Критическое, фрагментарное и осколочное мышление

Описанные в работе «Фрагмент, осколок и ойкумена» онтологии фрагмента и осколка нуждаются в прояснении их собственного мышления во всех своих проявлениях и искажениях. Мышление не сразу полностью умирает, оно долго деградирует.

Критическое мышление и его вырождение

Представление о критическом мышлении происходит от подхода в работе Канта «Критика чистого разума» и от подхода Маркса в «Капитале» как критике политической экономии. Кант предъявил именно фундаментальную проблемную критику оснований мышления о познании и морали. И в этом смысле Кант создавал принципиально новый дискурс.

Критическое мышление, однако, же было создано Франкфуртской школой неомарксизма. А именно — Адорно и Хоркхаймером. Еще более точно, — его основные моменты сформулированы в программной статье Макса Хоркхаймера 1937 г. «Традиционная и критическая теория».

Если кратко, то критическое мышление можно выразить так.

«…Каждый критический проект (проект критической теории) утверждает и рассматривает себя «как наиболее эффективное средство разоблачения идеологических механизмов, участвующих в производстве знания на «изнаночной» стороне «просвещения»...

…Дискурсивное многообразие «критических теорий» связано с т. н. культурными исследованиями (англ. cultural studies), лейтмотивом которых является «рассмотрение культурных феноменов в аспекте организующих их отношений господства и подчинения, связанных с гендерными, классовыми, расовыми и т. п. различиями», причём культурные формы, феномены и процессы рассматриваются не как вторичные образования, «зависящие от институциональных форм или от политической или экономической организации», а как «динамические силы»…» (статья «Критическая теория» в Википедии).

Что же не так с критической теорией и критическим мышлением?

Ловушка критического мышления состоит в том, что критическое мышление дискурсивно привязано к критикуемым проблемам, не может самостоятельно избавиться от ресентимента. Критическое мышление всегда остается в рамках дискурса, который критикуется и которым критикуют. В этом смысле критикующая идеология и критикуемая идеологии однодискурсивны. Однако самое главное — критическое мышление неспособно создавать новый, тем более, иной дискурс. Критическое мышление больше критическое, нежели мышление.

Вырождение любого критического дискурса проходит стадию фрагментации и осколочную стадию. Соответственно мы имеем фрагментарное мышление и осколочное мышление.

В основе фрагментаризма лежит установка на создание множества истин, на установление между ними в социальном контексте отношений коммуникации, толерантности и политкорректности, на создании различных форм инклюзивности. В фрагментарном мышлении еще сохраняется отношение целостности к фрагментам, и оно создает основные противоречия и парадоксы.

В основе осколочного мышления лежит установка дробления и разрушения любого представления, любых концепций и мировоззрений до такого уровня, чтобы никто не мог вообще поставить вопрос о целом, целостности, смысле и перспективе.

Переход от критического мышления к фрагментарному, тем не менее, оказался менее заметен, нежели переход от фрагментарного мышления к осколочному, ибо первый — все еще был интеллектуальным переходом, а второй — переходом обывателськи-дилетантским.

Мышление фрагметаризма

Фрагментаризм это постструктурализм-постмодернизм. Именно постмодернизм доводит критическую установку до нигилистической установки. Постмодернизм делит мир-реальность на множество фрагментов с их множеством истин, проблематизирует всякую интеллектуальную деятельность, апеллирующую к целому, целостности, цельности, целокупности — философию, науку, идеологию, запрещает доступ к тотальной онтологии во имя фрагментарной метафизики, проблематизирует смысл как отношение к целому.

В работах Ноама Хомского, Ганса-Георга Гадамера, Ролана Барта, Жака Деррида, Жиля Делеза, Мишеля Фуко были вскрыты механизмы языковой и дискурсивной власти, на которые не распространяется критическое мышление.

При этом именно постмодернизм создает представления и понятия, лежащие теперь в основании мирового порядка.

Sustainability — это не устойчивость, а равновесие. Это равновесие возникает на уровне целостности, а не за счет того, что мы равновесим фрагменты. Причем если мы уровень целого равновесия не контролируем, то нас к нему принуждают фрагментарно. В этом смысле уровень равновесия является не обсуждаемым, а навязанным мейнстримными дискурсом и политикой.

