Турция: переформатирование

В экспертных кругах с началом «арабских революций» звучала мысль о том, что подобные события могут перекинуться и на Турцию, что вроде как подкрепляли факты массовых акций протеста в Анкаре и Стамбуле в начале февраля этого года. Однако более внимательное рассмотрение ситуации в стране ставит под большое сомнение возможность повторения в Турции «арабских сценариев». Более того: события в странах региона очень удачно накладываются на те процессы, которые происходят как в самой Турции, так и с ее подачи — на международной арене.

В частности, на протяжении 2010 года – в начале 2011 года в Турции произошли и происходят следующие знаковые события.

1. Дело «Эргенекон».

Это дело против высшей армейской верхушки и группы офицеров, обвиняемых в подготовке военного переворота с целью свержения правительства Эрдогана, по сути, перешло в прошлом году в свой заключительный формат, нанеся мощный удар по военным (как известно, Вооруженные силы Турецкой Республики – главный защитник светского режима и «предохранитель» от исламизации страны). Развитие следствия по этому резонансному делу позволило не только усадить на скамью подсудимых и выдвинуть обвинение уже сотням офицеров и генералов. Начало марта 2011 года ознаменовалось также массовыми арестами турецких журналистов, якобы действовавших в сговоре с военными против действующей власти. А также, в итоге, изменениями в Конституции страны.

В целом с начала следствия по делу «Эргенекон» в 2007 году и на сегодня правительство Эрдогана сделало его отличным поводом для развязывания себе рук и проведения глобальных изменений в законодательстве страны, в ходе которых под прикрытием «демократизации Турции» открываются мощные перспективы по исламизации этой державы.

Во-первых, с помощью этого дела Эрдоган практически нейтрализовал возможных оппонентов в военной среде, резко понизив рейтинг генералитета в обществе, выставив военных «душителями демократии».

Так, 4 августа 2010 года премьер на заседании Высшего военного совета Турции, на котором рассматривались вопросы, связанные с продвижением по службе и уходом в отставку генералов Вооруженных сил страны, доказал, что дело «Эргенекон» в его руках стало средством вычищения армии и блокирования назначений на должности неугодных генералов. В частности, Эрдоган и министр обороны Генюль отклонили кандидатуру действующего командующего Первой полевой армии генерала Ысыза на пост командующего Сухопутных войск, и по этой цепочке по кадровым правилам турецкой армии президент Турции Гюль не утвердил в должности начальника Генерального штаба действующего командующего Сухопутных войск генерала Кошанера. Причина – фигурирование в следственных материалов по делу «Эргенекон» фамилий данных генералов.

В декабре 2010 года состоялось судебное заседание по делу «Операция Кувалда» (производное по делу «Эргенекон»). На скамье подсудимых оказались сразу около 200 турецких офицеров, три четверти из которых являются действующими офицерами турецкой армии, а также отставники высокого ранга – как то адмирал Озден Орнек и генерал ВВС Халил Ибрагим Фиртина.

Кроме того, в деле фигурируют и имена сотрудников национальной разведки Турции (MİT), что ставит спецслужбы страны в одну позицию «мальчиков для битья» вместе с армией.

Во-вторых, борьбу за ограничение влияния военных на политическую жизнь в стране в свете дела «Эргенекон» правительство Эрдогана умело использует в диалоге с Европой. В частности, Анкара выдает свои антиармейские действия за стремление установить гражданский контроль над Вооруженными силами. Демократический гражданский контроль над военной сферой — это давняя забава европейцев, а потому в ЕС такую наживку Эрдогана кушают с удовольствием. Что, в общем-то, отвечает евроинтеграционным амбициям Турции.

В третьих, дело «Эргенекон» стало замечательной ширмой для установления цензуры СМИ в стране со стороны властей. Летом прошлого года следствие по этому делу обнародовало данные о мощной подготовке турецких военных к информационно-психологической войне как в турецком, так и международном информационном пространстве. Согласно материалам дела, Вооруженные силы Турции запустили 42 интернет-сайта по ведению психологической войны против фундаменталистских групп, кроме того, военные отслеживали работу около 400 турецких и иностранных сайтов. Кроме того, были обнародованы данные о поддержке военных заговорщиков со стороны ряда турецких изданий и отдельных журналистов, готовых предоставить информационную поддержку.

