Как в Украине уничтожают бизнес с помощью НДС

Экономическая политика государства в Украине не просто абсурдная, но и вредная. В этой беседе Юрия Романенко с представителями организации «Бизнес-Хэлп» Оксаной Згурьевой и Юлей Глушко мы показываем всю картину экономической карательной машины, которая направлена на то, чтобы выкачивать из украинского бизнеса миллиарды гривен под фиктивными предлогами.

Вторая часть

Привет всем. Сегодня у нас такая необычная беседа опять в ресторане «Тбилиса». Беседа с Юлией Глушко вызвала фурор, набрала неплохое количество просмотров. И вот мы с Юлией Глушко из «Бизнес Help», и с Оксаной Згурьевой, которая возглавляет «Бизнес Help», организацию, которая помогает бизнесменам решать проблемы с налоговой, потому что налоговая зверствует. И вот мы сейчас как раз об этом и будем говорить.

Собственно говоря, нас объединяет общая беда: нас всех достало государство, которое ничего не делает и постоянно с нас выкачивает бабки. Оксана – хороший специалист по НДС платежам и проблемам, связанными с этими платежами и всему этому безумию, которое там творится с НДС платежами. И по сути сейчас складывается уникальная ситуация, когда экономическая политика государства приводит к тому, что в едином порыве начинают сливаться ФОП-ы, мелкий, средний бизнес, сейчас журналисты подтянутся, потому что там тоже готовятся инновации очень интересные, для медиа рынка убийственные. Короче говоря, все не довольные начинают потихонечку объединяться, и разговор с Оксаной и Юлей будет посвящён вот этим вот проблемам.

Давай начнём с того, что в чём вообще ключевая проблема НДС в Украине? На протяжении последних где-то 15 лет, как его ввели, с того момента начались разговоры относительно того, было ли вообще целесообразно введение этого налога, и насколько он актуален в такой стране как Украина, поскольку НДС создавали для развитых стран, насколько я помню, для того чтобы гарантировать их от перегрева экономики.

Оксана Згурьева (далее – О.З.) Смотри. НДС изначально создавался как инструмент, очень похожий на налог на прибыль. Слушайте налог на прибыль – налог на добавленную стоимость. Добавленная стоимость по сути своей является тоже определённым признаком дохода, а прибыль является уже производным от хозяйственной деятельности, за минусом затрат появляется прибылью Эти два показателя должны были, когда из задумывали, дать вместе объективную картину деятельности компаний (если бы они работали так, как задумывалось).

Но такой инструмент, как возмещение НДС, он есть, этот инструмент, дал поле для творческого подхода, скажем так. Когда определённые компании, не производя по сути добавочного продукта или не получая прибыль, не платя в бюджет налог, ещё претендует на финансовое возмещение из бюджета, т.е. появился инструмент воровства в больших масштабах, достаточно ощутимых масштабах, чтобы задуматься о том, как теперь его урегулировать.

В 2015 году, когда, скажем так, об этом задумались, то начали вводить систему, которая называлась «Система электронного администрирования НДС». Эта система предполагала, что если налоговая накладная будет регистрироваться не просто так, а подкреплённая живыми деньгами, т.е. предприятие должно было уплатить на бюджетных счёт деньги перед тем, как регистрировать налоговую накладную, то тогда система не сможет функционировать, скажем так, неправильно. Она сможет работать только по реальным операциям, потому что каждый плательщик будет вносить туда средства. Ну, как говорится в сказках, «что-то пошло не так».

И когда половина предприятий, честных, начали депонировать, ну по сути появился депозит, предоплата, вместо отсрочки платежа, которая предусмотрена налоговым кодексом, 10 дней с момента подачи декларации. Мы получили предоплату по НДС для всех предприятий, т.е. часть предприятий исправно вносила предоплату, а часть предприятий получала её в виде возмещений и занималась также само фиктивными операциями.

В июле 2017 года гениальные умы нашего правительства придумали систему мониторинга критериев риска, т.н. СМКР, которая принесла с собой много неожиданностей, неприятностей и проблем. Она объявила операции, в которых фигурируют разные группы товаров рискованными. Например, приобретая сырье и производя готовую продукцию, предприятие попадало в рисковые, поскольку не совпадал код приобретаемого с кодом товара, который реализовался. И пока предприятие доказывало, что эта операция реальна, её транзакции по регистрации таких налоговых накладных были заморожены.

По сути появился инструмент, которым предприятие аккумулировало у себя, как у промежуточного звена, те средства, которые должны были напрямую поступать от поставщика покупателю в виде налоговой накладной. И появилась система, в которой НДС платят уже оба: поставщик, поскольку он что-то продал, и покупатель, потому что он не получил положенный ему налоговый кредит. В плюсе оставалось только государство, которое забрало деньги у одного, но не передало их другому, как недобросовестный посредник, такой курьер, который не дошёл до места назначения, скажем так.

В 2017 году это вылилось в большие цифры, я сейчас не смогу точно вспомнить статистику, но это, по-моему, было 17 тысяч предприятий и 30 миллиардов гривен. В 2018 году, после пересмотра критериев…

Извини, перебью. Эти деньги, 30 миллиардов гривен, они просто ушли в бюджет и не вернулись, или как?

