Украина в постмодерне – 20. Глубинный народ и элита

Приближается знаменательная дата – 30-летие независимости Украины. Какие были радужные надежды в 1991 году!

У нас площадь больше чем у Франции, и мы скоро выйдем на 5 место в Европе! Тогда «Deutsche Bank» оценил экономический потенциал Украины по 10 основным показателям в 83 балла из 100. Этот показатель был максимальным среди республик СССР: Прибалтика набрала 77 баллов, Россия – 72. Для нас этот банк открыл кредитную линию на 40 млрд марок и ждал бизнес-проекты, но так их и не получил. За 30 лет мы так и не научились привлекать инвестиции, а ВВП Украины колеблется в пределах 70% от уровня 1991 г., и мы в этом отношении – мировой лидер по неспособности развиваться!

В свое время Ю. Романенко и С. Дацюк верно рассмотрели структуру «глубинного государства» применительно к Украине, но, по моему мнению, сильно романтизировали ситуацию с украинским «глубинным народом». Глубинный народ — это народ, который руководствуется подданической психологией. Очевидно, такой народ не имеет субъектности и даже боится ее иметь. С. Дацюк оценил его количество в Украине в 7-10%. Я полагаю, что ситуация обстоит ровно наоборот, и глубинный народ составляет более 80%, а гражданское общество охватывает только 7-10%.

Как же так, а наши майданы – воскликнет возмущенно читатель – это же борьба за гражданскую свободу! И глубоко ошибется. По своей сути майданы – антагонисты гражданского общества и отражают бегство от свободы, как это назвал Эрих Фромм. Казалось бы – парадокс, но Фромм дает объяснение.

Что такое гражданское общество? – Это общество, рожденное капитализмом, который освободил человека от традиционных сословных уз, и способствовал развитию активной, критической и ответственной личности. Что такое свобода в западном понимании? – Это ответственность. Чем больше свободы, тем больше ответственности – за себя, свою семью, государство, умение отстаивать свою позицию и критически мыслить. Умение объединяться в ассоциации и противостоять государству – Левиафану. Свобода – это когда государство не доминирует над подданным, а служит интересам личности.

Фромм приводит три параметра бегства от свободы.

1. Авторитаризм. Это упование на хорошего Президента (Вождя, Патриарха), который придет и решит все проблемы. Т. Шевченко вопрошал: «Коли Ми діждемося Вашінгтона З новим і праведним законом?» Как это у нас наблюдалось с надеждами на Ющенко, Порошенко, Зеленского. Более того, холопское сознание воспринимает тиранию с удовольствием как социальную перверсию мазохистского типа, отсюда желание «твердой руки» и надежда на авторитарную личность, которая все порешает.

Механизм бегства от свободы состоит в тенденции отказаться от независимости своей личности, слить свое «Я» с кем-нибудь или с чем-нибудь внешним, как это проявлялось в майданах – «разом нас багато, нас не подолати», маршах вышиванок (типичный оксюморон: марши – маскулинное, вышиванки – фемининное).

Для коллективистских патриархальных стран характерно деление мира на Свой – Чужой. Они воспринимают универсализм и космополитизм агрессивно, как разрушителей их защитной группы. Потеря группы или такого этноколлектива воспринимается как символическая смерть, что ужаснее обычной смерти. От личной ответственности бегут в инфантилизм или в «хату с краю». Инфантилизм украинцев с их верой в сказки прямо препятствует построению гражданского общества.

Украинцев не обучают воспринимать рациональную аргументацию. С детства у них подавляют критическое мышление, начиная со сказок «о счастливых Трипольцах». Их воспитывают в мифологическом пространстве и коррупционной среде.

В таком «бегстве» индивид преодолевает чувство своей ничтожности по сравнению с подавляющим Государством или за счет отказа от собственной целостности, или за счет разрушения Других (Чужих), для того чтобы мир перестал угрожать их маленькому мирку.

2. Разрушительность проявляется в варварском разгроме памятников (чужих идолов) и закреплении территории установкой множества своих идолов. Разрушительность помогает избавиться от чувства собственного бессилия по сравнению с окружающим миром, но она не решает проблемы. Так селянское понятие справедливости проявлялось в погромах панских усадеб, вплоть до кровавой мести, как это с яркими подробностями описал Т. Шевченко в «Гайдамаках». Отсюда и уничтожение других мнений, кроме единственно правильного, которое у нас сейчас исходит из Галиции – назначенном эталоне украинства.

3. Конформизм – это стремление подчиняться и приспосабливаться к власть имущим, холопствовать перед ними. Это понятие идет от польской шляхты, которая своих бесправных украинских селян называла народом холопским (narody chłopskie), отсюда сохранилось слово «хлопец».

Вследствие этого индивид теряет себя, но при этом убежден, что он свободен и подвластен лишь собственной воле. Подавление личности воспитывалось с раннего детства – врожденная мятежность и любознательность сельских детей подавлялась жестким подчинением авторитарному отцу и шляхтичу, а в местечках – еще и чиновникам.

Холопское сознание делит людей на высших и низших, поэтому оно способно только к господству или подчинению. Оно не способно к равноправному сотрудничеству и солидарности, не способно создавать и жить в креативной среде. Такое сознание стремится любыми способами возвыситься над другими людьми, вплоть до агрессии, террора, диктатуры. Так рождались Швондеры, Шариковы и типичное для Украины жлобство (и ее крайняя форма - «рогулизм»). В народе не зря говорили: «Не дай Бог свинье рогов, а холопу барства». Как только у такого человека с ментальностью холопа силою обстоятельств оказывалась даже мизерная власть, он начинал унижать другого человека для извлечения корысти или повышения собственной самооценки:

Нет худшего тирана, чем бывший раб

В то же время перед панами-начальниками такой человек пресмыкался и унижался сверх всякой меры.