Sustainable Development — равновесное развитие. Это contradictio in adjecto, противоречие в определении, то есть развитие ни при каких условиях не может быть равновесным. Равновесие может быть у роста, и то недолго.

Equitable and Sustainable Future — справедливое и устойчивое будущее как попытка уравнять перспективу вслед за тотально контролируемым смыслом глобальных корпораций. Будущее с настоящим принципиально не могут представлять целое или даже целостность. Будущее это разрыв, то есть то, что принципиально не похоже на настоящее. Поэтому будущее не бывает ни справедливым, ни устойчивым. Будущее дано нам лишь принципиально, но никогда не может быть определенно рассмотрено на уровне фрагментов.

Inclusion — инклюзивность, то есть включенность на солидарной основе. Базовая дилемма инклюзивности сформулирована в теореме Геделя — всякая целокупность либо противоречива, либо неполна. Отсюда вывод, что гомогенная и целостная инклюзивность невозможна — возможны многие целостные инклюзивности, но не одна, то есть солидаризация по необходимости гетерогенна.

Проблема инклюзивности еще и в том, что такая включенность предполагает равнозначность некомпетентов наравне с компетентами, без компетентностного ценза. Некомпетенты требуют не инклюзивного равенства прав, а эксклюзивного права на ошибку. Прецедент в Украине — кампания части политиков «Имею право на ошибку».

Более того инклюзивность требует компенсаторного включения в солидарность угнетенных. Протестная компенсация угнетения неинклюзивна, ибо никто из протестующих не останавливается на равноправии, они неизбежно требуют привилегий за свое угнетение. Так инклюзивность, приемлющая равенство угнетателей и угнетенных, компетентных и некомпетентных, неизбежно взрывается изнутри и становится эксклюзивностью.

Enviromental responsibility — ответственность за окружающую среду. Это означает, что доступ к природе будут иметь лишь монополии, они будут платить налог в пользу граждан за пользование природой, а гражданам доступ к природе будет запрещен, поскольку они безответственные. Природа и человечество должны рассматриваться как целое или хотя бы целостность, а не как ограничение одного фрагмента ради другого фрагмента. В этом смысле, природа как партнерство с человечеством не обсуждается. Суть партнерства не в ограничивающей ответственности, а в деятельном отношении равенства.

Fair society — справедливое общество. Все доктрины считают предъявляемое ими общество справедливым. В этом смысле справедливое общество это общество, построенное на том, что в этот момент считается правдой и соответственно справедливостью. Равенство в бедности в СССР или в Северной Корее точно такие же справедливые, как общество равных возможностей и неравного богатства на Западе. Справедливость не ситуативна и не идеологична, и в этом смысле должны присутствовать разные формы справедливости в каждом обществе. Справедливость есть концепт более сложной целостности, нежели та, которая есть. Справедливость это не перераспределение благ или прав одного фрагмента в пользу другого фрагмента.

Wealth distribution — распределение богатства. Сложно-запутанное представление. Управлять и перераспределять богатство могут либо государство в руках бедных, либо сами богатые в виде подачек или плановых отчислений. Более того, распределять богатство это значит принимать установку на обогащение, но требовать своей части в позиции бедного или нищего. Благо не должно быть богатством, потенциал больше ресурса. Главным благом есть доступ к пустоте, возможность извлекать потенциал из пустоты и право на разнообразие.

Diversity — разнообразие в контексте толерантности, рыночной конкуренции и инклюзивности. Так понятое разнообразие не воспринимает и не принимает инноваций, гетерогенности и исключает право на иное. В этом смысле право на подлинное иное (а не квир, странность, куда относятся все ЛГБТ+) есть принципиальная проблема разнообразия.

Если внимательно посмотреть на критику этих понятий, то проблема появляется как раз из попытки выстроить идеологию фрагментов избегая представления о целом и о смысле.

Осколочное мышление: об идеологии пробужденчества

В настоящее время, за год 2020 в связи с коронакризисом и кризисом BLM, мы можем наблюдать переход от фрагментарного мышления к осколочному мышлению.

