sur65
Cоветский Союз мог удерживать свои смыслы за счет закрытости, цензуры и репрессий, которые хранятся в памяти каждого по сегодняшний день. Существует закономерность, что смыслы, введенные с помощью травмы, могут быть выведены только с помощью другой травмы. Советские смыслы и сегодня действуют.

Одна из американских структур в сфере национальной безопасности предложила мониторить интернет в поисках опасных текстов, мотивируя это тем, что и Гитлер, и Ленин начали свой путь к трансформации общества с изданий своих текстов за 10–15 лет до реального прихода к власти.

Можно вспомнить и то, как известные книги меняли поведения населения. После «Страданий юного Вертера» Гете поднялась волна самоубийств, как и после «Бедной Лизы» Карамзина. Правда, здесь есть еще один фактор, и сегодня, например, сообщение о самоубийстве знаменитости порождает волну самоубийств в мире, что отражает появление данного факта в поле внимания человека.

В свое время Россия должна была не только заимствовать европейскую форму романа, но и создать под него издателя, книжные лавки и даже читателя, поскольку ничего этого не было. Образованные читали французские романы, а необразованные ничего такого не знали. Всю эту книжно-романную инфраструктуру создавали в России русские масоны, видевшие свою цель в просвещении масс. Потом Екатерина приостановила их деятельность. Но их роль в истории огромна: восстание декабристов, французская революция, две русские революции 1917 года. Это не только идеи, но идеи плюс оружие.

Но что такое просвещение масс? По сути, это внедрение в массовое сознание иной морально-этической модели мира. В данном случае западно-европейской в русские головы. Россия на тот момент явно задерживалась в развитии, и масоны «оседлали» самую мощную на тот момент информационную технологию – книгопечатание.

Европа тогда сделала несколько семимильных шагов вперед. Благодаря такой информационной технологии как книгопечатание, были созданы национальные государства и возник феномен патриотизма, появилось понятия факта и объективной науки, церковь была отделена от государства, а Лютер и вовсе подверг сомнению существование католической церкви как института.

Но и было еще и следующее  книжные поведенческие модели распространились по всем странам, где распространялись романы. Все это произошло благодаря тиражированию определенных текстов в невиданных на тот момент объемах. Этот результат сравним с воздействием кино, телевидения и сериалов. Последние существуют сегодня вне телевидения с помощью стриминговых платформ типа «Нетфликса».

Как и почему это происходит? Читатель погружается в мир книги, ассоциирует себя с героем, перенимая оттуда определенные правила поведения. Самоубийство в «Бедной Лизе» было решением проблемы для человека. Нечто похожее мы видим в феномене «синих китов», даже без знания того, насколько они реальны.

Одну из причин мы можем почерпнуть из выступления театрального режиссера Евреинова в масонской ложе в Париже: «Искусство признанных художников, как мы увидим далее, может и вдохновляться и стимулироваться чувствами, весьма далекими от какой бы то ни было эстетики и искусства, в «изящном» значении этого слова. Ближайшим примером (чтоб не искать пока другого) можно взять хотя бы «детективный фильм» или «авантюрный роман», не столько соблазняющие порой героическою борьбою с преступностью, сколько самой этой преступностью, т. е. риском, ловкостью и удачей в нарушении стеснительных, для «вольного духа», законов божеских и человеческих» [Евреинов Н. Н. Тайные пружины искусства // Евреинов Н. Н. Тайные пружины искусства: Статьи по философии искусства, этике и культурологии: 1920–1950 гг.  М., 2004].

То есть речь идет о разрыве с нормами, удерживаемыми в реальном мире, более того, о наличии такой потребности у человека. С одной стороны, это потребность быть частью массы: физической  как на демонстрации, информационной  как в чтении СМИ, виртуальной  как в моде. Человек как бы ощущает себя полным, становясь частью человеческого коллектива. С другой стороны, это потребность проявить контркачества, обычно подавляемые коллективом. Отсюда любовь к стрелялкам-видеоиграм, где реализуются запрещенные в норме действия.

Чубаров пишет о концепции Евреинова: «Понимание театра (и вообще искусства) как альтернативной жизни, жизни только возможной, а не нашей бытовой, подчиняющейся экономическим и политическим законам. Театр не хуже жизни в таком понимании, и не шире ее, он не является ни ее частью, ни отражением. Он альтернатива, но не общему понятию жизни, в пользу какой-то грезы или утопии. Театр — альтернативная модель социальной жизни, которая сама насквозь театральна, подчиняясь, к сожалению, воле и вкусам бездарных режиссеров от политики» [Чубаров И. От составителя  // Там же].

