Персидский залив:есть ли жизнь после нефти?

Массированное давление «арабской весны» резко меняет политический ландшафт Ближнего Востока и Северной Африки. Смена власти в Тунисе и Египте вызвала волну народных протестов и негодования, ставшую серьезной угрозой для бессменно правящих авторитарных режимов Йемена, Бахрейна, Сирии, спровоцировала гражданскую войну в Ливии, которая привела к падению диктатуры Муамара Каддафи.

{advert=1}

Бурный период по-разному сказался на шести странах – членах Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Речь идет о Бахрейне, Кувейте, Омане, Катаре, Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратах. За исключением Бахрейна перечисленные государства отделались легким испугом, поскольку волна народного возмущения их по большому счету не затронула. Однако долгосрочные последствия событий будут весьма масштабными.

Движение в сторону постнефтяной политэкономии

Согласно прогнозам, при сохранении темпов производства на уровне 2006 г. и при условии, что не будут открыты новые месторождения, Бахрейн и Оман истощат имеющиеся у них запасы нефти к 2025 году. Ситуация в других странах Персидского залива не столь драматична, хотя неумеренное потребление ресурсов ставит под угрозу и их более внушительные запасы. Даже в сравнительно благополучных государствах острота проблем, связанных с истощением недр, отнюдь не одинакова. Катар и Абу-Даби (эмират ОАЭ) извлекают выгоду из удачного сочетания небольшой численности населения и колоссальных запасов. Кувейт при своих огромных резервах нефти страдает от периодически возникающих политических кризисов, которые наносят ущерб планам диверсификации и развития. Огромное ресурсное достояние Саудовской Аравии и ОАЭ не выглядит столь впечатляющим на фоне высокой плотности населения Королевства и крайне неравномерного распределения природных ресурсов в Эмиратах, где 93% общего объема сосредоточено в Абу-Даби, тогда как другие шесть эмиратов сравнительно бедны углеводородами.

Нефтяная, а в последнее время и газовая рента тоже влияют на процесс заключения и выполнения социального контракта и на распределительные механизмы, определяющие политическое устройство стран Персидского залива. Доходы от экспорта нефти преобразили политэкономию, однако привели к перекосам в духе психологии рантье. Возникновение в регионе модели «государства всеобщего благоденствия» приходится на 60-е и 70-е гг. прошлого века, когда страны не были столь многолюдны, а доходы на душу населения казались заоблачными. С тех пор демографический взрыв и неблагоприятное воздействие на рыночные отношения распределительной экономической политики породили значительный структурный дисбаланс в общественно-государственном устройстве. Его очень трудно устранить или хотя бы смягчить, поскольку подобные попытки неизбежно затронут быстрорастущее молодое поколение, которому не довелось пережить трудностей донефтяной эпохи и которое принимает общественные блага, социальные выплаты и пособия как нечто само собой разумеющееся.

Четыре десятилетия стремительного роста населения породили численный перевес молодежи, которая уже пару десятилетий озабочена поисками своего места в обществе. Если в 1950 г. на Арабском полуострове жили 8 млн человек, то в 2007 г. эта цифра достигла 58 млн; а на 2050 г. прогнозируется 124 миллиона. Динамика демографического роста ставит под сомнение жизнеспособность нынешних механизмов распределения богатства через социальные пособия и жесткое регулирование рынков труда. Кроме того, она стимулирует необходимость отдавать приоритет программам экономической диверсификации, которые сейчас реализуются повсеместно в регионе. По состоянию на 2008 г. примерно 70% населения здесь – люди моложе 30 лет; примерно треть из них (30%) младше 15 лет. Ответственность властей по обеспечению огромной массы взрослеющих молодых людей образованием и рабочими местами достигает критического уровня.

