Почему украинцам стоит изучать канадский опыт

Когда 27 лет назад я перебрался в Канаду, мне очень хотелось в нее вписаться, в ней раствориться, стать, вероятно, большим канадцем, чем сами канадцы. Для молодого белого мужчины это казалось несложным. Пока я не заговорил. У меня оказался акцент, несомненный русский акцент, раскрывавший мое происхождение, несмотря на всю мою модерновую прическу, отбеленные джинсы и крутую футболку Guns N ‘Roses. Мой акцент никого не беспокоил. Кроме меня самого.

Я вложил много времени и сознательных усилий, чтобы избавиться от акцента и научиться говорит с, как я считал, настоящим, правильным английским произношением. Потом произошло странное. Те самые люди, которых до того мой акцент нисколько не волновал, теперь казались немного озадаченными. «Почему ты так говоришь?» — кто-то наконец спросил меня. «Как так?» — я ответил со своим обновленным изысканным прононсом. «Да как-то очень странно. Люди так не говорят».

Я был потрясен. И спросил своих канадских друзей, почему они с такой отчужденностью воспринимают мой такой замечательный английский язык, в то время, как корявый акцент и ужасная грамматика их вовсе не беспокоили?

Потому, был их ответ, что в Канаде все и так говорят с каким-то акцентом. Если ты думаешь, что у тебя неправильный акцент, попробуйте послушать разговор жителей Ньюфаундленда. И удачи тебе, пытаясь понять, о чем они балаболят! В разных частях страны все говорят по-своему. Мы же в основном сами иммигранты в каком-то поколении, наши предки принесли с собой свои собственные акценты. А вот когда у тебя нет никакого акцента, это кажется немного странным. Это похоже на то, что ты стараешься быть кем-то другим, как бы скрываешь что-то. Это создает ощущение неудобства в общении. Честно говоря, нам все равно, как ты говоришь, нас больше интересует, что ты говоришь.

В тот момент я впервые почувствовал себя канадцем. Все, что мне нужно было делать — это оставаться собой, что очень противоречило всему моему предыдущему опыту.

1 июля 2017 года отмечается 150-летие создания канадской Конфедерации. Для меня Канада состоит из 36 миллионов голосов, каждый из которых говорит с собственным уникальным акцентом. Это то, что делает нас канадцами. Это дает нам особенное качество в сегодняшнем неспокойном мире, охваченном нарастающими волнами ненависти и насилия, качество, позволяющее замечать у других не акценты, а содержание их речей и поступков.

Хотя у Канады, несомненно, есть свои проблемы. Но тот удивительный факт, что в мире есть страна, которая на протяжении последних 150 лет решала свои проблемы не путем кровавых революций, гражданских войн, диктатуры и насилия, а через поиск консенсуса, дает нам всем надежду. Это немалое достижение. Достаточно взглянуть на другую сторону границы Канады или через океан, и можно ясно увидеть, как даже самые прочные основы демократии могут быть потрясены, если сознательно не слушать голоса других.

Возможно, это объясняется самой историей возникновения того, что сейчас называется Канадой (от индейского слова «kanata«- поселение). Очень условно и упрощенно говоря, обе Америки осваивали в три приема. Испания и Португалия — методом имперской экспансии. Американские колонисты — движимые религиозными утопиями. Канаду же создавали сначала французские, а затем английские заробитчане. Это изначально была чистая коммерческая операция на мехах и лесе, а если кто и думал о величии империи или христианском идеализме, то только, скорее всего, пара молоденьких британских наивных лейтенантов и три французских священника, свеженьких из семинарии. Остальные занимались бизнесом. Вместе с аборигенами. С которыми отношения никогда не складывались просто, но всегда находился компромисс, позволявший избегать масштабного насилия. Наверное ближе всего к столкновению подошли уже в наше время, когда в 1990 году дошло и до прямого противостояния между воинами нескольких индейских племен (или наций), количеством до 600 человек, и канадской регулярной армией, так как квебекская провинциальная полиция просто не имела достаточно сил и вооружения и потеряла убитым одного человека. Но правительство мудро решило не продолжать эскалацию насилия и конфликт вскоре уладили.

В принципе, корни современной Канады можно отследить аж до Семилетней войны 1756–1763, по сути, первой мировой войны. Представьте себе, что союзниками Британии и Пруссии на американском континенте являлись индейцы Ирокезы (ироква), а на стороне Франции и России сражались племена индейцев Алконгинов-Абенаки. Результатом войны был конец доминирования Франции в Северной Америке ( Детройт — французское название) и высылка так называемых акадийцев(Acadians), потомков французских поселенцев и метисов, не принявших британское правление, из восточной Канады в американские штаты. Там, в Луизиане, они создали свою уникальную культуру с великолепной музыкой и кухней, так называемую кейджун (для американцев «а» в начале воспринималось как арткиль, а «d» в просторечии часто произносится как «дж». Получилось из «акейдиан» — «кейджун»). С тех пор канадцы продолжают участвовать и влиять на американскую культуру — многие известные актеры, комики и музыканты в США на самом деле канадцы.

