Бездна идиотизма и страшная правда о войне. Арестович, Зеленин - о единственном шансе для Украины

Юрий Романенко, Николай Фельдман с Алексеем Арестовичем и Всеволодом Зелениным рассматривают проблему преобразования Украины в цивилизацию Нового Запада.

Юрий Романенко: Друзья, всем привет, серферы, бездельники, девианты, грибоеды, медоеды!

Николай Фельдман: Грибоеды – это новое что-то.

Юрий Романенко: Да, у нас расширяется постепенно список целевой аудитории. Медианты, кельты, четвертая группа, в общем, вся наша разношерстная аудитория, всем вам привет! Я думаю, у нас сегодня будет интереснейший эфир, потому что у нас два монстра: Всеволод Зеленин, который вам полюбился за два эфира, он у нас сидит прямо передо мной, и Алексей Арестович, которого многие из вас совершенно искренне ненавидят.

Тем более, я сегодня даже писал, почему долбодятлы? Долбодятлы – в этом виноваты Арестович и Романенко. Потому что огромный список претензий вчера появился, потому что Арестович что-то сказал у Латыниной, я так бегло просмотрел комментарии. Я так и не понял, что он сказал не так, но, в принципе, все, что мы говорим, оно всегда…

Алексей Арестович: Все не так.

Юрий Романенко: Все не так и все не то. Вышел к нам Костя Паршинский, чувак воюет с первых дней войны, прошел Бахмут, Лисичанск, Северодонецк, короче, все – Ирпень, Гостомель, Запорожское направление, Херсонское направление. Претензии: почему он в маске? Почему снайпер в маске?

Николай Фельдман: Это от кого претензии, от Шария? Мы будем всерьез обсуждать претензии от Шария?

Алексей Арестович: Почему домашний адрес не сообщили?

Юрий Романенко: Нет-нет, это не от Шария, это просто от разных… Почему снайпер, сука, в маске? Почему его обсуждает Шарий, и Шарий говорит, что это план Зеленского? Третье: почему его взяли на русские паблики и показывают по русским пабликам? Выхватывают там какие-то отдельные куски, так же, как и со всех наших эфиров, из любых эфиров, которые им подходят, какие-то отдельные нарративы.

Вот это все меня навело на мысли, что вот эта вся наша тусовка вечно недовольных, вечно неудовлетворенных – это Барбиленд. После просмотра, мы вчера разбирали с Алферовым, кинокритиком, режиссером, разбирали этот фильм "Барби". Там действительно очень много из того, что есть в нашей современной украинской реальности. И я понял, что мы можем развернуть дискурс, потому что, как абсолютно правильно Всеволод Зеленин (перед эфиром мы с ним обсуждали) говорит, он просто в двух фразах сформулировал суть – это все о похищении реальности. Все это по похищении реальности, don’t look up, не смотреть вверх, я думаю, что сейчас это…

Алексей Арестович: Знаете, какая главная претензия от наиболее трезвых, с Латыниной кто посмотрел? Значит, они говорят: "Алексей, вы правы, конечно, - мы варвары, мы дикари, мы не умеем воевать в смысле цивилизационной войны, мы не являемся цивилизацией, хотя должны были бы являться, потому что цивилизация – это, в первую очередь, способность себя заставить к конструктивный действиям. Но, говорят, зачем же вы говорите Латыниной?"

То есть деревенский какой-то адюльтер, который нельзя из дому выносить. То есть все знают – говорить нельзя. Приедет тетя Маша – не говорите ей, что мы писаемся в штанишки, потому что это плохо. Мы это знаем, мы даже меры какие-то предпринимаем, уже врачу показались, но как можно говорить кому-то, что мы писаемся в штаны? Нельзя ж выносить из избы. Если б вы кому-то из наших сказали, на украинском языке, было бы совсем…

Юрий Романенко: И желательно пошепки.

Алексей Арестович: Пошепки. Но говорить какой-то заезжей москвичке, вот так в глаза, про наши недостатки – вы же нас опозорили. А почему вы не говорите, что Москва плохая? Открытие на 17-м месяце, что Москва плохая? А нет, там была отличная сентенция: "Алексей, вы все так говорите правильно, только в каждой передаче нужно обязательно вставлять: "Москва плохая, Путин плохой, орки – негодяи, сволочи", и когда вы эту скороговорку произнесли – у вас появляется святое право от зрителей, мне говорят, говорить все гадости про нас".

Николай Фельдман: Смотрите, это очень похоже на то, что рассказывал Алферов про Слабошпицкого, который снял единственный украинский фильм, получивший десятки наград по всему миру, премий, но в Украине при премьере его захейтили все бонзы украинского кино, потому что он будет позорить Украину на Западе.

Юрий Романенко: Потому что он "зарозумілий", он не уважает вот это мудрое бюро, которое освещает своим перстом…

Алексей Арестович: Какой хороший человек! Мы его уже взяли в команду? Но самое главное не это, меня потрясло другое. Там каждый второй комментарий выглядит так: "Алексей, вы прикончили вчера свою политическую карьеру".

Николай Фельдман: Опять.

Алексей Арестович: Да, они сказали: "Вы снова, уже в семидесятый раз ее прикончили, какой удачный способ убить ваши президентские амбиции, мы за вас не проголосуем"…

А я вас хочу спросить: долбоебы, блядь, если вы за меня не проголосуете, кому от этого будет хуже? Подумайте своей тупоголовой башкой, блядь! Я буду сидеть на яхте, после того как война закончится, в Тихом океане, и есть омаров, и вести семинары. А что будет с вами, когда вы за меня не проголосуете? Вы подумайте своей башкой дурной. Потому что вы же просите вас обмануть! Вы подумайте, что вы просите в комментариях. Вы же просите вас обмануть, вы хотите, чтоб я не приводил вас к реальности, не говорил вам правду, вы хотите, чтоб и все мы не говорили. А вы хотите, чтоб вам рассказывали, какие вы великие, какие вы светлые, какие вы славные.

А если вы великие, светлые и славные, то почему ВВП в Украине в 23-м году меньше, чем в 91-м? А ну-ка мне объясните! И как так получается, что российские "Ланцеты" поражают все больше целей на поле боя, а мы с этим ничего не можем сделать? А наши "Ланцеты" почему-то не появились и не поражают? А как так получается все то, о чем Костя рассказывал? Что у нас есть командиры-мясники, которые посылают солдат на бой, что сегодня президент вынужден увольнять всех военкомов?

Это великий, славный, светлый народ делает, который постоянно себя восхваляет, и про который нельзя Латыниной и никому иному признаться, что у нас есть определенные недостатки, или что?

Юрий Романенко: Или что у нас много недостатков.

Алексей Арестович: И снова – кого вы выберете? Вы выберете того, кто вам расскажет, какие вы славные и великие, а и слова не скажет про то, какие вы плохие? Так они ж, идиоты, будут насиловать ваших дочерей, сбивать ваших сыновей на перекрестках своими "Ленд Роверами", эксплуатировать вас, а вы все продадите им - продадите свое будущее, будущее своих детей, свое благополучие – продадите за то, что вам скажут, что вы хорошие. Они наденут вышиваночку, они на гарній українській мові розповідатимуть, які ви світлі, славні і гарні, які погані росіяни.

Вы снова проголосуете, и снова побежите в тот цикл, от которого я вас, идиотов спасти пытаюсь хоть как-то, понимаете? Вытащить за волосы, стать между этой системой сволочной, которая вас эксплуатирует, сжирает, и вами, несмышлеными. Но если вы думаете, что ругать…

Конечно, всем нравится, как мне написали: "Вы так славно на "Альфе и Омеге" ругаете систему, продолжайте ругать систему, это лучший тренд, который может быть".

Дорогие мои, эту систему невозможно победить, если не сказать вторую часть правды – что она живет на ваших воспаленных мозгах, эта система. Точнее, на том, что у вас считается мозгами. Она жрет, жирует, насилует, сбивает, унижает, грабит только по одной простой причине – потому что вы не любите, когда вас гладят против шерстки, когда вам говорят хоть долю правды про вас и про ваши взаимоотношения с этой системой, вот и все. Это единственная причина, по которой она существует, единственная. И она не имела бы никакой власти, если бы у вас было мужество выслушать про себя правду и начать исправляться.

И задача власти – это не гладить по шерстке, это приведение к реальности, понимаете? Единственная задача власти – это приведение к реальности, вот и все. Вот и весь ответ на все ваши претензии.

Не голосуйте, придурки, вам же хуже будет! Не хотите – не надо.

Юрий Романенко: Это мы сделаем отдельно.

И тут один из наших постоянных зрителей пишет: "Суют палец в священную рану и давай ковырять. Спасибо, солнцеликий, ты как всегда прекрасен".

Алексей Арестович: У меня работа такая, а вы, идиоты, не… "Арестович, он что-то переобувается". Вы придурки, не понимаете моей мотивации, так я вам объясню один раз и больше не буду повторять.

У меня терапевтическая позиция, вы знаете. И если вы сильно приуныли, я начинаю вас подбадривать, чтобы выровнять линию Дао, по которой мы идем в светлое будущее. А если вы сильно там "зарозумілися", то я, наоборот, начинаю выравнивать, в другую сторону, чтобы показать, вот и все, чтоб все шли по срединному пути и между всеми Сциллами и Харибдами пришли к счастью, за которым я вас приведу за руку, как бы вы этому не сопротивлялись.