Роль элиты в прогрессе человечества. Меритократия

Тем не менее, история человечества – это история растущей Свободы. Этот прогресс достигается за счет формирования элиты общества, которая способна обеспечить его прогресс и гуманизацию. И по уровню развития общества можно судить о качестве его элиты.

По сути, сельское население в средние века во всех странах было похожим и составляло большинство. В Речи Посполитой народом называлась лишь шляхта – 10% населения, а большинство было бесправными селянами – хлопами, поэтому государство развалилось. В Англии формировалась эффективная аристократия и буржуазия, хотя и там сельское население подвергалось жестокой эксплуатации.

Однако если мы перейдем к современности, то увидим прекрасные примеры успешного руководства странами элитой, которая получила название меритократия («власть достойных, заслуженная власть»). Так, в Китае, откуда и пошла традиция меритократии, после провальной политики Мао, начались реформы Дэн Сяопина, и сейчас продолжаются Си Цзиньпином и Ван Цишанем. За коррупционные деяния в Китае были наказаны около 1,5 млн чиновников, вплоть до министров и выше. В 1978 г., когда Дэн Сяопин взял курс на политику «реформ и открытости», за чертой бедности находилось 95% населения Китая, в 2000 – 50%, а сегодня Си Цзиньпин заявил, что бедность побеждена. Среднедушевой доход по ВВП Китая составил 10 839 долларов (2020). А в Украине уровень бедности вырос до 50%!

Еще более впечатлительные успехи достигли в Сингапуре под руководством Ли Куан Ю, который из бедной рыбацкой деревушки создал «экономическое чудо». Тоже можно сказать и об Эмирате Дубай.

Руськая элита

Поэтому мы вправе задаться вопросом, а где же была элита Украины? Мне сразу ответят – ее уничтожали в течение 350-летней оккупации. Из такого примитивного ответа следует два вывода. Раз страна 350 лет была под оккупацией, то ее население это устраивало (см. выше конформизм). Во-вторых, при таком подходе Украине ничего не светит, поскольку традиции элиты и меритократия формируются столетиями. Для того, чтобы разобраться в этой злободневной ситуации, осуществим исторический экскурс.

Князя В.-К. Острожского (1528-1608) считали первым среди князей руських, ведя его происхождение от вел. кн. Владимира Великого. По богатству он превосходил всех магнатов Речи Посполитой, уступая только королю. После Люблинской унии (1569) и создании «Республики двух народов» возник вопрос о статусе Руси, земли которой объединились в составе Короны Польской в единое целое. Они получили собственное судопроизводство и славянорусский административный язык.

Такая автономия не устраивала богатых волынских князей и их лидера – кн. Острожского, сенатора Короны Польской. Русь не признавали равной Польше и Литве, и не вводили третьим членом в Речь Посполитую, поскольку культурно-образовательный уровень Руси совершенно не отвечал требованиям Короны. Кн. Острожский для повышения его уровня и статуса шляхты начал культурно-просветительскую деятельность. Он основал типографии в Остроге и Дерманском монастыре, учредил в Остроге греко-славянско-латинскую школу и способствовал там расцвету интеллектуальной жизни. Был инициатором и спонсором подготовки и издания первой полной церковнославянской «Острожской Библии» (1581).

Однако хоть и называют школу в Остроге Академией, она таковой не стала, поскольку это была очень затратная деятельность. К сожалению, школу не поддержала знать Руси, и вскоре после смерти князя острожский интеллектуальный центр прекратил свою деятельность. В то же время польские католики резко повысили качество образования в коллегиях и университете, и руськая шляхта стала массово переходить в католичество и полонизироваться.

Новое возрождение началось в Киеве благодаря Петру Конашевичу-Сагайдачному, который осуществили дерзкий план по освящению в Киеве новой православной иерархии во главе с митрополитом Иовом Борецким иерусалимским патриархом Феофаном III. Иов Борецкий был первым ректором Киево-братской школы (1615).

В 1627 г. благодаря княжескому происхождению Петра Могилу избирают архимандритом Киево-Печерской лавры. В 1631 г. он организовал здесь школу по образцу латинских коллегий, но встретил отчаянное сопротивление украинцев. Его современник Домецкий пишет: «От необразованных попов и казаков сильное исходило негодование: зачем насаживаете латинскую и польскую школы, которых у нас до сих пор не было, и спасались…»^[1]. В 1632 г. Петр Могила участвовал в избрании польского короля Владислава IV, и тот в благодарность признал Киевскую митрополию во всей канонической полноте. Лаврские печатники поздравили новоизбранного митрополита панегириком, в котором призывали его заботится о славе Руси:

«Твоє о томъ старанє, в томъ твоя забава, –

Якъ бы мѣла оздобу Россійская слава… »^[2].

Митрополит Могила возвысил статус церковной иерархии и создал Киевскую коллегию с расширенным курсом богословия и философии для просвещения Руси. Митрополит УАПЦ Василь Липкивский так оценил его значение:

«З іменем Петра Могили зв’язана… доба визволення нашої Церкви від того пригнічення, до якого довела її польська влада і римське папство». Він «підніс Українську Православу Церкву від тяжкого занепаду й зневаги на високий ступінь життя й освіти, до якого вона не досягала ні до нього, ні після нього…»^[3].

