Сон, вызванный долгим ожиданием затянувшихся украинских реформ, за секунду до пробуждения

Реформы. Как давно уже мы слышим это заговоренное слово. За многие годы в нашей стране сформировалось особое, ни с чем не сравнимое отношение к реформам как к очень неопределенному, но желаемому результату, которого все с нетерпением ждут и одновременно с этим, в успех которого почти никто не верит. На первый взгляд может показаться, что ошибка в общественном восприятии реформ, а следом за этим, и основная причина их неудач, состоит в завышенных ожиданиях. Ведь желание получить все и сразу всегда имеет предпочтения перед необходимостью долгой системной работы, открывая дорогу популизму, который губит любое начинание на корню. Иными словами, все можно было бы списать на особенности национального менталитета. Но это не совсем так, а точнее, — дело не только в этом.

Серая зона

Помню, как где-то в апреле 2013 я обратил внимание на один материал. Это был The Economist, опубликовавший карту мира под названием «Рост ВВП, прогноз МВФ на 2013 год». Признаюсь, что тогда я не сразу оценил то, насколько символично выглядит Украина на этой карте и насколько то, как именно она там была изображена, связано с дальнейшими событиями в ее новейшей истории.

Казалось бы, вполне заурядная экономическая инфографика. Но на карте привлекают внимание 7 серых зон, которыми обозначены страны и территории, где «недостаточно данных» (insufficient data). Вот эти серые зоны:

Гренландия — остров, принадлежащий Дании, находится в зоне вечной мерзлоты… — Ну, здесь все понятно;

Сирия — с марта 2011 в стране ведется кровопролитная гражданская война, вызвавшая гуманитарную катастрофу… — Здесь тоже все понятно;

Куба — из-за многолетнего эмбарго отсутствует доступ к важным рынкам и инвестициям, плохая инфраструктура, дефицит, карточная система и т.д. — Вопросов нет;

Западная Сахара — фактически, спорная территория между Марокко и фронтом Полисарио, представляющим интересы коренного населения. Многочисленные попытки установить мирный процесс и разрешить конфликт пока привели лишь к прекращению огня, но не к политическому урегулированию… — Понятно и предсказуемо;

Сомали – как государство фактически прекратило своё существование, утратив все атрибуты единой государственности и распавшись на множество лоскутков, контролируемых враждующими между собой полевыми командирами. Текущее положение в стране можно оценить как анархию… — В общем, аналогично;

Северная Корея – причиной экономической неразвитости считаются политика чучхе и чрезмерная милитаризация. Отсюда хроническая нехватка продовольствия, случаи массового голода. С начала 1960-х КНДР не публикует никакой экономической статистики, испытывает зависимость от внешней помощи… — Тоже все сходится;

Украина – …? А здесь что?! Вечная мерзлота? Война? Эмбарго? Пустыня? Чучхе? Что здесь не так? Как может страна с 46-миллионным населением, находящаяся в центре Европы, быть серой зоной, когда на дворе XXI век?

Хочу напомнить, что это апрель 2013, когда еще не было Майдана, Крыма, ДНР с ЛНР и вообще, на тот момент это была страна, в которой «танцюють всі». Но за внешним обманчивым благополучием уже тогда угадывались неумолимые предвестники надвигающейся катастрофы.

Ни для кого не секрет, что масштабы коррупции и теневой экономики, к которым Украина планомерно двигалась все годы своей условной независимости, превысили все мыслимые и немыслимые размеры. Я даже склонен считать, что ко всему этому неправильно применять такой термин как «коррупция». Ведь в нормальном понимании этого слова, коррупция есть отклонение от правил, а здесь это стало правилом, системой, которая по сути стала фундаментом неофеодального государства, лукаво мимикрируя и принимая образы совершенно несвойственных ей институтов парламентаризма, правосудия и представительского правления.

Каждому, кого судьба на какое-то время возносила наверх, чтобы постоять у руля, казалось, что это навсегда и что «эта музыка будет вечной…» Ведь тот уродливый неофеодализм, который стыдливо именовали «олигархическим капитализмом», за 23 года стал привычной средой обитания большинства украинцев. Но вдруг, все закончилось. Внутренний резерв, а именно, бывшее «народное достояние», оставшееся от УССР и питавшее все эти годы т.н. олигархическую модель экономики, попросту иссяк. Также изменилась и конъюнктура на мировых рынках. При этом элиты, начисто лишенные признаков аристократизма и интеллекта, не осознавая всего этого и не замечая даже того, как быстро редеют их собственные ряды, продолжали свой «пир во время чумы».

Украинский Боливар был так устроен, что в конце концов он должен был снести только одного, совершив при этом полную трансформацию от тупой полукриминальной олигархии до откровенно быдлообразной тирании. И так бы и произошло, наверное, если бы не множество самых разных «но»…

«Ты помнишь, как все начиналось?»

