Проглотит ли китайский дракон российскую экономику

Россия, в своём стремлении противостоять США, вынуждена идти на отдельные уступки и не всегда однозначно выгодное сотрудничество с соседним Китаем. Такое стратегическое партнёрство часто основывается на военной составляющей – две страны проводят совместные учения, осуществляют взаимовыгодный обмен разведданными, военными технологиями и вооружениями.

Однако, в условиях удушающих международных санкций, при наличии общих целей противопоставления коллективному Западу, Си Цзиньпин и Владимир Путин всё чаще стремятся сместить центр своего партнёрства в сторону торгово-экономических и промышленных отношений. “Экономика и торговля, как ключевые элементы нашего сотрудничества, имеют решающее значение для общего развития и оживления Китая и России”, – заявил китайский лидер во время визита в Москву в июне 2019 года. И “…мы наслаждаемся беспрецедентно высоким уровнем доверия и сотрудничества”, – сказал Путин несколько месяцев спустя. “Эти союзнические отношения наполнены реальными смыслами многопланового стратегического партнерства”.

На первый взгляд подписи Си и Путина под совместными торгово-экономическими документами кажутся взаимодополняющими. Инициативы Китая в рамках программы “Один пояс – один путь” (BRI) позволяют китайским компаниям строить автомобильные и железные дороги, прокладывать оптоволоконные линии и другую инфраструктуру на евразийском континенте и за его пределами. В свою очередь, Евразийский экономический союз (ЕАЭС), под патронатом Москвы, гармонизирует таможенные процессы в рамках единого рынка между Россией, Арменией, Беларусью, Казахстаном и Кыргызстаном.

Закрепляя личностные амбиции в указанном контексте, Си и Путин неоднократно говорили о тесной интеграции BRI и ЕАЭС. Однако эти декларации о намерениях не имеют достаточной реализации на практике, оставляя широкую почву для размышлений о перспективах заявленных проектов. Более внимательный анализ основных аспектов сотрудничества России и Китая наталкивает на вывод, что практическая составляющая заявленного “растущего партнерства” неумолимо сталкивается с ограничительными реалиями, по сути, разных стран.

Торговля в основном сосредоточена на природных ресурсах, где интересы Китая и России наиболее плотно пересекаются. Инвестиции ограничены коррупцией и плохой инфраструктурой России. При этом, межличностные отношения китайцев и русских в целом остаются позитивно нейтральными, во всяком случае до начала пандемии COVID-19. И даже, когда оба государства сотрудничают в процессах формирования цифровой инфраструктуры, каждая сторона видит свои горизонты, ограничивающие потоки данных. На пути более глубоких связей стоят проблемы социокультурного развития и стремление обоих правительств сохранять контроль.

После оценки этих областей, уже с некоторой точностью попытаемся рассмотреть будущее условных траекторий китайско-российских экономических отношений, где, естественно, остаются значительные возможности для роста. Но, по мере укрепления экономических связей, партнерство между Пекином и Москвой вероятно будет продолжать дрейф в сторону неравномерности, где объективный младший статус России станет для российского народа непосильной ношей. Кремль будет заинтересован в уменьшении прямой экономической зависимости от Китая, военно-политическая, а теперь и экономическая мощь которого, а также географическая близость и миграционное давление способны принудить партнёра к неравномерному сотрудничеству. Такие условия в конечном итоге могут вынудить Россию снова взглянуть на Запад.

Торговые отношения

Пекин и Москва постоянно выступают за расширение двусторонней торговли, динамические показатели которой подчёркивают прогресс и партнерство, при этом маскируя постепенное втягивание России в зависимость от Китая. В 2006 году Путин объявил о перспективных показателях увеличения двусторонней торговли к 2010 году до 60 миллиардов долларов. Достигнув заявленных цифр, темпы роста торговых отношений с 2010 по 2015 годы оставались на указанной отметке. Однако затем официальная цель была увеличена до 100 миллиардов долларов, что было достигнуто в 2018 году. В прошлом году объем двусторонней торговли достиг почти 110 миллиардов долларов, а Путин и Си объявили новую цель – 200 миллиардов долларов взаимного торгового оборота к 2024 году.