Юрий Романенко: Хочешь еще один прикол? На одной тусовке рассказывали, что Арестовича купят легко, он же быстро переобувается. А я говорю: скажи, в твоем мире как картинка складывается? Если этот чувак быстро переобувается, легко купить, нахера он часто тратит время на то, чтоб озвучить Лема или Стругацких "Пикник на обочине"? Такой минутный ступор…

Говорю, с точки зрения мотивации и бабла, зачем тратить десятки или сотни часов жизненного времени, для того чтобы тупо озвучивать?.. Это же надо прочитать книгу, войти в ее контекст, понимание, потом это все с чувством, с толком, с расстановкой?.. Ради чего, какую цель чувак достигает, когда это делает?

Такой расфокус у человека.

Алексей Арестович: Продался Стругацким, потом перекупил Лем, а теперь Хайнлайн. Я заканчиваю "Звездную пехоту" Хайнлайна, видимо, Хайнлайн купил, американцы купили.

Юрий Романенко: Да, вот просто хочется стать миллиардером на чтении…

Алексей Арестович: На чтении аудиокниг, да. А еще мне нравится, когда они говорят: "Он сначала был за Порошенко, потом за Зеленского, а теперь он за ОПЗЖ, ведь это мужчина-проститутка, первая в мире, и он постоянно перекупается".

Долбоебы, блядь, я всю жизнь был за вас, за Украину! И всю жизнь мазу тяну за Украину, потому что я присягу давал вам, блядь, придуркам, украинскому народу, блядь! И мне похер фамилия главнокомандующего, глубокого похуй, блядь! Я их шесть сменил за время, пока я был офицером, с момента, когда я дал присягу, блядь!

Будет еще шестнадцать, и мне будет еще больше похуй, блядь, как фамилия главнокомандующего. Потому что меня заботит украинский народ, сука, которому я дал присягу, и который я защищаю всеми возможными способами, в том числе, от их главнокомандующих с их поступками некоторыми. Понимаете, да? Начиная с Януковича и заканчивая - не будем показывать пальцем – кем. Вот и все.

Юрий Романенко: Друзья, эфир просто шикарен, мы прошли 11 минут и 10 секунд, я считаю, что можно полайкать, во-первых, полайкать, чтобы мы сразу уже набрали 2 тысячи, 2 тысячисейчас смотрят, и у Арестовича, я так думаю, тысяч уже 7-10.

Значит, Всеволод, теперь цыганочка с выходом после такого…

Всеволод Зеленин: После того как Алексей переполошил весь Барбиленд, там все куклы с ума сошли и все вспомнили про смерть, как это было в "Барби", после задаться вопросом, Алексей, если уж продолжать: а зачем, зачем тебе Украина, что ты с ней хочешь делать?

Алексей Арестович: Во-первых, подождите, мне нужно поле для самовыражения, и аудиокниг маловато для этого – мне бы хорошую страну.

Всеволод Зеленин: Это хорошая страна или нехорошая страна, подходящая?

Алексей Арестович: Хорошая страна, конечно. Одна из самых красивых, самых лучших, населенная самым талантливым народом. И я хочу на них самовыразиться.

Всеволод Зеленин: На что способна эта страна?

Алексей Арестович: Подождите, эта страна способна совершить подвиг, пройти чудеса трансформации и дать миру новые социальные технологии, которых никто в мире не даст. Вообще исправить тупик, в котором находится человечество, потерявшее образ будущего, не имеющее ни перспективы, ни понимания – ни на Западе, ни на Востоке, нигде. У нас перспектива есть.

Всеволод Зеленин: А какая?

Алексей Арестович: Переименуем ее в Русь-Украину, провозгласим королевством - я даже знаю наследственного короля, у меня есть кандидат, но мы еще рассмотрим это, кто-нибудь – и заживем.

Представляете, как будет выглядеть День Независимости? Это огромные флаги, свисающие со зданий, желто-голубого цвета, королевский оркестр, королевские ВВС прилетают на Крещатик, королевский военно-морской флот, королевская морская пехота.

Всеволод Зеленин: И дальше, после инаугурации, что потом?

Алексей Арестович: И начнем двигать человечество вперед. Нам нужно отменить дисциплинарное общество, создать цивилизацию (вместо страха и контроля) радости и любопытства и отпустить ее в свободное плавание, группа свободного поиска.

Всеволод Зеленин: А Барби готовы к этому?

Алексей Арестович: Барби, конечно, к этому не готовы, но кто же их будет спрашивать? Максимум, они могут высказать свое мнение в двух местах – в моих комментариях и в тюремной стенгазете, все.

Всеволод Зеленин: У меня вопрос, как из Барби сделать людей?

Алексей Арестович: А зачем из них делать людей? Мы должны создать условия, которые мы предложим для перехода, и создадим все возможности. И кто хочет переходить – перейдет, кто не хочет – тот останется.

Всеволод Зеленин: Ты же знаешь, что люди умеют делать только то, во что они играли в детстве. Вот если ты игрался в Барби, ты потом жизнь построишь по Барби.

Алексей Арестович: Безусловно.

Всеволод Зеленин: Вот они играли в это в детстве, и вот сейчас они играют это в реальности, они до сих пор не поняли, что они повзрослели, и говорить с людьми, которые до сих пор не повзрослели, говорить на такие серьезные темы… Дети пугаются.

Алексей Арестович: Поэтому с ними не нужно разговаривать на серьезные темы, их надо поставить перед фактом. Им надо сказать: дорогие друзья, мы уже в новой, эффективной цивилизации, где вам доверяют, вам, которых я так ругаю в своих эфирах.

Я собираюсь построить цивилизацию, где вам доверяют. Не облапошивают вас, не контролируют, не бьют вас палкой по голове, не считают идиотами, а доверяют и считают взрослыми разумными людьми. И куда вы, бедные, денетесь, туда мы вас и потащим.

Всеволод Зеленин: Так это безответственно – считать их взрослыми людьми.

Алексей Арестович: Да, но что делать? Мы им будем создавать условия, чтоб они быстро взрослели. Но они просто думают, что условия для быстрого взросления – это когда налоги снизили до 2% и залили их дешевыми кредитами. Это правда, но это только половина правды, друзья.

Юрий Романенко: Подожди, сейчас многим ФОПам повысили до 18%, тем, кто повелся на сказку про 2%. Я, кстати, не повелся. Я сразу думал: это ловушка.

Алексей Арестович: В моем случае вы можете поверить в сказку про отсутствие вообще налогообложения для ФОПов, но могу вам сказать, что из этого только половина правды. Вторая половины правды – придется быстро взрослеть, друзья, быстро взрослеть, и вот это вам гораздо меньше понравится, чем полная свобода, отсутствие оплаты за парковку и отсутствие налогов для ФОПов первой, второй, третьей групп.

Всеволод Зеленин: Очень интересная штука есть. Я не просто согласен, а еще хочу расширить эту тему. Я считаю, что и Европа на сегодняшний день очень здорово инфантильная, они ведут себя, как дети, фактически. Они хотели бы просто есть свой прекрасный круассан, где-то там за них воюют, может быть, украинцы, или что-то происходит, но здесь…

Алексей Арестович: Закрыть глазки и ничего плохого не случится.

Всеволод Зеленин: И спрятаться под одеялко, и жить хорошо. Вот Франция сейчас, я все жду, когда она как-то отреагирует на то, что происходит в Африке, а для меня это пока что детская реакция.

Алексей Арестович: Нет, они пытаются толкнуть туда ECOWAS, они уже объявили военную интервенцию, но немножко повоевать другими руками. Это же до чего Франция дожила? Это Французский иностранный легион, вотчиной которого является Африка и который там всегда наводил порядок…

Всеволод Зеленин: И я смотрю на портрет Наполеона и задаюсь вопросом: он француз?

Алексей Арестович: Нет, он не француз и до конца жизни писал с ошибками по-французски.

Всеволод Зеленин: Корсиканец.

Алексей Арестович: Да, корсиканец. Это лишний раз, друзья мои, для тех из вас, кто пишет, что Арестович – это помесь поляка и русского, подумайте: Наполеон до конца жизни не был французом и до конца жизни писал по-французски с ошибками, но создал славу Франции, заметьте.

Юрий Романенко: И создал Францию современную.

Алексей Арестович: Да, и создал Францию современную.

Всеволод Зеленин: И я думаю, что нам предстоит создать не только Украину, но и Европу.

Алексей Арестович: И Европу, конечно, но только новую.

Всеволод Зеленин: Другую совершенно, потому что я считаю, что нынешняя Европа похищена полностью.

Алексей Арестович: Это абсолютно тупиковый проект, да.

Всеволод Зеленин: Тут как в "Похищение Европы" было. Фактически у них похитили будущее, им оставили комфорт, им оставили состояние, где они могут просто благоденствовать в этом всем пространстве, и, на самом деле, я не вижу ни у французов, ни у немцев, ни у испнацев, ну, у британцев – чуть-чуть…

Алексей Арестович: Британцы соображают, но британцы бедные, вот их проблема. С 45-го года у них проблемы с деньгами очень большие, поэтому на свои замечательные планы и свое замечательное понимание – воистину, оно замечательное! – у них не хватает средств, все время.

Американцы – идеалисты, к тому же они тоже в тупике развития. Давайте констатируем, что, вообще-то, в тупике развития находятся все ведущие страны мира, на которые мы привыкли ориентироваться. Китай – исчерпание проекта развития, Штаты – исчерпание проекта развития, Европа давно исчерпала проект развития, Израиль – исчерпание проекта развития, судя по тому, что там творится, Россия – исчерпание проекта развития, а у нас и не начинался проект развития. Поэтому жизнь прекрасна, можно начинать с нуля.