В 1920 году Евреинов создает такое массовое действо как повтор взятия Зимнего дворца, что является прообразом современных массовых пиар-технологий [Чубаров И. «Театрализация жизни» как стратегия политизации искусства. Повторное взятие Зимнего дворца под руководством Н.Н. Евреинова (1920 год)]. В таких исторических реконструкциях люди ощущают себя участниками настоящих исторических событий.

Шкловский в своей заметке «Драма и массовые представления» тоже акцентирует живой характер такого рода действ. Люди ощущают себя настоящими участниками, а не зрителями: «Народное массовое празднество, смотр сил, радость толпы есть утверждение сегодняшнего дня и его апофеоз. Оно законно тогда, когда на него никто не смотрит из окна или из особой трибуны, иначе оно вырождается в парад, в крепостной балет и в оркестр роговой музыки. И уже поэтому оно не маскарад и не театр».

Откликнулся на массовые действия и Вячеслав Иванов, выступив в 1919 г. с докладом «К вопросу об организации творческих сил народного коллектива в области художественного действа». Массовые действа были для него знакомым объектом после изучения возникновения трагедии во времена Диониса.

Популярні новини зараз

Україна викрила фінансові мотиви Словаччини у газовому конфлікті

Маск назвав Шольца "некомпетентним дурнем" після теракту у Німеччині

Паспорт та ID-картка більше не діють: українцям підказали вихід

"Київстар" змінює тарифи для пенсіонерів: що потрібно знати в грудні

Показати ще

Гусейнов также говорит об этом выступлении Вячеслава Иванова: «Век, сумевший злоупотребить энергией массового (его называли еще «массовидным») экстаза, всячески сопротивлялся даже появлению книг, раскрывавших историко-психологические и религиозные аспекты «дионисийства». Иванов занимает в этом контексте особую нишу. Выступая в 1919 году перед неведомыми первосоветскими слушателями, он в высшей степени сочувственно рассказывает тем о пользе Ницше для понимания самой природы творчества. Противопоставление дионисийства аполлонизму, ставшее универсальной отмычкой для разгадывания загадок массового человека, культа, растворяющего в себе личность, всего десять за лет до того — в начале ХХ века — приводило Иванова к восторженной проповеди «соборности»». С Вячеславом Ивановым вновь, кстати, возникает оккультная тематика в связи с попыткой посвятить его в розенкрейцеры [Нефедьев Г.В. К истории одного «посвящения»: Вячеслав Иванов и розенкрейцерство // Вячеслав Иванов. Творчество и судьба.  М., 2002].

Негативный персонаж Крыма и Донбасса Игорь Гиркин вышел из среды исторических реконструкторов, которых можно определить как создателей ретро-фэнтези. Это еще один вариант альтернативности, который Медведев обозначает как «боевое фэнтези».

Однотипно альтернативные миры в виде российско-украинской войны были созданы фантастами задолго до реального воплощения в жизни [см. тут, тут, тут,тут, тут и тут]. Причем обсуждение этого феномена попало даже в США [см. тут и тут]. Но самое удивительное, что нам попался текст 2005 года Литвиненко, где как раз говорилось о том, что харьковские фантасты предрекают войну.

Во времена Буша после 11 сентября в парадигме угроз, к которым надо готовиться, появилась «неизвестная». В результате к определению этих неизвестных угроз привлекли даже режиссеров и сценаристов Голливуда [см. тут, тут, тут и тут]. Именно они, по мнению специалистов по национальной безопасности, лучше могут представить себе неизвестную на сегодня угрозу.

Теперь тексты, даже несущие прямые и скрытые угрозы обществу, получили гораздо более мощные средства распространения, чем это было раньше. Сегодняшний бестселлер читает сразу весь мир, сериал смотрят миллионы, а знаменитость слушают, раскрыв рот, все страны. Люди все сильнее превращаются в толпу, которую может увлечь за собой один человек. К счастью, этот человек пока не приходит.