К средине 19 века меха и леса потеряли свое значение, население выросло, соседи-американцы безжалостно молотили друг друга на полях Гражданской войны, при этом не забывая напоминать остальной Северной Америке, что и до них доберутся, мол судьба у них такая, Британия не желала содержать армию черт знает где, политическая организация Канады была никудышная, а обязательную для всех железную дорогу было строить как-то надо. Ну, куда без железной дороги от моря до моря? Правильно, никуда.

Но как это сделать? Вместо того, что изобрести что-то свое, самобытное, канадская политическая элита внимательно изучила опыт других, прежде всего родственной Британии и соседних штатов, чтобы не повторять их ошибок. Квази-унитарность Британской империи подразумевала необходимость репрессий. Чем империя периодически и занималась то в Ирландии, то в Шотландии, то в Индии, то в Африке. Учитывая, что Британскую Канаду составляли, помимо британцев, потомки французов и коренные жители, даже вялая британская унитарность вела бы к постоянным мятежам. И без нее диссидентов хватало. Луис Риэль, создатель провинции Манитоба, и лидер движения метисов (в основном от браков французов с индейцами) уже после создания Конфедерации возглавил аж два восстания и был, в конце концов, казнен за измену. И это при сравнительно мягком режиме! Хотя, скорее всего, как заметил обозреватель того времени, и там были нюансы — «Судили за государственную измену, а повесили за убийство одного шотландца».

Гражданская война в США показывала опасность другой крайности — автономные государства в государстве, слабо связанные с федеральным правительством, в противостоянии друг другом именно из-за отсутствия полномочного центра. Каждый штат был фактическим отдельным мирком и любое вмешательство из центра воспринимал как повод для войны.

Меньше всего канадцы хотели воевать между собой. Единственное политическое убийство в ее истории случилось вскоре после создания Канады, когда бывший ярый ирландский националист Д’Арси Макги, ставший канадским патриотом и одним из отцов Конфедерации, был убит, вероятно, бывшими же ирландскими товарищами по борьбе с британским империализмом. Это даже не было связано с канадской политикой.

В результате возникла система, основанная на консенсусе. Образно говоря, прибегая к медицинской аналогии, вместо постоянного отрезания больных участков тела, их пытаются лечить. С переменным успехом, но лечить. То, что в самом сердце Канады до сих пор находится французский Квебек, который настолько отличается от остальной страны по языку, культуре, менталитету, что разница между украинцами и русскими кажется смешной, и есть результат такого лечения. Когда в 1995 году референдум о независимости Квебека не дотянул всего лишь несколько тысяч голосов до отделения, можно было бы ожидать вспышки насилия со стороны проигравших ( или победивших), как часто случается в других обществах, особенно при раскладе 50 на 50. Но нет. Даже самые ярые квебекские националисты предпочитают играть по общим правилам.

Поиск консенсуса, конечно, может замедлить продвижение новых идей в жизнь. Но не стоит забывать, что наскоро проведенное законодательство, особенно не отражающее общественное мнение, также просто и отменить новым, так же слепленным на скорую руку. Консенсус позволяет влиять на политику даже тем, кто не достиг самой вершины власти. Скажем, Томми Дуглас, социал-демократический политик и баптистский священник, став первым в Северной Америке социалистическим премьером (провинции Саскачеван) продвинул идею универсальной медицины, несмотря на жесточайшее сопротивление как докторов, так и политиков. Но консенсус был достигнут, и канадская система здравоохранения является одним из краеугольных камней канадской идентичности.

При наличие согласия, законы начинают отражать не намерение, не желание, а действительность. Когда я приехал в Канаду, там все еще шли дебаты об абортах, и только начинались разговоры о признании прав ЛГБТ и легализации марихуаны. Все это тогда не так давно было уголовно наказуемым. Но общество дискутировало, ругалось, менялось, и абортные баталии давно утихли, никого больше не удивляет ЛГБТ, а марихуану легализуют в следующем году. Почему не немедленно? Требуется изменить законодательство, акты, протоколы действий для учреждений, методы регуляции и многое другое. Это серьезный подход к реформам, кстати. Учитывая то, что каждая провинция и территория дольна будет создать свою систему отношений с легализованной травкой, так как Канада — конфедерация.

Почему Канада стала даже не федерацией, а конфедерацией? Ведь из конфедерации, по идее, проще выйти. Да, но легче и войти. Как это не покажется парадоксальным, возможность свободного отделения и присоединения заставляет избегать конфронтационной и абсолютной риторики, помогает понять, что нас держит вместе не идеология, не язык и не история, а взаимные интересы и симпатии. При этом часто приводится довольно унылый образ страны, как двух одиночеств — английской и французской ее частях. А если подумать, то и все три — включая аборигенов. Наверное, где-то так оно и есть, но при этом диалог никогда не прекращается.

В этом коренное отличие канадцев от американцев. Ни внешне, ни статистически особой разницы нет, примерно то же количество глубоко религиозных людей, либертарианцев, леваков, праваков, экстремистов и бейсболистов. Даже персонального оружия у канадцев не намного меньше, чем у американцев. Но, если использовать национальные стереотипы, там, где американец выхватывает пистолет, канадец извиняется. Считается, что по количеству произнесенного слов «Sorry» и «Excuse me» («Прошу прощения») по делу и без дела, Канада занимает первое место в мире.