Именно из этого тупика мы и должны, я всегда говорю, сделать Украину счастливой страной. У нас же как, есть, кроме нас, реформаторские группы в Украине, которые обсуждают всякие важные темы. И что же они обсуждают? Они обсуждают, как сделать из нас модерную нацию.

А я всегда говорю: посмотрите на Европу, там куча модерных наций, вам сильно нравится то, что там происходит, или что?

"А як же справедливий суд?" – они говорят. А разве справедливый суд может существовать только в рамках модерной нации, ни в каком другом проекте он не предусмотрен? Ну откуда в других проектах справедливый суд, ну как это возможно вообще?

"А ведь там права человека!" Ну конечно, права человека, исключительно модерные нации, потому что откуда же права человека в другом проекте или даже миропредставлении?

Всеволод Зеленин: Нужно вернуть мир к реальности, Европу.

Николай Фельдман: Матюками, я так понял?

Всеволод Зеленин: Матюки пока что… Украину – да.

Алексей Арестович: Матюками, да. Надо показать альтернативу, что может быть иначе. Ты же говоришь про детство. Человек – существо, которое учится через подражание. Он должен увидеть, что может быть иначе.

Всеволод Зеленин: И я говорю про игры. Как раз Барбиленд, для меня там очень интересно было несколько образов. Начиная с того… кто не смотрел – посмотрите обязательно. В начале – прямая аллюзия на Кубрика, "Одиссея 2001", абсолютно та же музыка, только вместо этих обезьян сидят девочки, которые играются в эти куклы, как обезьяны, которые сидели, разбирали какие-то непонятные продукты, потом – появление этой Барби, точно так же, как появление чего-то из высшей цивилизации у Кубрика, и идея о том, что… В "Космической одиссее" это, что перспективы человечества – это освоение космоса, движение какое-то за фронтир, а здесь – это создание вот этого пластмассового, вылизанного мира, внутри которого ты счастлив каждый день беспредельно…

Юрий Романенко: И однообразно.

Всеволод Зеленин: И однообразно. Я называю этот мир однообразным изобилием. То есть ты получаешь больше, чем ты в состоянии потребить, количество информации, ты не можешь столько информации усвоить, ты получаешь продукции больше, чем ты можешь себе купить. Постоянно, как Берман в свое время, общество потребителей сформировано: ты хочешь потреблять больше, чем ты способен, больше, чем тебе нужно.

И вот в этом Барбиленде ты проживаешь свою жизнь, играясь, кстати, то в феминистские концепции, то в патриархальные, то еще в какие-то, но это не более чем игра в игрушки.

Алексей Арестович: Смотрите, что предусматривает Барбиленд? Я, с твоего разрешения, дополню. Он же предусматривает детскую, инфантильную восхищенность любой идеей, которая пришла в голову, она должна быть немедленно доведена до абсолюта.

И, если я задумался о правах женщин, то надо немедленно бежать, все бежим туда и защищаем права женщин. А если я подумал, что мужчин притесняют, и женщин стало слишком много, то все дружно бежим туда.

Никакой истории идеи, никакой истории развития идеи, никакой исторической памяти не должно существовать по факту. Пластмассовый мир: запрещено смотреть наверх, по сторонам, за пределы. И детское восхищение любой примитивной мыслью, которая пришла в голову: а давайте перекладывать руль развития общества в ту сторону, и будем развивать…

Негров обижали 300 лет назад – все, бежим защищать негров, все целуйте ботинки неграм. Что там еще, какие идеи? А, цепь вешали на шею, ходим с колокольчиками и так далее.

И это у Стругацких было, заметьте, "Хищные вещи века", они же это все посмотрели. И сформулировали, что это самая страшная болезнь, поражающая общество.

Всеволод Зеленин: Что делать с людьми, если они хотят просто играть, а не хотят думать, они хотят просто играть в куклы?

Алексей Арестович: Им нужно создать игры, в которые можно играть, только игры полезные и развивающие.

Всеволод Зеленин: Как? В какую игру мы играем? Сейчас игра – война, кровавая, страшная, но мы в нее все равно играем. Я вчера общался с военными "Азова" в Черкассах. Люди отдыхают, нельзя поехать на море, там люди отдыхают, как в Лас-Вегасе. У них выстроили новую набережную, играет музыка, новые аттракционы. Люди прячутся там от войны, они играют в этот мирный мир, в то время как это все происходит, они где-то в своем…

Юрий Романенко: Это Барбиленд.

Всеволод Зеленин: Вот реально Черкассы – это Барбиленд.

Юрий Романенко: Это чистый Барбиленд.

Николай Фельдман: Одесса – Барбиленд.

Юрий Романенко: И Киев – Барбиленд.

Алексей Арестович: И Киев – Барбиленд. У всех все Барбиленд.

Всеволод Зеленин: Да, прячутся, люди прячутся, они не готовы к взрослому взгляду, они не готовы к ответственности, они не готовы… Я всегда говорю, что свобода предполагает ответственность, воля предполагает ответственность, с другой стороны, взрослость.

Алексей Арестович: Нет, так права же предполагают ответственность, чтобы ты их, как минимум, мог реализовать должным способом.

А реакция на военкомов на улицах? Убегать, прятаться – это же тоже абсолютно детская реакция.

И очень редко кто говорит о правах, о чем-то еще. Ну и реакция военкомов соответственная: а давайте его поймаем.

Всеволод Зеленин: Казаки-разбойники.

Алексей Арестович: Да, и пусть едет на фронт. Поэтому не будем показывать пальцем на увольнение всех областных военкомов, которые тоже показывают нам, что простые решения…

Николай Фельдман: И они тоже убегают.

Алексей Арестович: Они тоже убегают, да.

Юрий Романенко: Да, военкомы ж убегают, на самом деле. Это взаимосвязь, между военкомами и обществом прямая взаимосвязь.

Алексей Арестович: Так военкомы же и есть наше общество. У нас почему-то решили, что военкомы – это упавшие с Марса злодеи, которые эксплуатируют таких святых, красивых и чистых нас. Это и есть наше общество.

Я вам скажу следующую фразу, но за нее меня застрелят все присутствующие здесь, Юрий Романенко и Николай Фельдман, поэтому я не ожидаю от них такой подлости, поэтому промолчу. После войны я вам ее скажу, эту фразу.

Николай Фельдман: Я ничего не понял.

Алексей Арестович: По поводу военкомов и среза общества.

Николай Фельдман: Слушай, я не знаю, что ты хотел сказать, военкомы всегда были…

Алексей Арестович: Я тебе на ухо об этом скажу. Точнее, я тебе даже пришлю, только не произноси это вслух. Есть вещи, которых даже я боюсь.

Николай Фельдман: Всегда военкомы это были люди, на которых не обращали внимание, до 2014-го года, потом у них у них был такой пик местной популярности, потому что все приходили, прибегали порешать что-то там, но это быстро закончилось.

Но они это запомнили. И вот они были готовы к тому, что еще раз это повторится, и они вновь станут самыми главными людьми в городах. И вот они как бы стали. Но не понимать того, что они так устроены, это было очень наивно. Поэтому они и делали свои пиар-акции. Они бегали за этими людьми, и бегают дальше, которые убегают, для того чтобы к ним все прибежали порешать и не попадать.

Юрий Романенко: Эта напускная жесткость формирует договороспособность на следующих переговорных позициях. Это все по этому поводу.

Всеволод Зеленин: Делегирование взрослости. Просто отдать кому-то ответственность, что военком отвечает, президент отвечает, Вашингтон отвечает, кто-то еще. Вот куда-то туда, а мы здесь просто… нами играют, мы – Барби.

Алексей Арестович: Это же позиция очень простая. Вы должны быть хорошими, умными, дальновидными и желательно воевать без потерь. И так, чтобы свет не отключали.

Николай Фельдман: Я не понимаю, а чего нельзя сказать эту фразу?

Алексей Арестович: Нельзя сказать, не говори. После этого точно не выберут, ты же понимаешь? А кто их спасать будет после этого? Все настолько понятно, что я готов разбрасывать белые листы бумаги. А чего там ничего не написано? Так все же и так все знают.

Всеволод Зеленин: Леш, я смотрю на Европу и понимаю, что они играют нами в солдатики. Они играют нами в солдатики и смотрят: "Мы этим солдатикам танчиков поставили, почему они так далеко не пошли? Почему они не оказались через неделю на Азовском море?"

Юрий Романенко: Американские газеты буквально так пишут, это же не только Европа.

Всеволод Зеленин: И вопрос здесь, я все время говорю вам, вы, мне кажется, не туда смотрите. Вы смотрите на количество потерь со стороны российской армии, а не на количество метров, которое мы проходим.

Я все-таки скажу это сейчас, я должен был это написать, но лучше скажу. Может быть, а вдруг, давайте так, я сейчас говорю в режиме того, что я сейчас отказываюсь от того, что я там профессор, от всех своих социальных статусов, говорю просто як пересічний громадянин. А вдруг все-таки задача Украины заключается не в том, чтобы Россию победить, а чтобы уничтожить ее военный потенциал? А вдруг мы не даем россиянам сделать "жест доброй воли", и нам очень выгодно, чтобы они оставались там, где они есть, чтобы были уничтожены, а не успели отойти, чтобы потом опять на нас напасть? А вдруг наша задача такова? Задача, что они потеряют боевой потенциал, и мы их демилитаризуем?

