Как Украине использовать торговую войну с Беларусью: экономическая политика в эпоху протекционизма

Обострение отношений между Украиной и Беларусью из-за Романа Протасевича принимает характер торговой войны. Однако, это не частная тенденция, а глобальная. Рост протекционизма по всему миру заставляет Украину пересмотреть свою внешнеэкономическую политику. О том какие это риски и выгоды несет мы говорили с экономистом Олегом Устенко.

Друзья, всем привет! Серферы, бездельники, девианты, продолжаем наши беседы. Сегодня наша беседа будет особенно приятной экономическим девиантам, потому что многие меня спрашивали, когда я сделаю беседу с Олегом Устенко. Вот, куда он пропал и, вот, наконец, его удалось в тайном логове обнаружить и, мы с ним решили записать эфир. Привет!

Привет!

И, начнем мы эту беседу с торговой войны между Украиной и Беларусью. Потому что она как раз очень хорошо отражает общую логику таких мировых процессов, которые характеризуются тем, что все больше и больше стран погружаются вот в эти торговые войны, протекционизм, все чаще защищают свои собственные рынки. И, естественно вот, эта ситуация, которая возникла в связи с задержанием Протасевича (один из создателей крупнейшего в Беларуси оппозиционного Telegram-канала NEXTA Роман Протасевич, – ред.), она отразилась и на отношениях между Украиной и Беларусью. Потому что Украина фактически находится в ситуации, когда она не может не принять участие в этой торговой войне. Иначе она потеряет лицо между своими европейскими союзниками. Вот, на твой взгляд, какие риски, какие скажем так выгоды несет эта ситуация для Украины и, как она может ее использовать с пользой для себя?

Ну, я вот, что бы сказал, что то, что казалось совершенно странным раньше, когда вроде как были незыблемые соглашения о генеральных тарифах, соглашения внутри ВТО (Всемирная торговая организация, - ред.), все это казалось ну, вот, кто действительно что-то может делать, какие-то подвижки, то это, скорее всего, какие-то крупные игроки. И, мы видели на поверхности, война между США и Китаем, торговое превосходство, кто, кому, куда продает, какие есть ограничители. Видели какие-то сложности торговые еще лет десять назад, внутри Европейского Союза. Наверное, ты помнишь, когда вдруг немцы пытались продать часть своей автомобильной продукции во Франции, а Франция сказала, что не соответствует тем требованиям, которые у них есть. Ну, вроде, как на этом затихло. Длительный период времени мы думали, что это игра только каких-то очень-очень крупных игроков. Все остальное незыблемое. И, достаточно вспомнить заявку, которую посылала в свою время Украина в Женеву ВТО, когда говорила, что нам надо пересмотреть часть нашего соглашения с ЕС и количество позиций. Прошло время и все, что казалось раньше вроде как, совершенно каким-то странным, непонятным, сейчас это абсолютно нормальная логика. Это вписывается в общий ход таких вот, если хочешь, геоэкономических преобразований и, последние события в Беларуси, они обнажили еще дополнительно вопрос, который есть в наших торговых взаимоотношениях с Беларусью.

С одной стороны, все было более-менее понятно после 2013 года, мы видели падение, например, импортных потоков к нам на территорию со стороны России. Ну, мы также видели, что часть этих потоков идут транзитом фактически через Беларусь. Частично они шли через Казахстан, ну, в основном они шли через Беларусь. Почему был такой всплеск, начиная с 2014 года торгового присутствия у нас на территории Украины со стороны Беларуси. Я допускаю, что часть той продукции, которую мы продаем в Беларусь, она идет дальше внутри их собственного торгового союза с Россией. Эти последние события, которые произошли, они показывает, что, в общем-то, не все так понятно и, не все так прозрачно. И, надо больше двигаться к прозрачности, надо предпринимать какие-то действия экономические, в том числе и, тут вопрос экономического анализа, что мы принимаем и, каким образом это может ударить по самой Беларуси, и каким образом это может ударить по нам. Ну, также, правда, что нужно понимать продвижение демократии в Беларуси или вопросы, связанные с тем, что мы идем вот, в общем-то, по такому мейнстриму. И, если хочешь в логике Беларуси и весь остальной мир, потому что вроде как Беларусь сопоставляет всему остальному миру. Тоже, правда, что по факту мы действительно хотим получить в результате Беларуси. Мы четко должны понимать, что будут, и санкции, и прочие меры, будут иметь различные экономические и политические эффекты в краткой, средней и долгосрочной перспективе.

