Конец света: тектоэсхатология

Конец света обычно связывают с неотвратимыми природными катаклизмами. Тех, кто ожидал от докладчика трактовок в этом ключе, постигло разочарование. Он напомнил, что сам термин генетически связан с религиозными доктринами и «означает буквально Конец света как торжество тьмы. Победа Тьмы над Светом. Но поскольку жизни во тьме без света нет, то фактически это – конец мира». Такое толкование характерно для христианства и всех авраамических религий, в меньшей степени – для индуизма, даосизма и конфуцианства. Сергей Дацюк обратил внимание, что зороастризм, концептуальный зародыш авраамических религий, простроен на идее равновесия, и идеи Конца света ему чужды.

В философии различаются конец мира и конец человечества. Если человечество и придет к своему концу, оно никак не сможет узнать, что вместе с ним умер и мир. Поэтому Дацюк, как последовательный философ, считает правильным говорить не о конце мира, а о «конце мира, каким мы его знаем». Это представление (через концепт «открытого мира») было введено в оборот Мартином Хайдеггером, но почему-то получило отклик преимущественно в англоязычных странах.

Естественный для темы «Конец света», прозвучал вопрос Виктории Петиченко о критической точке перехода. И хотя такую технологическую сингулярность нам предрекает, например, Вернер Виндж в 2035-м, докладчик в это не верит. Само понятие «Конец света» для него тесно, неудобно, обременено обывательскими коннотациями. И потому Сергей Дацюк обратился к термину «эсхатология», более подходящему для выражения его идей. Эсхатология говорит о границах и пределах. А их, в принципе, преодолеть можно, хоть для этого необходимо усилие.

Эсхатологию понимают по-разному. Обычно – как мифологические или религиозные представления о судьбе Вселенной или ее переход в совершенно новое состояние, так что из прежнего состояния новое может быть воспринято как конец. С другой стороны, выделяют индивидуальную эсхатологию, как учение о загробной жизни индивидуальной человеческой души. Всемирная эсхатология это учение о целях и возможном конце космоса и истории. Наука изучает каузальную эсхатологию, то есть возможные сценарии гибели человечества. Научная фантастика рассматривает апокалиптику посредством описания глобальных катастроф.

Для самого же Дацюка эсхатология тоже расслаивается на несколько составляющих. Принцип этого «расслоения» был распознан в происхождении всего сущего – космогонии. Все же происхождение космоса, времени и структуры происходило не враз, не слитно (хотя и в такой вот последовательности). Из этого можно сделать вывод, что и содержательно они не совпадают. Во всяком случае, квантовая механика рассматривает их отдельно. Исходя из этого, Сергей Аркадьевич склонен разделять космогонию, хроногонию и тектогонию. А соответственно, и эсхатология подразделяется на:

• Временну́ю эсхатологию или хроноэсхатологию;
• Пространственную эсхатологию или космоэсхатологию;
• Структурную эсхатологию или тектоэсхатологию.

Традиционно под эсхатологией понимают именно хроноэсхатологию, то есть учение о времени наступления Конца света. Исчисление конкретной даты занимало умы христиан многие века. В частности, Конец света ожидали в 1033, 1492, 1666. Сейчас в ходу дата 2012, она инспирирована толкованиями календаря Майя. Интересно, что Владимир Стус, откровенный приверженец объективной науки, призвал к пророчествам майя отнестись с вниманием. Он отметил, что речь идет о культуре, не затронутой ледником. А это значит, что преемственность и длительность астрономических наблюдений майя – фактор такого рода, которым современная наука сама не обладает и потому оценить по-настоящему его не может.

Но Дацюк относится критично к различным формам предвидения Конца света. Больше он доверяет непосредственному ощущению: «Когда возникает ощущение приближения глобальных перемен – приближение глобальных перемен неизбежно. Сегодня у многих людей, особенно у интеллектуалов, есть это ощущение. Хотя сценарии различаются. Ощущение Конца света — нормальное ощущение для интеллектуалов, ибо, как говорил Умберто Эко в книге «Пять эссе об этике», «интеллектуалы должны каркать и накаркивать». Ощущение Конца света порождает мотивацию спасать мир. И в этот раз мир тоже будет спасен. Потому как Конец света уже предсказан, и мир есть, кому спасать. Миру некуда деваться, кроме как спастись».