Благодаря стараниям П. Могилы Киеву вернулась роль светской и культурной столицы Руси, поскольку Львов все более ополячивался. Митрополит озаботился и созданием светского Великого княжества Рускаго и вхождению Руси на равных в состав Речи Посполитой. Его поддерживали киевский каштелян и воевода Адам Кисиль и во­евода Руський, блестящий полководец и меценат с прекрасным образованием кн. Ярема Вишневецкий (1612-1651), сын двоюродной сестры Могилы. Однако смерть Петра Могилы в ночь на 1 января 1647 г. в расцвете сил в 50-летнем возрасте весьма загадочна. Подозревают, что он был отравлен. Против повышения статуса православной Руси категорически выступала польская шляхта и католики.

Этот религиозный конфликт идентичностей приобрел особенную остроту во время восстания Богдана Хмельницкого. Понятийный аппарат Хмельницкого опирался на модель военизированной казацкой республики Войска Запорожского как опоры короля. Заветной мечтой казачьей старшины было уравнивание в правах с польской шляхтой, чего та категорически не могла допустить, считая старшину людьми низкими, «без роду и племени». Канадский историк З. Когут дал четкую характеристку: «козацтво перебувало у патримоніяльних відносинах із королем або царем, служачи йому в обмін на грошову винагороду та економічні привілеї. Козаки не вважали, що вони представляють якийсь окремий край, і не висловлювали особливого територіяльного патріотизму»^[4].

Для них столицей была только Сечь. Понятно, что светское государств – княжество Руськое – они не воспринимали. Эту же амбивалентность испытывал и худородный шляхтич Б. Хмельницкий, чем и объясняются его метания в поисках патрона. Его комплексы худородности видны из типичных фраз в письмах польскому королю: «я будучи найнизшим підніжком найяснійшого маєстату вашої кор. Милости»^[5]. М. Грушевский дает точную характеристику инсайта, который произошел с Хмельницким:

«Син панського офіціяліста, що вважав себе шляхтичем…, він мислив тими ж катеґоріями, що й сі шляхетські “неудачники”, що його окружали і більш менш однаково реаґував на сучасні обставини і події повстання. Але ніщо не вказує на які небудь звязки його з національно і церковно настроєними кругами – которих Київ був тоді осередком, і тим ріжчий перелом настав в його гадках, плянах, тактиці, коли сей київський осередок проголосив його надією християнства, порівняв з Мойсеєм,... Під впливом… київського церковного і ученого світу твориться нова політична проґрама»^[6].

В результате Казацкого восстания на Руси произошел раскол элит. Могущественный князь Ярема Вишневецкий укрепился в Збараже и со своими казаками выступил против Хмельницкого. Объединение их усилий могло бы изменить ход истории, превратить Русь в мощное государство, но проблема заключалась в сословной дистанции и отсутствии консолидации элит. Кн. Вишневецкий не мог признать равным себе Хмельницкого, а посредник – Петр Могила – умер. После победы над Хмельницким под Берестечком кн. Вишневецкий находился в зените славы и влияния, но вскоре в 39-летнем возрасте был отравлен.

Идею равноправного Великого кн. Руського пыталась воплотить руськая шляхта во главе с кн. Юрием Немиричем и гетманом Иваном Выговским в Гадячском договоре 1658 г., но польская шляхта категорически воспротивилась уравниванию себя с худородной казацкой старшиной. Так печально закончился проект Руського княжества, наследника Руси, но идея осталась.

Элита Гетманщины – Малой России

Хмельницкий, проигрывая восстание, начал метаться между правителями Швеции, Крымского ханства, Турции и Московского царства, к кому пасть «под высокую руку». Он удачно воспользовался последним шансом для сохранения своей власти и вынудил Московского царя взять его Войско Запорожское «под свою государеву руку», чего царь совсем не желал по причине неминуемого разрыва «Вечного мира» с союзником – Речью Посполитой. Вопрос был столь сложным, что царь собрал два Земских собора – 1651 и 1653 гг. – беспрецедентный случай. М. Драгоманов в письме на Надднепрянскую Украину писал:

«Після всего що сталось між Польщею і Украіною в 1568-1654 рр. присяга Богдана Хмельницкого Цареві Восточному була актом не тілько натуральним, але цілком національним тим більше, що єго попередила масова еміграція Украінців з під Польщі в Московскі землі, де в короткий час виросла нова Украіна, Слобідска (з теперішнім центром Харьковом)».

Концепцию и необходимость объединения Малой России и Московии разработали киевские интеллектуалы. Протеже Петра Могилы Инокетий Гизель стал ректором Киево-Братской коллегии (1648) и архимандритом Киево-Печерской лавры (1656). Именно в этой коллегии были разработаны концепции русской истории и царские титулы, которыми воспользовался Б. Хмельницкий. Вместо «государь всея Руси» появляется титул «государь Великой и Малой Руси». Так были реанимированы церковные термины «Великая Русь» и «Малая Русь». Об этом пишет американский историк Сергей Плохий:

«Про те, що ініціятива запровадження нового складника до царського титулу походила саме з України й не була інспірована Москвою, свідчить заголовок копії цього листа в матеріялах Посольського приказу, що містить старий царський титул»^[7].