Практическая невозможность трудоустроить быстрорастущее население на многие годы вперед определила главный вызов внутриполитической стабильности. Как и более густонаселенные страны Северной Африки, не располагающие запасами нефти, сравнительно богатые государства Персидского залива отчаянно пытаются создать достаточное количество рабочих мест, чтобы справиться с естественным приростом населения и не допустить дальнейшего повышения и без того высокого уровня безработицы. Ситуация усугубляется «психологией рантье». Она порождает социально-экономический дисбаланс и высокую степень расслоения на двухуровневом рынке труда: большинство местных жителей находят работу в раздутом государственном секторе, тогда как в частном секторе доминирует дешевая рабочая сила в виде гастарбайтеров.

Подобный характер развития порождает растущую неравномерность в распределении доходов и богатства. Так, в Саудовской Аравии уровень доходов на душу населения упал за 20 лет более чем в два раза – с 16 650 долларов в 1980 г. до 7329 в 2000 году. Правда, в этот период наблюдалось длительное падение цен на нефть. Однако затем произошло небывалое накопление капитала, но даже заоблачные нефтяные цены 2003–2008 гг. не смогли замаскировать неравенство, вследствие которого в регионе появилась новая разновидность «обездоленных».

Все это дестабилизирует ситуацию, поскольку во многих случаях приводит к глубокому расколу в обществе. К этому можно добавить напряженные межконфессиональные конфликты в Бахрейне и Саудовской Аравии, а также трения между коренным населением и экспатриантами в Кувейте и ОАЭ.

Исследование, проведенное консалтинговой компанией McKinsey в ноябре 2007 г., обнажило масштабы региональных проблем, вызванных растущей безработицей. По оценке авторов, реальная безработица в Бахрейне, Омане и Саудовской Аравии превышает 15%, а среди лиц в возрасте от 16 до 24 лет она составляет 35%, хотя официальная статистика существенно занижает цифры. Перегруженный государственный сектор уже не в состоянии справиться с трудоустройством молодежи. Изъяны системы образования приводят к тому, что большинство молодых людей, осаждающих рынки труда стран Залива, не имеют необходимой квалификации для работы в частном секторе. А в скором времени массы, стремящиеся к трудоустройству, пополнятся новым поколением, и пропасть, которая существует между местными стандартами образования и требованиями рынка труда, станет очевидной.

Политики и официальные лица отдают себе отчет в том, что надвигается кризис. Начиная с середины 1990-х гг. и особенно в 2000-е гг. предпринимаются многочисленные попытки диверсифицировать экономику и расширить производственную базу. Пионерами по понятным причинам выступили Оман и Бахрейн, которым в первую очередь грозит истощение природных запасов. Политическую обкатку прошли реформы, призванные расширить промышленно-экономическую базу ради снижения зависимости от нефтегазовых доходов и минимизации потенциальных рисков в области внутренней безопасности. Такие программы, как «Бахрейн, дружественный бизнесу» и «Оман 2020: экономический план развития» – желание расширить производство с высокой добавленной стоимостью, вне нефтегазовой отрасли, ускорить реализацию программ, нацеленных на повышение доли местных жителей на рынках труда, и усилить частный сектор как локомотив экономического роста.

Впоследствии Катар, Саудовская Аравия и ОАЭ одобрили еще более честолюбивые планы диверсификации. «Перспективы развития Катара», принятые в 2008 г., обозначают пять главных вызовов, включая удовлетворение потребностей нынешнего и будущего поколений, а также приведение темпов экономического роста в соответствие с потребностями общественного развития. В Саудовской Аравии взят на вооружение двусоставный подход к экономической диверсификации. С одной стороны, ставка на создание экономических центров, своеобразных урбанистических узлов, включая распространение информации и знаний, а с другой, повышенное внимание развитию вторичных отраслей нефтехимической промышленности с высокой степенью переработки сырья. Эти давно ожидаемые проекты должны обеспечить примерно 10,8 млн рабочих мест с 2009 по 2014 годы. Однако по оценке авторов доклада, подготовленного Национальным банком Кувейта в 2009 г., саудовские работники, имеющие необходимую квалификацию, заполнят лишь около половины вакансий, или 5,45 млн мест, тогда как другую половину займут приезжие. Иными словами, продолжающееся отставание в уровне образования и развития человеческого капитала ограничивает темпы и размах планов диверсификации.