15 февраля 2011 г в Турции были арестованы генеральный директор Oda TV Сонер Ялчын и еще три редактора информационного портала, обвиняемых в причастности к «Эргенекон» и провоцировании среди населения вражды к правительству страны. В целом, по данным Союза журналистов Анкары, на февраль 2011 года было арестовано и находились в тюрьмах 61 турецкий журналист, еще 39 получили наказания, связанные с профессиональной деятельностью.

На этом фоне ОБСЕ и международные правозащитные организации констатируют резкое ухудшение ситуации со свободой слова в Турции. Кстати, с осени 2007 года для турецкой аудитории был заблокирован выход на YouTube, и лишь недавно этот запрет был снят. Однако и на сегодня около 30 крупных порталов, принадлежащих Google, в Турции заблокированы.

2. Конституционная реформа.

Референдум по внесению изменений в Конституцию Турции, прошедший 12 сентября 2010 года, выглядит апофеозом в развитии событий вокруг дела «Эргенекон». 58% турок (при явке в 77%) поддержали стремление правящей Партии справедливости и развития (ПСР) поставить суды под контроль власти, сделав судей назначаемыми парламентом (судьи, как и военные, — «стражи» светского характера государственности в Турции), установить жесткий контроль над армией и лишить ее возможности влиять на политическую ситуацию в стране. При этом военные, участвовавшие в перевороте 1980 года (результатом которого и стала, в общем-то, нынешняя Конституция страны), лишились судебного иммунитета.

Таким образом, Эрдоган и его Партия справедливости и развития включили полный «зеленый свет» для своих планов по сворачиванию влияния военных. При этом ПСР еще в 2007 году заявляла, что ставит себе целью изменение сразу 26 статей Конституции. Согласно обоснованию, это было необходимо для соблюдения фундаментальных прав граждан и демократических норм.

Здесь стоит в двух словах вспомнить историю. В 1987 году в Турции была создана Партия благоденствия, членами которой были представители нынешнего высшего руководства Турции президент Абдулла Гюль и премьер Реджеп Тайип Эрдоган. Эта партия ставила основной политической целью укрепление в Турции норм шариата, распространение ислама и разрешение на ношение хиджаба в учебных заведениях, укрепление связей с уммой (исламским миром). В ходе парламентских выборов в 1995 году Партия благоденствия получила относительное большинство голосов, и ее руководитель Эрбакан стал премьер-министром Турции. Тогда начавшаяся исламизация Турции была прекращена «сторожевыми псами» светского характера державы — курса Ататюрка – армией, судами и представителями госаппарата. В 1997 году Партия благоденствия была запрещена, а Эрбакан получил запрет несколько лет заниматься политикой. Однако в 2002 году к власти пришла Партия справедливости и развития, возглавляемая последователем Эрбакана Реджепом Тайипом Эрдоганом. Позже президентом страны стал еще один бывший член запрещенной Партии благоденствия Абдулла Гюль.

Таким образом, с успешным проведением конституционного референдума мы наблюдаем реванш недавних сторонников запрещенной Партии благоденствия. По сути, Эрдоган и Гюль весьма серьезно учли ошибки их предшественника Эрбакана, для начала устранив угрозу своей политики в лице военных и судей. А это, в свою очередь, означает, что политическое наследие Ататюрка сегодня в Турции может оказаться под большой угрозой. В то же время, турецкая власть утверждает (и многие в Европе ей верят), что не ставит за цель исламизацию, а лишь борется с ненормальным влиянием военных, которые за последние 50 лет и без того «подарили» стране четыре военных переворота, а сейчас всячески мешают демократизации турецкого общества и евроинтеграции Турции. При этом в ЕС горячо одобряют курс Эрдогана на сближение с европейцами, и параллельно – развитие отношений Турции с арабским миром.

Интересно, что конституционная реформа в Турции прошла предварительную экспертную оценку в структурах ЕС и получила полное одобрение европейцев. С одной стороны, это понятно: назначение судей парламентом, как и вышеупомянутый гражданский контроль над армией – это европейские нормы. Но, с другой стороны, в ЕС, очевидно, не в полной мере осознают возможные последствия от наложения подобных европейских стандартов на турецкую реальность.