Царский титул «государь Великой и Малой Руси» объективно подтверждал, что Малая Рос(с)ия и Великая Россия были разными странами. Малая Росия выступала своего рода доменом московских царей. Она управлялась Приказом Малыя Росія, учрежденным в 1662 г., который, в свою очередь, подчинялся Посольскому приказу (министерство иностранных дел). Малая Росия имела границы, свое правительство, право, войско, налоговую систему. Этот Приказ был упразднен Петром I в 1722 г. Фактически, Малая Росия продолжала оставаться самостоятельным доменом в рамках империи до реформы Екатерины II в 1780-х годах, а специфическое судоустройство – до 1840 г.

В своем концептуальном труде «Синопсисъ, или Краткоє собраниє от различных летописцев о начале славяно-російскаго народа и первоначальных князьях богоспасаемаго града Кієва» (1674) Гизель не только заложил схему истории, которой пользуются до сих пор, но и выдвинул идею единого «славяно-російскаго народа». Отсюда идет и концепция триединого русского народа (Великая, Малая и Белая Россия). Эта идея была крайне важна как для церковников, так и для казацкой старшины, поскольку им надо было убедить царя, что они с Московией один народ, идущий от Владимира Великого и Руси, поэтому должны получать те же права и привилегии, что и московская знать и церковь. Благодаря этому киевский клир в первой половине XVIII в. занял более половины ведущих позиций в церковной иерархии.

Здесь была заложена и идея Православной империи, которую развил и внедрил в сознание Петра I Феофан Прокопович. Его концепция православного государства была направлена против католичества и московских сторонников ортодоксии. Эти идеи полностью совпадали с представлениями Петра I, на которого огромное влияние оказали протестанты из «немецкой слободы». После заключения Ништадского мира (1721) на заседании Синода Феофан предложил Петру I принять титул «императора Всея России» и именоваться «Великим» и «Отцом Отечества».

В современных терминах культурно-православная экспансия со стороны Гетманата в Московское царство было «мягкой силой» (Soft power) малороссийской колонизации. Именно Малая Росия создает Pax Orthodoxa – базис Российской империи. Со стороны же Петра I мы наблюдаем типичную Hard power военной экспансии, поддержанную малороссиянами для продвижения Pax Orthodoxa.

Понятие единого народа открывало прямой путь в высшие эшелоны власти и казачьей старшине, особенно со времен Елизаветы Петровны.

Создание Гетманата обеспечило безопасность южных границ и быстрый рост экономики. Благодаря стараниям Мазепы и тесным отношениям с Петром I Киево-Могилянская коллегия получила статус академии! Большие средства Мазепа вкладывал в развитие Черниговского и Новгород-Северского коллегиумов, сети образовательных школ. Малая Росия достигла заметных успехов в церковном и гражданском строительстве, развитии светской литературы и поэзии, живописи, графики, ювелирном деле.

Указом императрицы Анны Иоанновны в 1738 г. в Глухове открылась первая в империи музыкальная школа. Среди воспитанников – М. Березовский и Д. Бортнянский, который стал автором первого официального гимна Российской империи «Коль славен наш Господь в Сионе».

При Екатерине II малоросы занимают ведущие места империи. Александр Безбородко стал канцлером и светлейшим князем. Выступал за полный раздел Речи Посполитой. Под руководством кн. Потёмкина разработал «Греческий проект» – концепцию геополитической доктрины Российской империи. Он знаменовал кардинальный сдвиг во внешней политике от стратегии «Северной системы» графа Панина к ориентации на южное направление. На средства Безбородко была построена и содержалась Нежинская гимназия – для качественного образования малороссийских дворян. Здесь учились Гоголь, Кукольник, Гребёнка.

Виктор Кочубей (1768-1834) также стал князем и канцлером и возвел в родной Диканьке грандиозный дворец (арх. Дж. Кваренги). Василий Каразин, фаворит Александра I, пролоббировал создание университета в родном Харькове (1804). Полтавский казак Иван Паскевич стал генерал-фельдмаршалом и князем Варшавским, а казак Александр Засядько (1774-1837) – родоначальником русского ракетного оружия. Эти примеры можно продолжать бесконечно.

Гарвардский историк Роман Шпорлюк так описывает этот екатерининский период:

«50 процентов русских националистов первого призыва были украинцами (малороссиянами. – С. У). В Санкт-Петербурге и в Москве скромное юношество из Малой России находилось буквально в первых рядах зарождающейся русской интеллигенции, выковывающей великорусское национальное сознание… На ранних же стадиях формирования нации характер взаимоотношений “малороссов” и “великороссов” в рамках “русских вообще” еще не был прояснен. Многие “малороссы”, а также некоторые из “великороссов” считали самым важным то, что русская “народность” является членом семьи славянских народов»^[8].

Привлечение малороссийской элитой в верхние эшелоны власти своих родственников и земляков все более расширялось, что вызывало закономерное недовольство петербургской и московской знати, но ничего поделать со сплоченными малороссиянами она не могла. Быстро росло количество малороссиян и среди мелкого петербургского чиновничества. Петербургский высший свет прививал им культуру вежливости, этикет, но в большинстве они сохраняли свою субкультуру, высмеянную Н. Гоголем в его «Петербургских повестях».

Петербург буквально насыщен «малороссийскими» адресами и памятными местами. Именно этот «малороссийский» Петербург помог выкупить Тараса Шевченко из неволи, издал его сборник «Кобзарь» (1840), выпускал первый украинский журнал «Основа», создал первую Громаду во главе с П. Кулишом и В. Белозерским.