Так Дацюк обозначил важнейшую функцию интеллектуала, эсхатологическую. А заодно очертил координаты настоящего философского делания – каждодневное спасение мира, жизнь на пределе и опора на традицию: «удержать эти три рамки для философа крайне важно». Ведь спасают мир не «сильные мира сего», а как раз наоборот – «слабые мира сего». «Сильные» скорее развяжут войну в попытке выжить за счет других. Или, что мы наблюдаем сейчас, хватаются за частности, лечат экономику…

Яна Волкова попросила уточнений относительно разницы в представлениях о транзитологическом и эсхатологическом. Это имело прямое отношение к миссии интеллектуалов. «Интеллектуалы обеспечивают транзитологию эсхатологического свойства. Если они работают – эсхатология транзитологична, если не работают – транзитология катастрофична» – прозвучал ответ докладчика.
С искренним почтением отозвался докладчик об институте прорицателей, актуальном в античности. Для него обобщенный в Кассандре образ прорицательницы – это залог того, что миру не быть уничтоженным. Но была и плата за способность видеть будущее, скорая смерть от разрушения мозга серными испарениями. Так что позиция прорицателя уязвима, он нуждается в особой поддержке. И это было всегда.

Так обозначив инструментарий противодействия мрачным перспективам Конца света, докладчик перешел к перспективам, по его мнению, оптимистическим. Они также связаны с финалом мира, каким мы его знаем. Другое дело, что этот финал может быть осознанным проявлением человечества.
В задачах сознательной, направленной трансформации мира наиболее перспективным является тектоэсхатология, которая изучает пределы структуры.

О бессилии науки перед тайнами структур говорит тот факт, что исследователям пока доступно не более пяти процентов всей наличествующей материи-энергии. Остальное — это 23% «темной материи» и 72% «темной энергии». Их наука постулирует по вторичным косвенным признакам. Чтобы работать с этими структурами, считает Дацюк, нужны принципиально иные подходы исследования Мира в полной структурной развертке. Прежде всего – теоретическое представление о Мире на всех его структурных уровнях, которое подлежит практической проверке. С этим выразил несогласие Владимир Стус, для которого первичны данные эксперимента, а не теория. Но Сергей Дацюк настаивал, что условия эксперимента и сам его ход всегда зависят от способа мышления исследователя, от его теоретических установок.

Раз уж речь пошла о структурной эсхатологии, возник вопрос, что же представляет собой структура. Докладчик рассматривает ее как различные уровни размерности: «Размерность не нужно путать с пространственными характеристиками. Точка в пространстве всегда имеет три пространственные координаты, но принципиально не имеет размера».

На специально подготовленной таблице был показан разбег размерностей. Автор разнес их по 11 уровням. Из них близок реалиям человека срединный, шестой, так называемый зероуровень, от 10³ до 10‾ ³ м. Двигаясь вниз по таблице, Дацюк представил меньшие размерности, микроуровни – молеуровень (надмолекулярные соединения), наноуровень (где атомы формируются в молекулы), фемтоуровень (уровень андронов), затем кваркоуровень, и наконец, последний, квантоуровень (до -35-й степени). Дальше заглянуть не удается. Даже относительно квантоуровня в науке нет консенсуса: часть физиков считает, что кварки состоят из преонов, часть – что здесь имеют место полевые образования – струны, суперструны.

{advert=4}
Двигаясь от зероуровня вверх, Сергей Дацюк познакомил дилетантов с макроуровнями – экоуровнем (размах экосистемы планеты Земля), далее шли астроуровень (это уровень звезд), галактоуровень (звездные системы и галактики), ваноуровень (межгалактическая пустота) и всеуровень (уровень предельной постигнутой макроструктуры, десять в двадцать седьмой степени). Кстати, эта цифра каждые пять-десять лет пересматривается. Так что нет особого смысла уточнять ее, хотя такое уточнение и попытался сделать Алексей Тарасов.