Николай Фельдман: Между прочим, тот же вопрос задавал у Фейгина в этом эфире, с которого все это началось.

Алексей Арестович: Между прочим, они действительно темпами идут, большими, чем за все 17 месяцев войны сейчас.

Всеволод Зеленин: У них сейчас очень страшные потери. Может быть, наша задача сделать, чтобы они как раз не отступили?

Алексей Арестович: Я вам открою страшную тайну: у нас потери меньше, чем в любой другой период, сейчас.

Поэтому, когда они рассказывают про страшные потери, которые мы несем, штурмуя, - это полная и безоговорочная брехня. Сейчас потери, скажем так, сильно меньше, чем в любой другой период войны, до сих пор бывшие. Я уже не говорю, про апрель, май, июль прошлого года.

Всеволод Зеленин: Может быть, туда надо смотреть?

Алексей Арестович: Так это же надо показывать. Показываем, окей.

Всеволод Зеленин: Может быть, не дать сделать жест доброй воли очередной?

Алексей Арестович: Это уже сложные многоходовки. Люди не понимают, что целью войны и боевых действий является уничтожение армии противника, а не освобождение территорий.

Юрий Романенко: Андрусив у нас это тоже говорил.

Алексей Арестович: Потому что, если ты уничтожишь армию противника, то территорию даже захватывать не надо. Просто приехал туда, "здрасьте", и все.

А если ты захватил территорию и не уничтожил противника, то они снова начнут их захватывать обратно. Это тяни-толкай будет бесконечно.

Так вот, наши военные как раз воюют в такую войну, как надо. Залужный прекрасно понимает, в каких он условиях находится и какую задачу решает. Ему мало того что нужно уничтожить вообще российский боевой потенциал на будущее, потому что Залужный мысленно готовится ко второй войне, и правильно делает, это первейшая задача военных – готовиться к следующему раунду, но ему еще и нужно сохранить боеспособную армию.

Всеволод Зеленин: Точно!

Алексей Арестович: А не наносить могучие удары, как нам рассказывают, побежать всем в атаку, всеми сразу дивизиями, сразу умереть на минных полях, зато всех поразить…

Юрий Романенко: И выйти к Азову.

Алексей Арестович: Выйти к Азову и кончиться физически.

Юрий Романенко: И получить Пиррову победу.

Алексей Арестович: После чего Путин призывает 500 тысяч, и мы дружненько начинаем убегать обратно под Киев и оборонять оборону. Но зато мы вышли к Азовскому морю и постояли там аж 3 недели или 2 месяца. Понимаете, да? Это сложные категории.

Всеволод Зеленин: Точно. И на нее нужно взрослое мышление. Мы ведем умное наступление, его оценивают по-детски.

Юрий Романенко: И точно так же, как в Барбиленде, помнишь, когда она сказала слово "смерть", по поводу смерти вспомнила, у всех сразу… Так вот здесь точно так же. Мы же все время задаем вопрос по поводу смерти: а что если мы можем проиграть? "Как мы можем проиграть? Что мы должны делать, чтобы не проиграть?"

Алексей Арестович: "Это московские нарративы, вы шпионы, вы продались".

Юрий Романенко: У нас же и так все получается, гроши дают, оружие дают, у нас самая лучшая, непобедимая армия, вторая в мире уже. И вот это и есть Барбиленд.

Поэтому, дорогие наши зрители… Конечно, те, кто нас смотрят, у них уже есть прививка, у большинства, и они абсолютно спокойно смотрят на какие-то наши интеллектуальные провокации, которые мы, конечно, часто проводим, потому что через провокацию просто проламывается сознание, иногда приходится бить молотом для того, чтобы проломить сознание наших любимых сограждан. Потому что все, что мы делаем, мы же делаем это от большой любви к нашему народу, частью которого мы являемся.

Алексей Арестович: Да, мы тут сидим и распинаемся потому, что мы его ненавидим, конечно же, а зачем же нам еще, чем же нам еще заняться?

Николай Фельдман: Так мы самоутверждаемся.

Алексей Арестович: Конечно, на материале чего самоутверждаемся?

Николай Фельдман: На несчастных людях, у которых много проблем и так, а мы, вместо того чтобы их подбодрить и сказать им что-то приятное…

Алексей Арестович: Я, между прочим, бодрил их довольно долго, заметьте.

Юрий Романенко: Игорь Штанько напоминает, что в фильме Барби как раз попадает в реальность. Она попадает в реальность почему? Потому, что реальность проламывается в Барби, как украинцам она проломилась в 2014 году, и это ее долго игнорировали, а потом она проломилась 24 февраля, и опять через месяц отошли от Киева, и уже начали это игнорировать.

Так вот, в фильме в Барби реальность проломилась буквально, потому что та героиня, которая пользовалась Барби как игрушкой, у нее начались какие-то свои собственные проблемы, и это начало отражаться на Барби, потому что она взаимосвязана. Есть взаимосвязь Барбиленда с реальным миром.

И вот точно так же Барби оказалась в реальности, потому что реальный мир начал стучаться. И, собственно говоря, этот стук нужно воспринимать как реальный, а не прятаться из-за него и бояться слова "смерть" и все такое.

И собственно, переход в эту новую Европу невозможен в состоянии нахождения Барбиленда, пока мы Барбиленд не деконструируем на запчасти.

Всеволод Зеленин: Я много думал над тем, звучит слово "новое" – про новый Запад прозвучало в эфирах, прозвучало "новая Европа", фактически, если говорить о том, о чем говорит Алексей, то мы говорим про новый мир, новый цивилизационный, новая цивилизация.

То есть, в свое время Америка называла себя Новым Светом, эксплуатируя идеи Элизиума, загробного мира, только на Земле, что ты там сможешь получить все, чего ты достоин, вот эта американская мечта и так далее.

Мы можем говорить про новый мир. Почему мир должен быть только русским или каким-то арабским? Это целый мир, целый новый цивилизационный поворот, который связан с взрослением человечества, ответственности и понимания того, что мы отвечаем за свою цивилизацию, а не просто в ней находимся, приспосабливаемся и играемся в игру.

Хейзинга пишет про игры, что есть два вида игры: игра, в которой ты создаешь волшебный мир, в который ты уходишь, прячешься, как в компьютерные игры люди уходят, и игра симуляционная, когда ты создаешь, например, как космонавтам создают, военным создают, когда создается симуляция, в которой ты тренируешься, чтоб быть более эффективным в реальном мире.

Возможно, нашим нужно потихонечку, как этой Барби, понимать, что, во что бы ты ни играл, что бы ты ни делал, это должно тебя готовить к связям с реальностью, а не к уходу от нее.

Юрий Романенко: В этом контексте Мария Тановицкая, умнейшая женщина, наш постоянный зритель, спонсор, пишет: "А карта разделенной РФ – это из мира Барби или из реальности?" Это из реальности, которую нужно формировать.

Всеволод Зеленин: Которая стучится.

Юрий Романенко: Нет, она еще не стучится, потому что она только формируется, она прорисовывается. Но любая реальность сначала формируется в каких-то умах как образ будущего.

Собственно говоря, если мы не будем говорить о будущем и если не будем его различными мазками прорисовывать, причем это касается не только такой реальности, которая была бы желательна относительно постРоссии, которая висит у нас сзади на стенке, но это и относительно Украины, как Украине оказаться в состоянии постУкраины. Потому что точно так же у России есть вполне реалистичные планы, она их чуть не реализовала. И их проблема в том, что их планы были подкреплены ресурсами, их дебильные фантазии были подкреплены ресурсами, волей и стратегией, которую они осуществляли. И они чуть это не реализовали.

Всеволод Зеленин: Я скажу, что я согласен полностью со всем, кроме слова "было". Потому что этот образ "хохла": слегка такой инфантильный, толстый, хитроватый и достаточно детский, вечно обманывающий самого себя, и детский по способу своих решений, меншовартий – он никуда не делся. Он просто сегодня где-то в Черкассах прячется от мобилизации и бухает…

Алексей Арестович: У нас же не понимают одного, когда ругаются на российскую пропаганду и говорят, как плохо с россиянами хорошими говорить о недостатках украинцев, они не понимают очень простой вещи – что 90% украинцев, может, чуть меньше, о цифрах можно поспорить, ведет или постоянно, или иногда себя хуже, чем самые плохие образчики российской пропаганды про украинцев.

Да, у нас есть герои в натовских шлемах, которые крушат их в посадках просто в составе один взвод против их роты, и побеждают! Но это же малая часть украинцев, правильно?

Юрий Романенко: На малой части сегодня держится вся Украина, Барбиленд держится на малой части украинцев.

Алексей Арестович: Теперь у нас есть люди, они всегда были, но они выявились, которые просто как киборги космические себя ведут, они, конечно… Но так все остальные, они же похожи на (иногда, или частично, или в чем-то) этот самый образ, созданный о Максиме Перепелице и его односельчанах, які смішні, з вусами, у капелюсі і щось обов’язково глупе говорять.

Всеволод Зеленин: И иногда еще и "Кайдашева сім’я", еще между собой чубляться.

Алексей Арестович: И которых учит жизни заезжая московская учительница. Хотя еще каких-то 300 лет назад все было с точностью до наоборот.