Однако казачья старшина в Малой Росии пребывала в печали. Она разбогатела, обрела «пихатість», но чувствовала себя ущербной, поскольку ее знатность в Европе не признавалась. Поэтому предложение Екатерины II отказаться от Гетманата и интегрироваться в дворянство империи казачья старшина встретила с восторгом! Тем более, что польское шляхетство потеряло актуальность после раздела Польши. Более того, в соответствии с «Грамотой на дворянство», дворяне получали массу привилегий, в т. ч. избираться в выборные органы, а также личный иммунитет и освобождение от налогов. Дело оставалось за малым – необходимо было доказать свои «шляхетские» корни.

В Малороссии претензии на дворянство высказало около 100 тыс. человек, что было сравнимо со всем дворянским корпусом Российской империи! Евреи Бердичева организовали массовое производство требуемых «доказательств» от мифических западных графов и венгерских князей. Граф Румянцев в письмах Екатерине (1766) шутил, что малороссийское шляхетство на собраниях кичилось друг перед другом своими генеалогиями с «самознатнейшими вельможами», а род их начинался обыкновенно «отъ мѣщанина или отъ жида». Не будем подробно останавливаться на этом падении качества элиты, описанной в типажах «Мертвых душ».

Однако отметим, Петербургский высший свет оказывал благотворное цивилизационное влияние на украинскую глубинку, в усадьбах появилась фарфоровая и хрустальная посуда, вилки, литературные салоны, частные театры, светские балы. Заметим, именно по указу Екатерины II казак Петро Чайка из Полтавщины получил дворянство. Так появился дворянский род Чайковских, и его внук – Петр Чайковский.

Народ Украины в XIX веке

Казацкое восстание было направлено против аристократической власти князей и шляхты Руси. Казаки обрели с оружием в руках личную свободу, землю и право управления Гетманатом. Примкнувшие к ним селяне (бывшие крепостные) также обрели личную свободу и землю, но без доступа к управлению Гетманатом. Для средневековой Европы это был невиданный прецедент, ведь в западных революциях доминировала буржуазия. Однако проблема состояла в отсутствии у казацкой элиты какой-либо осмысленной программы социально-экономического развития автономии, поиска и внедрения инноваций, и со времён Екатерины II инновации пошли через Петербург.

В 1678-1679 годах в результате «Великого згіну» - силового переселения населения Правобережного Поднепровья в Малую Россию и Слободскую Украину потомки Киевской Руси сконцентрировались на вольном Левобережье и обеспечили быстрый рост экономики и предпринимательства. Экономика в Малой России способствовала головокружительным карьерам крепостных крестьян и простых казаков. Федор Симиренко и Яхненки выкупились из крепостной зависимости. В 1832 г. император Николай I присвоил им звание потомственных почетных граждан империи! Крестьянин из Слобожанщины Герасим Харитоненко стал купцом 3-й гильдии, а его сын был удостоен звания действительного статского советника и потомственного дворянства. Еще более захватывает взлет династии Терещенко.

Восстание Хмельницкого не поддержала Галиция – ее селяне предпочли оставаться панскими холопами. Опустевшее Правобережье стало заселяться уже в XVIII в. А. Лазаревский и А. Ефименко подробно осветили процесс колонизации Правобережья польской шляхтой и евреями, которые привозили сюда крепостных крестьян с Волыни, Подляшья, Мазурии, Галиции или заманивали селян льготами, а потом закрепощали. Это отмечает и В. Липинский:

«Всі наші Петлюри, Падури, Стахури, Мадури і т.д. – це, судячи по прізвищам, нащадки польських селян, і всі ці “чистокровні українські” прізвища можна знайти в найбільшому числі там де вони повстали: по селах цієї частини корінної Польщи, де живуть Мазури»^[9].

Так появилось кардинальное отличие менталитета населения разных сторон Днепра, что подтверждает наблюдение Евгения Чикаленко:

«Безлісна, безводна Херсонщина, принаймні та частина, в якій я мешкав, заселена була переважно подолянами, здеморалізованими польськими панами, починаючи від часів ліквідації Гайдамаччини; в очі тутешні люди, як і подоляни, приязні, низькопоклонні, але нещирі й лукаві; вони призвичаєні цілувати панів у руки, але ставляться до них з ненавистю.

На Полтавщині, яка жила в інших політичних обставинах, де люди не так були пригнічені, виробився зовсім інший тип селянина. Там селянин держиться з достоїнством (гідністю), не цілує пана в руку, вважає себе рівним з паном, бо знає, що прадіди їхні за Гетьманщини були однаковими козаками»^[10].

Русины Галиции жили в нищете и бесправии. Каково же было для них откровение, когда они увидели малороссийских красавцев казаков, которые под командованием Паскевича шли в 1848 г. через Галицию в Венгрию! И тогда они поняли, что не одиноки, что у них есть Большая Украина. Именно малоросийское дворянство и казачество помогало окультуривать русинов-украинцев Галиции. Так, Василий Симиренко дал 100 тыс. рублей золотом на приобретение нового здания и библиотеки НТШ во Львове, а графиня Елизавета Милорадович-Скоропадская дала 20 тыс. австрийских крон на ее типографию (1873). Да и вся концепция Украины была внедрена сюда со Слобожанщины, с традиции Слободско-Украинского наместничества. Именно в Харькове Н. Михновским был подготовлен манифест «Самостійна Україна», изданный во Львове (1900).

