Статус Приднестровья: перехватит ли Украина инициативу у России с Молдовой?

Приднестровье – сравнительно небольшая полоса земли на левом берегу Днестра, которая по своему социально-экономическому потенциалу, казалось бы, не должна была привлечь внимание крупных международных игроков. Однако значение этого региона стало проявляться уже в начале 1990-х годов, когда разгорелась гражданская война в Молдавии, принявшей название «Молдова». Для Запада отколовшееся от Кишинева Приднестровье превратилось в препятствие для «европеизации» Молдовы. Для России Приднестровье приобрело важность с точки зрения возможностей решать те или иные геополитические задачи в Юго-Восточной Европе и в отношениях с ЕС. Вместе с тем как один из самых пророссийски настроенных анклавов на постсоветском пространстве и территория с неопределенным статусом, Приднестровье стало предметом постоянной озабоченности Москвы и вызовом ее политике в т.н. ближнем зарубежье.

В настоящей статье рассматриваются внутренние и внешние условия, в которых развивается процесс приднестровского урегулирования, а также некоторые новейшие тенденции, которые могут способствовать достижению многостороннего компромисса по будущему Приднестровья.

Функционирование государства де-факто

За 20 лет непризнанного существования Приднестровья его образ обрел мифические черты, особенно на Западе [1]. Очень часто сущность этого политического образования сводили к режиму Игоря Смирнова и/или его экономическим интересам [2], однако при этом игнорировался тот факт, что идея Приднестровья как самостоятельного политического сообщества не отрицалась ни сторонниками, ни противниками первого президента. Уже в докладе СБСЕ от 1993 г. признавалось наличие в регионе чувства собственной идентичности, которое объединяет его жителей перед лицом неопределенного будущего в рамках общего государства с Молдовой. Оно основывается прежде всего на истории и языке [3]. Приднестровье представляет собой политическую систему, которая обладает некоторой степенью внутренней легитимности; эта легитимность регулярно подтверждается хоть и не в кристально демократических, но все же выборных процедурах. Так, уже с 2005 г. здесь наблюдалась дифференциация политического спектра, одним из проявлений которой стала победа оппозиции на выборах в региональный законодательный орган – Верховный Совет ПМР. С тех пор благодаря соревновательности между законодательной и исполнительной властями в регионе кипела активная общественно-политическая жизнь, свидетельствующая о витальности приднестровской политической системы.

Однако наличие общественного консенсуса еще не подразумевает настроенности на безусловный сепаратизм. Приднестровская идентичность до сих пор остается несколько аморфной, во многом негативистской и представляет собой нестабильный политический конструкт. Известный приднестровский историк Николай Бабилунга отмечал, что только 44 % приднестровцев полностью уверены в том, что можно понимать под приднестровской идентичностью [4]. Это наталкивает на мысль о том, что Приднестровье обладает ярко выраженной территориальной (региональной) идентичностью, однако о государственной идентичности говорить рано.

«Приднестровская идея», понимаемая как основа суверенной государственности, стала важнейшим фактором внутренней региональной политики. В Тирасполе уже с конца 1980-х годов сформировалась группа «ястребов», которая делала все для обструкции какого-либо взаимодействия с Молдавией. Президент И. Смирнов долгое время проводил осторожную линию, подписывая на встречах с представителями Молдовы документы об образовании общего государства, таможенных вопросах и т.д. [5], однако примерно с 2004 г. он перешел на более радикальные позиции, заявив о приемлемости исключительно конфедеративного решения приднестровской проблемы с признанием Приднестровья самостоятельным государством. Произошло это, по нашему мнению, не только вследствие наступательной политики Молдовы, возглавляемой В. Ворониным, но и в связи с обострением внутриполитической конкуренции в самом Приднестровье. Сформировавшаяся в 2004–2005 гг. оппозиция стала подвергать сомнению президентский курс, намекая на то, что зацикленность на Молдове как источнике всех проблем является маневром, который позволяет исполнительной власти отвлекать внимание от социально-экономической деградации Приднестровья и, следовательно, провалов собственной политики. Представители крупнейшей оппозиционной силы – партии «Обновление», выигравшей парламентские выборы и в 2005, и в 2010 гг., также говорили о суверенитете Приднестровья, но подчеркивали при этом отсутствие необходимых международных условий для его признания и возможность других формул урегулирования [6].

Масштабный кризис экономики региона выражается во впечатляющем сокращении населения (по официальным данным, с 700 тыс. человек в 1989 г. до 518 тыс. в 2011 г. [7]) и деиндустриализации. Промышленный потенциал Приднестровья за постсоветские годы значительно сократился. Республика осталась экспортоориентированной, но от 1/2 до 2/3 экспорта составляет продукция Молдавского металлургического завода в Рыбнице [8], приостановка работы которого в период мирового финансового кризиса поставила регион на грань бюджетного коллапса. ВВП на душу населения составляет для Приднестровья не выше 2000 долл. (для сравнения: в России около 16 000 долл.). В этом регион отстает даже от Молдавии в целом, где этот показатель равен примерно 2500-3000 долл. США. Инфляция, например в 2010 г., составляла 14 % , при постоянном падении ВВП в течение последних нескольких лет.

Регион выживает в основном за счет российского газа, Россия также официально дотирует социально-экономическую сферу Приднестровья (в т.ч. доплачивая с 2007 г. каждому приднестровскому пенсионеру прибавку — в долларовом эквиваленте 15 долл. США). Жители Приднестровья приобретают российские, украинские и молдавские паспорта (по официальной информации, уже в 2004 г. таких было более трети населения региона [9]), чтобы искать за границей лучших условий для работы и жизни. Из-за нерешенности конфликта вокруг статуса Приднестровья инвестиции здесь связаны с высокой степенью риска; не слышно о каких-либо масштабных промышленных проектах, и даже в Тирасполе практически не строятся новые здания.

Существенным элементом ситуации вокруг приднестровской идентичности является отношение к России. Приднестровье представляет собой «русскую землю» – в том смысле, что в информационном пространстве доминирует русский язык (это сочетается с официальным признанием многонационального характера приднестровского населения). Здесь официально говорится о принадлежности региона к славянскому миру и необходимости объединения с Россией. Идея объединения крайне популярна, так как население Приднестровья видит в России основного защитника и источник существования (благодаря российской финансовой помощи, газу, миротворцам, возможности выезжать на заработки). На референдуме 2006 г. вопрос о провозглашении независимости от Молдовы содержал также тезис о дальнейшем присоединении к России [10]. Многие эксперты считают, что без этой добавочной «опции» властям вряд ли удалось бы добиться практически 100%-й поддержки своей инициативы со стороны населения.