Политическое руководство эмирата Дубай в ОАЭ ускоренными темпами разработало грандиозный план развития, стремясь найти новую нишу для эмирата как мирового центра услуг и логистики. Это самая радикальная попытка осуществить быстрый переход к постнефтяной экономике. К 2006 г. эмирату удалось снизить вклад нефтяной отрасли в ВВП до 5,1%. Но устрашающее схлопывание экономического «пузыря» в Дубае в 2008–2009 гг. стало серьезным предостережением для горячих сторонников диверсификации по всему бассейну Персидского залива. Неудачная попытка Дубая создать устойчивую и жизнеспособную экономическую базу за пределами нефтедобычи олицетворяет преграды, встающие на пути эффективной экономической диверсификации. Ирония в том, что за попытку строительства независимой от нефти экономики эмирату пришлось заплатить утратой значительной части автономии внутри ОАЭ. Ведь от финансового краха его спасли экстренные вливания ликвидности из соседнего эмирата Абу-Даби, обладающего огромными запасами нефти.

Реакция на «арабскую весну»

События 2011 г. придали новый импульс необходимости реформирования монархий Персидского залива. Когда стало ясно, что протесты и требования демократизации грозят перерасти в общественные движения за коренные перемены, власти ответили репрессиями. Сужение политического пространства и каналов, по которым могла действовать оппозиция, стало причиной поляризации общества на приверженцев реформ и сторонников подавления.

Градус противостояния повышался еще до начала повсеместных демонстраций в арабском мире. Парламентские выборы в Бахрейне в октябре 2010 г. были омрачены арестами активистов оппозиции и борцов за права человека. В декабре серия инцидентов в Кувейте с участием сил безопасности закончилась нападением на национальную ассамблею, четыре парламентария получили серьезные травмы. Между тем громкие аресты видных юристов и писателя, открыто критиковавшего правящее семейство, нанесли урон репутации Кувейта как самого открытого общества в Персидском заливе. Еще до начала «арабской весны» развязывание репрессий в ответ на требования оппозиции означало, что элиты сидят на пороховой бочке, готовой взорваться от любой искры.

{advert=2}

В Бахрейне суннитский режим семейства Аль-Халифа правит преимущественно шиитским населением. Неудивительно, что эта страна первой в регионе столкнулась с широкомасштабным протестным движением. Выступления продемократической оппозиции в середине февраля быстро переросли в призывы к реформам, исходящие от людей разных конфессий. Численность протестующих, представляющих практически все социальные слои, серьезно напугала власти и побудила их к крайне жестоким репрессиям. После провала первых попыток усмирить демонстрантов с помощью Сил обороны Бахрейна правительство ввело военное положение и в марте «пригласило» в страну вооруженные подразделения из Саудовской Аравии и ОАЭ в качестве «войск прикрытия» ССАГПЗ. Чрезвычайное положение отменено 1 июня, но иностранные силы остаются, и в ходе Национального диалога, состоявшегося в июле, стороны не пришли к согласию или компромиссу.

Менее масштабные (но все же значительные) протесты имели место в Кувейте и Омане (противостояние обострилось в феврале после того, как действия сил безопасности привели к жертвам), а также в богатой нефтью Восточной провинции Саудовской Аравии. В последнем случае примечательны демонстрации в поддержку шиитских братьев. Саудовские шииты несли флаги Бахрейна и выкрикивали лозунги солидарности с единоверцами по другую сторону залива. Развитие событий не на шутку встревожило саудовские власти, ведь конфликт с шиитскими общинами, которые жалуются на религиозную и политическую дискриминацию, очень давний. Официальные лица Саудовской Аравии, Бахрейна и пр. прибегли к старой тактике, обвинив Иран во вмешательстве во внутренние дела. Иными словами, причинами недовольства объявили козни внешних врагов, а не собственные просчеты.