Тут же прозвучал вопрос Олега Пашкевича, почему не выделен уровень вакуума. Дацюку пришлось напомнить, что, хотя вакуум обычно соотносят с размерностью межгалактической пустоты, его самого занимает не наполнение размерности, а собственно, размерность. И еще его будоражит задача выйти за пределы зероуровня, где сейчас сконцентрировано все внимание человечества.

В самом деле, именно здесь сосредоточено большинство наук. С экоуровнем и молеуровнем человек еще непосредственно взаимодействует, но чем дальше от нулевого уровня – тем меньше охват, туманнее представления. С астроуровнем и наноуровнем человек взаимодействует удаленно, при помощи специальных приспособлений и приборов, на основе теорий. Здесь уже происходит отклонение от основных научных законов зероуровня. Микромир описывается квантовой теорией поля. Макромир описывается теорией относительности Эйнштейна. Но за пределами галактоуровня и кваркоуровня для постижения применим исключительно конструктивный подход, выразил уверенность Сергей Аркадьевич. Попутно он критично отозвался о теории фракталов, о попытке построить модель атома по примеру Солнечной системы, и прочих «теориях всего».

А вот астротеория вызвала у докладчика позитив: «Это теория ближайшей макроструктурной экспансии человечества. Есть в аудитории люди, которые знают, почему американцы перестали летать на Луну? Испугались: инопланетяне резво шастали, постоянно внештатные ситуации! Мы вторглись в сферу, о которой ничего не знали. Были не готовы. И сейчас не готовы. Не полетим же мы с этими гаджетами, с Nokia и планшетом! А мы работали именно над этим. Никто же не занимался средствами коммуникации с принципиально иным содержанием. Но наступает такое время, когда кризис нас поставит перед вызовом: выйти за свои пределы, уже смиряя свой страх, или наше окукливание продолжится».

Подтверждением этого эмоционального пассажа можно считать тот факт, что проекты пилотируемого полета на Марс (России, США и Европы) постоянно пересматриваются и откладываются. Правда, из аудитории прозвучала догадка о неокупаемости подобных проектов, а потом возник и жаркий спор об их заказчиках. Идею, что выгодополучателем космических исследований было военное ведомство, Дацюк отверг. По его мнению, в основе лежала не прагматика, а любопытство и азарт конкуренции. Но сейчас актуальными становятся другие мотивы: «можно выходить на пределы, только когда преодолен страх – в ситуации предельной конкуренции, вызова, или кризиса. В кризис границы мира приближены».
Отдельный спич Виктора Щербины был посвящен затронутой проблеме страха: «Мы имеем дело со страхом техногенного мира, в котором отсутствует гармонизирующее начало, фигура Бога. И процесс отмирания старого мира приводит к страху, даже к неврозу. Но в религиях это не столько невроз, сколько предвосхищение чего-то нового. Это наполнено другой энергетикой. Мы не справимся с проблемой, если будем ведомы только страхом». Этот тезис поддержал Дацюк, для которого наилучшая мотивация – героический энтузиазм, провозглашенный Джордано Бруно.

Выход на микроуровни – не менее актуальная задача для человечества, чем космическая экспансия. Казалось бы, в нашу эпоху нанотехнологий это общие фразы. Тем более для США, Европы, России, Индии и Китая, где такие исследования уже идут. Но дело в том, что Дацюк толкует нанотехнологии шире, чем это общепринято. Он разделяет два типа инженерии наноуровня: ориентированный на нужды человеческого мира, и – на его собственные нужды. Пока работает только первый тип инженерии, зеро-нано. Другой тип, нано-зеро не может быть освоен в рамках потребительской цивилизации. В этих рамках наука неизбежно сосредоточена на зероуровне.
Усугубив задачу, Илья Петиченко предложил взглянуть на нанотехнологии с позиций астроуровня, или наоборот. Именно в таком подходе и состоит суть трансструктурной инженерии, поддержал его Сергей Дацюк. В конце концов, так намного интересней: «пока мы штурмуем космос на зеро-уровне, он не интересен. Но, если посмотреть на небесные тела на наноуровне, совсем другая картина может получиться».