Канадская политика диалога резко отличается от конфронтационной американской. Здесь не принято демонизировать оппонента. В 90-х противники попытались сыграть на неприятной внешности лидера Либералов Жана Кретьена, у которого часть лица была искривлена после травмы в детстве. В результате Кретьен стал премьером. Предыдущий премьер Стивен Харпер попытался в американском стиле привнести «мусульманскую угрозу» в предвыборный дискурс — его партию пронесли на выборах. Канадцы не любят, когда их пугают, и не истерят по первому попавшемуся поводу. Такая тут сложилась деловая культура. Даже по отношению к сопернику. Показательно, что когда во время зимней Олимпиады российские СМИ визжали, что их хоккеистов засуживают, канадские комментаторы спокойно удивлялись, почему российский тренер просто меняет пятерки каждые пару минут, как в детском спорте, чтобы дать всем возможность немного поиграть, вместо того, чтобы искать оптимальное сочетание игроков в каждой конкретной ситуации. Они не радовались провалу извечных противников, они сочувствовали их нерасторопности.

Хотя хоккей это национальная религия, но многие, — и я помню эти дебаты, — в 1995 не поддержали введение в Хоккейный Зал Славы Пола Хендерсона, того самого, чье неожиданное вдохновение в последних играх Суперсерии 1972 года остановило советскую хоккейную машину. Кстати, в отличие от советских профессионалов, многие канадским игрокам тогда приходилось еще и подрабатывать летом на стройках, такие вот професионалы Ну и что, говорили многие канадцы о Хендерсоне, ну две ярких игры, но разве это настоящее достижение?

Национальным же спортивным героем Канады является Терри Фокс. В 1980 году, после того, как из-за рака ему удалили одну ногу, 22-летний парень нацепил протез и побежал через всю страну, от океана до океана, чтобы собрать деньги и привлечь общественное внимание к онкологическим исследованиям. Через 143 дня и 5 373 километра он был вынужден прекратить пробег, который, скорее всего, и ускорил его смерть. Но его образ, подпрыгивающего на протезе бегуна, упорно продвигающегося вперед по шоссе вопреки всему и ради всех, выразил канадский дух. Так же, как и в Первую мировою в сражении на хребте Вими, где канадская армия впервые выступала как национальная, а не часть британской, умение и мужество канадцев заставили немцев дрогнуть и отступить. Но Канада не была бы Канадой, если бы не искала путей примирения. После Корейской войны канадские части стали своего рода специалистами-миротворцами, разделяя конфликтующие стороны. И судя по тому, как другие миротворцы постоянно имеют проблемы, у канадцев есть чему поучиться. Или хотя бы в снайперской стрельбе. Недавно канадский снайпер в очередной раз установил рекорд, поразив цель с 3500 метров.

Тем не менее, военные никогда не входили в пантеон канадских героев. А вот кто всегда попадает в первую десятку независимо от опроса, так это, помимо упомянутых Терри Фокса и Томми Дугласа, Лестер Пирсон, бывший премьер, удостоившийся Нобелевской премии мира в 1957 году за свою роль в разрешении Суэцкого кризиса через Организацию Объединенных Наций. Некоторые его обвиняли в предательстве кровного родства и связей Канады с Великобританией, участвовавшей в войне за Суэц, но нобелевский комитет был уверен, что Пирсон «спас мир». Именно он стал родоначальником современной идеи использования миротворческих контингентов для разграничения воюющих сторон.

И этот выбор показателен. Несмотря на то, что эти герои, особенно Дуглас и Пирсон, совсем не идеальны, у них тоже есть червяки в биографии, но канадский менталитет ценит в первую очередь не кто ты, а что ты. Фокс, Дуглас и Пирсон, каждый по-своему, пошли наперекор обстоятельствам и расхожим представлениям, чтобы помочь другим людям, именно людям вообще, а не своему народу, нации или государству.. И это ценится и в остальном мире. Уже на что горды американцы, но на всякий случай, путешествуя по миру, часто лепят на свой багаж канадский флаг. Ничто не заменит репутацию.

Канадской Конфедерации – 150 лет. Самой Канаде, несомненно, гораздо больше, по крайней мере 8-19 тысяч лет, с тех пор, как люди пришли сюда из Азии. У нее есть куча всевозможных сложных проблем. Но у нее есть и способ их решения. Канадцы способны договариваться и идти на компромиссы. Потому, что умеют слушать и слышать других. Даже людей с неправильным акцентом.

Постскриптум.

Я все еще говорю с акцентом. Только теперь это не старый акцент, а новый, мой собственный. Люди пытаются угадать, какой это — украинский, шотландский, французский, немецкий, итальянский, мексиканский, греческий, арабский и даже (я клянусь, это случилось однажды!) японский — акцент? И при этом они нисколько не сомневаются, что, как говорилось в знаменитой рекламе пива, я — канадец.

I am Canadian!