Какое дело Украине до израильских поселений?

23 декабря Совет Безопасности ООН принял резолюцию, согласно которой создание Израилем поселений на оккупированной палестинской территории было признано не имеющим юридической силы, «вопиющим нарушением международного права». Резолюцию поддержали 14 членов Совета Безопасности, в том числе Украина. США, которые раньше блокировали подобные проекты, воздержались.

Притом реакция украинской читающей публики на действия отечественных дипломатов оказалась очень бурной и в целом негативной. Украинской дипломатии поставили на вид перспективу ухудшения отношений с Израилем, которой, якобы, можно было избежать. Предположение о том, что власти Израиля не простят Украине такого голосования, очень скоро нашло подтверждение, когда был отменен запланированный визит премьера В.Гройсмана в Израиль.

Осуждение Фейсбуком отечественной дипломатии в израильском вопросе очень прагматично – опирается на «железный» аргумент необходимости поддержать Израиль. Попав в положение осажденной крепости, мы научились уважать Израиль, который в этом статусе пребывает уже многие десятилетия. И мы хотим учиться у него, как выдерживать эту осаду, не жертвуя демократией, не впадая в архаику, не теряя инвестиционной и туристической привлекательности.

Но значит ли это, что нужно поддерживать все шаги и инициативы израильского руководства? Так могут поступать политики, которые привыкли закрывать глаза на «шероховатости» реалий ради перспективы неких политических союзов и альянсов. Но вот вопрос – зачем такую неблагодарную роль берут на себя гражданские активисты и интеллектуалы? В этом конкретном случае Фейсбук-аудитория оказалась «святее Папы Римского», отстаивая конъюнктурные интенции политики четче и агрессивнее, чем ее сертифицированные спикеры – дипломаты. Тем более что последние отмалчивались (только 26 декабря были даны внятные пояснения).

Украинскому обществу пришлось взять на себя слишком много тех функций, которые следовало бы выполнять государству. Однако главная задача общества (и выразителей его интересов – интеллектуалов) – не забывать об интересах самого общества, блюсти их в долгосрочной перспективе, отслеживать опасные тенденции, которые по праву прецедента могут быть привнесены потом в Украину.

Если вопросы границ, бесспорно, относятся к сфере политики, то вопросы переселений – как раз к сфере гражданской, потому что меняют само общество. Поэтому не стоит упускать их из виду или чересчур благодушно относиться к их решению в далеком Израиле, как будто решение этого вопроса «там» не влияет на решение наших вопросов «здесь». Очень даже влияет.

Легализация заселения оккупированных территорий со стороны ООН могла бы стать очень нежелательным для Украины прецедентом. Причем – именно – для Украины, которая на протяжении столетий оставалась пространством экспансии соседних держав. А по факту остается им и на сегодняшний день.

Следовало бы припомнить результаты польской экспансивной политики 1930-х на землях нынешней Западной Украины, которые и тогда были украинскими в смысле доминирования украинского этноса. Чтобы сделать эти земли польскими не только по государственной принадлежности, польские власти поощряли «осадничество» – переселение этнических поляков, особенно ветеранов, на украинские этнические территории. Туда, «где количественное укрепление польского элемента может дать ему преимущество над непольским элементом». Например, на Волынь.

«Осадников» фактически сделали заложниками экспансивной польской политики, в полном и самом трагическом смысле слова. Не то, чтобы польские власти не подозревали о недовольстве украинцев этой политикой, об определенном риске для поселенцев. Но вполне в духе тоталитарных 30-х они ставили интересы нации выше интересов конкретного человека, и уж тем более – выше ценности межнационального взаимопонимания.

Да к тому же в условиях укрепления Польши в 1930-х казалось, что есть силы предотвратить любые возможные атаки со стороны украинцев. Но политические обстоятельства быстро изменились. Они в принципе способны радикально меняться за несколько лет, также как и границы. То, что сегодня является оккупированной территорией, завтра может быть отобрано у оккупанта, и даже бескровно.

Но вот беда – в заложники устойчивости политических приобретений выдвигаются конкретные люди, связывающие свои судьбы с судьбами обретенных территорий. А траектории человеческих судеб инертнее политики, они не делают таких резких разворотов и кульбитов, честнее следуют выбранному фарватеру. Поэтому общество стабильнее государства, да.