Вальцман объясняет относительную легкость манипуляций сегодня появлением социальных медиа: «Эти технологии породили в результате качественно новый ландшафт операций влияния, убеждения и, говоря более широко, массовых манипуляций. Способность влиять сегодня продуктивно «демократизировалась», поскольку любой индивид или группа может общаться и влиять на большое число других в онлайне. Еще — этот ландшафт сегодня стал существенно более квантифицированным. Данные могут быть использованы для измерения реакции индивидов, а также толпы по степени влиятельности. И последнее — влияние сегодня стало более скрытым. На пользователей можно влиять с помощью информации, предоставленный им анонимными незнакомцами, даже с помощью дизайна интерфейса. В целом интернет и новые медиа предоставили новые способы конструирования реальности для акторов, публики и медиа. Это бросает принципиальный вызов таким традиционным функциям новостных медиа, как фильтра и создателя информационной повестки дня».

Одновременно следует подчеркнуть, что речь не о влиянии просто информации, а информации, которую «одели» в форму нарратива, облекли в процесс рассказывания, что позволяет разговаривать на более ярком языке эмоций, а не разума. Язык эмоций автоматичен, он не требует рассуждений в ответ.

По этой причине российская пропаганда строится с помощью приемов художественной литературы, чтобы получить автоматическую реакцию. Это «распятый мальчик», за которым сразу возникает куча ассоциаций. Это «фашисты неонацист каратели хунта» со столь же мощным раздражителем для массового сознания. Такая запрограммированность позволяет исследователям предвидеть то, о чем будет говорить пропаганда [см. тут и тут]. В качестве содержания говорят, что Запад будут критиковать за вмешательство во внутренние дела других стран с помощью цветных революций, что русофобия играет доминирующую роль в западных обществах.

Российская наука получает гранты на изучение русофобии. Один из таких грантов получил центр Сулакшина [см. тут и тут]. Сам он так объясняет появление уже второго термина «россиефобии» наряду с «русофобией»: «Россиефобия — неспровоцированная боязнь, связанная с Россией». И еще: «Россиефобия — это [про] государство, русофобия — это [про] этнос. Но мало кто это понимает — и пытается свести к национальным, межнациональным вопросам. Это неправильно, это не так».

Есть также обобщающий отчет о проделанной для Минкульта работе, где среди выводов есть и такой: «Факторный анализ выявил два класса причин россиефобии. Во-первых, онтологическое противостояние, в основном с Западом. Во-вторых, фактические проявления российского фактора в мире. Не всегда наша страна права, не всегда действует удачно и эффективно. Ряд ее действий объективно вызывает недоверие, недовольство и соответственно агрессию и россиефобию. Анализ с этой точки зрения указывает пути совершенствования внешней и внутренней государственной политики России в целях снижения потенциалов россиефобии, в балансе со сверхзадачей национальных интересов и национальной безопасности страны».

В своих научных работах Сулакшин вместе с Багдасаряном говорят также о когнитивном оружии, которое можно понять как внешнее вторжение в интеллектуальную сферу страны, то есть в теоретический уровень осмысления и интерпретации, что, естественно, отражается на принятии государственных решений. Сам Сулакшин так определяет это понятие: «Когнитивное оружие — это внедрение в интеллектуальную среду страны противника ложных научных теорий, парадигм, концепций, стратегий, влияющих на ее государственное управление в сторону ослабления оборонно-значимых национальных потенциалов».Его поддерживает «Военно-промышленный курьер»: «Понимание причин болезни позволяет предложить конкретные меры по выработке рецепта вакцины против «когнитивного оружия». Формула лекарства довольно проста — развитие науки, получение образования и формирование мировоззрения на основе новейших достижений, умение выявлять и разоблачать псевдонаучные идеи».

Багдасарян видит роль когнитивного оружия в развале СССР: «Прежняя советская система — успешная в борьбе с геополитическими противниками была деконструирована и заменена новой, программирующей поражение. Эта система была построена в соответствии с рецептурой западнических теорий. Следовательно, если мы хотим достигнуть победы, надо выстраивать собственную россиецентричную систему, на основании собственных идентичных ценностей. […] К гибели государственности привело не сохранение системы, а напротив, отступление от принципов ее функционирования, обнаруживавшееся в политике перестройки. Когда иносистемные новации превысили критическую массу, произошла парализация управления. К крушению СССР привело не отсутствие преобразований, а само, осуществляемое на ложной идеологической основе, реформирование. Советскому Союзу были нужны другие реформы, направленные на дальнейшее развитие модели государства социальной справедливости в свете изменяющихся мировых вызовов».