3. Возвращение ислама.

Конституционная реформа в Турции «заодно» сняла запрет на ношение в вузах хиджаба. С первого взгляда, ничего страшного в этом нет, особенно если учесть, что в августе 2010 года Комитет ООН по ликвидации всех форм дискриминации женщин (CEDAW) посвятил отдельное заседание проблеме запрета хиджаба в Турции, призвав власти прекратить дискриминацию женщин, которые покрывают голову согласно предписаниям шариата. По данным комитета, запрет хиджаба негативно сказывается на участии турчанок в таких сферах общественной жизни, как образование, трудовая деятельность, здравоохранение, а также политической и общественной сферах.

Интересен и тот факт, что за годы нахождения у власти Партии справедливости и развития популярность хиджаба среди турецких женщин выросла до 70%. При этом абсолютное большинство турчанок — 73% — носят хиджаб по религиозным соображениям, и лишь 13,7% — исходя из местных традиций и обычаев. Само руководство ПСР после своего прихода к власти в 2002 году неоднократно заявляло о планах отмены запрета на ношение в вузах и госучреждениях Турции мусульманских атрибутов одежды. Интересно, что супруга президента Хайрюнниса Гюль (как и большинство жен членов ПСР, она носит хиджаб) в 2002 году подала на Турцию в Европейский суд по правам человека в связи с тем, что ее не приняли в Анкарский университет из-за ношения хиджаба. Правда, иск она отозвала, как только ее супруг возглавил правительство.

Но стоит помнить и подноготную запрета на хиджаб, который был принят как законодательная норма еще в 1925 году как один из символов установления в Турции светской власти. Таким образом, нынешнее снятие запрета на мусульманские нормы, с одной стороны, отвечает сформированному запросу турецкого общества. А с другой – является еще одним поводом говорить о фактической исламизации Турции, что так рьяно отрицает ее нынешняя власть.

На фоне идеологического напряжения в турецком обществе интересно появление течения, получившего название кемалистского евразийства. Кемалисты этого толка, с одной стороны, говорят о развитии идей Кемаля Ататюрка, а с другой отрицают западные ценности в противовес сближению Турции с арабским миром. Центральный проект этого течения — создание «Большого Евразийского пространства», в состав которого могут войти Китай, Россия, Турция и Иран.

4. WikiLeaks и уход от США и НАТО.

Не все даже в Европе однозначно приветствуют упомянутый выше «евроинтеграционный» курс Эрдогана, — точнее, проводимые под его маркой преобразования. Так, после публикации WikiLeaks секретных документов госдепартамента США об оценке политической ситуации в Турции, вспыхнул скандал. В частности, согласно документам, правительство Великобритании еще с 2009 года выражает крайнюю озабоченность продвижением турецкими лидерами исламских фундаменталистов на ответственные посты в различных госструктурах.

Американский дипломат в Анкаре в своем донесении Госдепу указывал: турецкие военные еще два года назад боялись того, что ПСР начнет расправляться с армией. В донесении указывается, что «если это случится, британское правительство считает, что в турецкой армии начнется внутренняя борьба за власть с непредсказуемыми для НАТО и Евросоюза последствиями, но это однозначно ужесточит турецкую политику в отношении Кипра». «В Лондоне встревожены тем, что турецкая армия уже не так уверена в себе, как раньше, и угроза фундаментализма породила сомнение в умах многих военных, а процесс о военном заговоре «Эргенекон» изрядно испортил репутацию военных в Турции», — сказано в донесении. Интересно, что, согласно документу, единственным рычагом воздействия на Турцию британцы считают Соединенные Штаты, но «лишенная традиционной уверенности в себе и ослабленная последними тенденциями, турецкая армия может оказаться не в состоянии положительно отреагировать на американское воздействие».