Однако выход в новые размерности поставит человечество перед угрозой потери идентичности, заметил Роман Химич. Но этого, на взгляд Сергея Дацюка, не следует бояться. Во-первых, потому что идентичность уже сейчас «успешно» разрушается. Во-вторых, потому что страх – только досадная помеха на пути во Внемирность. Один из гостей КДКД, Владимир оценил такой подход докладчика как переинтерпретацию трансгуманизма в новых названиях. А тот и не открещивался, только выставил претензии к трансгуманизму: «Мышление, которое пользуется словами «мета, транс, гипер, ультра» – это слабое никчемное мышление, которое не может никак назвать сущность. Это котурны, а не мышление. Объявляется конкурс на лучшее название трансгуманизма! Кто придумает хороший термин – возьмем в книжку и фамилию укажем. Но дело не только в новых названиях, но и в новых представлениях. Я показываю, какими средствами это представление можно ухватывать. А просто показывать: «этого не будет, этого не будет» – получится как у Воланда: чего не хватишься, ничего нет. У трансгуманистов – ни одной свежей идеи».

И все же вопрос о том, как докладчик позиционирует себя, для Владимира остался открытым. Тогда в ответ прозвучало четкое определение: это позиция теоретическая, творческая, конструктивистское.
«Кто такой Дацюк», по-своему пытался выяснить и Олег Пашкевич. Для него ответы лежали в плоскости соционики. Сам Дацюк отметил, что Пашкевич пытается психологизировать мировые проблемы. А в то же время интеллектуалы, даже с очень разнящимся устройством психики, неплохо понимают друг друга. Просто нужно пытаться слышать не человека, а смыслы, которые он излагает.
По большому счету, докладчика манят не описанные им микро- и макроуровниуровни, а Внемирность – то, что начинается за их пределами, в иных измерениях. Большой Андронный Коллайдер является одним из путей, посредством которых человечество пытается достичь Внемирности. Он построен на последние большие деньги потребительской цивилизации с тем, чтобы утвердить или опровергнуть Стандартную Модель Мира в физике. БАК должен проверить экзотические теории (теория квантовой гравитации, теория суперструн, преонные модели, согласно которым кварки и лептоны состоят из частиц). Результаты обеспечат годы (а может, и десятилетия) скучной и бесконечно детализирующей науки, или позволят двинуться в направлении новых горизонтов Внемирности, дадут толчок развитию теорий, в принципе не соответствующих Стандартной Модели. Последний вариант, как можно догадаться, Сергею Аркадьевичу гораздо ближе.

По его мнению, Конец света произойдет не из-за глобальной катастрофы, порожденной естественной причиной: «Конец света произойдет как трансформация мира человечеством в его новое качество. Это новое качество, «новый мир» для тех, кто его не готовил и не создавал, будет Концом света, ничем не отличимым от любой иной катастрофы. Обыватели пострадают, они не будут понимать, что происходит. Но для тех, кто готовил это новое качество, создавал этот «новый мир» и «новый свет», Конец света будет позитивной перспективой, очень ожидаемой и приближаемой. Этот мир, возможно, появился со словами «Да будет свет!». А исчезнет этот мир со словами «Да будет Конец света!» Конец света для всех наступит в разное время. Но общим будет то, что каждый к этому будет не готов».

А для специалиста по ипотечному рынку Конец мира уже настал: его привычные представления рухнули, заметил в отдельном содокладе Владимир Стус. Ведь кризис возник поначалу именно на почве американского ипотечного рынка, потом – развернулся как финансовый, потом – как экономический. Дальше нас ждет кризис внешних условий, как на микроуровне, так и на макроуровне. Этот вывод Стус сделал, исходя из позиций рационализма, опираясь на данные цивилизационного анализа.
Так что же за мир предстоит спасать, спросил у Сергея Дацюка гость КДКД из Казахстана Евгений. Оказалось – мир пространства и времени, мир объектной науки, мир утилитарных мотиваций, каким он стал к концу ХХ века. И суть спасения в том, чтоб бережно провести этот мир через предел и научить его жить за пределом, по-новому. На критичный вопрос Антона Розенвайна «И вы знаете, как жить за пределом?» Сергей Дацюк ответил: «Конечно».