В марте в Саудовской Аравии арестованы пятеро интеллектуалов, пытавшихся создать первую в истории Королевства политическую партию (исламскую партию «Умма»). Эта мера стала лишь частью более широкого наступления на политическую оппозицию. В ОАЭ столь же сильное давление испытали на себе 133 интеллектуала, которые подписали петицию с требованием прямых выборов всех членов Федерального национального совета и принятия поправок к Конституции с целью закрепить за советом всю полноту полномочий законодательной власти. Нескольких подписантов арестовали, а три организации гражданского общества, поддержавшие петицию, по сути, были взяты под государственный контроль.

В остальном правительства стран Персидского залива ограничились, в общем-то, скромными мерами – прямой раздачей денег (Кувейт, Бахрейн и ОАЭ), созданием рабочих мест в государственном секторе, уже и так предельно раздутом (Саудовская Аравия, Бахрейн и Оман) и повышением зарплат и пособий (Саудовская Аравия и Оман). Речь, понятное дело, идет о «проверенных и испытанных» способах упреждения массовых волнений для достижения текущей стабилизации – пожар гасят с помощью дензнаков. В краткосрочном плане это сработало – после первых двух бурных месяцев «арабской весны» ситуация успокоилась. Однако дальнейшее проведение политики патроната за счет увеличения ничем не обеспеченных социальных выплат представителям опорных слоев общества прямо противоречит программам диверсификации, призванным постепенно сворачивать закрепленные законом имущественные права и привилегии коренного населения и создавать конкурентоспособную в мировом масштабе экономику.

Вместо того чтобы укреплять частный сектор и научить граждан не полагаться только на государство, Саудовская Аравия, например, собирается дополнительно трудоустроить 60 тысяч саудовцев (в одном только МВД) и увеличить минимальную заработную плату в государственном секторе. Подобные меры лишь нанесут серьезный урон долгосрочной конкурентоспособности и финансовой устойчивости стран Персидского залива, которые не смогут бесконечно распределять доходы от продажи углеводородов. Они плодят заложников капитала, поскольку гораздо легче раздавать от щедрот своих, нежели экономить. Политический такт вряд ли позволит правительствам быстро свернуть программы финансовой помощи и субсидирования.

Все государства региона рано или поздно столкнутся с проблемой истощения недр, но их действия во время недавних волнений свидетельствуют о том, что краткосрочные стратегии выживания берут верх над долгосрочными планами коренных реформ. Так, режим Бахрейна легко пожертвовал многолетними инвестициями в создание регионального финансово-туристического узла (часть программы «Дружественный бизнесу Бахрейн») ради политического выживания.

Последствия для энергетической политики

Что это означает для государств Персидского залива как ведущих экспортеров энергоносителей? На их долю приходится около 19% добываемой в мире нефти и 8% природного газа. Кроме того, они обладают 37% доказанных мировых запасов нефти и 25% газа. Саудовская Аравия на первом месте по запасам черного золота, Катар занимает третье место по запасам газа. Согласно прогнозам, доля региона в мировой нефтедобыче возрастет с 28% (включая Ирак и Иран) в 2000 г. до 33% в 2020 году. Поскольку большая часть растущей добычи углеводородов реализуется на рынках Азии, стратегическое значение региона в предстоящие десятилетия будет только расти. Символический рубеж преодолен в 2009 г., когда объем нефти, экспортированной из Саудовской Аравии в Китай, впервые превысил объем экспорта в США.

Однако оптимизм, связанный с оценками запасов полезных ископаемых в регионе, умеряют две тенденции. Одна из них связана с постоянным ростом цены безубыточности, которая определяет баланс государственных бюджетов. За последнее десятилетие в Саудовской Аравии она выросла с 20 до 90 долларов за баррель. Ожидается, что эта тенденция продолжится и даже получит ускорение. Институт международных финансов прогнозирует, что к 2015 г. уровень этой цены поднимется до 115 долларов, а в опубликованном летом 2011 г. докладе саудовской компании Jadwa Investments говорится, что к 2030 г. может подскочить до 320 долларов за баррель. Что касается других стран Персидского залива, то в Бахрейне цена безубыточно добытой нефти превышает 100 долларов за баррель, и даже богатый нефтью Кувейт приближается к порогу в 80 долларов, что означает резкий рост по сравнению с предыдущими годами. ОАЭ и Оману нужна цена не ниже 60 долларов за баррель. В наиболее благоприятном положении Катар, для сведения госбюджета ему достаточно 41 доллара за баррель.