О.З. Нет, они вернулись. Но, во-первых, мы не можем сейчас отследить судьбу каждой транзакции, потому что у плательщика есть 365 дней на оспаривание такого решения по блокировке его налоговой накладной. Во-вторых, пока разблокируются предыдущие налоговые накладные, блокируются новые.

То есть, мы получили такой беспроцентный овердрафт, с которого постепенно, постепенно вот как бы эти деньги держат у себя. Государство получило овердрафт, а мы все как бы его немножко финансируем.

Я для зрителей объясню эту схему простым языком. Получается, государство может оперировать миллиардами на свои нужды, они ходят там туда-сюда, оно, рано или поздно, получается, отдаст эти деньги. Может быть. Оно может там ещё и судами потом загонять…

Юлия Глушко (далее – Ю.Г.) Есть здесь люди, которые закрылись только из-за НДС.

О.З. Более того, начнём с того, что такое суды, и что такое вообще, как доказать, что ты прав, что кто-то поступил с тобой неправильно, в частности государство. Всего один раз есть возможность у предприятия подать т.н. «повідомлення», это объяснение хозяйственной операции, приложив туда необходимые документы. Налоговая инспекция ведёт себя в этой ситуации иногда как жулик, когда она утверждает, что каких-то документов недостаточно, хотя они там есть, или что не открылся файл, такая система была и такие причины озвучивались, например, в 2017 году.

После отказа по данным документам у плательщика оставался всего один способ – обжаловать такое решение в налоговой Украины. Если же такое решение было негативным после обжалования, оставался только суд.

Почему не шли в суд, или почему шли в суд мало? Во-первых, это долго. Перегрузка административных судов, для каждого из нас, кто работает в этой сфере, её даже объяснять не надо. Это 6-8 месяцев, и это при упрощённом производстве. Второй момент. Каждая налоговая накладная считается отдельным исковым требованием. В законе предусмотрено, что за исковое требование нужно заплатить судебный сбор, это 1921 гривна на сегодняшний день. А если в налоговой накладной 200 гривен НДС, ли 500 гривен? Предприятию проще на эти 500 гривен сделать скидку покупателю, сказать – давай забудем про ту налоговую накладную, вот тебе на 500 гривен скидка и поехали дальше работать. Поэтому часть этих денег прощена, скажем так, она ушла в бюджет безвозвратно, т.е. даром, потому что судиться дороже, как бы банально это не звучало.

И когда налоговая говорит о том, что – да вы посмотрите, сколько мы заблокировали, сколько не оспорено. А не оспорено потому, что есть экономическая составляющая. Не всегда экономически эффективно это оспаривать. Оплати адвокатам, оплати судебный сбор, жди год и что ты на выходе ещё получишь. Потом же эти же деньги тебе дороже выйдут.

Но самое неприятное в том, что эта система принесла с собой т.н. критерии рисковости плательщика. Критерии рисковости плательщика – это способ формирования «чёрного списка» контрагентов. По сути, любое предприятие может быть объявлено рисковым. Эта рисковость несёт в себе следующие последствия: предприятие не может совершать никакие сделки, его все налоговые накладные блокируются до того момента, пока оно не перестанет быть рисковым. Почему он рисковый, кто его туда поставил – никто никому не объясняет.

Предприятие начинает писать пояснения: «да вот я, да вот у меня сотрудники, да вот у меня машины, оборудование, офис». Причём это выстрел вслепую, т.е. ты не понимаешь, по какой причине ты рисковый, ты начинаешь объяснять всем…

Извини, я уточню. Правильно ли я понимаю, что у государства нет, не проработаны, не прописаны какие-то критерии, которые позволяют это определять?

О.З. Более того, я тебе хочу сказать, что их не прописывают сознательно. В 2017 году, когда система только родилась, единственным здоровым звеном в ней был т.н. «вичерпний перелік документів». То есть, было прописано 20 документов, подача которых была достаточной для принятия решения о том, что операция нормальная. По сути, в принципе это правильно.

Потом этот «вичерпний перелік» в следующей редакции убрали, поняли что погорячились, и теперь на любой, какой бы ни был полней пакет документов… По одной компании вот пакет документов, чтобы доказать, что она у нас нормальная.

Ю.Г. Мы их все должны отсканировать и отправить в дни плательщика, который вот я говорила в прошлый раз, не работает 15-го и 30-го. Мы сканируем, ещё и в определённой ёмкости, сколько там, 20 мегабайт?

О.З. 2 мегабайта предельная ёмкость одного файла, пропуская способность.

Ю.Г. И мы это должны всё отправить в защиту своей чести.

То есть, на самом деле в этот момент их отправляют все. В этот момент отправляет вся Украина, и соответственно, система перегружена…

Ю.Г. Ещё и сдаёт НДС. Ещё сейчас и предполагают через эту же систему товарооборот ввести. Цепочку товара.