Однако вся эта риторика еще отнюдь не свидетельствует о реальной готовности приднестровской элиты к объединению. Приднестровье – автономный политический субъект, у которого даже нет общих границ с Россией. Местная элита имеет четкое представление о собственных интересах. При И. Смирнове эти интересы состояли в максимальном дистанцировании от Молдовы (что противоречило российской заинтересованности в роли посредника), а в постсмирновский период они будут заключаться, скорее всего, в обеспечении максимальных гарантий при достижении договоренности об окончательном урегулировании.

Приднестровье может общаться с внешним миром либо через Кишинев, либо через Украину. Украина же с 2006 г. проводит политику, ориентированную на восстановление территориальной целостности Молдовы (это одно из официальных условий сближения Киева с ЕС), при сохранении нейтрального статуса Молдовы (это призвано удовлетворить Москву в ее желании не допустить вступления Молдовы в НАТО). Поэтому Приднестровью – притом что Россия в последние годы начинает играть роль все более непредвзятого медиатора – не остается ничего кроме поиска компромисса с Кишиневом.

Форма сосуществования Приднестровья с Молдовой заметно отличается от положения в других конфликтных зонах на постсоветском пространстве. В отличие от конфликтов в Азербайджане и Грузии, между двумя берегами Днестра отсутствуют военное противостояние, этническая ненависть, а также экономическая блокада (хотя взаимный товарооборот постоянно нарушается различными запретительными мерами). Имеются активные социальные контакты, функционирует автобусное сообщение на регулярной основе. В Молдове учатся сотни студентов и школьников из Приднестровья. Что особенно важно, Приднестровье пользуется торговыми преференциями ЕС в отношении Молдовы, и 40–50 % приднестровского экспорта направляется в страны ЕС. После введения нового режима оформления товаров на молдавско-украинской границе Молдова и Приднестровье фактически и юридически существуют в рамках одного таможенного пространства [11].

По мнению Штефана Трёбста, одного из самых влиятельных экспертов по Приднестровью в Европе, приднестровская идентичность, основанная на представлениях о суверенитете и независимости, – это конструкт, который еще является обратимым [12]. Так или иначе, границы по Днестру остаются относительно прозрачными.

Демократия и национально-государственное строительство в Молдове

Национальное и государственное строительство в Молдове до сих пор не завершено. Из этого проистекают две трудности в решении приднестровского конфликта. Во-первых, внутри молдавских элит отсутствует единство по вопросу о будущем государства. В Молдове есть сильная группа сторонников присоединения к Румынии (унионисты), которая способна мобилизовать в свою поддержку некоторую часть населения. Унионисты воспринимают Молдову как результат советской оккупации Бессарабии, которая, по их мнению, является неотъемлемой частью исторической Румынии. Хотя они и в меньшинстве, им на протяжении всего постсоветского периода удавалось мешать реализации стратегических инициатив других политических сил (в частности, коммунистов с их идеей о введении русского языка как обязательного предмета в школах) [13]. Радикализация ситуации в ходе апрельских событий 2009 г., когда в Кишиневе состоялись митинги против предполагаемых нарушений на парламентских выборах в пользу коммунистов, произошла при непосредственном участии унионистов. В правящем с 2009 г. Альянсе за европейскую интеграцию они занимают серьезные позиции: к их сторонникам относится лидер Либеральной партии М. Гимпу, который открыто называет себя румыном [14], а также как минимум часть Либерально-демократической партии премьер-министра Влада Филата.

В Приднестровье даже к гипотетическому присоединению Молдовы к Румынии относятся с особой осторожностью (в том числе в контексте исторической памяти о жертвах румынской оккупации 1941–1944 гг.). Президент Румынии Траян Басеску, несмотря на слабое внимание румынской общественности к вопросу Приднестровья и воссоединения с Молдовой, не раз поддерживал тезис о «едином румынском народе» и искусственности молдавской нации. Хотя еще в 1994 г., когда националистическая волна в Молдове находилась на пике, большинство молдаван на специальном плебисците проголосовало против объединения с Румынией [15]. В Приднестровье с опасением наблюдают за сокращением в Молдове ареала русского языка и культуры, за активностью румынских культурных организаций и различными инициативами правящего Альянса за европейскую интеграцию, в том числе по проведению совместного заседания румынского и молдавского правительств (что, конечно же, имеет важное символическое значение).

По признанию представителя ЕС, разноголосица внутри молдавского правительства мешает и Евросоюзу выработать единый подход и программу действий на приднестровском направлении [16]. При этом различные мнения порождены как реальными идеологическими расхождениями, так и ожесточенной борьбой за власть между молдавскими политическими силами, которые охотно «инструментализируют» в этой борьбе идеологические вопросы (отношение к советскому наследию, Румынии, России и т.д.).

Вторую трудность в отношениях двух берегов создает принцип унитаризма, лежащий в основе молдавского подхода к урегулированию. Согласно Конституции, Молдова – унитарное государство, что само по себе не представляет проблемы. Однако по сравнению, например, с Великобританией или Испанией молдавская демократия хрупка и имеет этнократические оттенки. В Приднестровье это вызывает опасения, что любая автономия в составе Молдовы окажется фиктивной.

Основания для таких опасений есть, о чем свидетельствует реакция Кишинева на так называемый План Ющенко по урегулированию приднестровского конфликта 2005 г., который предусматривал, среди прочего, проведение свободных парламентских выборов в Приднестровье и в дальнейшем совместную разработку закона о статусе региона в составе Молдовы [17]. Молдавский парламент принял в одностороннем порядке собственный закон, в который не вошел целый ряд важных пунктов Плана Ющенко, а именно: включение Приднестровья во внешнеполитический процесс Республики Молдова; создание комитета из представителей сторон конфликта и посредников с целью урегулирования возможных конфликтных ситуаций; право Приднестровья на отделение в случае объединения Молдовы с Румынией [18]. В специальной декларации молдавский парламент определил приднестровский режим как сепаратистский и авторитарный и указал на необходимость его демонтажа. Условием для проведения независимых выборов было названо ограничение круга избирателей лишь гражданами Молдовы, что фактически означало лишение многих приднестровцев активного избирательного права. Согласно декларации, тайная полиция в Приднестровье должна быть ликвидирована, правовая система реформирована, обеспечен доступ в регион молдавских СМИ и партий [19].