Осколочное мышление начинается не именами философов или ученых. Осколочное мышление это некий подспудно вызревающий дискурс плохо образованных и плохо мыслящих квази-идеологов. Особенность ситуации в том, что осколочное мышление представлено эклектичным дискурсом, в отношении которого существует поддержка групп новых угнетенных — черных, женщин, ЛГБТ+-сообществ, людей с анормативными отклонениями. Властвуют уже не личности мыслителей и не группы мыслителей, властвует уже дискурс. Это уже не идеология, а, как замечает Макс Фанк, — новая религия пробужденчества (wokeism).

Можете прочитать статью Макса Фанка «Пробужденчество — новая религия Запада». Он показывает религиозные истоки пробужденчества. Однако самое главное — Макс Фанк показывает пробужденчество как неизбежное следствие и вырождение критической теории и критического мышления. Правда его ответ сугубо религиозный: «Мы не можем включить критическую теорию в Евангелие. Смешение этих двух идеологий приведет только к расколу Церкви, утрате братской любви и извращению Евангелия. К сожалению, многие верующие уже интегрировали эти доктрины в свое богословие. Троянский конь Wokeism вошел в Церковь. Время покажет, как отреагирует Церковь…»

У этой религии есть базовые представления, которые нужно изложить более подробно.

Великолепную формулировку wokeism'а я нашел в живом журнале некоторого Иванова-Петрова Александра:

«…Идеология wokeism'а или социальной справедливости в настоящее время считает, что:

— общество находится в постоянном конфликте за власть, ресурсы и возможности между белыми мужчинами-угнетателями и маргинализированными группами;

— весь дискурс создан и поддерживается белыми гетеросексуальными мужчинами с целью угнетения маргинализированных групп, даже и особенно если белые мужчины это не осознают или отрицают;

— традиционные инструменты белого человека, такие как научный метод или либерально демократическое государство являются инструментами угнетения, не подходят для маргинализированных групп и должны быть деконструированы;

— единственная доступная человеку объективная истина — опыт угнетения; единственное, что может связывать людей — совместный опыт угнетения;

— наиболее полным знанием о реальности обладают наиболее угнетенные представители меньшинств, особенно нескольких сразу;

— общество, таким образом несправедливо и подлежит переустройству путем деконструкции поддерживающих угнетение институтов: семьи, государства, культуры, белых мужчин;

— белые в борьбе за переустройство общества могут быть только союзниками (allies), их роль состоит в выполнении команд маргинализированных меньшинств;

— если представитель угнетенного меньшинства (к примеру, чернокожий) не считает необходимым деконструкцию институтов, он больше не Black так как интериоризировал whiteness (обязательно с маленькой буквы, в отличие от Black) и отказался по факту от своей идентичности;

— цель переустройства общества определяется как equity, diversity и inclusion.

В дополнение к описанным мною основным положениям идеологии, я забыл добавить главное: что это, в представлении носителей, за система, которую надлежит деконструировать? Называется она фаллологоцентрическая гетеронормативная патриархия или whiteness.

Это комплекс понятий, представлений о реальности, методов познания мира и общественных институтов, созданных белыми гетеросексуальными мужчинами для маргинализации и угнетения расовых меньшинств, LGBTQIA+ и женщин (порядок неслучаен), АКА современная технологическая либерально-демократическая западная цивилизация. В числе подлежащих деконструкции — такие институты угнетения как гетеросексуальная семья, наука вообще и точные науки в частности, технологии массового производства и евроатлантическая культура, в особенности элитарная.

Итак, о diversity, inclusion и equity, сокращенных критиками в акроним DIE.

Diversity — цель и процесс достижения такой композиции населения страны или сотрудников организации, в результате которой представлен весь ассортимент реального опыта, т.е. опыта угнетения и всевозможных пересечений разных аспектов такового. Начинается с требования нанять/пустить одного трансгендера, женщину или представителя BAME, а заканчивается требованием полного паритета (см. equity).

Inclusion — представление о недопустимости в стране или организации травматического опыта, напоминающего маргинализированным группам об угнетении. К мерам по достижению относятся триггер-предупреждения, цензура и деплатформинг, а также safe spaces — расово-сегрегированные пространства, где у представителей меньшинства есть возможность избежать травматического опыта созерцания белых угнетателей.