Ключевым вопросом для понимания сути проблем, связанных с украинскими реформами, является определение времени их исторического начала. И это не 2014, не 2005 и даже не ранние 90-е. Отправную точку, из которой прорастает череда изменений, приведших Украину к ее нынешнему плачевному состоянию, следует искать в 80-х, в том странном времени, когда началось тотальное обрушение советской власти, более известное как «перестройка». Тогда Украина, как и остальные «социалистические республики» была всего лишь бессубъектной частью в составе СССР. И именно СССР и его политическое руководство были инициаторами тех, самых первых изменений, продиктованных ожиданиями неизбежного краха неэффективной экономики Советского Союза.

Советская экономическая модель строилась на том, что фактически единым работодателем для всех граждан «страны советов» было государство. При этом, всеобщая занятость обеспечивалась не экономической эффективностью, а преимущественно административными мерами, опирающимися на соображения политической целесообразности. Не удивительно, что рано или поздно такая модель, перегруженная издержками милитаризации и идеологической конфронтацией с Западом, зашла в тупик. В результате, со временем большая часть трудоспособного населения была занята экономически бесполезной работой, а фактически, превратилась в иждивенцев нескольких более-менее эффективных отраслей. В итоге, такое государство утратило возможность содержать свое население и оно заявило, что больше не претендует на роль монопольного работодателя. Была объявлена перестройка и «процесс пошел»…

Так, благодаря кооперативному движению началось легальное рождение нового класса. Затем крушение СССР, выделение из партийно-комсомольских элит лагеря новообращенных сторонников независимости, изловчившихся войти в новую власть, и лагеря сумевших уйти в бизнес. Короткий, но показательный по своей бессмысленности период возвышения бывших красных директоров и их постепенный отход от дел вследствие приватизации, в которой основную роль уже играли новые, укрепившиеся к этому времени сословия. Среди них заметно выделялись те, кого тогда называли «новыми украинцами» (по аналогии с новыми русскими), хотя на самом деле, к ним также можно было бы применить и слово бывшие (бывшие комсомольцы, бывшие кооператоры, бывшие бандиты и т.д). А еще было несколько витков приватизации. В результате на место бывших красных директоров официально пришел частный капитал. Но учитывая то, как этот капитал возник и то, как проводилась приватизация, не удивительно, что он, в основном, был представлен, мягко говоря, неэффективными собственниками, зависимыми от преференций со стороны государства и источников внешнего финансирования. Эти собственники стали лишь утилизаторами плановой модели, доедающими остатки старой экономики но не способными создать предпосылки для зарождения новой. Наступило время так называемых олигархов с соответствующей для этого этапа политической системой. Показательно, что там, где раньше красный директор пользовался чужим как своим, теперь олигарх распоряжался своим как чужим. Далее было усиление прослойки силовиков и их слияние с криминалитетом и крупным бизнесом. Все это сплелось в дьявольский клубок негласных, но эффективных для поддержания сложившейся тогда социальной иерархии мотиваций, более известных под названием коррупция.

Прибавьте ко всему этому влияние мировой экономической конъюнктуры, создававшей предпосылки для развития или сворачивания определенных секторов экономики, а также систему зависимостей, оставшуюся от постсоветской модели, включая замкнутую внутрисоюзную кооперацию, энергозатратность промышленного производства и ЖКХ, дефицит инвестиционного капитала. Не удивительно, что главенствующую роль среди внешних факторов влияния на сложившийся суррогат социально-экономического уклада стали играть два ключевых игрока. Первый — это Россия, обладавшая необходимыми энергоресурсами, системой контроля над рынками постсоветского пространства, а также активно использовавшая мощную сеть агентов влияния как внутри Украины, так и за рубежом. Второй — это Запад, от которого зависел доступ Украины к внешним рынкам сбыта сырья, технологий и финансов и который также имел рычаги влияния и на саму Россию.

Итак, начиная с 80-х украинское общество, конечно, находилось и продолжает жить в череде постоянных изменений. Но не оно было инициатором этих изменений и не из его недр рождались инициативы, которые дорастали до состояния реальности. Так было в самом начале — при развале Союза; тоже самое было потом — на разных этапах становления украинской государственности постсоветского периода. Надо признать, что украинское общество долгие годы не имело механизмов осознания, выражения и удовлетворения собственного интереса.

Реформы как порочный круг

Большая часть реформаторских усилий недавнего прошлого концентрировалась, как правило, на латании все новых и новых дыр, но никогда не выходила за рамки все менее жизнеспособной модели, представляющей собой постсоветский экономический суррогат. Результат безуспешных реформ налицо. Вот лишь некоторые из ключевых проблем.