О.З. Мы ещё дойдём до товарооборота. Так вот, я к чему рассказываю. К тому, что сейчас нет того алгоритма, который будет понятен плательщику для того, чтобы покинуть ряды рисковых. Нет такого. Более того, информация кто из нас рисковый, кто нет – она закрыта. Мы, взаимодействуя друг с другом в сфере бизнеса не знаем, рисковый у нас плательщик или не рисковый. Казалось бы, какое нам дело.

Но в 2019 году налоговая подошла к этому творчески, и решила, что если ты работаешь с рисковым контрагентом, то почем бы тебя тоже не включить в перечень рисковых. И начала такой, скажем так, вирусный подход к понятию рисковости. Некоторые ГУ подошли к этому вообще креативно, рассылая плательщикам письма, в которых рекомендует отказаться от сотрудничества с рисковыми компаниями, снять кредит, полученный по таким рисковым компаниям, либо мягко намекая на то, что «ну вы же не хотите попасть в рисковый тоже».

По сути, мы имеем прямое нарушение статей кодекса, в которых говорится, что зарегистрированная налоговая накладная является железобетонным аргументом для признания налогового кредита в составе декларации, и не требует дальнейшего пояснения. Это статья 201-10 статьи 201 Налогового кодекса Украины. Когда вводили систему мониторинга, на неё ссылались как на манну небесную – вот вам налоговый иммунитет, будете жить счастливо и безбедно.

На сегодняшний день любое предприятие, которое планирует выйти из рисковых, сталкивается с отсутствием процедуры вывода. Кто-то из комиссии жалуется на перенагруженность, т.е. ждите ответа. Кто-то говорит о том, что это обращение граждан, и у нас есть месяц на то, чтобы вам ответить. Некоторые региональные управления вообще говорят о том, чтоб мы бы хотели видеть деятельность плательщика в динамике, и удем смотреть на то как он работает в течение трёх налоговых периодов, т.е. три месяца.

Вот представь себе, три месяца предприятие парализовано. На что там можно смотреть?! Какую положительную динамику вы там хотите увидеть?! Если человеку не даёте работать. Что вы хотите увидеть? Заявление о ликвидации предприятия?!

На сегодняшний день господин Верланов на заседании комитета финансовой и таможенной политики, которое проходило в прошлую среду, заявлял об успехах работы новосозданной службы, налоговой службы. С его слов звучало, что борьба со схемами идёт семимильными шагами, все кругом молодцы и блокировать стали меньше, но блокировать стали лучше т.е. точнее. Что, мягко говоря, не вяжется с правдой.

Мы взяли два показателя, которые взяты из официальных источников, В сентябре прошлого года нам помогали депутаты прошлого созыва получить по депутатскому запросу необходимую статистическую информацию. А в этом году официальный запрос от адвокатского объединения дал нам информацию по этому году. Мы сравнили две цифры. Так вот, количество налоговых накладных за два одинаковых периода 2018 и 2019 года разнится практически вдвое. Если в 2018 году у нас в сентябре блокировалось 24 тысячи налоговых накладных, то в 2019 году – 46 тысяч.

Почти в два раза.

О.З. Почти в два раза. Процент прироста 92%. Это говорит о том, что система усилила давление на предпринимателей. А в этом году, в 2019-м, по прогнозам, мы выйдем на 15 миллиардов блокировки, если наберём месячные объёмы того же сентября. 15 миллиардов гривен будет в той или иной степени изъято из оборота у субъектов хозяйствования.

Судебная практика на сегодняшний день стоит на стороне плательщика, я ещё не знаю такого процесса, в котором бы суд по снятию блокировки налоговых накладных стал на сторону налоговой инспекции, хотя мы регулярно с коллегами анализируем судебную практику.

Фактически, учитывая судебную практику, наш опыт, личные наработки, мы видим, что несмотря на всю абсурдность конструкции, её основной посыл – зарабатывать и аккумулировать деньги. Это в частности подтвердил и господин Верланов, когда на комитете ему сказали – так ребята, у вас же усилилось давление! Он сказал: «Не будет блокировки – не будет возмещения». Улавливаешь логику, да?

А что касается возмещения. Вот доклад господина Верланова. По его информации, соотношение возмещения и поступления средств примерно следующее: из 100 гривен НДС, которое получено в бюджет в качестве оплаты по декларациям, 67 гривен возмещается. То есть, у нас фактически на 70% мы работаем на то, чтобы кому-то. Это идёт перераспределение денежных потоков и идёт вот обеспечение, возмещение такой непростой ценой.

Как говорил дядя Фёдор, чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет. Так вот, чтобы кому-то возместить, нужно у кого-то украсть. Фактически мы имеем вот такую ситуацию на сегодня.

Подожди, я правильно понял, что по большому счёту, государство с этого НДС имеет только 33%, а остальное возвращается назад предприятиям, в том числе и по фиктивным сделкам, процент которых можно посчитать, какой он приблизительно составляет?

О.З. Его нельзя посчитать. Можно посчитать только открытые или закрытые уголовные дела. Можно посмотреть реестр ЕРДР, что открыто по таким делам, по фиктивному производству. Но опять-таки, открыто – не значит доказано. Я знаю массу предприятий, у которых висит 205-я, но которые попали туда, опять-таки, по цепи, в которой они случайно проходили без каких-либо оснований. Таких решений, в которых бы было что-то доказано, обосновано можно посмотреть. И опять-таки, надо смотреть связь именно с минимизацией в части НДС.