Однако, за ширмой этих цифр скрывается другая картина, где перспективы России менее радужны. Конечно, сумарная торговая доля (260 миллиардов долларов) стран Евросоюза на российском рынке (2019 год) превышает китайские показатели более чем в два раза. Но Китай становится всё более важным для российской экономики, и уже в 2018 году на него приходилось 15,5% всей торговли России, в то время как сектор торговых отношений Пекина с Москвой составлял менее одного (0,8) процента. При этом, экспорт российский нефти продолжает иметь для Кремля стратегическое значение. Но поскольку торговые отношения между двумя странами становятся еще более односторонними, Китай имеет всё больше возможностей для деструктивного влияния на Россию путём угроз снижения торгового спроса, что напрямую создаст дефицит российского бюджета.

Си и Путин подчеркнули, что торговое сотрудничество расширяется во всех сферах, но за последние два десятилетия оно стало более сконцентрированным на сырье. “Торговая структура диверсифицируется. Конечно, на энергоносители приходится более 70 процентов нашего экспорта, и это естественно”, – заявил Путин в прошлом году. Заметьте, он не выделил отдельно экспорт российских ядерно-энергетических комплексов, самолетов или систем раннего предупреждения о ракетном нападении. Речь шла исключительно о нефти и газе – бюджетообразующих российских ресурсах. И это при том, что Москва является крупнейшим поставщиком вооружений, обеспечивая до 70 процентов китайского оружейного импорта, а ядерный или авиационный экспорт, изображающий Россию технологически развитой, звучали бы более привлекательно.

Но реальность оказалась менее красочна. Россия экспортировала в Китай больший ассортимент продукции в 1990-е годы, когда тот ещё развивался. Теперь же их роли поменялись. Как и в других областях с более высокой добавочной стоимостью, Пекин становится все более конкурентоспособным в глобальных продажах оружия и уже превзошел Москву, став вторым по величине производства вооружений. И надо быть объективным, китайские компании, вероятно, откажутся от услуг своих российских партнеров, как и других иностранных фирм, после того, как станут более самодостаточными.

Торговая война между США и Китаем обнаружила замыслы Кремля по замене американского экспорта в Китай сельскохозяйственной продукции, но также обнаружила и проблемы решения этой задачи. “Там ниша освободилась в Китае, и мы можем её занять”, – заявил в прошлом году российский чиновник в интервью изданию “Wall Street Journal”. “Мы можем продать всё, что сможем, – спрос неограничен”. Однако, реальные способности России к наращиванию сельскохозяйственного производства довольно малы. Этому системно препятствуют рост стоимости земли, плохая инфраструктура, коррупция и бюрократическая волокита. Но по мере ухудшения торговых отношений между США и Китаем, стимулов к этому становится всё больше.

При этом, защитные интересы России ограничивают самые амбициозные предложения более глубокой интеграции. Лидируя в ЕАЭС, Москва является членом относительно скромных торговых соглашений. Российские чиновники также сопротивляются созданию зоны свободной торговли, охватывающей участников Шанхайской организации сотрудничества. Учитывая огромные размеры Китая, Россия, вероятно, продолжит избегать более тесных контактов в сфере двусторонних торговых отношений.

Такая стратегия партнёрства – этакий шахматный цугцванг – политически всё правильно и логично, но экономически – ведёт к стагнации российской экономики. Чем дольше Россия выжидает, тем более дешёвым становится производство дорогостоящих китайских товаров, что неизменно вытесняет российского поставщика.

Инвестиционное партнёрство

Российский опыт участия в китайской программе “Один пояс – один путь” демонстрирует устойчивые инвестиционные барьеры. Однако обе страны заинтересованы в улучшении инфраструктуры евразийского континента. Несмотря общую границу протяженностью 2600 миль, Китай и Россия имеют лишь несколько железнодорожных переездов и всего 25 пунктов пропуска. Учитывая амбиции Китая, а также потребность России в улучшении инфраструктуры, совместная деятельность относительно реализации указанной программы должна стать ситуативным, но естественным совпадением интересов для увеличения инвестиций.

Дополнительным стимулом, заставившим Россию искать инвестиционные возможности в Китае стали западные санкции. Арктический проект “Ямал СПГ” навряд ли бы был возможен без поддержки Китая. Пекин осуществлял его финансирование через фонд “Шелковый путь”, кредитование через государственные банки, а также инвестирование через госпредприятия. Кроме того, через фонд “Шелковый путь” было организовано поступление инвестиций в “СИБУР Холдинг”, крупнейшую нефтехимическую компанию России.