Что я точно имею в виду?

Например, если ты бьешь сильно по экономике страны, где нет достаточно развитых институтов демократии, где фактически, ты имеешь дело с концентрацией власти в одних руках, вокруг одного недемократического лидера страны, как правило, в краткосрочной перспективе подобного рода, экономические меры могут играть на рост. Наоборот, поддержки того негативного лидера, который в этот момент находится у власти.

В средне-долгосрочной перспективе это может ослаблять экономику страны и, это будет влиять тогда уже на устойчивость самого этого руководителя, лидера страны, в данном случае на текущего президента страны. Поэтому мы должны четко сознавать, и не только мы, а собственно говоря, весь цивилизованный мир должен осознавать, что, если вводятся такие жесткие какие-то экономические ограничители, это может привести к обратному эффекту в политическом раскладе.

Плюс тоже надо включать в анализ и поведенческую линию самого населения Беларуси. Нет никаких сомнений в том, что они хотели бы демократии, нет никаких сомнений в том, что хотели бы нормального развития, каких-то общих человеческих цивилизованных ценностей, ну вместе с тем, у них тоже есть холодильник и согласны ли они жертвовать наполненностью своего холодильника. Вот, например, меняя там, колбасу, сгущенку и не знаю, что… Продукты питания, в общем, на там, скажем, на возможность высказываться свободно, на возможность влиять на ход развития страны. И, это вот открытый вопрос, которому тоже надо отдавать отчет в данном случае, когда ты ставишь подобного рода или пытаешься решить подобного рода систему уравнения. Ну, что касается наших взаимоотношений, насколько мы готовы, например, ударить по той части наших экспортеров, которые реализуют часть своей продукции в Беларуси.

Я думаю, что по большему счету, говоря, опять-таки, есть обводные каналы и, достаточно активно, судя по событиям 2014–2015 годов, их реализовывали в отношении нас. Я бы предположил, что часть украинских предпринимателей будут организовывать в отношении Беларуси экспорт, который идти какими-то обходными путями. Единственный тут вопрос, который должен возникнуть, это то, что Беларусь то, не Украина и, в Беларуси ты не можешь вести нормальный бизнес и, не можешь вести нормальную торговлю, тем более международную торговли, если у тебя нет молчаливого или реально фактического одобрения со стороны власти. И, если ты не получишь подобного рода одобрение и соглашение, то могут действительно пострадать наши экспортеры.

С другой стороны, что касается импорта, например, то, что так сейчас более активно обсуждается, бензин. Если вдруг прекращается поставки с территории Беларуси бензина. Ну, в данном случае, кстати сказать, я бы был в среднесрочной, тем более в долгосрочной перспективе. Потому что фактически это свободный рынок и, этот свободный рынок может быть легко замещен в других направлений. К слову сказать, в данном случае очевидно при каждом подобном раскладе, сразу же есть выгода получателя того или иного решения. Ты блокируешь поставку одного, кто-то, ну, ты все равно продолжаешь потреблять, например, как с бензином. Скорее всего, ты будешь покупать бензин, который произведен в Польше, Литве, а это значит, что получат преимущество производители в других странах. То, что пугают, например, дефицитом, я не склонен в это верить, просто если он будет, то он более краткосрочный. Скажем там, который совершенно легко, да, как максимум, то есть он быстро перекроется и, это, как раз вопрос будет разрешен.

Получают ли выгоду наши машиностроители? Да, кстати сказать, ведь если посмотреть на структуру импорта, который к нам идет с территории Беларуси, то ты можешь увидеть, что у нас достаточно активно, кроме бензина, покупают машиностроительную продукцию, прежде всего сельскохозяйственного машиностроения. Но у нас у самых есть цеха, машиностроительные предприятия, которые, с одной стороны, нуждаются в поддержке. Они, кстати сказать, неплохо развивались на протяжении последних, там скажем, нескольких лет. И, с одной стороны, это было уже объективно. Потому что фермеры не имели тех сумм, которые позволяли бы им покупать им продукцию западную, ну, у них была потребность, которая не удовлетворялась внутренним рынком. И, вот, они покупали машиностроительную продукцию в Беларуси. Тут у нас открываются перспективы для наших сельскохозяйственных машиностроителей, которые нескольких лет уже к ряду получают дополнительную поддержку от государства. Есть вот эта программа кэшбека поддержки нашего местного товаропроизводителя. Ты произвел комбайн, я как фермер купил у тебя комбайн. Теперь я купил у тебя за ту цену, которую ты мне дал, а 10-15% компенсация от этой цены я получу потом из государственного бюджета, как фермер. Это очень не плохая программа и большая часть фермеров, как раз ей очень довольна. Ну, ею также довольны и производители машиностроительной продукции.