Политика апеллирует к гражданскому чувству, но не отвечает за последствия, а торгуется ими и спекулирует на них. С точки зрения политической, колонизация завоеванных земель это ход эффективный, конечно. Но это очень циничная политика, когда власть, зная о возможных жертвах среди своих, провоцирует их принять роль заложника. Даже если это не помогает удержать территории, то раскрывает практически неограниченные возможности для политических спекуляций и оправдания наступательных действий, как ответа на страдания, а то и гибель мирных жителей. Отправленных, впрочем, на страдания этой самой властью.

Поспешность насыщения оккупированной территории «своими», которую демонстрирует сейчас РФ в Крыму, выдает то же намерение привязать к себе оккупированную землю и обеспечить необратимость оккупации за счет «мирного населения». Кто объясняет этим людям, что их ждут, возможно, неприятные вещи впереди? Например, необходимость учить в скором будущем украинский язык и украинскую историю (берем мягкий гуманный вариант).

А уж как прикрываться ими в случае вооруженного конфликта, В.Путин объяснил в своей незабвенной тираде весной 2014 г. И далее – еще и продемонстрировал на примере «соотечественников» из Луганщины и Донеччины. Нам еще предстоит счесть всех погибших поименно, и военных, и мирных жителей. Но уже сейчас ясно, что последних погибло не меньше двух тысяч. В основном это случайные жертвы артобстрелов. Среди них статистически немало тех, кто ассоциировал себя с «русским миром». Но так ли они представляли его приход?

И не потому ли такой разворот стал для них неожиданностью, что в свое время они отказались задуматься, почему регион искусственно насыщается пришлым, неукраинским элементом? С чего вдруг советская власть, не отмеченная альтруистическим человеколюбием, решила премировать россиян переездом на благодатные украинские земли?

Важнейшая составляющая политического курса современной России – апелляция к «соотечественникам», то есть ко всем, кто оказался за границей в результате развала империи, но продолжал себя идентифицировать именно с ней. В этой игре задействуется шантаж, игра на ностальгических чувствах, террор – узнаваемый русский почерк экспансии и манипуляции общественным мнением.

Логика, подобная имперской российской, двигала в свое время и сербскими политиками. Созданная в итоге этническая чересполосица стала питательной средой для жесточайших войн, трагедии геноцида. Но кто же виновен в этом – разве только люди с оружием в руках? А политики, ради политических интересов Великой Сербии подставившие под удар своих, единокровных, – ни при чем?

Судьба притязаний Сербии довольно красноречиво свидетельствует о том, какие правила оформились к концу ХХ в. для экспансивных стран и народов. Оказывается, в современном мире экспансию могут себе позволить лишь страны с сильной позицией. Единственной – потому что достаточной – приметой стран с сильной позицией является наличие ядерного оружия. Тех, кто его не имел, но вел наступательную политику, – тех ставили на место, не брезгуя применением силы. Но как жестко поставить на место ядерную державу? Наверное, стоит радоваться, что таких попыток не было.

Украина не обладает сильной позицией. И потому все сравнения с Израилем в плане «осажденной крепости» некорректны, поскольку закрываются глаза на главный, решающий фактор. Страна в сильной позиции может себе позволить наступательную политику, может демонстрировать готовность к лобовым столкновениям, может пренебрежительно относиться к международному праву и мнению ООН.

И в этих проявлениях Израиль более напоминает Россию, нежели Украину. Того, как это подобие реализуется в выборе Израилем не проукраинской, а как раз пророссийской политики, убедительно, хоть и деликатно, описал Тарас Черновол. Общность интересов логично взаимосвязана и взаимозависима с общностью стратегий.

В ситуации с Крымом Украина не может рассчитывать на силовое – лишь на консенсуальное решение конфликта. А залогом такого решения является эффективность международного права и таких институтов, как ООН. Прибегать к поддержке ООН стараются и палестинцы, однако в их арсенале также – и террористические угрозы. Украина же не прибегает к тактике террора, она принципиально позиционируется как предсказуемый член мирового сообщества, чем пытается заслужить его поддержку, такую нужную сейчас.

И если в чем-то еще есть смысл существования ООН – то именно в попытке следовать принципам консенсуальности и солидарного решения проблем без применения силы. Получается не всегда хорошо. Но в данном случае намерение предупредить последствия переселений на завоеванные земли мотивировало даже союзников Израиля, таких как Штаты, выступить так, как они выступили. Это редкий случай солидарности и верности провозглашенным принципам. И хороший знак для Украины, для которой эта солидарность может оказаться критически важной в вопросах возвращения и реинтеграции Крыма.

Изображение: club.berkovich-zametki.com