Вместе с тем, именно указанная публикация WikiLeaks показала, что Турция все дальше отдаляется от США. В частности, Анкара выразила Вашингтону в связи с публикацией этого документа необычайно резкий протест, и добилась от США официальных извинений. Заметим, что международные обозреватели уже достаточно долгое время отмечают тот факт, что Турция стремится ограничить сотрудничество в рамках НАТО чисто турецкими интересами, параллельно уменьшая зависимость от США. Последнему процессу способствует тот факт, что США в обустройстве послевоенного Ирака сделали на севере этой страны ставку на гособразование курдов, что Анкаре не особенно понравилось. К тому же охлаждению в отношениях с США способствовали и события вокруг «Флотилии свободы» и поведение Израиля, а равно замораживание диалога с Арменией.

Интересно, что вместе с проводимой Анкарой политикой ухода от США, в турецком обществе формируются соответствующие настроения. Так, 9 марта 2011 года социологический центр Metropoll опубликовал интересные данный по результатам последнего соцопроса в Турции относительно мнения граждан о внешней политике страны. Результаты исследования свидетельствуют о том, что 42% опрошенных граждан Турции противником номер один своей страны считают… именно Соединенные Штаты Америки. А Израиль главным врагом Турции назвали всего 23 %. Кроме того, в числе основных противников фигурируют Греция (6%), иракский Курдистан (4%), Армения (3%).

5. Внешнеполитический региональный узел.

Прошлый год продемонстрировал отход Анкары от зависимости от Вашингтона еще по двум направлениям – по линии отношений с Израилем и Арменией. Что касается последней, то замораживание начавшего было конструктивно развиваться диалога с Ереваном не дало Турции особых дивидендов в исламском мире (если не считать ликования Азербайджана), но зато показало, сколь мало Анкара учитывает мнение США по поводу ее поведения в регионе.

Зато события на турецко-израильском фронте получили мощный резонанс как на региональном уровне, так и далеко за его пределами. В частности, резкая конфронтация между Анкарой и Тель-Авивом по поводу «Флотилии свободы» засвидетельствовала, что Турция готова была выступить оппонентом Египта еще при руководстве Хосни Мубарака (последний, как известно, поддерживал блокаду Сектора Газа, которую «прорывала» «Флотилия свободы» с гражданами Турции). Уже этот факт вызвал симпатии арабского мира к Турции, на фоне осуждения Египта. Последовавший жесткий диалог Турции с Израилем, а месяц назад – оперативная реакция на события в Египте дали Анкаре дополнительные дивиденды в «умма исламии».

Наиболее интересно складываются отношения Турции с Ираном. На данный момент, как известно, Тегеран поддерживает Анкару в ее конфронтации с Израилем, также Иран и Турция сотрудничают в области вывода иранских энергоресурсов на рынок Европы. Отказ Турции поддержать резолюцию по Ирану в прошлом году, опять-таки, как продемонстрировал отход от «дружбы и взаимопонимания» с США, так и стремление Анкары вести свою игру с продвижением интересов в исламском мире. Кроме того, иранское духовное руководство выражает свое полное одобрение поведению Турции по отношению к «параду революций» в арабских странах, считая, что Анкара дает повод говорить о неоосманизме, и всячески поддерживая его. С другой стороны, неоосманизм (Neo-Osmanlicilik) постепенно действительно становится основой внутренней и внешней политики Турции.

В то же время, есть два основных момента, которые могут не прогнозированно повлиять на отношения Ирана и Турции в обозримой перспективе. Первый – это курдская проблема. Вторая – это распределение зон влияния в Ираке после ухода оттуда американских войск.

6. Милитаризация.

На протяжении 2010 года и в планах на 2011 год Турция обрисовала свое видение дальнейшего развития Вооруженных сил. Здесь мы видим две важные составляющие – развитие и резкое усиление ВМС, а также ставка на антитеррористические подразделения.

Что касается ВМС, то к мощной корабельной группировке Турция создает не менее мощный подводный флот, который будет способен контролировать как черноморские проливы, так и все Черное море. В частности, в январе 2011 года Турция подписала соглашение о займе в сумме 2,19 млрд. евро с целью финансирования программы строительства шести подводных лодок «Тип-214» немецко-британского консорциума HDW – MFI. На сегодня в строю турецких ВМС – 13 подлодок германской постройки. Для сравнения: Россия имеет в составе ЧФ 1 боеспособную подлодку, Украина – 1 небоеспособную, Румыния – также 1.