Поэтому, я бы сказал, что в долго, в среднесрочной перспективе подобного рода ограничители, они могут стимулировать более активное, я даже не сказал бы развитие этого сектора, но дает возможность этому сектору получить незначительные, но, все же временные преимущества. Поэтому в краткосрочной перспективе там, да, могут быть проблемы связанные с перенастройкой, с поиском новых контрагентов с поиском дополнительных каких-то возможностей, как в страну, так из страны. Я имею в виду с точки зрения товаров и услуг. Но я не думаю, что это такая принципиальная проблема, которая не решается.

Я думаю, что по Беларуси это бьет достаточно сильно и гораздо более сильно, чем, кажется сейчас, наверное, в Минске. Например, вспомните преимущество, которое они получили, начиная с 2014 года для своих авиаперевозчиков и инфраструктуры, в том числе авиаинфраструктуры. И, тут это действительно более, чем серьезный удар, учитывая, что прошлый год для них был, мягко говоря, не очень-то хороший. Они показывали падение, пусть не такое значительное, как мы. Это падение должно будет идти по нарастающей. В этом году мы увидим на фоне растущей всей мировой экономики, мы увидим, скорее всего, падение экономики Беларуси. Тут, конечно, точно уже не сфера экономического анализа, а сфера анализа политического - как вот ухудшение экономическое может влиять на политические процессы внутри Беларуси.

Ну, точно, я могу сказать, это то, что очень многие аналитики, в том числе и международные аналитики, сейчас стыдливо прячут глаза в пол. Я просто сегодня просматривал доклады, которые такие были более, чем радужные – 16,17,19 годы, которые делал и Мировой банк, и Международный валютный фонд и ЕБРР– Европейский банк реконструкции и развития по Беларуси. Они были достаточно восторженны такими позитивными перспективами. Ну, и сейчас надо, получается, переосмыслить. То есть не все движется просто вот так вот, как ты видишь, с точки зрения экономки. На экономику, конечно, наслаивается огромное количество политических процессов, социальных процессов. Все то, взаимосвязано между собой, это все влияет одно на другое и, в итоге, экономика может оказаться под ударом просто из-за одного неправильного и какого-то совершенно странного, если хочешь тире…

Непросчитанного действия.

Да, непросчитанного действия.

Смотри, я вот уточню, сделаю несколько таких уточнений, либо ремарок, которые, как мне кажется, важны. Я думаю, что политика Украины относительно Беларуси, в этом контексте должна быть сугубо прагматичной. Потому что мы понимаем, что никакой демократии мы там не построим. У нас не те ресурсы. Наоборот, мы может только подхватить те ресурсы, которые Европа и Штаты выделяет на построение демократии в Беларуси. Например, развернув здесь какие-то школы обучения активистов, вот то, что Литва делала. Литва села на эти потоки в несколько десятков миллионов долларов в год. Это конечно же не плохо и, для их экономики и, их людей. Потому что кто-то на этом зарабатывает, предоставляет аренду, коучем выступает и так далее. Это первая составляющая. То есть демократию мы там точно не установим сейчас. Ну, можем помочь при этом за чужие ресурсы. Тем более, что с Запада уже были такие сигналы, что через Литву и Украину можно направить такие ресурсы.

Но гораздо более важной для нас — это отрабатывать модель вообще защиты внутреннего рынка. Потому что очевидно, что ты вообще прав, что много товаров идет из Украины через Беларусь в Россию. В принципе, если мы можем зарабатывать и вытягивать с российского рынка с помощью Беларуси миллиарды долларов, то это было бы не плохо. Хотя Беларусь сейчас там ввела ограничения сразу на десятки единиц номенклатуры, ввела специальный режим.