Ю.Г. Процедура возмещения достаточно кропотливая вещь, и её проходят предприятия, у которых идеальный учёт, или вот насколько вот такая деятельность правильная, или очень близкие отношения с тем, кто этим всем процессом руководит.

Только три варианта предприятий может надеяться на это возмещение. Каждый кто работает, или работает до двух-трёх месяцев, это самый рисковый может быть, даже если у вас там самый честный бизнес. Даже если вы иностранец и завели инвестиции. Возмещение получают там Бахматюки и иже подобные.

О.З. Есть реестр экспортёров, по которым идёт ранжировка по суммам из возмещения. Как правило, это крупные экспортёры, у которых ест возможность и налаженная тенденция к получению этого возмещения.

Металлурги, курятина, сельское хозяйство, остатки машиностроения…

О.З. Да. Да. И самое неприятное в этой истории то, что отсутствует регулируемый, прозрачный, правильный механизм действий для плательщика. То есть, мы фактически зависим от того или иного субъективного решения. Сегодня предприятие может быть выведено из рисковых за неделю, а второе предприятие будет выводиться месяц, или может быть вообще не… Правила меняются по ходу.

Если год назад было достаточно подтвердить наличие активов и ресурсов (трудовых, материальных, сырьевых, административных), показать свою хозяйственную деятельность, и это было аргументом для того, чтобы компания была признана реальной, то сегодня этого недостаточно. Сегодня тебе могут рассказать про твоих покупателей, которые могут быть рисковыми, про покупателей, про поставщиков, которые могут быть рисковыми, предложить снять кредит и т.д.

Смотрите, тут ещё получается этот важный момент. Это то, что предприниматель не может от государства потребовать информацию о рисковом…

О.З. А я тебе сейчас скажу. Мы делали такие запросы. К нам же обращаются предприятия за консультацией, и мы с помощью адвокатов делали запросы. Называется «запросити витяг з протоколу засідання комісії», в котором должна быть аргументация членов комиссии, почему это предприятие признано рисковым. Ответ приходит примерно следующего содержания: «Ця інформація стосується третіх осіб», т.е. взаимодействие с какими-то твоими контрагентами, «та не є публічною, не може бути розголошена в інтересах» и всё прочее. Вот у вас есть налоговая информация, дальше мы сами будем решать что с ней делать.

Некоторые областные ГУ предлагают – вы принесите нам все документы за год – все – а мы посмотрим и тогда решим. Ну ты представляешь себе оборот документов за год, и кто там что может посмотреть и кто там что найти может. Это манипуляция чистой воды.

Когда предприятию такое предлагают, он фактически понимает, что либо он лишится части совей документации, либо ему откажут по формальным причинам, либо ему придётся договариваться идти куда-то. Я сейчас старательно стараюсь не акцентировать внимание на коррупционной составляющей, но мы все взрослые люди, и понимаем, что исключать это тоже нельзя, потому что условия легального, правового взаимодействия ухудшаются.

То есть, государство, фактически, требуя, чтобы предприниматели играли по правилам, которые не до конца прописаны государством и которые часто есть только в голове у налоговика с его субъективными какими-то мотивациями, в том числе и коррупционными, оно по ходу отказывается давать инструмент, который бы позволил предпринимателю обезопасить себя от такой ситуации, и как следствие, это просто чистой воды…

О.З. Ну вот смотри. Если вы уж так хотите, чтобы мы не взаимодействовали с компаниями, которых вы считаете рисковыми, откройте реестр, покажите, чтобы мы все могли проверять с кем взаимодействовать. Мы же имеем доступ к определённым реестрам, мы можем проверить наличие задолженности у партнёра, ещё какие-то объективные вещи.

Либо вы не настолько уверены в собственном суждении, что боитесь его открыть. Либо вы хотите сохранить это как инструмент манипуляций. Потому что рассылаются «письма счастья2, в которых не рекомендуется работать с этим, с этим, с этим, либо вы будете включены в рисковые, либо вам придётся отмотать кредит и уточнить свои декларации, абы чего не вышло.

Такой вопрос. А могут ли они рассылать эти «письма счастья», реально не открыв дело на ту компанию как рисковую. То есть, можно ли использовать налоговика со стороны конкурентов для того, чтобы заставить то или иное предприятие воздержаться от контактов…

О.З. Смотри. Рассказываю. Есть закон про обращения, про взаимодействие, да, там по-моему статья 42 или 43 кодекса, сейчас не помню, где расписаны правила коммуникации контролирующего органа и плательщика налогов. Это должно быть официальное письмо, которому должен быть присвоен регистрационный номер, штрихкод, подпись должностного лица, печать и т.д. Это не так присылается.

Это присылается обычным электронным письмом без имён, фамилий, штампов. Уважаемый плательщик, у вас есть взаимодействие с компанией А. Мы вам советуем пересмотреть свои взаимоотношения и уточнить значение налогового кредита, полученного от компании А, либо поскольку она является рисковой. О какой конфиденциальности, во-первых, мы говорим. Во-вторых, вы влазите в хозяйственные правоотношения, что прямо запрещено. В-третьих, вы нарушаете положение о коммуникации контролирующих органов и плательщиков. То есть, это очень…

Вот ты говоришь о соблюдении правовых норм. Да нет их. Они работают в полу таком вот легально-базарном стиле. Понимаешь?