Этот случай показал: после подписания соглашения об окончательном урегулировании существует серьезная угроза того, что для Приднестровья воссоединение обернется поглощением. Потому многие граждане Приднестровской республики, несмотря на социально-экономические трудности, остаются лояльными идее приднестровской государственности. Немаловажно и то, что им, в большинстве своем не знающим молдавского языка (единственного государственного языка Республики Молдова), приход в регион молдавской юрисдикции не сулит хороших перспектив.

В самой Молдове распространен крайне негативный образ Приднестровья. Говорится о «черной дыре Европы» и внешних силах, которые поддерживают «сепаратистов». При этом речь идет прежде всего о России. Кишинев официально настаивает на том, что Россия должна незамедлительно вывести из Молдовы свои войска, охраняющие не вывезенные запасы бывшей 14-й советской армии, а также уступить место международной миротворческой миссии [20]. Презентация России как значимого Другого помогает молдавским политикам на международной арене: благодаря этому привлекается интерес к Молдове со стороны мировых держав и международных организаций. Не менее важен образ России и СССР для конструирования национальной идентичности и «национальных интересов» [21]. В этой связи ставка Москвы на коммунистов во главе с Владимиром Ворониным, говорившим о стратегическом партнерстве с Россией, оправдывала себя лишь в том смысле, что он проводил политику европеизации Молдовы в основном на бумаге, пытаясь одновременно усидеть на двух стульях [22].

В Молдове воссоединение с Приднестровьем (с последующей федерализацией или регионализацией страны) видят в большей степени как проблему. Это явно потребует полного переустройства молдавского государства. В Кишиневе сомневаются, стоит ли Молдове, желающей пройти трудный путь реформ и постепенного сближения с ЕС, обременять себя Приднестровьем, если оно будет обладать хоть какими-нибудь рычагами влияния на внутреннюю и внешнюю политику объединенного государства [23]. Поэтому очень часто переговоры с Левобережьем либо с удовольствием замораживаются, либо ведутся закулисно, без серьезного диалога с молдавской общественностью.

К приднестровской проблеме в рамках сегодняшнего молдавского дискурса предлагается вернуться в долгосрочной перспективе, когда Молдова, став полноценным европейским государством с возросшим уровнем жизни, смогла бы единолично диктовать Приднестровью условия воссоединения, которое в этом сценарии якобы по собственному выбору предпочтет войти в состав единого молдавского государства. То есть, с одной стороны, Молдова не готова пока к реальному компромиссу с отколовшимся регионом, а, с другой стороны, «отказываться» от Приднестровья тоже никто не собирается. Все-таки молдавенизм пока является основой молдавского общественного сознания. И потеря существенной части государства воспринимается здесь как симптом того, что Молдова — не что иное, как failed state, несостоявшееся государство. Таким унионистам как М. Гимпу приходится сегодня открещиваться от намерений отбросить Приднестровье как «чужеродное» образование ради воссоединения с Румынией.

Возможные компромиссы труднодостижимы с обеих сторон, поэтому каждая давно избрала для себя тактику сохранения статус-кво. Ведь уступки потребуют изменений в доминирующих дискурсах, политических практиках и институтах. Поэтому для решения конфликта необходимо комплексное внешнее посредничество.

Международно-политические аспекты приднестровской проблемы

До недавних пор политическое посредничество в отношениях между Тирасполем и Кишиневом не приносило значимых результатов. Внешние акторы неизбежно связывают с решением приднестровского конфликта решение и собственных геополитических задач.

Наиболее активную политику в регионе проводила Россия. С одной стороны, Приднестровье дает России возможность продемонстрировать особую посредническую роль в урегулировании конфликтов на постсоветском пространстве, которая была бы противопоставлена опыту Запада в Косово; с другой – это способ влиять на внешнеполитическую ориентацию Республики Молдова, прежде всего в вопросе сохранения ею нейтрального военно-политического статуса (невступления в НАТО). С 2010 г. у Москвы появились и иные внешнеполитические мотивы в отношении Приднестровья, о которых речь пойдет ниже.

Общие геополитические задачи России в регионе нельзя отделять от ее цели, пусть и проявляющейся порой в своеобразных формах, стать полноценной частью Европы, включая её архитектуру безопасности. Вместе с тем на политику России оказывали влияние такие факторы, как общая неопределенность ее отношений с Западом, ее в известном смысле маргинальное положение в существующей на континенте системе безопасности, важность для Москвы дискурса национального суверенитета. В итоге российская дипломатия оказывалась непоследовательной, колеблясь от практик многосторонней дипломатии к практикам, напоминающим эпоху холодной войны. В неменьшей степени этому способствовало и дистанцирование Запада от России, отсутствие у него внятной стратегии по политическому, социальному и экономическому сближению с Москвой.

Если рассмотреть динамику процесса приднестровского урегулирования, то в нем нет более противоречивого и многозначного фактора, чем вклад России. В последние годы в мировой политике редко встречались случаи таких резких разворотов, какой произошел в политике Москвы на приднестровском направлении в 2002–2003 гг.. Начав свое президентство с создания специальной Государственной комиссии по приднестровскому урегулированию, В. Путин приложил усилия к тому, чтобы посредники (Россия и Украина при участии европейских и американских экспертов) нашли единый подход, который и был сформулирован в рамках так называемого Киевского документа 2002 г. Предложенный сторонам конфликта совместно Россией, Украиной и ОБСЕ, этот документ впервые содержал формулу федеративного устройства объединенной Молдовы. Однако из-за обострившихся отношений между Молдовой и Приднестровьем, а также политики Киева, продолжавшего пропускать приднестровские товары в условиях, когда Москва признала правомерность контроля Кишинева над таможенным пространством Приднестровья, многосторонние переговоры успехом не завершились.

Кроме того, Москва не замедлила столкнуться с возросшими внешнеполитическими амбициями Брюсселя: ЕС предложил заменить российскую миротворческую миссию на Днестре многонациональными силами. Это усилило опасения, что роль России в регионе может в ближайшее время быть сведена к минимуму. ЕС и США продолжали оказывать давление на Москву, настаивая на выполнении ею Стамбульских обязательств по выводу войск из Молдовы и Грузии и напрямую увязывая с этим ратификацию Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Военное присутствие было одной из последних гарантий удержания Россией геополитических позиций, поэтому Москва не шла на выполнение Стамбульских обязательств без достижения под своей эгидой политического урегулирования приднестровского конфликта.