Прямое сотрудничество между правительствами имеет решающее значение для крупнейших китайских инвестиций в Россию, которая также стремится привлечь инвестиции из Японии, Индии и Саудовской Аравии. Однако, российские риски остаются слишком высокими, а возможное вознаграждение – слишком ничтожным для привлечения капитала частных инвесторов. На пути увеличения инвестиций стоят российская коррупция, неразвитая бизнес-среда и слабые рыночные основы. Проблема заключается не просто в неприятии риска среди китайских инвесторов, готовых войти в самые сложные бизнес-условия, – инвестиции в Россию более рискованны чем в развитые страны, но менее перспективны, чем в развивающиеся, отчасти из-за сокращения её населения.

Уже более десяти лет назад, в 2009 году, было объявлено о двух сотнях совместных проектов, названия многих из них попали в заголовки ведущих мировых медиа, но, в конечном счете, практическая реализация оказалась ничтожно мала и составила не более десяти процентов. Пять лет спустя для привлечения иностранных инвестиций на Дальний Восток Россия создала 20 особых экономических зон. Но только шесть из них привлекли внимание китайских инвесторов, которые в период между 2015 и 2018 годами вложили туда всего 38 миллионов долларов. Вместо того, чтобы наметить новую главу для выгодных инвестиций, китайский бизнес продолжает страдать от старых российских проблем – бюрократическая волокита, плохая инфраструктура и коррупция.

Как и всякая статистика китайских инвестиций и реальных проектов программы “Один пояс – один путь”, любые оценки участия России в этой работе требуют тщательного изучения. Один из таких “прорывных” проектов – высокоскоростная железная дорога Москва-Казань неоднократно откладывался. Анонсированная заоблачная сумма китайских инвестиций в 22 миллиарда долларов рисовала сочные перспективы строительства, но в марте текущего года российские чиновники объявили, что проект будет “пока отложен”. И теперь, когда проект заморожен на неопределенный срок, не удивительно, что у российских и китайских чиновников остаётся мало стимулов публичного прекращения совместных проектов, особенно тех, которые успели приобрести общественно-символическую ценность.

Было завершено лишь несколько транснациональных проектов, в частности, два моста на Дальнем Востоке и трубопровод “Сила Сибири”, являющийся стратегически и экономически важным для Кремля. Трубопроводы вообще архиважны для России как источника энергетического сырья, а для Китая, работа над такими проектами преимущественна по причине невозможности их применения противником при переброске войск. В свою очередь, и Россия осторожно балансирует с реализацией транспортных проектов, сознательно ограничивая военно-стратегические и оперативные возможности Китая на российском Дальнем Востоке. Проще говоря, Москва умышленно не развивает транспортную инфраструктуру региона из опасения её использования Пекином в случае возможного вооружённого конфликта.

При этом, обе стороны стремятся уменьшить свою зависимость от западных финансовых систем. Китай и Россия начали использовать национальные валюты для двусторонней торговли ещё в 2010-м году, а первая линия совместного валютного свопа открылась уже в 2014-м. Центральный банк России перевёл некоторую часть своих резервов с американского долларов в евро и юани, однако частные компании и простые обыватели не сильно спешат отказываться от “зелёных”. Китайский юань более широко используется, чем российский рубль, но все еще менее чем в двух процентах всех мировых платежей. Официальные лица России и Китая обсуждали возможности объединения национальных платежных систем, но и здесь дисбаланс между партнерами очевиден. Китайские платёжные карты “UnionPay” могут использоваться во всем мире, в то время как Россия пока тщетно старается запустить на международном уровне свою национальную платёжную систему “Мир”.

Сотрудничество в области цифровых платежей понемногу расширяется, но остается ограниченным из-за относительно небольшого российского рынка и частичного непринятия цифровой валюты. В прошлом году совместное предприятие “Yandex.Checkout”, включающее компанию “Yandex” и крупнейший российский банк “Сбербанк”, стало первой интернет-компанией в России, принявшей “WeChat Pay”. Китайская компания “AliPay” работает над созданием совместного предприятия с “Mail.ru” для предоставления российским пользователям услуг цифровых платежей. Кроме того, Пекин проводит испытания своей цифровой валюты e-RMB в четырех городах Китая.