Самые главные возражения против этого тезиса состоят в том, что, во-первых, сначала произошла не интеллектуальная смена, а человеческая, бытовая, население не хотело жить так, как оно жило в советское время, оно стремилось к принципиальному улучшению жизни, и не после смерти, при коммунизме, а сегодня. По сути, население поддерживало перестройку еще до ее объявления. И, во-вторых, по предлагаемой модели нельзя различить того, что в реальности существует не только «обман», но и конкуренция интеллектуальных подходов, поскольку любое принятие другой модели она заранее объявляет искусственной.

Но, в принципе, русофобия-россиефобия важная тема, поскольку она является системным компонентом, удерживающим на себе всю структуру российской пропаганды.

Это хорошо работающая модель защиты от окружения врагов, которая работала в советское время. Россия включает ее и сегодня: «Цивилизационная составляющая понятия «россиефобия» не лишена проблем. Хоть Минкульт и поясняет, что «актуально видеть различие антикоммунизма во времена СССР и россиефобии», по сути дела, разделение русо- и россиефобий воспроизводит идеологемы холодной войны, позволявшие сочувственно относиться к простому народу из враждебного лагеря и ненавидеть капиталистическую или советскую систему, угнетающую этот народ. Иными словами, в рамках концепции россиефобии предполагается, что иностранцы борются не с русскими, а с русской системой, а мы соответственно противостоим не «пиндосам», а их дурацкой цивилизации, предлагая взамен свой альтернативный русский мир. В каком-то смысле это даже окультуривает полемику, стремительно нисходившую на уровень площадной этнической брани».

На этом фоне уже не выглядят странными рассуждения о наступившей второй холодной войне. Особенно жестко она затрагивает виртуальное пространство, поскольку оно имеет возможность как угодно далеко отдаляться от реальности.

Интернет создал серьезную проблему, которую Россия пока решает с помощью того, что можно назвать «тролле-контролем», когда профессионально управляемая индустрия троллей изображает из себя любителей, реагирующих индивидуально. Но нынешние методы позволяют отслеживать подобные информационные волны, доказывая тем самым их индустриальный, а не индивидуальный характер.

Социолог Волков не исключает и будущее решение проблемы по китайскому варианту: «Достаточно вспомнить огромное количество троллей, наводнивших несколько лет назад Рунет. Но сейчас у государства меньше денег, и становится сложнее поддерживать прежний уровень. Я думаю, что схема, как контролировать интернет и доминировать в этом пространстве, так и не выработана. Все зависит от того, на что готовы пойти российские элиты и какую цену готовы заплатить. Еще лет пять-шесть назад специалисты говорили, что в России все готово для того, чтобы применить вариант блокировки интернета по китайскому сценарию. Так что если прижмет, не исключено и такое развитие событий». И такое «радостное» развитие событий несомненно ожидает многие страны мира.

Фейсбук использует термин «усилители лжи» для описания роли фейков. И это хорошее обозначение, так как без него мы как-то теряем понимание того, почему фейки столь частотны. Такое усиление негативности, создаваемое фейками, вырастает из трех возможных целей:

— продвижение конкретной причины или проблемы, для чего используются дезинформация, мемы и фальшивые новости,

— создание недоверия к политическим институтам, что может реализовываться и вне конкретных проблем,

— распространение беспорядка, примером чего может быть внесение недоверия между разными группами.

Понятно, что возникновение такого сильного усилителя, как Фейсбук, должно было привести не только к позитивному, но и к негативному использованию, например, он стал облегченным вариантом распространения слухов, что было нелегкой задачей в эпоху печатных медиа. Тогда действовала лишь устная форма распространения, а она носит исключительно индивидуальный характер передачи.

Все это принципиальное столкновение смыслов, а не информации. Отдельная информация играет роль только тогда, когда она соответствует или не соответствует продвигаемым и защищаемым смыслам. За всем этим стоит смысловая война, поскольку информация фейка вступает в противоречие с имеющимся смыслом. В принципе, все воюют при помощи информации, текстов, нарративов. Но их отличает то, что в рамках них создаются и удерживаются смыслы, которые и направлены на поддержку или разрушение имеющейся модели мира. Вспомним, какими жесткими и жестокими были религиозные войны прошлых веков и идеологические войны XX столетия. Именно защита своей идеологии, то есть своих смыслов, создает закрытые тоталитарные государства в довоенный период. После накопления сил они начинают продвигать свою идеологию на чужие территории с помощью танков.