1. Поверхностный, т.е. неглубокий характер. Это касается каждого из возможных направлений реформ и всех направлений, взятых в совокупности. Создание видимости реформ — это когда меняются вывески, но не меняется суть. Изменение структуры невозможно без изменения системы управления, которая, в свою очередь, должна происходить из стратегического плана развития на 5, 10, 20 лет вперед, а не быть похожей на повестку дня пожарной команды.

2. Не осознаны большинством. Широкие слои экономических агентов, а проще говоря — основная масса населения, толком не понимали в чем заключается их интерес и как обеспечить реализацию этого интереса за счет реформ. Иными словами, инициатива исходила только сверху вниз. Все, исходившее снизу, имело эпизодический характер и тонуло в общем болоте так и не родившись.

3. Инициативы, привнесенные извне. Не важно, полезны или вредны были эти инициативы, если при этом отсутствовал стратегический национальный интерес. Львиную долю позитивных изменений двигали мотивации основных геополитических акторов (иногда действовавших через такие институты как МВФ, ВТО, ЕС и т.д.), которые часто выступали здесь в роли внешних лоббистов собственных интересов. В результате даже самые эффективные изменения обеспечивали Украине лишь возможность плестись в хвосте мировых процессов, оставаясь при этом в статусе объекта геополитики.

4. Не опирались на мотивации большинства. Помимо внешних инициатив еще одну существенную роль играли мотивации местных элит, которые, в основном, сводились к тому, чтобы максимально нажиться «здесь и сейчас». Они старались извлекать пользу как от своего временного господства над застойным украинским болотом, так и от вынужденных изменений, в тех случаях, когда ничего не делать было уже нельзя. И большинство им в этом не препятствовало. Не удивительно, что при дефиците осмысленных мотиваций большинства, эффективные изменения были направлены на удовлетворение интересов только тех, кто всякий раз стоял у руля.

5. Некачественное исполнение. В связи с тем, что фактически перестали нормально работать социальные лифты, многие из тех, кто был вовлечен в процесс авторства или претворения реформ в жизнь, были либо оторваны от реальности, либо не имели для этого необходимого уровня знаний и опыта. В сочетании с узаконенными преференциями меньшинства и негласными правилами социальной иерархии, непрофессионализм, а иногда, откровенная глупость некоторых горе-реформаторов, породили гремучую смесь из бездарных новаций, безграмотных, противоречивых и двусмысленных юридических норм, и благодатнейшую среду для процветания коррупции.

6. Непродуктивная преемственность. В идеальном случае каждое усилие, предпринимаемое в целях реформирования, является логичным продолжением усилий предыдущих. В истории Украины все было как раз наоборот. Каждый новый шаг приводил к тому, что затем делалось два шага назад. Так было, например, при реформировании сектора энергетики в самом начале 2000-х. Тогда правительство решило устранить посредников из цепочки расчетов между потребителями и генерирующими компаниями, т.к. они выводили из оборота львиную долю «живых денег», питавших отрасль. Но это лишь подтолкнуло посредников к тому, чтобы установить новые формы контроля с помощью приватизации облэнерго и некоторых предприятий генерации. Фактически те же лица вернули контроль, но уже основываясь на праве собственности, установив при этом частные монополии. Похожим примером может служить история с единым налогом и упрощенной системой налогообложения и т.д.

7. Безответственность. Никто и никогда в истории современной Украины не был в ответе за свою неспособность провести реформы или за их плачевные результаты. Более того, удачный пиар, основанный на имидже реформатора, которому «темные силы» ставили палки в колеса, и который незаслуженно пострадал за правое дело, открыло дорогу в большую политику многим реформаторам-неудачникам. Это также был верный путь из премьеров в президенты и народ каждый раз ловился на эту наживку. И это не удивительно. Если народ относится к реформам как к некому подарку от власти, то о какой ответственности может идти речь? Ведь, как известно, дареному коню в зубы не смотрят.

Все это следует рассматривать как причины, следствием которых стал чудовищный вал явных злоупотреблений, хищений и прочих злонамеренных деяний, о которых здесь не идет речь. Сейчас можно утверждать, что данные проблемы всегда носили частный характер, а некоторые приведенные примеры есть результат смены правительств, борьбы кланов или особенностей времени. Но мы берем здесь всю совокупность украинских реформ, т.е. анализируем их в целом, как будто смотрим на Украину извне. Ведь именно так воспринимают ее в мире, не принимая наших объяснений о том, кто кому мешал или кто был прав, а кто виноват. Украина оказалась там, где она теперь, во многом, из-за проблем, о которых здесь идет речь. Приходится признать, что большинство проблем так и не были решены и это не просто так, а, следовательно, есть очень высокая вероятность того, что те же ошибки будут совершены снова.