Мне кажется, что особенно важным сейчас будет защитить наш рынок нефтепродуктов. Потому что, как раз у меня в Фейсбук развернулась такая большая полемика и мне наши ребята накидали интересный факт. Оказывается, на Кременчугском нефтеперерабатывающем произвели модернизацию завода, которая позволит, например, около 300, около 350 тысяч тонн высокооктановых бензинов производить в Украине. Это на самом деле такой достаточно большой сегмент нашего рынка. На котором государство, в том числе, и зарабатывает, получая налоги через топливные акцизы. То есть, на самое деле, освобождаясь от зависимости от Беларуси, которая очень тесно связана с россиянами, мы получаем тем самым шанс для перестройки своего собственного внутреннего рынка. Потому что мы потеряли нефтепереработку фактически и, понятно, что маржу зарабатывала та же самая Беларусь или Россия или Литва, только не мы. Поэтому, это возможность перестроить рынок нефтепродуктов. Тем более, что сюда хочет зайти Азербайджан. Точнее говоря, он уже здесь присутствует. Он передоговорился с «Роснефтью», вот этот вот нефтяной бизнес Медведчука перекупил и, поэтому это тоже такой шанс крепче привязаться с Азербайджаном. Тем более, что у нас есть с ним особые отношения в рамках ГУА\М и, как бы вообще Украина по Черноморскому региону активно с ним взаимодействует.

Поэтому, эти санкции – это шанс выстроить особые отношения с Азербайджаном – запустить модернизацию отечественной нефтепереработки. Потому что у азербайджанцев появляются здесь долгосрочные интересы, и они будут вкладываться. Можно было бы подтащить тех же самых американцев для того, чтобы пустить в нашу нефтепереработку, какую-ту одну транснациональную корпорацию. Может быть в связке с азербайджанцами, которая активно с ними работает или в Казахстане. Тогда у нас будет другая картинка, мы отвяжемся от этой зависимости, от российского сырья и, от белорусских нефтепродуктов и получаем в свой защищенный рынок нефтепродуктов. И, это чрезвычайно выгодно, вот, согласись? Мне кажется, это очень важно.

То же самое и с машиностроением, о котором ты сказал. Кстати, на Беларусь или через нее, шло наше аграрное машиностроение, сеялки всякие. Оно действительно шло и, белорусы уже внесли их в список. Поэтому Украине, по большему счету, нужно сейчас гибкую внести такую политику, прикрывать то, что можно развивать у нас. Нужно сейчас активно договариваться по поводу того, чего у нас сейчас нет, пускать белорусскую продукцию, а в обмен, чтобы белорусы давали коридор нашим товарам, либо сами покупали, либо давали коридор на Россию, чтобы тем самым мы могли зарабатывать. И, тогда, с одной стороны, мы будем соблюдать какой-то паритет, а, с другой стороны, мы будем зарабатывать и защищать наш собственный рынок, на котором белорусы очень активно работали.

Белорусы одно время чуть нашу цементную промышленность не торпедировали, но в последний момент нашим как-то удалось договориться и, их выкинули. Поэтому, мне кажется, что это вот, как раз пример - Беларусь может быть полигоном, на котором мы отработаем протекционистскую систему защиты собственного рынка в условиях, когда все воюют друг с другом и, в общем-то, нужно переходить к более жесткой политике, чем это было, когда у нас были иллюзии по поводу того, что вступив в ВТО мы сейчас там розовых слонов получим. Пока что получаем пощечины. Вот, так вот, мне кажется…