Что касается развития Сухопутных войск, то в 2010 году Генштаб ВС Турции озвучил планы сформировать несколько профессиональных бригад для охраны турецко-иракской границы и ведения контртеррористических операций на юго-востоке страны. Предназначение этих бригад – борьба с курдскими боевиками, что является на сегодня основной задачей ВС Турции на суше.

Таким образом, Турция в развитии Вооруженных сил решает актуальные для себя проблемы (заметим – это в условиях, когда ведущие западные страны с началом мирового кризиса и до сегодня резко сократили военные расходы). В качестве регионального лидера развивая ВМС и делая их самыми мощными в регионе. И для обеспечения безопасности исходя из актуальных угроз – развивая контртеррористические возможности.

Если рассматривать указанные события в комплексе, можно сделать следующие выводы:

— нынешняя турецкая власть воистину совершила «мирную революцию», заложив мощную базу под уже начавшиеся процессы «переформатирования» страны. Общий анализ взглядов и концепций, которые предлагает турецкое руководство и правящая партия ПСР турецкому обществу, позволяет утверждать, что революционная ситуация в стране на идеологической почве едва ли возможна. Прежде всего, потому, что курс на медленную («и умеренную» — акцентируют внимание в Анкаре) исламизацию поддерживает абсолютное большинство населения страны. Вместе с тем, процесс этот проводится достаточно мягко, и сопровождается мощной дискредитации институций, отстаивающих «курс Ататюрка», чтобы радикально расколоть общественность. На фоне промышленного роста в державе и неплохих экономических показателей, разговоры о создании предпосылок для революции или гражданской войны в Турции выглядят неубедительными.

— оперативная поддержка Анкарой протестующих и повстанцев в Тунисе, Египте и Ливии существенно повысили рейтинг Турции в арабских странах, на фоне и без того его стремительного роста в последние годы. Устранение режима Мубарака в Египте позволило говорить о Турции как о новом лидере в исламском мире, делящим пальму первенства с Ираном. Вместе с тем, в силу традиционно «изоляционистского» статуса Турции в исламском мире, эта держава едва ли однозначно станет ориентиром для арабских государств. В самих арабских странах наблюдается немало скептиков, сомневающихся, что даже в теории возможна роль Турции как лидера исламского мира.

— обособленность Турции в исламском мире весьма играет на руку Западу, поскольку делает сомнительным образование мощных военно-политических региональных союзов под руководством Турции, к которым, впрочем, она пока и не стремится. В то же время, в случае реализации проекта кемалистского евразийства и создания «Большого Евразийского пространства», в отдаленной перспективе не исключен военный альянс с участием таких стран, как Китай, Турция и Иран, а возможно, и Россия, что кардинально изменит геополитическую картину. Однако этот сценарий достаточно виртуален, — его объединяющей силой может быть разве что противостояние США.

— грамотная, взвешенная и осторожная политика Эрдогана-Гюля-Давутоглу (министр иностранных дел Турции) позволяет реализовывать амбиции Турции в регионе без видимого сопротивления и неприятия других основных игроков. Реверансы в сторону Европы при жестком сохранении своих интересов, диалог с Россией и тонкая игра на энергетических амбициях последней (участие в обсуждении одновременно проекта «Южный поток» и конкурирующего «Набукко»), демонстративное стремление к диалогу даже с такими сумрачными державами, как Украина, — делает внешнюю политику Анкары едва ли не самой мощной в регионе. Подкрепленная военной мощью, она уже открывает путь Турции к региональному лидерству.

Все это формирует два основных вопроса. Во-первых, при вырисовывающемся формате «новой Турции» какое место определит она для себя в переформатированном исламском мире? А во-вторых, какую схему взаимоотношений станет выстраивать в регионе?

В ходе решения Анкарой этих вопросов Украина имеет шансы встроиться в новую региональную картину на ведущих ролях, и это стремление Киева прогнозированно будет положительно встречено Анкарой. Для Украины этот возможный союз имеет колоссальные перспективы. Но на сегодня, увы, мы не видим от украинской политической элиты способности не то что использовать, но даже осознать их.

Автор является руководителем Центра военно-политических исследований