Триумвират бессубъектности

В основе большинства проблем, связанных с реформами, лежит тройная бессубъектность Украины:

1) бессубъектность общества (т.е. отсутствие субъектности на внутрисоциальном уровне);

2) бессубъектность правящих элит (т.е. отсутствие субъектности на национальном уровне);

3) геополитическая бессубъектность (т.е. отсутствие субъектности на транснациональном уровне).

Интересы народа состоят в том, чтобы иметь достойно оплачиваемую работу, доступную и качественную медицину и образование, безопасные условия жизни и т.д. Но бессубъектное общество приводит к невозможности создать реальные профсоюзы и эффективные общественные организации, а также настоящие, а не карманные политические партии. В результате у такого народа не будет ни работы, ни медицины, ни образования…

Интересы правящих элит проявляются не только в том, как заполучить большой куш, но и в том, чтобы сохранить полученное. Однако бессубъектные элиты не в состоянии выработать общие правила игры. Поэтому в подобном социуме всегда процветают такие явления как рейдерство, передел сфер влияния и олигархические войны. Такая экономика, как правило, страдает от перманентного бегства национального капитала. Причем, львиная доля оттока капитала, что характерно, всегда проходит через офшоры именно той части элит, которая в данный момент является правящей, но при этом интуитивно осознает свой статус временщика…

Национальные интересы выражаются в усилении политического влияния страны и получении благодаря этому дополнительных преимуществ, связанных с международными источниками капитала, сырья, рабочей силы, в возможностях конкуренции на внешних рынках и т.д. (подробнее см. статью «О власти, насилии и государстве»). Но геополитически бессубъектная страна всегда выполняет роль ведомого, зачастую выступая полем битвы других наций. Такие страны неминуемо теряют свои традиционные рынки, испытывают проблемы, связанные с утечкой наиболее ценного интеллектуального капитала и очень часто становятся жертвами военной агрессии.

Находясь в состоянии полной бессубъектности очень трудно выделить какие-либо приоритеты. Теоретически — это возможно, но практически, т.е. в масштабах определенной страны — это сделать просто некому, т.к. преобладают или ситуативные мотивации, или же все процессы просто катятся по наклонной. При правильном подходе, выбор приоритетов всегда должен строиться в треугольнике «люди — территория — интересы». Но бессубъектность неизбежно подталкивает к выбору в пользу прямолинейного варианта, когда во главу угла ставятся лишь имеющиеся остаточные активы, которые и принимаются за отправную точку реформ. Эта логика крайне проста, если не сказать примитивна. Вот почему в итоге мы годами дотировали убыточные отрасли и содержали депрессивные регионы вместо того, чтобы дать реальную свободу бизнесу, создаваемому с нуля, используя при этом ключевые ресурсы, которыми Украина обладает в изобилии: «земля», «воздух», «вода» и «не мешать». Правда, эти ресурсы не работают, если к ним не добавить еще один, «пятый элемент», которым обладает общество, т.е. люди, и который воплощается в виде правильно сконструированного государства. Но такое государство просто невозможно при триумвирате бессубъектности.

Сейчас Украина, похоже, начинает вырываться из капкана этого триумвирата. Правда, тот путь, который остальные европейцы прошли за сотни лет, украинцам приходится преодолевать за годы и месяцы. Но игра стоит свеч. Становление гражданского общества — это не только хороший способ обретения субъектности на внутрисоциальном уровне, но также и весьма действенный механизм исправления дефекта истеблишмента. Ведь активное гражданское общество имеет все шансы создать новую генерацию элит, способную выступить драйвером масштабных и, главное, — реальных перемен.

* * *

Многие, наверное, обратили внимание на то, что заголовок этой статьи чем-то похож на название известной картины Сальвадора Дали «Сон, вызванный полетом пчелы вокруг плода граната, за секунду до пробуждения» (1944). Это не случайно. Сам художник так комментировал свою работу: «Целью было впервые изобразить открытый Фрейдом тип долгого связного сна, вызванного мгновенным воздействием, от которого и происходит пробуждение. Подобно тому, как падение на шею спящего одновременно вызывает его пробуждение и длинный сон, кончающийся гильотиной…» Так вот, говоря об Украине и о том времени, которое было потрачено до 2013, иногда кажется, что это был такой же длинный сон. Общество спало, не желая воспринимать всерьез те вызовы, которые надвигались с каждым годом и те проблемы, которые можно было бы решить раньше гораздо меньшей ценой. Сейчас происходит невероятно болезненное пробуждение. Но главное, чтобы это стало окончательным пробуждением Украины, а не оказалось лишь переходом к очередной иллюзии, которая в этот раз может закончиться для нее, к сожалению, вполне реальной гильотиной.

Facebook автора