Ну, я соглашусь со многим из того, что ты сказал. Я б добавил еще туда, еще например все, что касается продукции химической промышленности. Опять-таки, традиционно, до 2014 года мы активно закупали те же удобрения из Российской федерации, а потом ты можешь увидеть по статистике, как резко начало расти к нам импорт этих химических удобрений, например с территории Беларусь. Оно то, и с других стран в том числе, к слову сказать, и из Европейского Союза, которые на словах, вроде бы как занимались полностью нашей поддержкой. Ну, бизнес этих стран более чем активно покупал сырье в России, переупаковывал его в свои мешки и потом завозил уже к нам под видом своей продукции. То, что также делала и Беларусь. И, поэтому, здесь у нас тоже есть возможности. Основной вывод, который я бы сделал вот, из этой части, о которой мы с тобой говорим, что прагматизм, он абсолютно полностью должен. И, он будет превалировать, и, он уже превалирует в принятии ну, любых решений, которые принимаются на государственном уровне или должны приниматься на государственном уровне. Смотри, для меня тоже показательные задачи, которые ставят президент перед министром иностранных дел, а министр иностранных дел перед всеми нашими представительствами дипломатическими по миру, где он говорит более, чем четко, что инвестиционная составляющая и, экономическая составляющая, одна из самых важных работ, которые есть у вас, ваш кипиай. Это в том числе и наши экономические взаимоотношения со страной, пребывания, в которой вы находитесь. И, это не просто, что мы должны нарастить импорт из этой страны. Это вопрос как раз наращивания нашего экспорта и открытия новых возможностей на вот этих новых рынках для наших экспортеров и попытаться затащить прямые иностранные инвестиции к нам в страну, что, в общем, характеризует такой вот глобальный прагматизм. Я, к слову сказать, уже и не можно, наверное, ну, я вспомнил бы Трампа (экс-президент США Дональд Трамп), - ред.) и его выступления в Давосе. Там в первый год, по-моему, после его инаугурации, когда он, выступая на Давоской сцене говорит, что: «ну любой, кто хотел проинвестировать миллиард долларов, милости просим к нам в страну, в Соединенные Штаты Америки». Потом задумывается и говорит: «ну, даже если вы хотите проинвестировать миллион, то, тоже, пожалуйста». И потом через паузу он говорит: «ну, даже если вы хотите проинвестировать один доллар» .... Да, то есть подобного рода заявления, они как раз и отражают текущую действительность. Тем более, что идут вот эти глобальные подвижки геоэкономические, когда у тебя шторм идет, вокруг тебя, вокруг твоего собственного острова и, ты думаешь, что тебя не зальет водой, вот в том бушующем шторме. Оно конечно, не правильно. Значит, ты должен пытаться выстроить вот эти ограничители, волнорезы, если хочешь. И, вот, эти волнорезы, это прагматично или даже абсолютно, я бы сказал, прагматично-экономическая политика, в том числе торговая политика туда же. К слову сказать, и складывается абсолютно четко. Ведь это же не одна подвижка, которая у нас идет. Вторая подвижка, которая более, чем активна начинается, это начало переговорного процесса по нашей зоне свободного, по зоне свободной торговле, по пересмотру с Европейским Союзом. Ну, шутка, и например, когда наши производители меда исчерпывают свою квоту по меду на протяжении нескольких первых недель года. Потом все - этот мед туда дальше не поступает. И, так по очень многим позициям. То есть это тоже не правильно. И, не правильно, когда у нас нет возможности или когда мы чувствуем себя, с одной стороны мы понимаем, что-то позволено более крупным игрокам, гораздо больше, чем нам. Ну, вместе с тем не пытаться устроиться вот в этом общий, такой вот мейнстрим, который есть, ну, было бы неправильно, точно неправильно.

Сто процентов.

Поэтому надо пытаться.

Смотри, такой еще вопрос, как ты вообще смотришь сейчас на макроэкономическую ситуацию в мире и, какие риски она несет для нас? Потому что мы видим на протяжении последних месяцев, что пошла-таки глобальная инфляция.

Вот, мы с российским экономистом Димой Некрасовым делали эфир и, он сказал такую вещь очень интересную, что не наблюдается феномен глобальной инфляции.

Потому что огромные массивы капитала, которые заливались через все эти количественные смягчения, они уходили либо в акции на фондовый рынок (например, акции Тесла). Или же в криптовалюту, мы видели феномен роста стоимости биткоина и остальных валют. Это тоже как бы связано с тем, что часть этой ликвидности абсорбировалась этими инструментами. И вот, возникло такое ощущение у многих, что можно печатать сколько угодно денег и виртуальная экономика будет все это всасывать, всасывать до бесконечности. Но сейчас мы видим обратную ситуацию, что видно, что пошла инфляция. Например, на 50% увеличились там цены на дерево, на металл, и больше даже по некоторым позициям. На руду мы видели взлет просто сумасшедший – с 30 до 213 долларов пошел рост за тонну. С одной стороны, для Украины это хорошо и понятно, что сырьевики украинские сейчас будут наживаться. Ну, с другой стороны, это может быть непродолжительный взлет. Потому что Китай уже заявил, что приостановит покупку больших объемов металла по каким-то своим внутренним причинам. Вот, какие ты риски видишь? Вот, сегодня для украинской экономики в контексте вот, больших процессов в мировой экономике, вызванных коронакризисом и вообще логикой ее развития.