Отчасти эти высокие цены отражают массированные вливания, нацеленные на то, чтобы сбить волну возмущения. Одна только Саудовская Аравия объявила о выплате социальных пособий на сумму 130 млрд долларов, что превышает годовой национальный бюджет в период до 2007 года. Страны Залива сообща создали фонд развития Бахрейна и Омана в размере 20 млрд долларов, тогда как эмират Абу-Даби объявил о запуске программы помощи более бедным северным эмиратам на сумму 4,4 млрд долларов. Высокие мировые цены на нефть также заставляют режимы субсидировать продовольствие и топливо, чтобы поддерживать цены на политически приемлемом (но искусственно заниженном) уровне. Доклад Jadwa рисует особенно мрачную картину для Саудовской Аравии в 2030 г.: снижение нефтедобычи, как предполагается, будет усугублено быстрым падением золотовалютных резервов и ростом государственного и корпоративного долга.

Бич стран региона – неприемлемо высокий уровень потребления энергии. Правительства не только субсидируют цены на энергию вопреки законам рынка, но и осуществляют чрезвычайно энергоемкие проекты индустриализации (и урбанизации). Неэкономное потребление электроэнергии частными домовладельцами (в Катаре электричество бесплатно для коренного населения, хотя это, конечно, крайний случай) сочетается с эксплуатацией опреснительных установок, а также очень энергоемких нефтехимических предприятий и алюминиевых заводов (краеугольный камень диверсификации). Источник дешевой электроэнергии – поставки на местные рынки нефти-сырца по цене 8–10 долларов за баррель, кратно дешевле мировой.

Вместе с ростом уровня безубыточности неумеренное потребление – проблема, которая со временем будет становиться все более трудноразрешимой. Ее масштабы обозначены в официальном докладе, составленном Саудовской электроэнергетической компанией весной 2011 года. Согласно документу, почти треть нефтедобычи в Саудовской Аравии (8,5 млн баррелей в сутки) уходит на удовлетворение местного спроса, который формируется в основном генерирующими компаниями, а на экспорт остающейся нефти приходится почти 80% государственных доходов. Авторы также предупреждают, что при сохранении потребления и нефтедобычи на нынешнем уровне в 2030 г. страна не сможет полностью удовлетворять запросы местного населения. По состоянию на май 2011 г. внутреннее потребление нефти увеличилось на 11% в годовом исчислении, быстрый демографический рост только ускорит процесс. Аналогичное исследование, проведенное в Кувейте, выявило тот факт, что, если уровень потребления не снизится, стране уже к 2027 г. придется расходовать 100% добываемой нефти на покрытие внутренних издержек.

Субсидирование энергоносителей и других сырьевых товаров – важный элемент сделки правящих режимов с народными массами: передавая гражданам часть богатств, правящие элиты стремятся не допустить раскола в обществе и уличных беспорядков. Многолетнее проведение политики распределения благ привело к возникновению существенных имущественных прав, закрепленных на законодательном уровне, и теперь будет трудно отнять у людей то, что, как им кажется, принадлежит им по праву. Однако реакция на «арабскую весну» показывает, что правящие режимы не желают и не чувствуют в себе достаточно сил для того, чтобы помочь гражданам избавиться от психологии рантье. Поэтому потребители будут и дальше транжирить энергию, еще больше разгоняя темпы истощения запасов углеводородного сырья и увеличивая издержки от упущенных на внутреннем рынке возможностей.

