Политика – это война за время, а власть – самое мощное оружие в этой войне

Существует множество определений политики, но мне кажется, что моё – вынесенное в заглавие этого текстика – самое гениальное и окончательно действительное. Ведь если задуматься, почему существуют такие явления как «политика», «время» и «власть», то мы с помощью небольшого феноменологического рассуждения и смелого мысленного эксперимента поймем, что к чему в этой жизни. Читать дальше рекомендую под следующий саундтрек:

Итак, логика моего рассуждения требует начать с понятия времени. Это то, что волнует человечество с начала времен и будет волновать до конца, то есть, вечно. В начале прошлого века время стали понимать как реально существующую субстанцию: Эйнштейн переосмыслил всю историю и теорию физики и свел пространство и время воедино в «пространство-время».

Но нас интересуют не физические характеристики времени – пусть ими занимаются фантазёры-физики, а его человеческое измерение, чем оно является для человеческого существа. Если подумать, то время именно определяет человеческое бытие: наша жизнь имеет начало и конец, мы объявляем существующими вещи (и материю), данные нам в ощущениях накладывая их на шкалу времени.

В физике границы «существования» материального объекта математически описаны Планком. В философии за это отвечает понятие «соразмерности» — мы можем объявить реально существующим что-то исходя из своего опыта, который основывается на временном переживании реальности. Вспомним дзенскую притчу о слепых монахах, ощупывающих слона: было бы у них время ощупать его полностью – не спорили бы.

То есть, мы объявляем «реально существующим» то, что наши органы чувств или измерительные приборы способны зарегистрировать на шкале времени. Через время мы определяем как свое бытие, так и бытие материального мира, его реальность. Ведь если бы мы жили вечно, то ничего бы не существовало, или же все вещи слились бы в единое, тотальное, нерушимое парменидовское «круглое» бытиё: все было бы всем и не было бы разницы между чем-то и ничем.

Таким вот образом мы подошли ко второму пункту нашего рассуждения: именно потому, что каждый из нас является самим собой, а опыт Другого (неважно, вещи ли, животного или человека) ему дан постольку-поскольку, мы остаемся один на один с миром – любимейший сюжет всех религий и философий. Но поскольку мы видим, знаем и ощущаем, что кроме меня любимого есть еще много других таких «одиночеств», то нам приходится выяснять между собой, как нам относиться к реальности. Ведь время является временем в силу своей конечности, что противоположно вечности, а люди являются людьми в силу своей смертности, что противоположно … богу!

За отведенное нам время мы стремимся прожить его с максимальной для себя «пользой» (удовольствием, рациональностью, осмысленностью – тут мнения разных философий расходятся), но на вкус и цвет фломастеры-то – разные! Всем нам по нутру что-то свое: кому-то рубить головы, кому-то петь песни, кому-то секс, кому-то искусство, а кому-то и просто набить брюхо майонезиком и посмотреть телек. И именно тому, к чему у нас более всего лежит душа, мы и готовы посвятить свои жизни, все отведенное нам время. «Время – самый ценный из ресурсов», — любил говаривать Владимир Иллич Ленин. Всю свою жизнь этот великий человек посвятил борьбе за время всего человечества…

Но! Наши вкусы и цели часто не совпадают, более того, они часто и конфликтуют: времени на всех не хватает, а мы не боги, чтобы позволить себе божественную апатию и невозмутимость. Нам не нравится, когда что-то мешает нам удовлетворять, насыщать свою жажду – ведь времени в обрез!

Вот тут то и возникает то, что уже можно охарактеризовать словом «политика»: мы спорим, деремся, убиваем, доказываем, умоляем, угрожаем, убеждаем, соперничаем, договариваемся за единственный в мире по-настоящему невозобновляемый ресурс – время! «Война есть отец всего». Это еще Гераклит сказал. Война за время, ведь именно во времени это «все» и познается. Смертные создают мир, воюя за него. Боги не создают ничего. Потому что их нет. И вульгарный атеизм тут ни при чем. Их нет именно потому, что они вне времени, у них нет времени, из них не исходит время, как оно исходит из людей.

Так вот, наши жизни посвящены осваиванию отведенного нам времени. Разные практики этого осваивания чаще всего не совпадают. Средством для совмещения, «сожительства» этих практик является политика: занимаясь политикой мы выторговываем, выбиваем себе время. Чем больше мы способны доказать, что именно наше видение времяпровождения является наиболее истинным в данный момент для «всех» – тем больше у нас власти.

Не важно, как мы это делаем: представляя наиболее передовой проект общественного устройства и таким образом ведем за собой массы, по-отечески печемся о благосостоянии всех и каждого, решая, кому что достанется, являемся судиями, исходя из «высших целей» («с точки зрения вечности»), которые указывают на «правильное» и «неправильное» или просто банально, путем насилия и принуждения, железной рукой ведем всех к счастью. Об этом блестяще написал русско-французский философ Александр Кожев в работе «Понятие власти».

Важно то, что посредством власти мы можем продавливать свою волю и навязывать свое представление о мире другим «я» (привет Шопенгауэру). Политика – это война за время. Мощнейшим оружием – можно сказать, ядерным – в этой войне является власть. Участвуешь в политике? Будь готов к властным практикам, которые не оставят твоих рук чистыми: ты всегда растопчешь чью-то волю, всегда совершишь насилие и принуждение. Всегда. Будь ты Боливаром, Сталиным или Ганди.

Так было и будет всегда. Поэтому, пускай «идут лесом» все те, кто говорят о «ненасильственной» политике, «эффективной коммуникации» и прочих либеральных фантазмах! На разговоры нет времени, а многие люди вообще не способны вести беседу (диалог) и что-либо понимать. Поэтому политика – это всегда насилие. Особенно над дебилами (в социально-политическом понимании этого слова). Даже освободительная: если многие из выживших при построении общества «конца истории» оказались недостойными идей и практик коммунизма, то чего уж говорить об умерших?

Пропадет эта вся проблематика лишь тогда, когда мы обретем время. То есть, или станем жить вечно или умрем, что, впрочем, одно и то же.