Equity — равенство результатов (в отличие от equality — равенства возможностей и равенства перед законом; это как раз институт угнетения). Состоит в предоставлении исторически угнетенным меньшинствам бОльших стартовых возможностей (позитивная дискриминация), а также исправления любого финального неравенства как продукта системного угнетения…»

Есть особое представление в Wokeism’е — «…progressive stack или иерархия угнетения. Тот из присутствующих, кто испытывает наибольшее количество аспектов угнетения, т.е., к примеру, черная лесбиянка-трансгендер с инвалидностью, представляет наиболее близкую к реальности картину мира и имеет право на приоритет в высказывании своего мнения и командный голос в активистской деятельности…» (цитата оттуда же). Так и хочется спросить — может ли входить в определение инвалидности шизофрения? Если да, то было бы весьма символично, если бы черная лесбиянка-трансгендер шизофреник руководила бы активистской деятельностью.

Мышление фрагментаризма и осколочное можно различить по утрате каких бы то ни было принципов, указывающих на солидарность. Поэтому понятия «Культуры отмены» и «Инклюзивности» (!) принадлежат уже скорее к осколочности. С этой религией связаны также и новые обобщенные представления — новая нормальность, инфоавторитаризм, инфототалитаризм.

Новая нормальность это не новая норма. Новая нормальность это новый тип общественных отношений, предполагающий глобальную смену норм под принуждением тотального контроля — цифрового (во время коронакризиса нас впервые начали массово контролировать в публичном порядке через смартфоны, дроны, qps, биг-дата), государственно-финансового, полицейского, масс-медийного и индивидно-экзистенциального.

Cansel Culture или Культура Отмены это массовый булинг (точнее моббинг) в отношении ненормативного с точки зрения аудитории поведения или высказывания известной для этой аудитории персоны. Аудитория считает, что раз она платит известностью некоторой персоне, то персона не может выходить за нормативные рамки этой аудитории. Аудитория словно говорит: мы тебя любим, поэтому ты несвободен. В цифровом потребительском обществе нельзя быть одновременно свободным и известным.

Инфоавторитаризм — формирование реальности под задачу того или иного общественного периода или ситуации. Цифровой авторитаризм важен для пробужденчества.

Инфототалитаризм — внедрение системы ценностей во все сферы жизни посредством мейнстримной повестки дня и мейнстримного дискурса до создания мейнстримной реальности, жестко управляемой через новую нормальность. Цифровой тоталитаризм важен для пробужденчества.

В основании пробужденчества (wokeism) лежит осколочное мышление как вырожденное критическое мышление и доведенное до своей крайности фрагментарное мышление, которое возвело ресентимент на уровень последовательного бесстыдного принципа. Здесь ресентимент на ресентименте сидит, ресентиментом погоняет и нежелающих участвовать в ресентименте стигматизирует и репрессирует. Ресентимент полагает в качестве установок — трайбализм, зависть, месть, ненависть, стигматизацию несогласных и репрессию сопротивляющихся.

Проблема же состоит в том, что через пространства осколочного мышления в принципе не может пробиться никакое представление о целом, о смысле и перспективе. В отношении таких осмысленных мест осколочное мышление разворачивает ресентиментальный троллинг, хейтинг и всяческие культуры отмены.

Осколочное мышление производит псевдо-смыслы, которые окрашены ресентиментальными мотивациями и сильными эмоциями. Это хорошо продается на телевидении, позволяет создавать лайкабельные места на Фейсбуке и смотрибельные места на Youtube, что само по себе не плохо и не хорошо.

В этом смысле осколочное мышление производит медиа-мусор (media-trash). Современное телевидение — вещь токсичная и вредная, поскольку процентов на 90 состоит из медиа-мусора. Большинство сегодняшних тележурналистов — медиа-мусорщики. Современные социальные сети это главное средство инфототалилитаризма.

Особенность этой религии в том, что уже нет той конкретной сволочи, на которую можно возложить ответственность за эти концепции. Другое дело, что мировая олигархия пытается использовать группы новых угнетенных для разрушения государств, которые ей стали мешать.

Похвально, конечно, что в мире находятся философы и публицисты, которые пытаются противостоять вырождению критического мышления из стадии фрагментаризма в стадию осколочности. Однако не только в фрагментарном постмодернизме, а и в критическом мышлении есть фундаментальные изъяны.

Напоследок замечу, что ойкуменизм и иное мышление, неоднократно излагавшиеся публично — это наши ответы на критическое, фрагментарное и осколочное мышления.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, на страницу Хвилі в Instagram