Ю.Г. Можно добавить, чем это чревато даже для предприятий и для людей в целом. Когда налоговая просит вернуть налоговый кредит, предприятию приходится аккумулировать средства, которые могли предприятием быть или реинвестированы в основные средства, в новое оборудование, или повышение зарплат своим работникам.

Но предприятию приходится на вот эти, так сказать, постановки нашего налоговика, и этому предприятию приходится второй раз вот этот НДС платить. И предприятие не может нормально планировать работу своих оборотных средств. Ему приходится оборотные средства тратить на НДС.

О.З. Самое прикольное в том, что статья 201-10, о которой мы говорили, безусловность налогового кредита, она чётко сказала, если после 1 июля 2017 года налоговая накладная зафиксирована, зарегистрирована в реестре, то это является полным и абсолютным доказательством реальности этой сделки.

Ребята, что ж вы тогда пишите. С одной стороны вы пишете, что эта компания рисковая, поэтому отмените весь кредит. Но этот же кредит ко мне не с неба упал – он же через ваш реестр прошёл, через вашу систему мониторинга.

Ваши фильтры не сработали.

О.З. Так они и не работают. Они, по сути, не работают. Они работают только в одном направлении, наполняя бюджет. Если бы они работали точечно, тогда и КПД был бы другой, и сумма блокировок была бы другой.

Ты же не можешь сказать, что 15 миллиардов гривен – это годовой объём фиктивных операций. Те операции, которые являются фиктивными, они благополучно регистрируются, к сожалению.

И теперь ещё момент. Когда мы говорим о том, что какая-то компания рисковая – это огромные репутационные и коммерческие потери, которые можно монетизировать, можно вывести как возмещение финансового ущерба в коммерческой сфере.

На сегодняшний день отсутствует механизм, нет ответственности контролирующего органа за неправомерное включение такого предприятия в рисковые. Вот мы решили – не нравишься ты нам – а ну-ка посиди-ка в рисковых, подоказывай, а там посмотрим. И это может быть расценено как борьба с конкурентами. То же самое. Да, запросто. Ведь нет же ответственности. Я сегодня поставил галочку, что ты рисковый, а твои конкуренты за это время контракты получили. Понимаешь?

Я ж об этом и говорил, что когда ты понимаешь эту информацию, то ты тогда, имея…

О.З. Особенно для крупных нормальных компаний.

Имея связи и соответствующие бизнес-инструменты, ты можешь это использовать для того чтобы бить по конкурентам и получать конкурентное преимущество.

О.З. Запросто.

Вопрос вот такого характера. Учитывая, что государство создаёт своими действиями и бездействиями массу проблем для предпринимателей, то очевидно, что предприниматели должны каким-то образом пытаться блокировать действия государства через суды.

Вот что происходит, какой алгоритм действий у предпринимателя в такой ситуации? И что происходит в судах? Насколько суды лояльны к предпринимателям или государству?

О.З. На сегодняшний день суды, административно судопроизводство, после введения всех этих систем получило огромный шквал обращений, связанных в нарушении прав в части регистрации налоговых накладных. Как правило, такая судебная практика становится на сторону плательщика. Ну это по массе причин.

Во-первых, критерии по блокировкам утверждены письмами. То есть, письмо. Я вам пишу, чего же более. Письмо – это не регуляторный акт, не нормативный акт, не юстированный акт. То есть, такое, я подумал, написал. На сегодняшний день это письма. В связи с этим дела, которые находятся в судах, они практически в 100 процентов, я не говорю 100%-но, потому что это было бы абсолютно. Я не видела дел, по которым суд занял бы позицию налоговой. Поэтому я говорю практически 100 процентов, становится на сторону плательщика. То есть, позиция однозначно выигрышная.

Но есть, кроме оспаривания своих личных неприятностей, связанных с неполучением налогового кредита или с не регистрацией налоговых накладных, есть ещё, скажем так, требования общего характера. Например, признать неправомерным действия, которые связанны с отменой в регистрации налоговых накладных, и документ, по которому такие действия совершаются. А именно постановление 117, там есть 10, 20 и 21 пункт.

Эти пункты оспариваются в отдельном административном деле, по которому сейчас уже идёт процедура апелляции, и исковым требованием в этом деле фигурирует признать неправомерным эти пункты и запретить налоговой на основании этих пунктов совершать действия по отмене в регистрации, то является общегосударственным требованием. Процесс длинный, он занял, по-моему, больше чем полтора года, сегодня это уже апелляционная инстанция.