Воплощенный малороссиянами проект империи оказал огромное позитивное влияние на рост и экономическое развитие Украинских территорий. За два века произошло становление и укрепление малороссийской аристократии и буржуазии на трех уровнях – имперском (с умением руководить в мировых масштабах), губернском и низовом. Вот здесь и пошли проблемы. Ликвидация крепостного права освободило селян де юре, но не де факто. В 1897 г. только 25,7% населения Украины было грамотным (в Киеве – 63,1%). Царская власть уделяла образованию большое внимание, но дело шло медленно из-за требований высокого качества. Ситуацией воспользовались хлопоманы-украинофилы – мелкая польская шляхта с Украины. Драгоманов критиковал украинофилов, которые, «коли пишучи зустрічаються з терміном, котрого не ма в українській сельскій мові, то аби не брати российського слова, беруть польські, аби тільки виробилась оригінальна мова», а форми и слова были «найодрубніші од великоруських»^[11]. Они стали внедрять идеи, что «народ всему голова», а всю малороссийскую элиту и буржуазию записали в манкурты.

Философ Юрген Хабермас отмечал, что «классические государствообразующие нации Севера и Запада Европы сформировались внутри издавна существовавших территориальных государств». Они шли по пути от государства – к нации под управлением юристов, дипломатов и военных, создававших «рациональные государственные институты». В Восточной Европе наблюдался обратный путь – от нации – к государству. «Здесь формирование национального государства происходило вслед за предшествовавшим ему пропагандистским распространением национального самосознания»[12]. Здесь писатели и историки создавали воображаемые государства на основе воображаемого единства «культурной нации». Это напоминало театральную постановку.

Центральную роль в становлении Украины играла экономико-политическая ось Одесса – Киев – Харьков, однако сословно-монархическая империя исчерпала себя, что и привело к революции 1917 года и второму глобальному кризису элит.

Кризис элит после революции 1917 г.

Время требовало новые идеи. Украинцы на верхних эшелонах власти империи (Родзянко, Терещенко, Василенко, Вернадский) ничего не предложили. Лидеры украинских социалистов – историк Грушевский, драматург Винниченко и журналист-бухгалтер Петлюра создавали УНР как театральную постановку, на что указывал Скоропадский в «Спогадах». Они оказались совершенно беспомощными в вопросах государственного строительства, экономики, финансов, военном деле, зато объявили классовыми врагами украинских меценатов Чикаленко, Терещенков, Ханенков, Симиренков. Петлюра создал бутафорские казачьи отряды с высокими театральными папахами, а настоящие запорожские и кубанские казаки поддерживали Скоропадского, как и русскоязычные патриоты Украины.

Укрепление власти Скоропадского не устраивало украинских социалистов, поскольку он, как отметил Д. Донцов, был воспитанником элитного императорского Пажеского корпуса, «був чужого, ними зненавидженого, середовища; що був пан»^[13]. Петлюра с Винниченко организовали восстание и свергли Скоропадского. В результате к власти пришли более компетентные, организованные и циничные большевики. После селянских восстаний они поняли, что власть в УССР, вопреки доктрине Маркса о пролетариате, надо отдать самым «незаможним» селянам из комнезамов.

Большевики для укрепления своей власти использовали чернь и голоту. Обществу внушали, что голота и маргиналы стали такими не в силу лени и недалеких способностей, а из-за угнетения царским режимом. Теперь настало время этой голоте вернуть долги – власть и положение.

Другой важной мерой контроля стала украинизация. Сталин прекрасно понимал ее роль в укреплении своих позиций в Украине. В апреле 1925 г. он утвердил пост Генерального секретаря ЦК КП(б)У, как в России, и прислал на него Лазаря Кагановича, уроженца Киевщины. Сельская беднота, коих было 70% от населения Украины, через украинский язык стала воспринимать власть своей и в выдвиженцах из голоты видела своих представителей. Понятно, что кадры из низов становились преданными адептами центральной власти.

Украинские национал-коммунисты внедрили еще одно know-how. Поскольку русский язык – это язык эксплуататоров (помещиков и буржуазии), то надо внедрять украинский язык трудового селянства, который будет служить для создания новой социалистической культуры. Украинская культура рассматривалась как прогрессивная, в отличие от антиреволюционной русской. Отсюда следовали и идеи национального превосходства, выраженные Хвылевым в лозунге «Україна розбуркує Європу і Азію!». На русском языке были закрыты театры, газеты, в столичном Харькове даже запретили печатать визитки на русском! Через 100 лет эта тема повторяется, только русский язык стал языком агрессора.

Западная городская культура столетиями формировалась через образование в гимназиях и университетах (15 лет образования). В модернизационном украинском проекте был выбран путь турбо-образования: ликбез (2 года) и редко – рабфак (2-3 года). По такой турбо-технологии селюк ускоренно превращался в горожанина, вступал в компартию, комсомол, «Плуг» или «Просвиту». Мир буржуазии с наслаждением сбрасывали с корабля современности «Украина» и яростно уничтожали.

В результате полуграмотный мигрант из села стал руководить и учить буржуазных инженеров (спецов) и профессоров социалистической культуре, прививать свой суррогатный «литературный» вкус и вводить цензуру, более жесткую, чем при царизме. В качестве образца для подражания брался «поет-кріпак» Тарас Шевченко. Он никаких «университетов» не оканчивал, и стал гениальным поэтом. Отсюда следовало, что у гениального украинского народа хлеборобов поэтические данные заложены от природы, а учеба им ни к чему. Полагалось, что именно селянин-писатель, не испорченный буржуазным «психологизмом», наиболее ясно может передать быт и душу украинского народа и устремления человека новой эпохи без рефлексий! Донцов дал меткую характеристику этому явлению:

«Представники голоти, лишаючись з голотською душею, з „рабським серцем”, з „рабським мозком”, з душею вигідницького і тупого Швейка, хочуть правити нацією, творити „велику літературу”, кодекс поведінки, диктувати політику! Але це нонсенс – недопустимий нонсенс»[14].