Чтобы успеть выполнить Стамбульские обязательства до конца 2003 г. (такой срок был установлен на саммите ОБСЕ в Порту) и сохранить лидерство в приднестровском урегулировании, Кремль в одностороннем порядке согласовал с Тирасполем и Кишиневом так называемый Меморандум Козака, который содержал важные преференции для Москвы и Тирасполя (присутствие российского контингента до 2020 г., эксклюзивные полномочия Приднестровья в рамках объединенного государства, например, возможность для Приднестровья и Гагаузии совместно блокировать принятие важнейших законов в течение переходного периода до 2015 г.). США и европейские структуры отреагировали на этот план отрицательно, дав понять президенту Молдовы В. Воронину, что если объединение произойдет на условиях, при которых Приднестровье (и Россия) смогут влиять на внешнюю и внутреннюю политику объединенного государства, интеграция Молдовы в ЕС окажется под вопросом. В итоге запланированный визит В. Путина в Молдову и торжественное подписание документа об окончательном урегулировании конфликта были отменены [24]. Не добившись максимального результата, Москва заняла охранительную позицию, стремясь предотвратить разрушение сложившегося в регионе статус-кво.

Что касается структуры «национального интереса» России в приднестровском урегулировании – он напрямую связан с опасениями Москвы в отношении трех процессов, принципиально влияющих на Республику Молдова и ее отношения с Россией. Это расширение НАТО, «румынизация» и подключение Молдовы к процессам европейской интеграции [25].

Ключевым элементом здесь выступает именно фигура Североатлантического Альянса, продвижение которого к российским границам воспринимается как угроза реализации проекта Европы без участия России. Политика России на молдавском направлении, особенно после вступления в НАТО таких стран, как Румыния и Болгария, и прихода к власти в Кишиневе Альянса за европейскую интеграцию, определяется задачей сдерживания расширения НАТО. В этой связи Россия прямо заявляет, что ее позиция по урегулированию приднестровского конфликта будет зависеть от того, останется Молдова нейтральным государством или нет [26]. Конечно, Молдова – небольшое государство, однако ее вступление в НАТО создаст предпосылки для вступления туда Украины, которая является ключевым звеном для эволюции всего постсоветского пространства.

«Румынизацию» и «евроинтеграцию» Молдовы Россия рассматривает скорее как сопутствующие процессы. Румыния, как и некоторые другие страны Центральной и Восточной Европы, является пламенным сторонником приема Молдовы и в ЕС, и в НАТО. При этом Бухарест продвигает представление о Молдове как «румынской земле», которая была оторвана Российской империей и Советским Союзом от процессов строительства румынского государства. Таким образом, «румынизация» связана в российском дискурсе со спорами об исторической судьбе Бессарабии и противостоянием «русского Приднестровья» «румынизирующейся Молдове». При этом на официальном уровне дискурса данный националистический контекст не доминирует – он существует как субдискурс, распространенный среди национал-патриотических кругов с 1992 г.

«Евроинтеграция» Молдовы, несмотря на рассуждения российского экспертного сообщества о кризисе внутри ЕС, воспринимается в Москве как реальный вызов, особенно в связи с ведущимися между Брюсселем и Кишиневом переговорами о заключении Договора об ассоциации, который сблизит Молдову с ЕС в визовом и экономическом отношении. При этом Россия не выступает принципиально против европейской перспективы Молдовы, однако опасается возможности «воссоединения Румынии и Молдовы в ЕС», как провозгласил эту перспективу румынский президент Т. Басеску [27], и разрушения всех интеграционных форматов с Молдовой (безвизовое пространство, зона свободной торговли).

Для Запада российская политика никогда не была транспарентной и понятной с точки зрения целей. Любой проект России, как в рамках отношений с Молдовой, так и в контексте приднестровского урегулирования, трактовался в европейских столицах и США как вызов молдавской государственности и «геополитическому плюрализму» на постсоветском пространстве. До 2003–2004 гг., т.е. до «восточного расширения» ЕС и НАТО, приоритетами этих организаций была интеграция стран Центральной Европы и политика на Балканах. Однако уже в ситуации с Меморандумом Козака происходит резкая активизация западной дипломатии, прежде всего европейской. Для Брюсселя приднестровский конфликт становится полигоном для отработки собственной внешней политики Евросоюза, он также трактуется как один из вызовов безопасности на внешних границах Евросоюза. Интерес к Приднестровью, а точнее, к его интеграции в Молдову, выразился, среди прочего, в создании функционирующей до сих пор Миссии ЕС на молдавско-украинской границе для мониторинга движения грузов в Приднестровье и из него. Официально речь шла о предотвращении контрабандистской деятельности (которая оказалась не такой и значительной, по признанию самой Миссии), однако одной из целей ЕС стало лишение приднестровского режима его доходов от этой контрабанды.

Таким образом, на протяжении 1990–2000-х годов международное посредничество было отягощено геополитическими противоречиями и часто лишь усиливало поляризацию сторон. После провала Меморандума Козака Россия начала снабжать Приднестровье фактически бесплатным газом, осуществлять прямые финансовые выплаты на поддержание приднестровской социальной системы. Смирилась Москва и с выдвижением в 2006 г. на очередной президентский срок Игоря Смирнова, который проводил курс на достижение независимости. С другой стороны, обострению ситуации способствовало то, что Молдова воспринималась Западом как предмет возможной «приднестровизации». ЕС приветствовал принятие в Кишиневе закона о статусе «левобережных районов Днестра» от 2005 г. и не стал подталкивать Молдову к пониманию необходимости серьезных политических и иных гарантий для Приднестровья.

С 2009 г. наблюдается обратная тенденция: Москва предпринимает шаги для сближения сторон конфликта, причем в какой-то мере согласовывает эти действия со своими международными партнерами. Все насущнее становится вопрос, нужно ли пытаться сдерживать процессы евроатлантической интеграции Молдовы или, как считают некоторые, стоит двигаться к международным соглашениям по будущему этой страны, которые бы в большой степени учитывали позицию России. Москва долгое время старалась именно сдерживать дрейф Кишинева в западные структуры – в частности, всячески приветствуя там у власти коммунистов, занимавших в вопросе интеграции с ЕС и НАТО позицию, близкую позиции украинского президента В. Януковича. Уже после того как Альянс за европейскую интеграцию при серьезной поддержке Запада стал формировать политическую повестку дня в Молдове, Россия в очередной раз, через блиц-визит руководителя администрации президента РФ С. Нарышкина в конце 2010 г., попыталась повлиять на внутриполитический расклад в Кишиневе. C. Нарышкин, прибыв туда после очередных парламентских выборов в Молдове, встретился с представителями всех ключевых партий, кроме премьер-министра В. Филата, лидера Либерально-демократической партии. В Молдове этот жест был воспринят как стремление расколоть правящий Альянс за европейскую интеграцию и способствовать формированию правительства большинства без участия ведущей силы Альянса – партии В. Филата [28]. За этим, однако, последовало усиление внимания Евросоюза к Молдове и дальнейшее охлаждение между Москвой и Кишиневом.