Но я тебе хочу акцентировать, вот мы говорим с тобой о контролирующем органе как об образце порядочности правового какого-то эквивалента, который должен контролировать соблюдение нами, плательщиками, правил и законов, да. Ну вот смотри, какие ситуации получаются в судах. В апелляционном суде на предыдущем заседании представитель фискальной службы пожал ходатайство, чтобы привлечь к этому делу представителя налоговой службы, поскольку налоговая служба у нас лицо новое и крайне заинтересованное в результате этого дела. На аргументы судей, что эти две структуры, мягко говоря, являются правопреемником один второго, представитель говорит нет, я вот очень хочу, чтоб вот было это ходатайство. Хорошо. Судья принял ходатайство о привлечении к делу новой налоговой службы.

Пока суть да дело, пока был перерыв между заседаниями наши партнёры, адвокатское объединение, провели небольшое расследование. Так вот, представитель фискальной службы который подавал ходатайство о привлечении налоговой службы, это был уже сотрудник налоговой службы с августа месяца, который работал по доверенности, которая на тот момент уже не была действительной. То есть, имело место подлог, имело место введение суда в заблуждение, и имело место злоупотребление процессуальными действиями.

Дальше – больше. Для затягивания процесса налоговая заявляет отвод судейской коллегии на следующем заседании. Это уже новая налоговая служба приходит и заявляет отвод, якобы не доверяя составу судейской коллегии, поскольку они предвзято относятся к налоговой службе, рассматривая такие исковые процессы от плательщиков. Да, это было скандально, это было шокирующе. Мы снова ушли в перерыв. Понимаешь? Уходим в перерыв, пока вторая судейская коллегия рассмотрит обоснованность такой претензии.

Вторая судейская коллегия, дай Бог ей здоровья, говорит – ваша претензия, ваше заявление об отводе необоснованно, и слушать вас будет та же самая коллегия.

Приходит третье заседание, которое было вот не совсем так давно, 7-го, по-моему, числа. Приходит новое лицо с налоговой службы. Там каждый раз приходит новый, видимо, чтобы мы их не запоминали. Приходит новое лицо, подаёт ходатайство о том, чтобы привлечь к процессу в качестве третьих лиц ещё кучу разных людей – представителя министерства юстиции, представителя регуляторной службы, ещё кого-то.

Для чего? Чтобы всех их, пока будут собирать в кучу, опять-таки, солдат спит – служба идёт – чтобы шло дальше время. Ему отказывают. Юра, когда ему отказали в ходатайстве, он заявил повторный отвод коллегии судей.

То есть, мы имеем вопиющее злоупотребление процессуальными правами. Мы имеем сознательное затягивание… Понимаешь?

Смотри. Это абсолютно вписывается в ту логику, на которую направлена деятельность налоговой службы. Для них чем больше время затягивается, тем больше эти деньги остаются…

О.З. Безусловно. Но ты понимаешь, в чём дело? Мы говорим о какой-то паритетности, о каком-то взаимопонимании, о каком-то диалоге с властью. Какой диалог выстаивается, когда вы как мелкие жулики, напёрсточники, ведёте себя даже в судах. Когда судья смотрит и говорит – что вы творите, граждане? Понимаешь?!

Как минимум контролирующий орган хотя бы на этом уровне, уровне судебных разбирательств, надо либо прислать людей представительных, которых можно уважать за их действия и за их поступки. А здесь мелкое жульничество, понимаешь?

Так это же суть нашего государства. Жульничество на всех уровнях.

Ю.Г. Суть нормальна. В данном случае суть нормальна. Мы говорим о том, что приходит представитель налоговой и начинает метушню делать, начинает затягивать, переносить. Они понимают, что они не правы. Они понимают, что они не правы на 100%, а на 110%.

О.З. Они хотят дотянуть. Пока войдёт решение суда в силу, а оно войдёт как только суд вынесет такое решение, поскольку речь идёт уже об апелляционной инстанции. Им нужно сократить пробел между тем, как закончится вот это решение, это постановление и вступит в силу новое. А новое уже висит на сайте.

И уже туда вписаны новые критерии рисковости которые по сути ничем не отличаются от предыдущих. И ждёт своего часа, пока закончится срок общественного обсуждения. Потому они максимально затягивают время судебного разбирательства, чтобы за это время съелся срок общественного обсуждения по новому проекту и запустился новый проект уже, понимаешь?

Ю.Г. Новый проект, он ещё ужесточает вот эти критерии, т.е. он ещё давит.

Новый проект чего?

О.З. Постановления о порядке остановки регистрации налоговых накладных.

Это Кабмин или налоговая?

О.З. Кабмин.

Ю.Г. Есть у нас такие примеры, когда человек выиграл этот суд, а дальше должны ж это решить, налоговая должна смириться с решением суда и налоговые зарегистрировать. А для этого у нас исполнительная служба есть. А дальше начинается ещё «пятый вал седьмого ада», и у нас начинает предприниматель работать с исполнительной службой. Исполнительная служба на эти вещи старается вообще не идти, они не понимают вот этот весь шахматный подход в игре с НДС. И у нас получается такое вот стояние на месте. Все ждём новое положение

О.З. А теперь ещё раз вишенку на торте по решениям суда. Казалось бы, где ещё плательщик в самые бы короткие сроки мог бы доказать свою непричастность к рисковым операциям – в суде. Пришел, показал свои документы, сказал – ребята, я не рисковый, разберитесь пожалуйста, тут на меня что-то написали. По большому счёту, действительно, такой инструмент в нормальной стране работал бы на ура: суд бы посмотрел документы, проанализировал хозяйственные операции, финансовую и налоговую отчётность и сказал бы – это предприятие не рисковое, решение о его рисковости принято неправомерно.