Тысячи новоявленных литераторов выдавали «на гора» тонны примитивных сочинений, зато партийные лидеры гордились, что в Украине больше писателей, чем за рубежом. В памфлете «Україна чи Малоросія?» Хвылевой жестко раскритиковал «містечковий масовізм "Плуга"», «Просвіту» и «хатянщину» ВАПЛІТЕ». Это ему не простили.

Так семиотически сложные мультикультурные города с философией, технологиями и инновациями низвели до ограниченных сельских культурных кодов и обезличили.

Во время переписи декабря 1926 г. была осуществлена еще одна манипуляция. Был впервые введен принцип этнической национальности. До этого этноним русский включал: малорусов, великоросов и белорусов. И когда опрашиваемый говорил «русский» – переписчик уточнял, если тот не считал себя «великоросом», то относил его к украинцам, как по инструкции сюда относили малорусов, галичан и угрорусов. А также казаков, подолян, дончан и т.д. А этноним «русский» закрепили за «великоросами». Тогда Хвылевой заявил: новое название – Україна – автоматически оставит в прошлом провинциализм и изъяны малороссийского общества: «лягали – була Малоросія, підвелись – стоїть Україна»!

У Кагановича было и другое стратегическое задание – очистить КП(б)У от троцкистов и зиновьевцев и ввести в местные парткомы сторонников Сталина из народных низов. Сталину предстояла тяжелая борьба за власть и ему нужна была надежная и преданная влиятельная партийная организация Украины. Каганович с этой задачей блестяще справился и КП(б)У бескомпромиссно поддерживала товарища Сталина, своего благодетеля. В этой чистке Кагановичу помогал Генеральный прокурор Украины, нарком юстиции Николай Скрипник. В благодарность за активную чистку КП(б)У от троцкистов Скрипнику доверили идеологически важный Наркомат просвещения УССР.

Такая технология негативного отбора из низов посредственных но активных и преданных сторонников прямо противоречит меритократии, но дает блестящие результаты в борьбе за власть и ее сохранение. Ее использовали в УССР в 1960-1970 годы – на руководящие партийные должности от секретаря райкома и выше выдвигались представители глухих сел. А талантливых горожан или привлекали в Москву, или продвигали в технической и производственной сфере, особенно в оборонной. Суть была ясна – такие кадры с холопской психологией не способны на создание независимого государства, а будут нуждаться в покровителе. Так к власти в стране пришли выходцы из глухих сел с холопским менталитетом Кравчук, Кучма, Ющенко, Литвин, Лазаренко и т.д.

Эту же технологию использовал В. Зеленский для комплектации выборного списка Слуг – выдвигали из низов и получали преданные штыки.

Незнание украинского языка сопровождалось увольнением кадровых служащих с работы «за саботаж», а это означало потери пайков и жизнь впроголодь. Их места быстро занимали местные наспех обученные селяне и пролетарии, но знатоков украинского не хватало. И тогда на 6 августа 1925 г. на Комиссии по украинизации ЦК КП(б)У было принято решение привлекать украинскую интеллигенцию из Галиции. Они заняли хлебные руководящие должности. Оттуда прибыл десант в количестве 50 000 человек. Так, бывший австрийский офицер из Галиции Н.В. Ерстенюк стал личным секретарем Скрипника. Понятно, что организационными и экономическими знаниями они не обладали, поскольку главным критерием было знание галицкого диалекта, и все это закончилось кризисом профессионального уровня управления в Украине конца 1920-х. Здесь уместно напомнить «Спогади» Скоропадского:

«Это узкое украинство исключительно продукт, привезенный нам из Галиции, культуру каковой целиком пересаживать нам не имеет никакого смысла: никаких данных на успех нет и является просто преступлением, так как там, собственно, и культуры нет.

Ведь галичане живут объедками от немецкого и польского стола. Уже один язык их ясно это отражает, где на пять слов 4 польского и немецкого происхождения».

Местные кадры, потеряв работу или попав к ним в подчинение, сильно возненавидели галичан – «они были нашими врагами в войне с Австрией, а теперь нами командуют». Когда курс партии колебнулся в другую сторону, против них посыпалось куча доносов и их массово сослали в лагеря.

Для модернизации языка нарком Скрыпник привлек главу львовского НТШ К. Студинского с группой галичан и в мае 1927 г. провел в Харькове конференцию по созданию Правописной комиссии, а академиков С. Ефремова и А. Крымского проигнорировали. Скрыпник выступил с речью, на что «присутні галіціяне (спритні люде!) відповіли адресою Скрипникові за “славетну (!) оборону старих культурних набутків українського народу й їх майбутнього розквіту з боку голови конференції Миколи Олексієвича Скрипника”. Що за дивне льокайство, – тим дивніше, що добровільне!»^[15].

Скрыпник мечтал о славе академика. Однако вице-президент ВУАН Сергей Ефремов отказывался избрать Скрыпника в академики, поскольку его «научные» опусы были далеки от науки. Тогда Скрыпник развернул классовую борьбу с «группой академиков Ефремова-Крымского», как ее определило политбюро ЦК КП(б)У 31 декабря 1927 г. В этом ему помогала группировка Грушевского-Студинского. Они раскритиковал Президию ВУАН за слабое привлечение в Академии ученых из Галиции и засилье в ней «академіків-росіян» й «малоросів». В начале 1928 г. комиссия Наркомпроса проверила ВУАН и выявила саботаж: из 84 академиков большинство составляют неукраинцы, а из 39 академиков-украинцев только 20 пишут на украинском языке[16]. Для дискредитации Ефремова политбюро ЦК КП(б)У в 1929 г. устроило беспрецедентное открытое голосование в ВУАН с привлечением «рабоче-селянских масс». Скрыпник сфабриковал против Ефремова дело СВУ и в состав академиков ВУАН попали псевдоученые национал-коммунисты Скрыпник, Затонский, Шлихтер и др. В независимой Украине тоже использовали этот путь, стоит вспомнить академика Литвина, докторов наук Януковича и Лазаренко.