Последствия для региона и всего мира

Подобная политика рано или поздно возымеет общерегиональные и глобальные последствия. На региональном уровне увеличится пропасть между энергетически богатыми и бедными территориями. Бахрейну, Оману и шести эмиратам, за исключением Абу-Даби, уже пришлось испытать относительную нехватку ресурсов. В результате возникли новые виды экономической и политической зависимости, изменившие характер отношений. Бахрейн давно заключил соглашение с Саудовской Аравией о совместном освоении нефтяного месторождения Абу-Саафа на ее территории. По мере истощения собственных запасов доходы, получаемые от совместной эксплуатации Абу-Саафа, приобретают для Бахрейна все большее значение. Кувейт пытался наладить импорт сжиженного природного газа (СПГ) из Катара для удовлетворения растущего внутреннего спроса, но вынужден был отказаться от затеи после того, как Саудовская Аравия не дала разрешение на строительство транзитного газопровода. В качестве компенсации Кувейт, как и Дубай, начал импортировать газ из Австралии и других месторождений в акватории Тихого океана. Тем временем Абу-Даби удалось провести виртуозную операцию по заключению соглашения с Катаром, которое позволяет покупать катарский СПГ по низким ценам и при этом передавать Катару собственный газ для сжижения и экспорта на азиатские рынки за существенно более высокую плату. Этот договор был встречен в Катаре неоднозначно, в итоге Доха объявила мораторий до 2020 г. на геологические изыскания новых запасов газа на гигантском Северном месторождении и, как ожидается, обратит большую часть СПГ на нужды внутренней инфраструктуры для подготовки к чемпионату мира по футболу 2022 года.

Макроэкономические сдвиги в структуре мирового производства, торговли и финансов влекут за собой формирование крупных (не западных) центров влияния. Страны Персидского залива играют видную роль в этом широком изменении мирового баланса сил. Экономические и политические связи с Китаем, Индией и Россией в последние годы заметно укрепились. Появились новые игроки, стратегические интересы которых требуют дальнейшего развития региона. Правда, торгово-экономическая ориентация государств Персидского залива на Восток вступает в противоречие с оборонным альянсом, в котором гарантом безопасности служат Соединенные Штаты.

В 2008 г. премьер-министр Индии Манмохан Сингх заявил, что Индия рассматривает этот регион как неотъемлемую часть своей орбиты. Кроме соглашений с Катаром и Оманом в сфере военного сотрудничества для обеспечения безопасности на море Индия также подписала Эр-Риядскую декларацию с Саудовской Аравией (февраль 2010 года). Двусторонние отношения переросли в стратегическое партнерство. Заключить подобное соглашение Саудовскую Аравию отчасти побудила стратегическая переоценка региональных связей и угроза стабильности, исходящая от событий в Йемене, Афганистане и Пакистане. А индийские дипломаты выражают все большую обеспокоенность быстрым усилением влияния Пекина как главного игрока в Персидском заливе и расценивают это явление как главный вызов для Дели в будущем.

{advert=3}

Интересы Китая были четко сформулированы в его десятом Пятилетнем плане (2001–2005 гг.), где впервые обозначены приоритеты энергетической безопасности. Кроме того, Китай обзавелся крупной военно-морской базой в районе глубоководного пакистанского порта Гвадар. Она была открыта в 2005 г., но начала действовать в полную силу в 2008 году. Таким образом, у Китая появился транзитный терминал для нефти, импортируемой из Ирана и Африки, которая затем направляется в провинцию Синьцзян. И теперь у КНР имеется стратегическая база в Аравийском море, всего в 400 км от входа в Ормузский пролив. С ее помощью Китай сможет защищать свои жизненно важные интересы энергетической безопасности и наблюдать за морскими перевозками. В марте 2010 г. произошло событие, которое ознаменовало собой очередной этап наращивания возможностей КНР в открытом море: два китайских военных корабля пришвартовались в Абу-Даби (Порт-Заед) после завершения шестимесячной миссии по борьбе с пиратством в Аденском заливе.