Я соглашусь с этим тезисом по поводу того, что мировая экономика действительно входит в такую череду, если хочешь, годов инфляционных. И, накачка экономки деньгами, то, что сделали Соединенные Штаты Америки и, активно делает Европейский Союз, она не может пройти бесследно.

К слову сказать, для Соединенных Штатов, это уже не первый раз вот такого активного количественно смягчения. Можно вспомнить и события, когда они делали количественные смягчения. Один раз, потом два, потом три, потом еще и еще. Ну, в принципе, я вспоминаю тот же 82 год, выступление Рейгана (40-й Президент Соединённых Штатов Америки Рональд Уилсон Рейган, - ред.), республиканец, первое его выступление в Сенате, где он делает то, что они называют «состояние союза». И, где он рассказывает по поводу состояния американской экономики, называя ее высокоинфляционной экономикой. Инфляция, он говорит, находится в пределах 10% и даже пересекает периодически эту отметку и это не нормально, потому что дефицит государственного бюджета раздут. В общем, продолжают эти мысли дальше его уже последователи, те президенты, которые приходили уже после него в Белый дом. И, в конце концов, выступление, которое было сделано уже текущим президентом Байденом (президент США Джо Байден, - ред.), где он тоже говорит по поводу экономических сложностей и продолжает объявлять о дополнительных этих программах поддержки для населения.

Я не говорю, правильно это или не правильно, с точки зрения социальной и политической. Я понимаю, что люди хотят жить прямо здесь и сейчас. И, жить насколько, то возможно, лучше, чем они живут прямо сейчас и, для этого нужны деньги. Ну, одно дело, когда рост денежной массы подкреплен ростом производительности труда, соответственно ростом экономки.

Другое дело, когда ты накачиваешь просто эту денежную массу, раздувая и дефицит государственного бюджета и, печатая, в общем-то, неподкрепленные деньги. И, абсолютно очевидно, что до тех пор, когда например, ты крупный игрок как Штаты или Советский Союз, или Япония, ты можешь абсорбировать эти деньги любым способом через свои ценные бумаги, ты можешь абсорбировать эти деньги. Например, через фондовый рынок, о котором ты совершенно справедливо сказал, что это не проходит бесследно, потому что, действительно, мы будем видеть глобальное увеличение цен. Уже видим, прежде всего, по товарным рынкам, по комодитис. Это вроде, как и неплохо для нас. Неплохо для нас с той точки зрения, что мы видим, что вот пошло в рост металлы, пошла в рост сельскохозяйственная продукция, там и другие есть еще причины. Однако такого рода рост инфляционный, он может легко схлопнуться в какой-то момент времени. Более того, я вижу такие серьезные «черные лебеди», которые связанные с тем…

Просто у всех в памяти 2008–2009 года, 2008 серьезный глобальный кризис, когда все хорошо, все на подъеме, а потом Lehman Brothers (бывший американский инвестиционный банк, ранее один из ведущих в мире финансовых конгломератов, - ред.) и все автоматически начинает схопываться сразу по всему миру.

И вот, если подобного рода схлопывание происходит, а оно происходит, как правило, неожидаемо в самый не походящий момент времени, когда все ожидали, что все будет на подъеме, а оно схлопывается, ну начинает откатывать мировую экономику назад. И, соответственно, бьет сразу по всем. Когда идет схлопывание мировой экономики, оно бьет больнее всего по тем странам, которые занимаются производством сырья и продажей сырья. Например, в нашем случае, это, сырье. Имея около 40% нашего ВВП, получаемое из экспорта, это означает, что схлопывание мировой экономики на 10% приведет автоматически к схлопыванию нашего экспорта на 4%. Это означает, что мы глобально можем сильно пострадать. Ситуация 2008-2009 годов, когда у нас началось колоссальное падение, к слову сказать, те, кто был при власти, например, в 2008-2009 году, любят сейчас, или дают какие-то экономические советы. Я не говорю, что это не надо делать, их надо давать советы и, надо думать и о тех, ошибках, которые тогда сделаны. В 2009 году наша экономика схлопнулась на 15,7 %. Хуже нас на территории Европы чувствовалась только Латвия, все остальные были более-менее в таком удовлетворительном состоянии. Поэтому величина хлопка, прежде всего, идет по сырьевым экономикам.