Поэтому дети хотят играть в игру, которая далека от реальности, и которые не хотят слушать о себе долю правды, которые запрещают разговоры, запрещают слова. У нас же Ольга Герасимьюк выступила с инициативой запрещенных слов.

В этом смысле мы точно Запад, в этом можно не сомневаться. То, что Украина - это Европа, можно не сомневаться, потому что мы взяли с Запада все плохое, что у него есть в странах современных, "обинфантилились" быстрее, чем Запад выполняет эту программу для своих собственных обитателей.

Юрий Романенко: Сначала прошу полайкать эфир, потому что мы идем очень хорошо, а надо, чтоб еще лучше. И не забывайте, что лайк, десять вовлеченных людей, и пишите комментарии в чате.

Так вот, Михаил Штейнбок, наш постоянный зритель из Штатов, пишет: "Повторю вопрос: новые модели организации возникают, когда человечество переходит на новый уровень сознания. Какой новый уровень сознания предложит человечеству Украина?". Это сильный вопрос.

Всеволод Зеленин: Хороший вопрос.

Я хочу поднять, перед тем как на него ответить, тему, которая сегодня поднимается в эфирах, - тема свободы, воли, то, что мы говорили, что человечество прошло три великих эпохи: эпоха людоедства, когда мы жрали друг друга, во всех смыслах, эпоху владения друг другом, рабовладения, и сейчас мы вроде бы продвигаемся к эпохе свободы, когда мы понимаем, что свободный человек – это что-то более выгодное, чем просто раб, чем человек в другом формате, съеденный или раб.

Так вот, у нас многие воспринимают, когда говорят про такие вещи, что должна быть свобода слова, свободомыслия, свобода действия, но все эти свободы невозможны без свободы духа. Без свободы, когда ты действительно свободен от того штампа, внутри которого ты создаешь все время ту же самую игру, что бы ты ни делал.

Тоже в одном из эфиров я процитировал Черномырдина, он говорил: "Какую партию мы ни строим, все время КПСС получается". Если мы все время воспроизводим ту же самую игру, тот же самый стиль мышления, тот же способ, те же правила, то мы все равно получим те же результаты.

Так вот, для того чтобы мы могли формировать другую реальность, нам нужно формировать другой способ общения, другой способ дискутирования, другой взгляд на это все и стремление, которое Алексей так экспрессивно, экспансивно, с матюками, чтоб хоть как-то достучаться если не до сознания, то до бессознательного людей, прорваться, встряхнуть…

То, что нам нужно сделать? Это, в первую очередь, стряхнуть с себя оковы вот этого многовекового рабства, ментального и духовного, для того чтобы мы задумались, в какую игру мы можем сыграть всем человечеством, которая нам будет интересно, что это за игра?

Алексей рассказывает про полеты в космос – может быть, эта игра. Может быть, мы должны привести Землю, черт возьми, в какой-то порядок, чтоб мы ее тупо не грохнули в ближайшие 30-40 лет. Может, одно другое соединяет.

Сартр говорил, что мы обречены быть свободными, мы приговорены быть свободными, но мы не умеем этим пользоваться вообще, от слова совсем. Мы просто не умеем пользоваться свободой мышления.

И ответ прямой, если совсем прямой - это другой тип игр, другой тип мышления и другой тип организации цивилизации как таковой даст нам ответ на этот вопрос.

Ответ на этот вопрос – это не слова, это другой вообще тип цивилизации, который, возможно, рождается прямо сейчас, а возможно, и нет. Я всем говорю, возможно, мы лет через 10-15 благополучно грохнемся обратно в какой-то очень изощренный способ рабства – цифровое рабство по-китайски, дисциплинарное и еще более бюрократизированное общество по-европейски, с технологиями подталкивания, "нуджинга", тоже рекомендую всем почитать, бессознательное подталкивание, идеологическое рабство в стиле фанатизма по-арабски и еще как-нибудь. Снова упадем в какое-то рабство.

Алексей Арестович: Так мы ж в этом всем находимся. Посмотрите, с какой страстью, просто невыраженной страстью, наши комментаторы некоторые и наши окружающие, наши критики, лезут в это добровольное рабство.

Война – огромный праздник непослушания, можно сменить тип игр, способы играть, целеполагание в играх и так далее. Она же дает уникальный шанс. Никогда не бывает таких шансов, как бывают на войне. Можно вообще все поменять, война все оправдывает.

Но нет, половина хочет 23 февраля, которого никогда уже не будет, а половина хочет что? – наложить цензуру вообще не все, просто на все. Ни одного движения не должно быть, комсомольцами не освященного, не должно быть вправо-влево и так далее. По одной простой причине – потому что страшно, страшно.

И то, что взрослый человек воспринимает как возможность, когда падают оковы, распахивается целый большой мир и старые правила перестают действовать, маленькие дети, перепуганный дети, как воспринимают? – я один в темном лесу, большой степи, надо где-то достать одеялко, чтоб им укрыться. И любой, кто хочет стянуть с меня одеялко, он плохой по определению. Ему срывают одеяло, говорят, смотри: свобода, пользуйся. Замотаться и сидеть, куда, какая свобода, нахрена она мне нужна?

Фромм когда-то написал "Бегство от свободы", но он не видел настоящего бегства от свободы, он сейчас бы посмотрел, что такое бегство от свободы.

Украина дает уникальные возможности для свободы самовыражения, для перестройки всего, для перестройки типа общественных отношений.

И что мы слышим? "А давайте создадим словарь слов, которые нельзя употреблять, а давайте все запретим, а давайте, чтоб Цоя не пели, ведь в Цое все таинственные коды, которые нас 16 веков усугубляли, замучили".

Всеволод Зеленин: Я боюсь ошибиться, а по-моему, пару дней назад, просто мелькнула информация, я хочу ее проверить, что уже за то, чтобы исполнялись в публичных местах на русском языке песне – это уже штрафы будут.

Юрий Романенко: Это в Киеве.

Алексей Арестович: Это очередная идиотская инициатива… нет-нет, депутаты уже на уровне Верховной Рады…

Всеволод Зеленин: Да, это Верховная Рада, я не знаю, приняли они или только инициировали.

Юрий Романенко: В Киеве Киеврада приняла, но это нарушение Конституции.

Алексей Арестович: Что такое свобода? Это когда люди начнут говорить: а не выучить ли мне еще три языка? А не изобрести ли нам Google-очки, которые будут переводить онлайн то, что говорит собеседник? А не играть ли нам в игру, когда все дети с детства, например, знают один язык и вообще не существует проблемы перевода взаимного? То есть все выучат английский с детства, с нуля. Создать такие условия. А детки, которым лень учиться и не хотят пользоваться свободой, они говорят: а давайте запретим вообще, чтоб все говорили, мыслили и вообще косо смотрели на языки, кроме того, который я знаю.

И третье – нельзя его расширять, потому что мне неудобно, я чувствую себя эмоционально задетым, оскорбленным. А потом что еще? Ну и в символах, которые только я понимаю. И в игры, в которые только я играю. А потому что если это не так – то все, я глубоко задет, оскорблен и вообще.

Наш народ, имея возможность, - широкие массы, пересічний українець, вместе с чиновниками, с госаппаратом, коллективные мы, - он же использовал войну не как уникальную возможность, расширяющую пространство решений, а как способ законсервировать худшие свои черты и тенденции.

Я же читал комментарии, которые мне написали под эфиром с Латыниной, стандартная реакция на любое мое резкое раскачивание лодки, оно выглядит так: "Нас убивают, поэтому мы имеем право на любое свое дурное поведение". Маленький человек, раздавленный своим невежеством, раздавленный своей бестолковостью, раздавленный тещей, кредитами, начальством, которое его ругает, получил священное право…

Видели, как наши люди переходы переходят перед машинами? Вот он шагает под машину, которая летит 80 километров в час, и не глядя на машину, потому что в контакт человеческий вступать страшно, даже поругаться страшно, он идет, высоко подняв голову и реализуя свое гражданское право быть раздавленным на переходе.

Весь мир должен остановиться, потому что у меня есть право идти на зеленый свет. А вот оценить ситуацию (это к вопросу о встрече с реальностью) оценить ситуацию: а может, какой-то придурок летит пьяный, а может, не надо шагать на переход – дай дорогу дураку, а потом пройди, - нет, это мое гражданское право, горит зеленый свет, я пойду! Они никогда не смотрят, собьет ли их машина, и идут вперед.

И это наиболее типичное поведение для нас. И они использовали ее для консервации наших наихудших черт. Они посчитали, что война – это то… они наконец-то получили… в обычной жизни нет оправданий, в обычной жизни только один способ оправданий – кто-то должен быть виноват, что я так плохо живу, а тут появилась война. И война все списывает. Ура, у нас наконец-то есть виноватые, а Арестович хочет забрать у них священное право ненавидеть их и обзывать свинособаками, вот скотина!

А во-вторых, у нас есть виноватые – Романенко, Арестович, Фельдман там подползающий, и вот Зеленин, смотрю, стал на эту темную дорожку.

А еще что? "А еще ж в меня стреляют ракетами, - говорит человек, - мне теперь можно все: мне можно быть ленивым, бестолковым, бежать от свободы, не хочу становиться взрослым, искать еще больше виноватых, обвинять всех и вся, потому что в меня стреляют!". А в нас не стреляют? Мы живем в каких-то других домах, в которые не летит, или как?