В нашей стране выглядит это так: суд действительно такое решение принимает, есть плательщики, которые подавали в суд, не проходя вот этот ад с комиссией. Но ты понимаешь в чём дело: суд ведь отменяет решение комиссии, у которого есть номер и дата. И вот, например, сегодня состоялся суд, по которому решено отменить решение комиссии №120 от 18 ноября. Окей.

18 ноября комиссия по решению суда снимает свое решение №120 о включение в рисковости, а 19 ноября решением №121 вносит этого плательщика снова в состав риска. Потрачены нервы, деньги, время. КПД – ноль.

Понимаешь, вот этот вот реверс, пока будет этот инструмент манипуляции, и это я не перевела вам фантастику. В Днепре наш участник через неделю после решения суда был повторно включён в перечень рисковых. Ответственности никто не несёт.

Да. То есть, нужно вводить ответственность. Они как раз её убрали.

О.З. Безусловно. Знаешь, пока они не будут бояться выносить неправомерные решения, решая таким образом либо чьи-то конкурентные интересы либо свои личные. К примеру вот смотри. Я тебе сейчас объясню. Пришла, к примеру, какая-то проверка налоговая, и хотят договориться на месте. А с ними не хотят договариваться, с ними хотят работать в правовом поле, т.е. есть акты, оспаривать.

Эти возвращаются назад в офис, говорят – включите-ка компанию А в рисковые. Посмотрим, как она запоёт. Ну чем тебе не инструмент манипуляции? Понимаешь, пока будет безнаказанность, мы будем иметь массу неправомерных случаев. И процент оспаривания очень высокий. Из тех, кто начал процедуру оспаривания, в положительном результате порядка 80-85% плательщиков.

Получается, что на самом деле, государство в большинстве случаев в львиной доле всех тих случаев, оно неправомерно. Если брать по решению судов.  

Ю.Г. Оно даже придумано так схематически, что не каждый предприниматель без адвоката и аудитора распознает подвох вот в этом всём схематозе.

О.З. Хорошо. Идём дальше. Теперь смотри, что касается бюджета и что касается дальше. Давай моделировать ситуацию. Ты – совестливый плательщик, прошёл процедуру в суде, доказал, что тебе нужно зарегистрировать налоговую. Это в суде первой инстанции. Налоговая служба подаёт в апелляцию. У них есть определённая позиция: они оспаривают всё до последней инстанции. Как говорится, наша лёгкая промышленность работает хорошо, нам не жалко бумаги. И денег бюджетных нам тоже не жалко.

Поскольку апелляция предполагает оплату судебного сбора со стороны налоговой службы – мы вынимаем деньги из бюджета и платим судебный сбор. Хорошо. Апелляцию плательщик выигрывает и решение вступает в силу. Но.

Теперь ты понимаешь, в чём дело – решение суда, вступившее в силу, является обязательным с момента его исполнения и выполнению подлежит немедленно. В нашей ситуации налоговая служба решения такие самостоятельно либо не выполняет, либо старается не замечать, пока плательщик не начнёт открывать принудительное исполнительное производство, писать жалобы, бегать с этим решением суда как с писанной торбой по инстанциям.

Он всю процедуру, всю эту многостаночную цепочку должен почему-то доказывать, что ему надо позволить просто работать. Понимаешь, даже на этапе решения суда у нас не работает автоматическое включение плательщика в каком-то зелёном поле.

Просто исполнительна служба просто тупо не работает.

О.З. Налоговая. Когда ты запускаешь исполнительную, через исполнительную можно активизировать этот процесс. Но сама налоговая занимает позицию максимального игнорирования прав плательщика. Вот насколько это можно проигнорировать, настолько она это игнорировать будет.

Чем больше я это слушаю, тем больше хочется её просто разогнать и всё, чтобы с концами.

Ю.Г. Это вероятно кому-то сверху нужно. Мы когда смотрели на СМ кор, ну понимаешь, это такой-то очень благороднейший мотиватик это всё придумал. И помнишь, я показывала, сколько Прозорро тратит на содержание вот этого кабинета плательщика, в котором происходит блокирование этих налоговых накладных. Я нашла, что ежемесячно 39 миллионов, эта информация есть в Прозорро, тратится только на дописывание этих программ.

Вот этот кабинет, я говорила на прошлой встрече, что он весь работает каким-то таким своим непонятным интерфейсом, непонятными процедурами. И когда мы всё пытаемся отправить, у нас или гаснет, или не прошло. Мы ещё должны это всё контролировать сами.

Но и соответственно, потом ещё должны в эти суды ходить, вытягивать эти документы. У нас есть один реестр, а мы это всё ещё копируем и носим на бумаге.

Вместо того, чтобы зарабатывать деньги.     