{advert=4}

В последнее время происходило возрождение так называемого формата 5+2, включающего Россию, Украину и ОБСЕ в качестве посредников, стороны конфликта, а также ЕС и США в качестве наблюдателей. Этот формат признается всеми сторонами и заинтересованными игроками в качестве основного и наиболее учитывающего реальный расклад сил на Днестре. Фактически 10 лет этот формат оставался полностью замороженным. Кроме этого, к решению приднестровской проблемы в двустороннем формате подключаются Германия и (в меньшей степени) Румыния. Свой вклад вносит также ОБСЕ, особенно те страны-члены, которые на ротационной основе председательствуют в этой организации. При их посредничестве проходят дополнительные консультации между сторонами конфликта.

Сдвиги в приднестровской и российской политике

Первая трещина в статус-кво вокруг Приднестровья появилась в 2009 г., когда оппозиционный политик и на тот момент лидер партии «Обновление» Евгений Шевчук в ходе «конституционного кризиса» обвинил Игоря Смирнова в попытках установить «монархию» в Приднестровье и призвал его уйти в отставку [29]. Это стоило Шевчуку кресла сначала спикера парламента, а потом и лидера партии. Несмотря на его уход, «Обновление» не перестало быть оппозиционной партией, избрав, однако, менее конфронтационный по отношению к исполнительной власти курс, который не должен был вызывать в Москве (и где бы то ни было) ассоциаций с «цветными революциями» в Украине и Грузии.

Одной из главных сил, стоящей за «Обновлением», считается экономическая группа «Шериф», которая владеет в Приднестровье активами во всех доходных отраслях. В бизнесе «Шерифа» в 1990-х – первой половине 2000-х годов принимал участие И. Смирнов, однако позднее их интересы стали расходиться: «Шерифу» требовались явно более активная либерализация экономики республики (прежде всего, создание рынка земли) и большая определенность в отношениях с Молдовой, необходимая для стабильного социально-экономического развития. Примечательно, что в новой партийной программе «Обновления», принятой в сентябре 2011 г., заявлено о стремлении к ассоциированному членству и в Европейском союзе, и в СНГ [30]. (Стоит отметить, что позиция ЕС, в частности Европарламента, в отношении перспектив признания Приднестровья всегда была чрезвычайно жесткой.) Сама постановка вопроса об этом, а также заявленная в программе ориентация на европейские нормы свидетельствует о возникших у оппозиции планах европеизации Приднестровья.

Второй раунд борьбы за смену руководства республики разгорелся в ходе президентских выборов в декабре 2011 г., когда во второй тур вышли Евгений Шевчук, набравший около 39 % голосов, и Анатолий Каминский (новый лидер партии «Обновление») с 26,3 % голосов [31]. В этом проявилась воля приднестровских избирателей к действительному обновлению политического и социально-экономического курса власти. Причем обновление ассоциировалось скорее с фигурой Шевчука, нежели Каминского, который был напрямую связан с всесильным «Шерифом» и неудачно выступал в предвыборных дебатах с Шевчуком. Результатом стала безоговорочная победа Шевчука во втором туре с 74 % голосов [32].

Свободное волеизъявление на президентских выборах в Приднестровье во многом стало возможно благодаря активному вмешательству Москвы, даже если Россия при этом делала ставку лишь на одного кандидата. Тем не менее, это вмешательство дезориентировало сторонников И. Смирнова и обеспечило относительно справедливое соперничество Шевчука и Каминского. Для Москвы режим И. Смирнова становился все большей головной болью и «черной дырой» для российского бюджета и «Газпрома». После 2006 г. Приднестровье почти полностью прекратило выплаты по газовым долгам, которые постепенно приближаются к астрономической цифре в 3 млрд долларов [33]. Деньги, собираемые в регионе с населения и компаний, направлялись на латание бюджетных дыр. Само Приднестровье все более утрачивало экономическую автономность, существуя во многом за счет непрямой поддержки со стороны России. В контексте коммерциализации российской политики это стало неприемлемым. К тому же плохая социально-экономическая ситуация в регионе могла стать причиной политической дестабилизации. В итоге Москва (в лице посла России в Молдове) открыто признала, что Смирнов завел Приднестровье в тупик [34]. Да и аппетиты региональных властей росли: в июне 2011 г. вышел доклад приднестровского министерства государственной безопасности, который намекал России на необходимость большей щедрости в условиях, когда Запад активно пытается перекупить Приднестровье различными «программами доверия».

В этой связи от мягких намеков, которые делались ранее, Москва перешла к жесткому давлению на приднестровское руководство, нацеленному на постепенную трансформацию политического режима в регионе. Были установлены тесные контакты с новым лидером «Обновления» А. Каминским, которого стали принимать в российской столице на том же уровне, что и И. Смирнова (в администрации президента РФ, Государственной Думе, Совете безопасности РФ). Партия «Единая Россия» напрямую поддержала «Обновление» и его кандидата на президентских выборах в декабре 2011 г. ЦИК Приднестровья даже выпустил гневный пресс-релиз с обвинением «заезжих визитеров» (имелись в виду представители «Единой России» О. Морозов, М. Мищенко, К. Косачев и др.) во вмешательстве во внутренние дела непризнанной республики. Прежнего лидера «Обновления» Е. Шевчука, начавшего собственную политическую карьеру, Кремль не поддержал. Скорее можно говорить об обратном, по крайней мере со стороны отдельных представителей Государственной Думы. Так, депутат Государственной думы, лидер движения «Россия Молодая» Максим Мищенко во время визита в Приднестровье охарактеризовал Евгения Шевчука следующим образом: «Его можно сравнить с такими персонажами, как когда-то Ющенко на Украине, как Саакашвили в Грузии. Опираясь на западные фонды, такие люди хотят переформатировать республику в западном направлении. В итоге это лишит Приднестровье самостоятельности» [35].

Руководитель администрации президента РФ С. Нарышкин в октябре 2011 г. прямо призвал И. Смирнова уйти – сразу после того, как было сообщено о его регистрации в качестве кандидата на президентских выборах [36]. Россия подкрепила это заявление сомнениями главного санитарного врача Г. Онищенко в качестве приднестровского коньяка «Квинт» [37] и возбуждением Следственным комитетом РФ уголовного расследования в отношении сына лидера Приднестровья (по поводу распределения российской гуманитарной помощи в 2008–2009 гг.) [38].