Николай Фельдман: Это параллель с Виктором Франковым "Людина в пошуках справжнього сенсу". Он там приводит такую картину, когда люди, которые находятся в концлагере, отличились в этом рабском труде и получили сигареты, которые можно выменять на суп, и, как правило, меняют на суп, но, когда теряют волю к жизни – перестают менять на суп и начинают курить. И он там подмечает, что когда человек теряет волю к жизни, он начинает наслаждаться этой сигаретой как последним вдохом чего-то… Это тоже – совершать дурной поступок определенный, потому что он уже потерял волю к жизни.

Получается, что наше общество тогда находится в состоянии потери воли…

Алексей Арестович: Конечно же, я же прямо говорю! Я еще в 2014-м году, вернувшись в очередной раз с Донбасса, посмотрев, что там творится (а тогда был первый период, когда только захватывали Краматорск, Славянск, когда сидело 13 генералов на аэродроме и почти тысяча человек лучшего украинского спецназа), этот придурок, которого я снимал с 20 метров, этот "Бабай" захватывал мэрию Краматорска. Я возвращаюсь на аэродром, говорю: "Чуваки, давайте я у вас проводником выступлю, поедем и освободим, их там 20 человек приехало на медичке, на уазике несчастном, а вас тут ого сколько". – "Ну, вот, мы не можем принять решение, все сложно, бла-бла-бла". В результате Краматорск попадает на полтора месяца в оккупацию, или больше, убиты, замучены в подвалах, отбирают собственность, осажденный аэродром, прочее-прочее, куча неприятностей и так далее, а потом с боями его освобождают… Потому что никто не мог принять решение.

Проспект, кто был в Краматорске, тот знает, что там от аэродрома к мэрии прямая дорога, один поворот, ну, два, и не надо ни в какую засаду попадать, потому что некому "заседать" было. Просто нахер снесли бы, да и все! Взяли бы штурмом, тем более там было полно специалистов, там "Альфа" сидела со всей Украины, не говоря уже про всех остальных. Решение не могли принять 13 генералов, совещания они устраивали!

Я когда на все это посмотрел, вернулся и записал видео, называется "Вишневое мортидо", оно есть в интернете. Я сказал – мы хотим умереть, мы ведем себя так, что мы хотим умереть. Потому что, дорогие друзья, это следующая стадия бегства от реальности. Те, кто бежит от реальности, придумывают иллюзии. Жрать иллюзии – это жрать смерть. Люди умирают, которые поедают иллюзии, они помирают. Потому что иллюзия – скоропортящийся товар. Рано или поздно ты начинаешь жрать испорченное, потом ты жрешь падаль, потом ты сам становишься падалью и сдыхаешь. Потому что это – мортидо, это воля к смерти, описанная Фрейдом, коллективная, очень хорошо прописанная.

Люди, не желающие выйти из пещеры, открыть глазки и посмотреть на реальный мир, умирают в пещере, они навсегда там остаются похороненными, понимаете? Потому что миф про пещеру Платона не до конца рассказан. Он же вышел и потом вернулся с правдой, и его, конечно, растерзали. Но там недоговорено, что все, кто остался в пещере, сдохли и сожрали друг друга. Конец мифа-то такой. И это коллективно.

Вот Европа, я очень люблю Европу, очень много времени там проводил до войны. И сейчас даже, когда я выезжаю на конференции, я обязательно бегу в концертный зал, в картинную галерею, приобщиться к Европе. И вдруг я понял: меня в современной Европе вообще ничего не трогает, ее нет. Все, что я смотрю, - это Европа, которая не перешла барьер 45-го года. А желательно – это 18-19-й или еще раньше. И вот та Европа – там была живая жизнь.

Николай Фельдман: Просто музей.

Алексей Арестович: Это музей. Умирающий музей, это не просто музей, умирающий музей, этой цивилизации больше нет, ее нет! И нам, наконец-то, надо признать, когда мы говорим: боже, Европа, нам туда стремиться, она такая! - ее нет, она умирает, ее нет, она умерла, точнее, уже. Она просто большая и, умерев, ей нужно некоторое время, чтоб упасть.

Европа кончилась, когда в 74-м году, после арабо-израильской войны, страны Ближнего Востока, у которых из вооружений был кремниевый карамультук, подняли цены в четыре раза на нефть, и в Европе начался нефтяной кризис. Так вот, надо было высадить три батальона, и не было бы никакого кризиса, как Старая Европа сделала, Европа Киплинга, в те времена, а не высадили. Вот тогда уже с Европой было все понятно.

Последней вспышкой были Рейган и Тэтчер, которые сумели развалить Советский Союз и выиграть Фолклендскую войну, и на этом все. Все остальное – по инерции.

Они принимают решение о вторжении в Афганистан и Ирак и не знают, что с этим делать, выходят с позором, с перемолотыми костями и так далее.

И китайцы – то же самое, и россияне – то же самое, и в Израиле черт-те что творится. Я в страшном сне себе не мог представить то, что сейчас происходит в Израиле. Бунт элит против публичной демократии, вот что там происходит.

У меня всякие-разные политологические схемы в голове укладывались, кроме такой, этого я не мог пред ставить даже в страшном сне, тем не менее, видите, жизнь научила.

Поэтому, народ, когда вы не разрешаете вас ругать или указывать на наши отдельные недостатки (а я никогда не говорю, что это ваши недостатки, я говорю – наши коллективные недостатки, я себя от вас не отделяю), вы просто усиливаете волю к смерти. На нашу чашу с весами ставите просто еще одну гирьку, которая еще перевешивает, еще.

И солдат на фронте убивают с двух сторон, между прочим, друзья мои. Убивает наша инфантильность, желание смерти, наша коррупция, которую мы допускаем, наша бестолковость, и противник оттуда. Еще вопрос, кто страшнее, еще большой вопрос, кто страшнее.

Потому что, даже по опросам, украинцы называют официально коррупцию вторым, после России, врагом, но я считаю, что коррупция – первый враг. Только не коррупция в смысле прокурор взял взятку, хотя это тоже, а коррупция мышления. Коррупция – это ржавчина: разъеденное мышление, разъеденные души, двойная моральность вот эта, с сочинением о том, какой мы светлый и могучий народ, и про наше страшное моральное превосходство.

Моральное превосходство будет, когда в России сгорят все нефтеперерабатывающие заводы и у них танки и самолеты остановятся. Вот это будет моральное превосходство, это действительно будет нация, которая собрала жопу в горсть, нашла способ, уничтожила противника и реально может наслаждаться законной победой.

Есть очень мудрая конфуцианская пословица, даже не конфуцианская – даосская, китайская. Она говорит очень мудро, вы поразитесь ее глубине, ей можно пользоваться всю жизнь. Она заявляет следующее: "Достоин всякого презрения охотник, который хвастается у ног сдохшего льва. А охотник, который хвастается у ног поверженного льва, которого он сам убил, может хвастаться сколько угодно, хоть всю оставшуюся жизнь". Это про реальное превосходство. Сделайте – потом появится превосходство. А требовать превосходство авансом – это, знаете, изощренный способ самоубийства.

"Ах, в нас стреляют, у нас заранее моральное превосходство". А вам никогда не приходило в голову, что чудовище типа Путина или российского империализма может раздавить (и раздавливали уже в своей истории) не благодаря никаким моральным превосходствам, будучи погаными, нехорошими, гадкими чудовищами, раздавил множество прекрасных народов и культур.

Юрий Романенко: Чечня, например.

Алексей Арестович: Да, народов и культур вокруг себя, раздавил. Посмотрите, что с Грузией сделали. Вы боретесь с русским языком? Так в Грузии из молодежи никто не знает русского языка, и какой курс проводит Грузия сейчас? Ну, побороли русский язык, нет русских, нет специалистов, а курс какой у Грузии сейчас? Он же прямо, откровенно антиукраинский. Они убивают Саакашвили по заказу из Москвы, своего гражданина и гражданина Украины, между прочим. Но никто не говорит на русском языке. Ура, победили?

А в Нигере много говорят на русском языке, когда "Вагнер" туда приглашают расстрелять законного президента и выгнать французов, там все специалисты по русскому языку?

И когда они выманивали с россиянами половину своей военно-политической верхушки в Питер, чтоб удобнее было произвести переворот, вы думаете, они на русском разговаривали или на каком?

Юрий Романенко: Ну да, а в Сирии, в Афганистане, в Ливии, в Центральноафриканской Республике?

Алексей Арестович: В Мали очень сильно, там сначала Пушкин, а потом они все перековались и решили быть за русских. Достоевского перечитали, наверное, и выгнали французов.

Всеволод Зеленин: Интересный еще один эффект Барбиленда. Ты знаешь, в каком году, как актер, ты должен знать даже лучше, может, подскажешь, в каком году изобрели эту тему под названием "хэппи-энд"? Это ж изобретение Голливуда.

Юрий Романенко: Так это в 30-е годы…

Всеволод Зеленин: Так вот, я могу приводить с точки зрения политической психологии огромное количество примеров того, когда, например, Китай и Тибет. Тибетцы вообще высокодуховные, прекрасные. Пришли китайцы, без всякой духовности, задавили это все к чертовой матери, заставили монахов совокупляться, мужчин, женщин, нарушая все их идеологические… потом убивали их, изнасиловали эту страну, и все. И все, конец игры!

Прекрасный пример с Лукашенко, который держит Беларусь…

Алексей Арестович: Да, у которого отнюдь нет морального превосходства над прекраснодушными людьми, которые еще в 20-м году выходили и тапочки снимали, залезая на лавочку с протестом, но тем не менее.