Смыслы всегда готовы объединиться хоть с танками, когда хотят перейти к соседям. Это похоже на мнение британских военных о необходимости объединения двух ключевых понятий влияния и маневра в единое целое [Alderson A. Influence, the indirect approach and manoeuvre // RUSI Journal. 2012.  Vol. 157. N 1]. А британская модель известна своей практичностью, поскольку она ориентирована на конкретную цель  изменение поведения (см., например, работы тут и тут). Изменение же поведения базируется на хорошем знании своей целевой аудитории, где важны четыре фактора:

— точное знание оптимальной целевой аудитории,

— измерение подверженности этой аудитории влиянию,

— определение лучших процессов влияния на аудиторию,

— производство и размещение триггеров для эффективного и измеряемого изменения поведения аудитории.

Российская модель имеет в своей основе так называемое рефлексивное управление противником. То есть это многостороннее управление восприятием, что показала аннексия Крыма, когда в первые три дня была возможность помешать действиям России, но политическое и военное руководство не решилось на это.

Томас говорит о российской модели, что она является комбинацией пропаганды, обмана и намерения дестабилизировать страны-противники [Thomas T. Russia’s 21st century information war: Working to undermine and destabilize populations // Defence Strategic Communications.  2015. Vol. 1.  I. 1]. Следует добавить и то, что на постсоветской аудитории при работе с массовым сознанием населения Россия опирается и на советские смыслы, поскольку они активно там присутствуют.

Смыслы нелегко приходят и так же нелегко уходят, когда наступает их время отойти перед в сторону новыми смыслами. Смыслы проявляют особую силу в связке с теми людьми или книгами, которые наиболее ярко их выразили. Каждый великий человек входит в память человечества вместе со своим смыслом, например, Махатма Ганди и ненасильственное сопротивление или Гарриет Бичер-Стоу с «Хижиной дяди Тома» и осуждением рабства.

Христианство пришло с новыми смыслами, которые оказались сильнее смыслов языческих. Кстати, в этом случае нельзя сказать, что информация христианства оказалась сильнее, это были именно смыслы. Это еще одно подтверждение отличия войны информационной от  войны смысловой. Информация может быть совершенно нейтральной по отношению к чужой модели мира, смыслы никогда.

Cоветский Союз мог удерживать свои смыслы только за счет закрытости, цензуры и прошлых репрессий, которые хранятся в памяти каждого по сегодняшний день. Есть такая закономерность, что смыслы, введенные с помощью травмы, могут быть выведены с только помощью другой травмы.

Советские смыслы действуют и сегодня. Гусейнов объясняет это отсутствием десоветизации: «Не было осмысления советского опыта, изучения его как «иностранного», и он остался своим. И оказался питательной средой для новых идеологических эмбрионов, которые оживились — как в «Роковых яйцах» Булгакова. Но нет того мороза, от которого они бы перемерли» (см. также нашу статью о том как строилась денацификация).

Смыслы идут впереди действий. Сначала большевики запустили смыслы, за которыми последовала революция 1917 года. Подобная ситуация наблюдается и в случае цветных революций. Новые смыслы всегда опасны для власти, поскольку они не вписываются в имеющеюся модель мира. В результате активное меньшинство может побеждать пассивное большинство. Но это активное меньшинство является производителем новых смыслов, а большинство может только потреблять их (см. об иных аспектах роли меньшинств в статье Талеба, а Талеб присутствует среди авторов списка книг, составленного Бэнноном, главным интеллектуалом Белого дома).

Смыслы сильны тем, что легко переводятся в нарративные формы. Литература, кино, искусство являются генераторами смыслов для населения. Смыслы задают цели информационной войны. Война смысловая является стратегической с этой точки зрения, в то время как война информационная носит тактический характер (см. о разных аспектах смысловых войн и их отличиях от войн информационных в наших работах тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут и тут).

Парадоксальным образом приход новых смыслов меняет не только настоящее и будущее, но даже прошлое, поскольку с их помощью в прошлом мы видим совсем иные фигуры и события, чем те, которые были видны нам с помощью старых смыслов.

Источник: Media Sapiens