Здесь надо заметить, что с 2008 г. Россия осуществляет в Приднестровье гуманитарный проект, в рамках которого происходит повышение социальных выплат наименее защищенным слоям населения. Это можно интерпретировать как инструмент «мягкой силы»: Москва понимает, что в условиях экономического кризиса население Приднестровья может повести себя совершенно непредсказуемо. После появившейся информации о нецелевом использовании этих средств Россия настояла на том, чтобы ответственным за распределение гуманитарной помощи стал Верховный Совет Приднестровья, чем показала свое негативное отношение к режиму И. Смирнова.

В условиях, когда на выборах вышел вперед не поддерживаемый Кремлем А. Каминский, а Е. Шевчук, Москва не стала препятствовать признанию победы оппозиционного кандидата. Тем самым задача-минимум по смещению правившего 20 лет приднестровского лидера была решена. Россия уже установила отношения с новым президентом, совершившим первый свой визит в Москву. Вместе с тем 300 млн долларов российской помощи, о которых вели речь в ходе предвыборной кампании А. Каминский и поддерживавшие его депутаты и чиновники из Москвы, пока остаются лишь обещаниями.

В 2010–2011 гг. Москва на приднестровском направлении предприняла ревизию части своих внешнеполитических приоритетов. Неожиданно для многих, российский президент Д. Медведев и немецкий бундесканцлер А. Меркель подписали в июне 2010 г. так называемый Мезебергский меморандум, устанавливавший прямую взаимосвязь между созданием Комитета Россия–ЕС по вопросам безопасности, в рамках которого стороны могли бы на равных вести диалог о ключевых вопросах европейской и мировой безопасности, и успехами приднестровского урегулирования [39]. Мировые СМИ и некоторые эксперты склоняются к мнению, что России были также предложены перспективы сближения по вопросу либерализации виз и торговли [40]. То и другое – и создание общих институтов в сфере безопасности, которые помогут преодолеть ощущение изоляции внутри Большой Европы, и перспективы либерализации визового и торгового режима – относятся к базовым мотивациям России в диалоге с ЕС.

Как и в начале 2000-х годов, в связи с некоторой корректировкой российской политики, в самом Приднестровье резко активизировался антироссийский дискурс, обвинявший Москву в «сдаче» и Приднестровья, и собственных позиций в отношениях с НАТО [41]. Такие голоса звучали в основном из околовластных кругов, в то время как лично И. Смирнов пытался демонстрировать формальную лояльность (например, выражая готовность разместить на своей территории российские вооружения, направленные против объектов американской ПРО).

Тем не менее за период 2010–2011 гг. процесс урегулирования получил определенную динамику. В частности, по итогам встречи в Москве 22 сентября 2011 г. Кишинев и Тирасполь достигли договоренности о возобновлении официальных переговоров в формате 5+2 [42]. Придание переговорам официального статуса – крайне важно, так как стороны могут уже перейти к разработке взаимно обязывающего документа об окончательном урегулировании.

Впервые с 2002 г., когда сторонам конфликта был предложен созданный на многосторонней основе Киевский документ, в формате 5+2 вновь было достигнуто символическое единство международных посредников.

Не только Молдова, ЕС и США, но и Россия твердо настаивают на том, что Приднестровье не имеет права на международное признание. Куратор приднестровского урегулирования в российском МИДе С. Губарев заявил, что Приднестровье, если оно хочет независимости, должно улететь на Луну [43]. А министр иностранных дел С. Лавров высказался по вопросу о статусе Приднестровья так: «…Правда где-то посередине. Одно абсолютно ясно: нет никакой поддержки в какой-либо международной структуре идеи независимости Приднестровья. Нет никакой поддержки идеи о том, чтобы Молдова была унитарным государством. Нужно искать особый статус» [44].

Еще одним сигналом со стороны Москвы стала ее принципиальная готовность к реформированию формата миротворческой операции в Молдове и выводу остатков бывшей 14-й армии. До сих пор расположение в Молдове как миротворцев, так и небольшого контингента российской армии, охранявшего склады с вооружением, понималось как средство сохранения статус-кво на берегах Днестра. После достижения соглашения об окончательном урегулировании Москва выразила готовность заменить миротворческий контингент на полицейский, что будет означать демилитаризацию зоны конфликта [45]. Именно на этом долгое время настаивали Кишинев и Брюссель. Кроме того, Россия подтвердила свое согласие на придание новой международной миссии мандата ОБСЕ, что повысило бы ее легитимность. Сюда же можно отнести действия, которые Россия предпринимает, чтобы побудить Тирасполь к компромиссу в вопросе создания объединенного государства с Молдовой. Речь идет, помимо поддержки трансформации политического режима в Тирасполе, о закрытии консульского пункта в Приднестровье для приема заявлений на российское гражданство. (Посольство России в Молдове объяснило это резким снижением количества заявлений от приднестровцев) [46]. Политика паспортизации была одним из самых значимых раздражителей и воспринималась в Молдове как направленная против ее государственности.

При этом сложно назвать российскую дипломатию на приднестровском направлении активной. Да, со стороны Москвы исходят сигналы о корректировке позиции, однако решительных действий не наблюдается. Это связано даже не столько с тем, что Россия вошла в период внутриполитической турбулентности, сколько, вероятно, с большим риском, который представляет для Москвы Мезебергский процесс. В обстановке взаимного недоверия «сдача» Приднестровья воспринимается как очень серьезная уступка в отношениях с Западом, которая приведет к значительному изменению геополитического расклада вокруг Молдовы. Логическим завершением Мезебергского процесса, как уже говорилось, стал бы вывод остатков бывшей 14-й армии, а также переформатирование миротворческой операции. Вполне возможно, что Кремль в лице Д. Медведева решился в свое время на такую игру, но вряд ли он нашел полноценную поддержку в российском Белом доме.

Сохраняющаяся неопределенность в позиции России и ее неготовность к инициативам – не единственный фактор, сдерживающий реализацию возможностей, предоставляемых Мезебергским процессом и политическими изменениями в Тирасполе. В том же направлении действуют отсутствие полноценной включенности в процесс приднестровского урегулирования Евросоюза, который так до сих пор и не имеет стратегии своих действий в отношении этого конфликта, и внутриполитический кризис в Молдове.

