снова туда вернется.

Наталия БЕРЕЗИНА, «ФАКТЫ» (Луганск)