Совместные усилия двух стран относительно создания альтернатив платёжной системе “SWIFT” пока находятся в зачаточном состоянии, однако уже заметны. Китай добился большего успеха в привлечении международного внимания к своей версии – “Китайской международной платёжной системе” (CIPS), которая по состоянию на апрель 2020 года имеет партнёров в 95 странах. Российская версия подобного – “Система передачи финансовых сообщений” (SFPS), хотя и сдержаннее, но тоже расширяется и с прошлого года включает членов ЕАЭС. После Японии, Россия занимает второе место по количеству банков, использующих китайскую платежную систему CIPS.

Ради справедливости стоит отметить, что западные санкции являются основной движущей силой таких альтернатив.

Население

С момента открытия советско-китайской границы в 1988 году вплоть до недавнего времени отношения между гражданами двух стран пребывали в относительном дружелюбии, хотя экспертные круги и чиновники неоднократно предупреждали о “китаизации” российского Дальнего Востока. И не смотря на то, что эти опасения слегка преувеличены, время от времени они имеют место, иногда в рамках внутренних социально-политических программ или отдельных случаев ксенофобии. В последние годы означенные тенденции были в значительной степени нейтрализованы совместными усилиями правительств обоих стран.

В опросе исследовательского центра “Pew”, проведенном в прошлом году в 34 странах, самые положительные оценки Китая были получены от граждан России. Среди российских респондентов 71% придерживались благоприятного мнения о Китае, и только 18% высказали насторожённость, что является одним из самых низких зарегистрированных неблагоприятных рейтингов. Зеркальная статистика с китайской стороны закрыта, но китайские государственные органы и средства массовой информации активно продвигают партнерство с Россией как внутри страны, так и во всем мире.

Такой информационный фон крайне важен для реализации совместных проектов. Интеграция национальной близости может оказать положительное влияние на торговлю и инвестиции, эффективно минимизируя социокультурную “дистанцию” между странами.

Некоторые преимущества уже очевидны. В 2019 году более двух миллионов китайских туристов посетили Россию (по сравнению с 158 тысячами десять лет назад), где потратили более 1 миллиарда долларов. Сравнительно слабый российский рубль, наряду с политикой правительства по облегчению визовых требований, способствуют привлечению китайских туристов. Расширение этих связей, принося прямую выгоду обеим странам, также усиливает зависимость России от Китая. По оценкам российской туристической ассоциации, на китайских граждан приходится почти 30 процентов этого бизнеса. Однако, имея значительно более развитый туристический рынок, Китай не может похвастать большим числом туристов из России.

Как и другие формы взаимозависимости, то, что является благом при хороших отношениях, может стать обузой при их осложнении. В рамках своего инструментария для экономического управления государством Китай продемонстрировал готовность использовать туризм принудительно, например, ограничив визиты своих граждан в Южную Корею в 2017 году.

Пандемия COVID-19 подняла на поверхность национальную враждебность и недоверие, одновременно подчеркнув решимость Китая и России поддерживать стабильные отношения. В январе этого Россия закрыла границу с Китаем, а власти Москвы начали преследовать этнических китайцев, задерживая и иногда подвергая депортации. Согласно опросу международной исследовательской компании “Ipsos”, проведенному в феврале, более трети россиян заявили, что будут избегать контактов с людьми китайской внешности. Аналогичные цифры говорят, что они будут избегать покупки китайских товаров. Китайские власти, со своей стороны, публично возражали против некоторых действий России, но в целом были сдержаны.

Телекоммуникации и данные

Китай и Россия углубляют сотрудничество в области телекоммуникаций, и, как это ни парадоксально, обретают сходство в политике ограничения и влияния на информационные потоки. Такие совместные действия не новы. Россия была одним из первых зарубежных рынков, на которые вышла китайская компания “Huawei”, создав совместное предприятие в 1997 году. При этом, несмотря на то, что в течение нескольких лет она практически не развивала бизнес, всё равно оставалась на российском рынке даже после ухода оттуда многих западных компаний. Прорыв произошел в 2001 году, когда российская правительственная делегация посетила Китай. К 2003 году Россия стала одним из ведущих рынков для “Huawei”.