Всеволод Зеленин: Это все сказка, это все Барбиленд, что в конце должен быть хэппи-энд. Хэппи-энд нужно сделать, это действие.

Алексей Арестович: Это же абсолютно идиотская идея. На чем она стоит? На том, что жертва в конце концов должна победить. А где вы видели, чтобы жертвы побеждали, где это видано, чтобы жертвы побеждали, хоть в каком-нибудь варианте, хоть где-нибудь, хоть в какой-нибудь сказке с хэппи-эндом, где жертва побеждает?

Вы пытаетесь отстоять свою правоту на том, что вы жертвы, что по вам стреляют? Так жертвы проигрывают. Жертвы это та, что заранее согласилась на свою смерть. Понимаете, да?

Сознательно вы можете утверждать все что угодно, главное - что в подсознании коллективном.

Всеволод Зеленин: И идея, что добро побеждает зло, извините, это тоже замечательно…

Алексей Арестович: Жители Карфагена могли бы много рассказать об этом.

Всеволод Зеленин: Кто кому кто. И фактически, пребывание в этой сказке сейчас, европоцентричной сказке, которая заканчивается сейчас очень не хэппи-эндом, закат Европы… Действительно, концепт Европы как таковой – он завершается. Он владел этим миром 300-400 лет, вооруженный до зубов, вдохновленный и прекрасно чувствующий себя в превосходстве техническом, потому что Европа с техническим прогрессом начала открытие всего мира, но, на самом деле, это вооруженные головорезы, которые приезжали на все континенты и наводили там свой порядок, согласно своим законам, своей религии, своего государственного устроительства и так далее. Африка, Латинская Америка и так далее.

С точки зрения Европы это все выглядит замечательно, с точки зрения каких-нибудь инков это выглядит наверняка гораздо иначе, но их уже никто не спрашивает. Возможно, они были на стороне добра по сравнению с Кортесом, наверняка.

Алексей Арестович: Инки, может быть, и не были, ацтеки и майя, потому что у них было человеческое жертвоприношение, но дело не в этом.

Юрий Романенко: Они считали, что доброе дело делают.

Алексей Арестович: Они могли считать, что они делают доброе дело, и тоже быть абсолютно правыми. А потом оно вон как повернулось.

Всеволод Зеленин: Африканские или азиатские могли считать, индусы могли считать, что они высокодуховные и прекрасные, когда пришли британцы…

Алексей Арестович: У индусов было больше оснований, чем у кого-либо другого.

Николай Фельдман: Слушай, Леблон, рассказывающий про ужасы французских восстаний, когда там кто-то конкретный, бывший повар резал горло губернатору, который не особо что-то представлял из себя, то он был убежден, что совершает очень высокодуховный и патриотичный поступок, и его нужно наградить, и он награжден был.

Всеволод Зеленин: Бог с ним, с Киплингом. Джек Лондон, читаем его "Северные рассказы", где эти индейцы гибнут пачками, что эти "Тихоокеанские рассказы", где приезжают британцы и просто равняют все эти острова, уничтожая всех туземцев.

Алексей Арестович: Представляете, во время Киплинга какие-то там мигранты штурмуют границы Британской империи, а за ними стоит какая-то частная военная компания?

Всеволод Зеленин: Не успел сказать. Я пытался зайти на "Вагнера".

Алексей Арестович: "Но мы еще перебросим тысячу солдат, говорят поляки, мы не допустим, у нас план есть". Уже б давно на Урале воевали британцы старого разлива, за это время.

Всеволод Зеленин: Моя точка зрения, Европа испугалась саму себя, двух мировых войн, когда они показали себя колоссально, ужасающе жестокими в отношении всего, что происходило, были колоссальные человеческие жертвы, и она предпочла почить в этом музее, в комфорте, благостности, спокойствии и сказать, что мы толерантны ко всему, что только может происходить, потому что нам, если что-то проснется снова, потом Третья мировая…

Алексей Арестович: Потому что мы не способны на нетолерантность, уже не хотим.

Всеволод Зеленин: И сегодня, если мы не начинаем говорить о том (у меня пришло такое словосочетание), что Украина может быть порталом в будущее, такой своеобразный, в этом месте – территориально, ментально и так далее, есть люди, мы показали эти, есть люди, которые готовы мыслить иначе, и есть люди, которые гораздо более европейцы по тем архетипам и стандартам, чем сами европейцы, в разы просто, мы воплощаем живьем то, что у них осталось только в легендах, возможно, это можно масштабировать.

Не обязательно этнически, потому что я, например, сторонник того, что свобода не может быть принадлежностью или приватизирована этносом или культурой только одной, свобода – это понятие более широкое. Возможно, это цивилизационное понятие больше, то есть не только украинцы являются свободными людьми. Но место, с чего может все начаться, оно находится здесь. И должно находиться здесь по определению. Если смотрим чуть шире на эту окопную историю, когда с одной стороны - Россия, с другой стороны – Запад и вся эта возня, если мы поднимемся чуть выше и посмотрим, как на исторический процесс, то Алексей абсолютно прав, что сейчас завершается слишком много процессов: на Западе, на Востоке, на Юге, где угодно, это просто конец определенных процессов, но я не хочу говорить "конец истории", чтобы мы поняли, что что-то начинается другое.

Или же мы, извините, пожалуйста, в следующем сезоне у нас будет снова история про рабство, снова история про унижения, снова история про кровавую баню и безответственность по этому поводу со всех сторон. Вот и все.

Алексей Арестович: Зато количество людей, которые готовы забежать в этот вариант истории, зашкаливает.

Всеволод Зеленин: Да, миллиарды, с удовольствием.

Николай Фельдман: Была ли вообще цивилизация, тогда вопрос актуальный?

Алексей Арестович: Была, конечно, была.

Николай Фельдман: Давайте примеры приведем.

Всеволод Зеленин: Я начну с Маргарет Мид, которую я очень люблю, которая говорит, что почему-то животные решили помогать друг другу и вести себя таким образом, по-человечески. Но здесь я хочу еще одну очень интересную вещь добавить, вот именно антропологическую, возвращающую нас к Барбиленду, играм, в которые мы играем.

Может, кто-то знает, может, кто-то не знает, но народы Океании, Юго-Восточной Азии, дети играют в совершенно другие игры, не свойственные, например, нашим детям.

Вот как вам такая игра, представьте себе. Десяток малышни в районе 9-10 лет наклоняют деревце, вешаются на него гирляндой, и задача – не сговариваясь, синхронно отпустить деревце, потому что если ты не отпускаешь вместе со всеми, то ты улетаешь. То есть ты должен чувствовать, насколько хорошо всем.

Антропологи, которые их исследовали, предложили детям конфетки, говорят: давайте вы сейчас побегаете, кто первый добежит – тому конфетки. Знаете, что сделали эти дети? Они стали на старте, очень синхронно подошли к финишу и поделили все конфеты, считая, что кто-то, кто получает больше – это несправедливо. Совершенно другие понятия, другие игры. Это я говорю сейчас про прошлое.

Но, возможно, здесь мы тоже находимся в каком-то другом варианте цивилизационном, который позволит нам понять, что те игры, в которые мы играли, игры конкурентности, такой жесткой, когда мы просто жертвуем кем-то, чем-то ради победы, которая иногда оказывается Пирровой совершенно, пустой, или какие-то асинхронные действия, когда мы не ощущаем… то, что было у нас, мы все помним синхронизм начала войны, когда мы чувствовали, мы ж не сговаривались, нельзя было сказать, что это какая-то информационная операция, когда все, не сговариваясь, просто валили в сторону России одинакового рода текст, все вместе, этого было много, вот этот синхронизм.

Юрий Романенко: Это же было и на фронте.

Всеволод Зеленин: Синхронизм возможен не только в ситуации кризиса. Может быть, человечество в своей разумности может действовать синхронно, а не асинхронно, противоречиво или уделывая друг друга хейтом, что сейчас происходит.

И какие-то другие моменты, которые у нас проявились как зерна, но вместо того, чтобы их поддержать, разобраться и развить, мы опять вернулись к замечательному своему… Вспоминаю эфиры Алексея, когда он говорил: "Ну все, все понятно, мы, наверное, начинаем побеждать, потому что друг на друга накинулись".

Мы вернулись к предыдущей форме. Мы показали человечеству, как это может быть, мы показали себе, какими мы можем быть. Мы, черт возьми, были такими! Мы все помним, как это – быть такими.

Алексей Арестович: Ну да, у нас есть практический чувственный опыт.

Всеволод Зеленин: Чувственный опыт есть.

Юрий Романенко: Когда на Майдане, помнишь, когда был Майдан, ничего же не разбивали. И, кстати, Штейнбок спрашивает: "Так в чем выражается "мыслить иначе"? Нужно вернуться во времена Киплинга, стирать туземцев с лица земли, или в чем идея?". Так вот в том, что проявлялось в формах коллективного поведения, в самых разных аспектах, когда у людей просто есть установка, что вот эту грань переходить нельзя, что не надо разбивать витрины, мы воюем с властью, но витрины не разбиваем. Хотя даже значительная часть этих магазинов принадлежала власти.

Всеволод Зеленин: Мы говорили с Николаем по этому поводу, у нас родился такой рабочий термин – это общество доброй воли. Продолжая идеи, что дисциплинарное общество – это общество, где человек считается злым, поэтому его должно внешними законами, как я люблю говорить в эфирах, что законы – это самый полный проект экстремальных развлечений, то есть ты нарушил – получи наказание. У тебя мораль снаружи.