К слову сказать, что пострадают и те, кто очень зависит от производства энергии. Энергооринтированные страны, например, как Российская Федерация. И, я тоже думаю, например, про те страны, которые находятся на Ближнем Востоке, которые очень сильно зависят от экспорта нефти и газа. У которых вся модель выстроена фактически на нефти и газе. Поэтому схлопывание, например, на мировых рынках может серьезно рушить и их экономику. Опять-таки, это ж не просто экономика, это тогда геополитика и напряжение, которое есть.

Нам надо вспоминать дополнительно и те проблемы, которые продолжают существовать хоть и не в такой острой фазе. Ну, они продолжают существовать и это тоже подпитывается в том числе, и экономической проблематикой. То есть, экономика будет более, чем сильно влиять на такого рода глобальные и политические процессы. Ну, это первая возможность, которая есть, о которой ты сказал, действительно инфляция и схлопывание инфляционное. Следующее то, что может быть, это такие частично неконтролируемы, или лучше сказать неожидаемые процессы, которые могут проходить. Например, обвалы фондовых рынков, уже столько раз проходило, человечество через эти мильные пузыри, начиная с тюльпанового бизнеса там, я уже не помню в каком веке…

В Нидерландах, в середине 17 века.

Да, в Нидерландах, в середине 17 века, от первого такого зафиксированного глобального схлопывания, которое происходило до комы, в которой тоже, схлопывание, которое было, а это означает… Для нас это означает и серьезные проблемы. Ну, также подобного рода схлопывания могут означать для нас и возможные новые преимущества.

Что я точно имею в виду?

Например, 2020 год он был плохой для всех, для Украины, в частности, был отток капитала со всех рынков. Прямые инвесторы вообще не шли никуда, а в группу стран, которые относятся к группе развивающихся экономик, в принципе, не шли. Они считали, что они наиболее подвержены этим рискам. Ну, как правило, при подобного рода схлопываниях, например, фондовых рынках, они будут пытаться искать для себя не какие-то тихие гавани, как они искали в 2020 году, а они будут пытаться искать для себя новые возможности. И, одной из этих новых возможностей будут эти новые страны. Страны, которые могут показывать в длительной перспективе, не плохой, высокий, я бы сказал даже, высокий экономический рост.

Достаточно вспомнить Китай, сколько он абсорбировал на себя прямых иностранных инвестиций на протяжении 40 лет. 40 лет показывал рост от 6% в год. Ты представляешь, 40 лет ты растешь от 6% в год? Мы тут за 30 лет все еще находимся на уровне ниже 1991 года, а те, 40 лет растут не ниже, чем 6% в год. Что бы сказать, что если даже посмотришь этот провальный 2020 год, то три экономики показали рост. И, первая из них это была Китай. По большому счету говоря, почему мировая экономика свалилась на 4,5% во многом благодаря тому, что Китай поднял мировую экономику. Две другие страны — это Турция и Египет, которые показали в прошлом году рост. Ну, в любом случае, это может означать подобного рода проблемы. А такой «черный лебедь» может быть, сыграть и неплохую роль для развивающего рынка, для такой страны, как Украины и может дать возможность подтянуть на себя инвестиции в… Вот, этот вот белорусский расклад о котором ты говоришь. Расклад, связанный с тем, что этак года три назад, мы с тобой обсуждали, не помню в каком контексте, роман Булгакова «Белая гвардия». Да, действия происходят в Киеве, где он там пишет, что в городе, кстати сказать, актуально, с точки зрения того, что вот, же ж недавно был юбилей Булгакова…

Зимой 2019 года, 2018-2019, это было в январе 2919 года, мы с тобой обсуждали...

Да, да, да. А вот, и вот, когда он пишет, точно, вот, правильно, совершенно верно. И, он как раз… Потому что мы проводили вот эту параллель, что сидят в городе масса населения, которое приехало в то время уже в захваченную большевиками Россию, они сидят в Киеве. Здесь развивается бизнес, они сидят в ресторанах, думают по поводу своего будущего. И, это все действия происходит до февраля 2019 года, вот до того момента когда здесь все тоже повторяется…

До декабря, до декабря, Петлюра (украинский военный и политический деятель, глава Директории Украинской народной республики в 1919-1920 годах Симон Петлюра, - ред.) зашел 14 декабря, когда Скоропадского (украинский военный и политический деятель, гетман всея Украины с 29 апреля по 14 декабря 1918 года Павел Скоропадский, - ред.) они выгнали, стотысячная армия Петлюры зашла в Киев.