Россия также начала расширять политические и экономические связи со странами Персидского залива в целом и, в частности, укрепила отношения с Катаром и Саудовской Аравией – коллегами по добывающему цеху. Посещение Владимиром Путиных этих двух стран в феврале 2007 г. явилось первым официальным визитом советских или постсоветских лидеров с момента восстановления дипломатических отношений после окончания холодной войны. Цель поездки президента заключалась в том, чтобы продемонстрировать готовность к совместным инвестициям и сотрудничеству со странами, которые, как и Россия, являются мировыми лидерами в области добычи нефти и газа. Со своей стороны, король Саудовской Аравии Абдулла выразил намерение укреплять связи с Россией в рамках общей диверсификации, чтобы меньше полагаться на США, особенно после 11 сентября 2001 года. Подпитку получают и российско-катарские соглашения – в рамках Форума стран–экспортеров газа и двусторонних договоренностей наподобие той, что была подписана с Катарской международной нефтяной компанией в 2010 г. и предусматривала совместное освоение арктических газовых ресурсов на полуострове Ямал.

Реакция мирового сообщества на эскалацию морского пиратства в Аденском заливе и Индийском океане также указывает на заинтересованность разных стран в обеспечении безопасности данного региона. В ноябре 2008 г. Европейский союз отправил первую в своей истории военно-морскую эскадру в этот регион (операция «Аталанта»), чтобы обезопасить доставку продовольственной помощи Сомали в рамках Всемирной продовольственной программы, а также конвоировать особо уязвимые суда через акваторию Аденского залива. Примечательно, что многие другие страны, включая Китай, Индию, Россию и Иран, также ввели туда военные корабли для защиты национальной энергетической безопасности. Военно-морской флот Народно-освободительной армии Китая направил два эскадренных миноносца и судно снабжения для защиты 1200 китайских судов, ежегодно курсирующих по опасному маршруту. Как и в случае с Евросоюзом, это по-своему знаменательное событие, поскольку китайские ВМС впервые развернули боевые корабли за пределами Восточной Азии.

Таким образом, сегодня коренные преобразования происходят как на внутриполитической арене стран Персидского залива, так и в их взаимоотношениях с остальным миром. Их консолидация в качестве центра экономического притяжения в Западной Азии меняет облик межрегиональных отношений и привносит новую динамику в мировую политику. Вместе с тем политическое устройство в шести странах региона в настоящее время наиболее уязвимо, поскольку в ходе затяжного переходного периода они могут оказаться перед серьезным вызовом. Особенно опасно, если изменение механизмов распределения богатства среди широких масс как гарантии поддержки ими правящих режимов начнет подрывать традиционную сделку между элитой и народными массами. В результате легитимность правящих элит в глазах простых людей будет скомпрометирована. Словом, главное противоречие региона в том, что, несмотря на усиление влияния государств Персидского залива в мировом сообществе наций, они сталкиваются с серьезными внутриполитическими проблемами переходного периода к постнефтяной эпохе.

Регион срочно нуждается в том, чтобы обрести устойчивое равновесие – между сиюминутной необходимостью сбить волну недовольства, не усугубляя системных проблем, которые подрывают долгосрочные решения, с одной стороны, и растущим спросом на быстро истощающиеся природные ресурсы – с другой. Настоятельно необходима политическая и экономическая перестройка, позволяющая подготовиться к неизбежному переходу в постнефтяную эпоху. В силу огромного торгово-стратегического значения региона решения, которые предстоит принять в предстоящие годы и десятилетия, скажутся на судьбах всего мира. Однако стабильность там – довольно шаткое и неустойчивое состояние, которое может быть поколеблено внутренними противоречиями и давлением возмущенных масс, со временем оно будет только усиливаться. Принимая во внимание более глубокую интеграцию стран Персидского залива в глобальную экономику и беспрецедентное повышение их роли в международном экономическом сообществе, весь мир будет внимательно следить за происходящими там событиями и за переходом к новой экономике, сопряженным с огромными трудностями.

Автор- доктор наук, заместитель директора Кувейтской программы по развитию, управлению и глобализации в странах Персидского залива, Лондонская школа экономики и политологии

Источник: Россия в глобальной политике