Разговоры о том, что Украина, которая с 2005 года не проявляла активности на приднестровском направлении, благодаря организации лишь одной встречи В. Филата и Е. Шевчука 27 января 2012 г. в Одессе [47] якобы перехватывает инициативу у Москвы, не совсем соответствуют реальности. Приднестровский конфликт обременен таким множеством внутренних и внешних факторов, что никакое отдельное дипломатическое действие само по себе еще не принесет тут прорыва. Что же касается Украины, то для неё сближение Тирасполя и Кишинева важно как с экономической точки зрения (прежде всего в деле возобновления железнодорожного движения), так и для демонстрации Брюсселю своей положительной роли в приднестровском урегулировании.

Международно-политическая легитимация Приднестровья?

В декабре 2011 г. граждане Приднестровья проголосовали за сменяемость власти и улучшение условий собственного существования. Однако в структуру потребностей любого человека входит также и то, чтобы его статус был легитимен, чтобы он являлся гражданином признанного государства. (Для получения права выезда приднестровцам до сих пор приходится получать паспорта разных близлежащих стран, однако и после этого они не являются полноправными гражданами этих стран.)

Приднестровская экономика также нуждается в стабильных политических условиях. Мешает не только постоянная угроза новых запретов и санкций со стороны Молдовы. Отсутствие легитимности и признанности создает ограничения для роста приднестровских предприятий, которые не могут получить необходимые кредиты и инвестиции, не могут открыто приобретать зарубежные активы.

Безопасность и развитие Приднестровья неизбежно упираются в вопрос о его статусе. Ближайшие годы станут, вероятно, временем активизации переговоров по будущему региона. Для этого появились и определенные внутренние, и внешние предпосылки.

Воссоединение двух берегов Днестра невозможно без взаимных уступок со стороны как Тирасполя, так и Кишинева. Сторонники активного участия Запада в судьбе Молдовы считают, что ЕС и США смогут предотвратить исход, при котором объединенное государство окажется слабо интегрированной конфедерацией, постоянно балансирующей на грани распада. С другой стороны, российский фактор обеспечит Приднестровью серьезные гарантии безопасности.

Альтернатива компромиссному сценарию урегулирования – дальнейшая маргинализация и социально-экономическая деградация Приднестровья. Это понимает нынешнее руководство Приднестровья. Хотя оно и заявляет о принципиальной ориентации на результаты референдума 2006 г., когда абсолютное большинство приднестровцев высказались за независимость и последующее «свободное присоединение к России», но при этом делает (к сожалению, пока односторонние) шаги доброй воли в отношении Молдовы (прежде всего речь идет об отмене заградительных пошлин для молдавских товаров). А новый президент ПМР Е. Шевчук выражает готовность обсуждать с Кишиневом сложные политические вопросы – правда, лишь в том случае, если удастся договориться по техническим (но от того не менее сложным) аспектам взаимодействия (возобновление железнодорожного сообщения, упрощение таможенных процедур и т.д.).

Таким образом, политические перемены в Приднестровье косвенно демонстрируют, что вопрос о будущем этого региона становится все более острым. Пока международное посредничество не приносит должных результатов, хотя важным изменением является уже тот факт, что российское руководство, скорее всего, пришло к выводу о бесперспективности политической конфронтации с Западом по поводу Молдовы и Приднестровья. ЕС и США, в свою очередь, также двигаются в сторону осознания того, что без существенного участия России ни процесс приднестровского урегулирования, ни в целом будущее Молдовы не обретут ясных положительных очертаний.

источник

Примечания:

[1] Stefan Troebst, Staatlichkeitskult im Pseudo-Staat. Identitätsmanagement in Transnistrien, in: Osteuropa. Zeitschrift für Gegenwartsfragen des Ostens, 53. Jahrgang, Heft 7/Juli 2003, S. 963-983.

[2] См., например: Moldova: Regional Tensions over Transdniestria. International Crisis Group Report Nº157. Brussels, 2004.

[3] Report Nr. 13, CSCE Mission to Moldova. Chisinau, 1993, S. 3.

[4] Государственность Приднестровья: история и современность. – Тирасполь: Полиграфист, 2007. — с. 139-144.

[5] Речь идет, прежде всего, о Меморандуме об основах нормализации отношений между Республикой Молдова и Приднестровьем от 8 мая 1997 г., который фактически является краеугольным камнем переговорного процесса. Документ носит рамочный характер. Конкретных соглашений, которые бы развивали его положения, прежде всего пункт об образовании «общего государства в границах Молдавской ССР на январь 1990 г.», двумя сторонами до сих пор так и не подписано (несмотря на многочисленные варианты, предложенные посредниками.

[6] Доклад Председателя Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики Шевчука Е.В. «Через референдум к выборам, через выборы к стабильности» для Конференции «Приднестровье: взгляд с двух берегов» (Великобритания, Лондон), 24 мая 2006, http://www.nr2.ru/pmr/68636.html

[7] Социально-экономическое развитие Приднестровской Молдавской Республики. Тирасполь: Государственная служба статистики Министерства экономики ПМР, 2011. С. 41.

[8] Михаил Бурла: «На ММЗ несколько лет подряд производилось от 40 до 50 % всей промышленной продукции Приднестровья», Лента ПМР, 21.07.2011, http://tiras.ru/biznes/31917-mihail-burla-na-mmz-neskolko-let-podryad-proizvodilos-ot-40-do-50-vsey-promyshlennoy-produkcii-pridnestrovya.html

[9] Аналитическая записка «Об итогах переписи населения Приднестровской Молдавской Республики 2004 года». Тирасполь: Государственная служба статистики Министерства экономики ПМР, 2006.

[10] ЦИК Приднестровья опубликовал официальные итоги референдума. ИА Новый регион, 26.09.2006 г., http://www.nr2.ru/policy/84527.html

[11] Экспорт продукции снизился по всем товарным группам, кроме сельхозпродукции, 12.11.2009, http://www.tiraspol.ru/news/?action=show&id=870

[12] Stefan Troebst, We are Transnistrians! Post-soviet identity management in the Dniestr Valley, in: Abimperio/ 2003, Nr. 1.

[13] Andrei Panici, Romanian nationalism in the Republic of Moldova, in: The Global Review of Ethnopolitics. Vol. 2 no 2, January 2003, S. 37-51.

[14] Интервью Временно исполняющего обязанности Президента Республики Молдова господина Михая Гимпу инетернет-журналу Инициативной группы румын Бессарабии, http://www.prm.md/press.php?p=1&s=7368&lang=rus

[15] Transdniestrian conflict: origins and main issues. Based on the background paper “The Transdniestrian Conflict in Moldova: origins and main issues”, Vienna, 10 June 1994, CSCE Conflict Prevention Centre.