Да, да, да. Ну, я вот к чему я к тому, что есть какой-то момент времени, когда ты можешь, например, не только айтишникам дать возможность, для них легко получить наше гражданство, или дать возможность для них легко вести бизнес, здесь в Украине пребывая. Здесь создать им комфортные условия. Ну, ты можешь и их квалифицированных специалистов попытаться привлечь к нам. И, это тоже достаточно не плохие возможности открываются. Потому, все-таки, не стоит забывать, что человеческий персонал, это важная составляющая, если мы говорим по поводу экономического роста. Я ж не говорю, по поводу того, что можно и решать целый ряд других вопросов.

Например, сразу же мне приходить в голову вопрос, связанный с нашей пенсионной системой, которая так сильно пострадала во многом из-за того, что у нас была с нашей территории трудовая миграция в 2014–2017 годах. Порядка 5 миллионов наших украинцев выехали за пределы Украины. То есть тут также есть возможности.

В целом, что я вижу в краткосрочной перспективе, например до конца этого года, я не вижу каких-то серьезных проблем для мировой экономики. Ну, я вижу, что они будут нарастать по мере того, какие мы будем видеть геополитические подвижки. Будет зависеть от того, какие мы будем видеть геополитические подвижки, например взаимоотношения Китай и Соединенных Штаты Америки. Ведь, там же далеко до разрешения проблемы, которая есть. Мы все равно будем видеть проблему, связанную с Западными миром и Российской Федерацией. Мы будем видеть проблемы геополитического характера, связанные с Ближним Востоком, мы будем видеть проблемы в Африке.

К слову сказать, с одной стороны, вроде как есть, мы видим два противоположные движения. С одной стороны, пытаются решить эти проблемы, с другой стороны сами влияют на возникновения этих проблем. То, о чем мы с тобой говорили, например, это сегодняшнее заявление Германии по поводу признания геноцида в Намибии. 1,3 млрд доллара готовы отдать за то, что было уничтожено 75 тысяч населения во время этих геноцидов в Намибии. Ну, а мы что может пересчитать на погибших. У нас во время Второй мировой войны 8 миллионов украинцев погибло и, что делать такую же пропорцию? Выставить счет на 120 миллиардов долларов? А что сделают россияне или, что сделают белорусы? И, создается прецедент, а как будут действовать все остальные, то, о чем ты говоришь? Подобное политическое заявление или решение может расшатывать экономическую ситуацию.

Поэтому крупные игроки фактически это те, кто должен между собой найти компромисс. Это не значит, что нет роли для более мелких игроков, таких как Украина. У нас есть роль – эта траектория, как раз, которая должна помочь поиску такого глобального компромисса. С этой точки зрения, я думаю, что если есть осознание этого, то, в общем, и должна быть дополнительная, как бы более мягко сказать, экономическая сговорчивость по целому ряду вопросов. Например, по обсуждению того же соглашения о ЗСТ с ЕС, тех проблем, которые там есть, которые необходимо пересмотреть по целому ряду позиций. То есть, я бы ожидал, что следующий год, невзирая на то, будет или не будет коронавирус, насколько быстро он будет побежден. Все-таки это год, который может быть, уже может сопровождаться взлетом, если хочешь «черных лебедей» по всем фронтам, или по всем этим геополитическим центрам или точкам напряжения геополитическим, которые есть, которые могут более, чем негативно повлиять на весь ход мировой экономики.

Хорошо. Я думаю, мы с тобой на этом закончим. В следующий раз более подробно поговорим по Украине. Именно, как ты видишь, стратегически нужно развивать экономику в этом контексте Украины и, скажем так, более детально опустимся на наш внутренне-экономический контекст. А так, тебе спасибо большое за беседу!

Спасибо большое!

И, традиционно, за масштабность взглядов!

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, канал Юрия Романенко на Youtube, канал Юрия Романенко в Telegram, страницу в Facebook, страницу Юрия Романенко в Instagram