Ю.Г. Вместо того, чтобы зарабатывать деньги. И как они говорят – повысите заработную плату. За счёт его предприятие может платить большую заработную плату своему предпринимателю, если предприятие ходит и воюет. Хотя бы не потерять то, что…

О.З. Реальный случай из практики. Прихожу на встречу по инициативе плательщика. Мы пообщались с плательщиком. Он говорит – я не знаю почему блокируют, ну не знаю. Реальное предприятие производственное, работает 14 сотрудников. Средняя зарплата у сотрудников где-то порядка 12 тысяч гривен. Мы просмотрели там документы, отчётность. У нас вопросом не вызывает.

Прихожу к инспектору. Сидит инспектор, говорит – ну у него же 14 сотрудников (я говорю – да), ну это же мало. Я говорю – подождите, а сколько надо. Не, ну это же не я решаю. Ну может быть кому-то показалось что это мало. Ты понимаешь? А завтра – почему в шапке, почему без шапки.

А тут уже задофига. Почему средняя зарплата налоговика там сколько, 20-ть или 21-на.

Ю.Г. 21.500. Да. А на следующий год будет планироваться 31.500.

Почему не минималка? При таком КПД.

Ю.Г. Так а ещё ж налоговая милиция у нас есть. У нас же теперь ещё добавочка получилась. Мы теперь будем ещё одних кормить «беженцев», так сказать, структурных.

О.З. Сейчас ещё может прилететь один неприятный документ, который будет отслеживать движения уже не в плане НДС, а в плане движения товара. Они хотят ввести (на мой взгляд это верх абсурда) единый реестр движения товаров. Вот понимаешь, если ты купил доски и продал будку – система поломалась, потому что куда ушли доски? Где доски? Откуда будка? Понимаешь?

Купил доску, продал покрашенную доску. Это же уже другая…

О.З. Код другой, артикул другой, вид другой, понимаешь?

Что из этого получится. Они на самом деле в своей фобии и попытке отследить всё, они создают монстра. Этот монстр будет иметь ещё, понимаешь, кроме тех побочек которые мы имеем сейчас в сфере НДС, он будет блокировать просто движение товарных операция среди любых субъектов. Будь ты плательщиком единого налога, будешь ты плательщиком НДС, если у нас есть транзакция, связанная с оплатой товаров или услуг, она будет иметь такие вот риски.

Да. Особенно это смешно, когда вот мы сидим в Лавине, здесь магазины, у которых тысячи наименований каких-то…

Ю.Г. Которые пришли в 2010 году, какие-то в 2015-м, какие-то в 2018-м. Но мы сейчас видим такую тенденцию здесь, вот по этому отчёту, что у нас увеличилось количество ФОП-ов. Эти ФОП-ы не открылись, потому что люди хотят работать самостоятельно. А это люди, которые не выдержали пресса НДС-ного, не выдержали пресса проверок, не выдержали вот этого подхода при регистрации налоговых накладных, и они опустились на ранг ниже. Они стали работать единщиками.

И соответственно, если там кто-то будет говорить, что а вот ФОП-ы таки открываются. Да нет. Те ФОП-ы, кто ФОП-ами закрываются, а на их место перекочёвывают люди, которые раньше вели средний бизнес, а они переходят в малый.

То есть, смотри. На самом деле ФОП-ы, они уходят, куда-то маргинализируются либо уезжают. Или «в чёрную». Тот есть, идёт деградация бизнеса на самом деле.

О.З. У крупного бизнеса идёт дробление, диверсификация рисков. У мелкого бизнеса идёт упрощенка, потому что… Я не могу сказать, что это тенденция, но этот инструмент на нашей практике использован не единожды.

То есть, мы видим предприятия, которые к нам обращались как плательщики НДС. Мы потом с ними начинаем разговаривать, скажем так, общаемся, смотрим, какая деятельность. Они говорят – нет, мы уже перешли на единый, потому что ну его нафиг этот НДС.

Ю.Г. Сокращаются люди. К чему это приводит – к сокращению людей. Людей наёмных. Потому что ФОП может нанять только 10. А у нас, допустим, было 14. Дальше что у нас происходит. Происходит то, что у нас конкуренция самого товара уменьшается. Ну реально, ребята, давайте говорить честно – когда заходишь, товара точно не меньше, ну абсолютно точно. Это тоже из-за НДС.

Что происходит дальше. Если сейчас введут эту цепочку, про которую сказала Оксана, товарооборота, т.е. мы хотим контролировать, а где начало товара, какая Одесса привезла и кто с Одессы привёз и заплатил ли он НДС. Этой цепочкой заставят всех плательщиков налогов регистрировать как мы налоговую накладную, только расходную.

Допустим, я провела тебе вот этот чайник. Я нажимаю, это в этой единой системе зарегистрирует. Мы, например, не понимаем, будет ли там блокировка вот этой моей регистрации для тебя. Ты ФОП Юра, я там ФОП Юля, и нигде это не написано. Мы боимся, что они уже себе придумали, и нам это просто оденут на голову, как само собой.

Продолжение беседы смотрите здесь — «Как и какие налоги платят в Польше: взгляд украинского бухгалтера«.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, канал Юрия Романенко на Youtube, канал Юрия Романенко в Telegram, страницу в Facebook, страницу Юрия Романенко в Instagram