[16] Contradictory statements within ruling coalition weaken government’s efforts to solve Transnistrian conflict. Info-Prim Neo Interview with EU Special Representative for Moldova Kálmán Mizsei, 21 April 2010.

[17] Ukrainian plan for settling the Transdniestrian conflict, in: http://www.ecmimoldova.org/Transdniestria.116.0.html.

[18] Moldova’s Parliament Declaration on Ukrainian initiative to settle Transnistrian conflict in: http://www.ecmimoldova.org/Transdniestria.116.0.html.

[19] Parliament’s statement on principles and conditions to democratize Moldova’s Transnistrian region in: http://www.ecmimoldova.org/Transdniestria.116.0.html.

[20] Activity Program of the Government of the Republic of Moldova „European Integration: Freedom, Democracy, Welfare” 2009-2013.

[21] Synthesized vision over the Transnistrian issue. The Black Sea Trust for Regional Cooperation, Institute for Public Policy, 11 September 2008.

[22] The foreign policy of the Republic of Moldova (1998-2008). Chisinau 2009. S. 99-112.

[23] Маркедонов С. Левый берег Днестра: 15 лет мира in: http://www.politcom.ru/4906.html.

[24] John Lowenhardt, “The OSCE, Moldova and Russian Diplomacy in 2003”, Journal of Communist Studies and Transitional Politics 20:4 (December 2004), 103-12

[25] Тезисы выступления посла России в Молдавии В.И.Кузьмина на конференции «Гражданская идентичность и европейская интеграция как факторы развития молдавской государственности» (Вадул луй Водэ, 5-6 октября 2011 года), http://www.moldova.mid.ru/press-slujba/pr_10_121.htm

[26] Посольство Российской Федерации в Республике Молдова, “Посол России в РМ: на венской встрече участников переговоров по Приднестровью будет рассмотрен вопрос «официализации» формата 5+2,” 8 февраля 2011, http://www.moldova.mid.ru/press-slujba/pr_10_65.htm.

[27] Interview transcript: Traian Basescu, president of Romania, Financial Times, 31 December 2010.

[28] “Руководитель Администрации Президента России Сергей Нарышкин прибыл в Молдову”, РИА Новости – Молдова, 5 декабря, 2010, http://www.newsmoldova.ru/multimedia/20101205/188537558.html

[29] Выступление Евгения Шевчука на сессии Верховного Совета 18 ноября 2009 года по вопросу законодательной инициативы Президента ПМР о проведении конституционного референдума, http://eshevchuk.ru/ru/content/vystuplenie-evgeniya-shevchuka-na-sessii-verkhovnogo-soveta-18-noyabrya-2009-goda-po-voprosu

[30] Программа Республиканской политической партии «Обновление», http://obnovlenie.info/text.php?cat=129

[31] Победителем первого тура выборов в Приднестровье стал Евгений Шевчук, РИА Новости, 16.12.2011, http://ria.ru/world/20111216/518383586.html

[32] Президентом Приднестровья избран Шевчук, Интерфакс, 26.12.2011, http://interfax.ru/politics/txt.asp?id=22367

[33] Долг Приднестровья за российский газ превысил $2,6 млрд, ИА Регнум, 13.07.2011, http://www.regnum.ru/news/1425267.html.

[34] Посол РФ раскритиковал власти Приднестровья за отказ двигаться навстречу Молдавии, ИА Регнум, 28.11.2011, http://www.regnum.ru/news/1472446.html

[35] Максим Мищенко: «Евгений Шевчук – приднестровский Саакашвили», Лента ПМР, 18.06.2011, http://tiras.ru/jeksperty/31341-maksim-mischenko-evgeniy-shevchuk-pridnestrovskiy-saakashvili.html

[36] С.Нарышкин: Мы считаем выдвижение на пост президента Приднестровской Молдавской Республики И.Смирнова ошибочным, http://spb.rbc.ru/freenews/20111013154931.shtml, РБК, 13.10.2011.

[37] Онищенко решил запретить коньяк «Квинт» после критики Кремля в адрес властей Приднестровья, http://www.gazeta.ru/news/business/2011/10/14/n_2051926.shtml

[38] Следственный комитет РФ возбудил уголовное дело против Олега Смирнова. Сына приднестровского лидера подозревают в растрате российской помощи, 28.10.2011, ИА Новый регион, http://www.nr2.ru/incidents/355519.html

[39] “Memorandum (Meeting of Chancellor Angela Merkel and President Dmitry Medvedev on 4–5 June in Meseberg),” http://www.bundesregierung.de/…/2010-06-05-meseberg-memorandum.html (accessed May 10, 2011).

[40] Кулик В. Ямщик, не гони лошадей… Возобновится ли официальный формат «5+2» приднестровского урегулирования? «Зеркало недели. Украина» №19, 27 мая 2011,http://zn.ua/POLITICS/yamschik,_ne_goni_loshadey__vozobnovitsya_li_ofitsialnyy_format_52_pridnestrovskogo_uregulirovaniya-81786.html

[41] «Заявление участников консультаций в формате «5+2» о возобновлении работы «Постоянного совещания по политическим вопросам в рамках переговорного процесса по приднестровскому урегулированию», Москва, 22 сентября 2011 года, http://www.osce.org/ru/cio/82768

[42] Владимир Соловьев, “Конфликт на Днестре попробуют разморозить” // Коммерсант, 29 апреля 2011.

[43] Интервью министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, 05 июня 2011, http://echo.msk.ru/blog/echo_ua/781613-echo/

[44] Эксперт: ‘Кремлевские мечтатели’ слишком откровенно симпатизируют планам по уничтожению Приднестровья” Regnum, 31 мая 2011, http://www.regnum.ru/news/polit/1410863.html

[45] “МИД РФ выступил за ‘переформатирование’ миротворчества в Приднестровье”, РИА Новости, 29 марта 2011, http://www.rian.ru/politics/20110329/358935791.html; Валерий Кузьмин, интервью с Интернет-порталом AllMoldova.com, 9 декабря 2010, http://www.moldova.mid.ru/press-slujba/pr_10_53.htm

[46] О брифинге заведующего Консульским отделом Посольства Российской Федерации в Республике Молдова Д.Л.Баранова, 6 сентября 2011 г., http://www.moldova.mid.ru/press-slujba/pr_10_118.htm.

[47] Итоги первой встречи Филата и Шевчука в Одессе, http://ru.publika.md/link_405921.html