Тогда же украинские националисты ликвидировали систему университетского образования. Академик Ефремов протестовал, ссылался на РСФСР, где университеты сохранили. Замнаркома просвещения УССР Я. Ряппо на это ответил: «В РСФСР безнадежно отсталые люди. Вот увидите, они пойдут за нами. Мы ушли вперед. Они должны равняться на нас, а не мы на них. Пора уже оставить эту буржуазную игру с университетским привилегированным просвещением».

Ефремов пытался объяснить, что «якраз ми одстаємо від культури, замінивши вищий тип освіти на нижчий; що ми самі виводимо себе з строя, випускаючи недовчених людей, які не зможуть конкурувати з більше і краще освіченими»[17]. Однако доводы разума были чужды национал-коммунистам. Культуру низводили до уровня восприятия невежественных слоев селянской бедноты. Киевский университет преобразовали в ВІНО (Вищий Інститут Народної Освіти), затем КІНО.

В ВУЗы принимали только детей рабочих и бедных селян, даже полуграмотных. Детям буржуазии, кулаков и поповичам путь в ВУЗы был закрыт. При допросе по делу СВУ Ефремов говорил следователю: «Наука не повинна бути привілеєю і відроджувати принцип “кухаркиних синков”, хоч би й навиворіт – ледве сприяє розвиткові культури»[18]. В 1933 г. ненавистная Москва вынудила Украину вернутся к университетскому образованию, и КІНО снова стал университетом.

Кризис элит после обретения Независимости

После 1991 г. мы наблюдаем третий масштабный кризис элит. Политическая власть буквально свалилась на украинскую партийную рустикальную верхушку. Она опиралась на галицких провинциальных националистов, которые ловко пропиарили Галицию как Пьемонт, хотя это был самый экономически отсталый регион Украины с сильной архаикой, украинская Вандея. Концепцию страны они определили просто: «Буде мова – буде країна». А инновации – то чужое. Кравчук сохранил всю систему советской власти, только назвал Первого секретаря ЦК КПУ – Президентом. Экономическую власть взяли под контроль ОПГ и цеховики. Они же и настроили коррупционные связи.

А что же майданы?

Все майданы – на Граните, Померанчивый и революции Гидности – были построены на бегстве от Свободы. Все требовали «Геть …» (Масола, Кучму, Януковича и т.д.). Это второй параметр по Фромму – разрушительность. Предложений Созидания, «За…» не было, стремления взять ответственность на себя не было. Желания у элиты объяснить инфантильной массе, что это именно она несет ответственность за выбранных президентов и депутатов – не было. Что власть – это зеркало народа. Инфантильное большинство перекладывало ответственность на других, включая другие национальности, языки и страны. Основная масса стремится сбежать от проблем в архаические времена, сочиняет псевдоистории о мрачных колониальных веках и ожидает Чуда. Другие предпочитали бежать в благополучные страны – это уже третий параметр бегства – конформизм.

Я эти проблемы инфантилизма и нерешенных комплексов описал еще в 1999 г. в книге «Государственность Украины: истоки и перспективы», но с тех пор проблема только усугубилась. Негативный отбор после акции «Украина без Кучмы» заработал в полную силу и с каждыми выборами и революциями качество элит падало. Более того, в высшие эшелоны власти проникли жлобство и рогулизм, воплотившись в эпическое обвинение Германии и Франции в потере Украиной Крыма. Это яркий пример холопского сознания, которое стремится переложить вину на других, вместо того, чтобы сделать анализ просчетов и взять ответственность на себя.

Как же может западная буржуазно-аристократическая элита объяснить украинской верхушке, что она не может принять Украину в НАТО и ЕС из-за рогулизма? «Со свиным рылом в калашный ряд» не пускают!

Вопрос – есть ли выход? В XVII в. ситуация была хуже, однако интеллектуалы Киева предложили эффективный геополитический проект, благодаря которому сформировалась огромная Украина. Сегодня мы легли под узкопровинциальный примитивный галицкий концепт аграрной мононации, который представляет нерешенную проблему комплекса Эдипа. Это народ, застрявший в инфантилизме, привыкший к лести, капризам и ликованию от свержения тирана-отца, но ждущий прихода авторитарного Большого Брата, который заполнит место свергнутого идеала и решит его инфантильные проблемы. Неужели мы достойны такого галицкого примитива?

Выход есть всегда. Но для этого надо перестать перекладывать вину на других, сделать анализ просчетов и взять ответственность на себя. И увидеть, что мир огромен и разнообразен и предлагает нам массу возможностей для роста. Мы должны предложить новый геополитический проект, а не скулить о подачках. В сложившейся ситуации виноваты только мы сами. Вот с этого принятия ответственности и начинается болезненное взросление.

Понравился текст? Автора можно отблагодарить на карту Приват 5168 7450 1719 4199 Удовик Сергей

[1] Голубєв, Сергій. Київський митрополит Петро Могила та його сподвижники. //Хроніка 2000. Вип. 60. – К., 2004. – С. 162.