Официальные контакты стимулируют сотрудничество и в области цифровой инфраструктуры. Решение России использовать оборудование “Huawei” в испытаниях системы 5G было объявлено как раз в тот момент, когда китайская фирма попала под более пристальное внимание на западных рынках. Сделка была подписана во время визита Си в Москву в 2019 году, что еще раз подчеркнуло ее символическое значение.

Но, несмотря на это, Россия все еще рассматривает другие варианты для реализации национальной сети 5G и тут “Huawei” может сыграть уже меньшую роль, чем ей отводил главный китайский руководитель.

Китай и Россия также сотрудничают в разработке альтернатив глобальным навигационным спутниковым системам, которые могут иметь как коммерческое, так и военное значение. Российская система “ГЛОНАСС” была разработана во время холодной войны, но ее эксплуатационная мощность в 24 спутника так и не была достигнута. В июне этого года была завершены работы по созданию китайской спутниковой сети “BeiDou”, которая, как утверждается, насчитывает более 400 миллионов пользователей в 120 странах мира. В 2015 году Пекин и Москва создали комитет для координации деятельности в этой области и в 2018 году подписали соглашение об улучшении информационно-коммуникационной совместимости. Они провели совместные испытания и согласование оборудования, а также достигли договорённостей о совместном размещении базовых станций. Эти системы, и в целом спутниковая связь, дополнили уже существующую опорную сеть коммуникаций.

Несмотря на эти области сотрудничества, потоки данных между двумя странами существенно ограничены непреклонными требованиями государственного контроля. Семь из восьми международных линий Китая проложены через Россию, и, если бы российская политическая среда была более благоприятной, она могла бы стать крупным коммуникационным узлом между Европой и Азией. Но взгляды Китая и России на “суверенитет интернета” ограничивают такую деятельность. Обе страны требуют сохранения государственной информации и персональных данных внутри контролируемых зон. И хотя российские сети менее централизованы, и их сложнее подвергнуть цензуре, чем китайские, российское правительство уверенно движется в направлении усиления контроля.

Перспективы

Си и Путин предприняли то, что, по их мнению, является долгосрочными действиями в направлении большей экономической интеграции. Как объяснил в прошлом году Путин: “Я думаю, что, если мы объединим усилия уже созданных агентств, организаций и даже концепций и создадим интегрированную сеть, мы сможем прийти к тому, что я неоднократно говорил, – к большому евразийскому партнерству. Можно ли все это начать в ближайшее время? Едва”. Предложения Путина о “Большом Евразийском партнерстве” и попытки “связать” BRI и ЕАЭС служат глобальным геополитическим целям. Но они упускают из виду экономические основы, которые могут привести к зависимости и осложнению отношений в ближайшие годы.

На пути глубокой интеграции стоят серьезные структурные барьеры. Торговля и инвестиции ограничены централизованной российской экономикой. Правительственная пропаганда может укрепить контакты между отдельными гражданами России и Китая, но только до определённой степени. И хотя страны имеют довольно протяжённую общую границу, глубокие социокультурные различия, усугубляющиеся пандемией, остаются.

При этом, тождественное упорство как Китая, так и России в стремлении полного контроля и управления информацией, существенно ограничивает потоки данных между странами.

В совокупности эти факторы демонстрируют партнерство неравных, которое станет еще более “перекошенным” в будущем. Китай уже сейчас опережает Россию практически во всех сферах, и, если он сможет справиться со своими внутренними проблемами, через десятилетие его экономический рост будет огромен.

В течение ещё какого-то периода Пекин будет нуждаться в помощи Москвы или, по крайней мере, в ее согласии на своё расширение. Но, в условиях международных санкций, у Москвы мало альтернатив углублению партнёрства с Пекином, который может постепенно проглотить российскую экономику или вынудить Кремль, на каком-то этапе, опять повернуть на Запад.

Если Вы дочитали до конца и Вам понравился материал, можете отблагодарить автора: карта ПБ 5168 7573 8696 1983.

Статья подготовлена с использованием открытых материалов таких электронных изданий, таких как: “IPG. Международная политика и общество”, “Foreign Affairs”, “Stratfor. Global Intelligence”, “Center For Strategic & International Studies”, “GPF. Geopolitical Futures”, “Geopolitical Monitor” и другие.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, на страницу Хвилі в Instagram