А общество доброй воли – это когда у тебя мораль внутри, когда ты понимаешь в этой синхронии, что, находясь среди таких же людей, с таким же моральным обликом, твоя свобода духа заключается не в том, чтобы унизить других или что-то сделать им плохо, или захейтить, ты двигаешься в этом пространстве доброй воли, тебе хорошо, твой моральный кодекс не в режиме геморроя, он не вываливается наружу, он у тебя внутри, твоя духовность находится внутри, твоя свобода духа находится внутри, твоя мораль находится внутри, и ты на нее можешь опираться, замечательные эти все императивы и так далее.

И мы тогда начинаем понимать, что человек действительно по определению может быть добрым, если он сам занимается этой добротой, а не просто мы верим, что каждый добрый сам по себе, а потом, если человек зол или подл, он получает моральную такую индульгенцию, преимущество, когда вот ты добрый – поэтому я тебя обманул, потому я плохой, я получаю преимущество.

А вот если ты понимаешь, что тебе нужно опираться на внутренние эти все вещи, если ты, один раз показав себя таким образом, не морально, не доброй воли, ты оказываешься по ту сторону цивилизации вообще, как таковой, то тут у человека уже выбор. Как у индейцев: они могли продолжать жить в какой-то своей парадигме, но в конечном счете они оказались в резервациях.

Я считаю, что человечество сейчас может создать условия, при которых люди, которые хотели бы формировать этот новый способ мышления, новую добрую волю внутри себя (пока это рабочее название), они могут смотреть на эти примеры, подключаться к этим примерам, формировать их и взрослеть по итогам.

Алексей Арестович: Продолжая нашу линию. Была же ирригационная теория выздоровления цивилизации и государства. Якобы, что большие работы ирригационные заставляли организовываться, бюрократия, туда-сюда.

Сейчас же есть другая теория – что первые значительные проекты конструктивистские, когда что-то создавали – это древние храмы, мезолитической эпохи.

Вот сейчас в Турции раскопали, я название произнести не могу, там храму 30 или 15 тысяч лет, и для того чтоб его создать, а там плиты каменные весят по 150 тонн, чтоб это все сложить, понадобилось 5 или 15 лет тяжелейших усилий нескольких племен, которые добровольно сошлись и это создали.

Скажите, если по человеко-часам посчитать, это абсолютно непродуктивная деятельность, потому что проще было потратить эти человеко-часы на выращивание зерна, скота, охоту на мамонта, рыболовлю и так далее, для выживания.

То есть цивилизация – это не эволюционная штука, она противоречит эволюции, она является избыточной по отношению к эволюции и вообще избыточной по отношению к выживанию.

У Кира Булычева есть знаменитое произведение "Поселок", я его разбирал у себя, и там корабль потерпел крушение на планете, и у них малое количество людей выжило, у них стоит дилемма: племя поделилось (там есть взрослые и дети) на два лагеря. Одни – как детей воспитывать, чтоб они максимально вживались и адаптировались к среде, а вторые – нет, забытые знания Земли, они должны усваивать, тратить на это огромное время, которое пошло бы на хозяйство, на выживание, на охоту и так далее. Даже не представляя, что такое коридор, потому что у них нет чувственной памяти коридора. И когда им говорили: "Ты зайдешь в коридор космического корабля", они говорили: "Это как чаща леса или пещера, что это?". Но они учили радиодело и все такое, конечно, надеясь вернуться. И у них был колоссальный спор. И там они создали еще воздушный шар, который был совершенно избыточным проектом, тяжело очень дался, но в конце концов их спас.

И я говорю в этом разборе: ребята, цивилизация – избыточная вещь, она абсолютно неутилитарная вещь, и это понимали наши предки 30 тысяч лет назад, когда они сходились творить вещи, абсолютно неутилитарные, никак не связанные с выживанием, никак не связанные с благополучием. Потому что все эти плиты, все эти человеко-часы лучше было тратить на поимку мамонта или рыбы, на плетение сетей для ловли рыбы, а не для того, чтоб обтесывать неведомым богам.

Поэтому цивилизация – это еще и способность увлекаться неутилитарным, ставить неутилитарные цели, искать смыслы высшие, выше экономики выживания, экономики как образа жизни, я имею в виду, а не просто экономической деятельность.

И как только вот это забывается – теряется цивилизация. И когда Европа признала все и признала полное равенство всех идей, у них пропал клей, который сделал цивилизацию цивилизацией.

А для кого строить храмы, для кого заниматься неутилитарными вещами, для чего вообще всем этим заниматься?

И кооперация, которая была на Майдане, я еще в 2014-м году говорил, что Майдан – это хроноклазм, там явный прорыв из какого-то другого времени, из 25-го века, из 23-го, где люди живут иначе. Где много света, где много доброй воли, где не бьют магазины, где помогают друг другу, где протягивают руку.

На Майдане был период целый до того, как бои начались, когда IT-сотня работала, очень много творчества, проекты писались, в общем, атмосфера была очень творческая. 500 различных группировок, отдельные индивиды, никто не поссорился, ногу никому не отдавили даже, до поры до времени. И также, что люди могут жить иначе. И их всех объединяла абсолютно неутилитарная идея. Майдан – это ж неутилитарная идея, ее невозможно взять, ее невозможно измерить материально, она не аналитическая категория; она объединила людей, заставила людей жертвовать собой ради этого всего.

Вот это и есть цивилизация, когда люди с деревянными щитами идут на выстрелы ради каких-то абстрактных идей – это и есть цивилизация. Потому то разумные парадигмы, которые нам предлагают в стиле "рационально-нерационально, утилитарно-неутилитарно", – так и обезьяны строят, бобры строят плотины, обезьяны делят фрукты и воюют за границы территорий.

И мы можем проявить эти образцы поведения, можем и должны, украинцы вообще пережили это как чувственный опыт, мало кто этим может поделиться в мире, но мы знаем уже, как себя вести. Весь парадокс заключается в том, что мы знаем, как себя вести. Ладно бы мы не знали, ладно бы это было умозрительными категориями. Мы много раз так жили уже, за последние 15 лет мы жили так несколько раз, мы все это проходили.

Вопрос: кто нас заставляет отвернуться и вести себя как полные идиоты, хотя еще недавно мы вели себя как разумные люди, цивилизованные, которые строят какую-то высшую цивилизацию?

Два главных вопроса. Как мы разворачиваемся обратно в эту бездну идиотизма? И второй момент, это уже утверждение, я могу сказать с психологической точки зрения, как люди становятся взрослыми. Первый признак взрослости и культивирования взрослости в себе, выращивания – это отъебаться от другого. Потому что невозможно построить границы личности и личные границы, то есть образ "я" и образ своего действия, modus vivendi и modus operandi, если ты имеешь претензии к другому. Своя свобода начинается со снятия претензий к другому.

Ну, понятно, не претензий по делу, если в тебя ракетой стреляют, то, ясно, есть претензии, и ты стреляешь в него в ответ или даже на упреждение, а в смысле претензий относительно взглядов, относительно поведения, относительно всего – вот это взрослость. Относительно способа понимать себя, выражать себя и так далее, и все это приветствуется радостно, все это выкладывается на стол, все это обсуждается, и это приветствуется как самопроявление человеческой личности.

Так вот второй вопрос, который надо всерьез поставить, не только, как мы возвращаемся к идиотизму, второй вопрос – а откуда у нас столько претензий друг к другу? Должна же быть причина, почему мы бесконечно предъявляем претензии друг к другу и ко всем вокруг.

Вы только подумайте, остановитесь на секунду и подумайте всерьез, оставшись отдельно, можете в зеркало посмотреть – очень сильный прием, в глаза – откуда столько претензий друг к другу, откуда они берутся?

Почему те же самые люди, которые на Майдане или в начале войны протягивали друг другу руки, жертвовали собой, ехали в эту Бучу спасать, рискуя лично, сегодня имеют такое количество претензий к себе? Устали? Напряжения жизни не выдерживаете? Так Господь не дает заданий, которые человек не может выполнить, не дает. Любое испытание человек может пройти, любое. Просто иногда для этого нужно напряжение всех сил.

Так почему вот тогда напрягали, а здесь нет? А я объясню: потому что тогда шли импульсы из коллективного бессознательного, которые связаны с выживанием нации как таковой. Или в ее роковом повороте, когда Янукович развернул в сторону России, а мы этого не хотели, либо когда Россия на нас напала и надо было выживать.

Так если нас может заставить коллективное бессознательное быть лучше, мы что, сознательно сами себя не можем заставить быть лучше? Мы марионетки, которым надо импульс из подсознания получить, как фанаты на стадионе, когда гол забили? А без этого мы собой не управляем? И мы еще после этого обижаемся, когда некоторые из нас говорят, что мы варвары? Варвары не в смысле, что мы не умеем говорить по-французски или едим грязными руками, а в смысле – мы не цивилизация, не ставим утилитарных целей, не хотим нового, не хотим странного, не хотим иного, не хотим доброго и всего остального.

Варвары натуральные и есть, дикари! Я это повторю тысячу раз, пока они не переменят своего поведения.

Все по Аристотелю. Аристотель давал очень простое определение: раб это не тот, кто в рабстве находится, раб – это человек, который не может быть причиной самого себя. Аристотель сказал: определение свободного человека очень простое – человек может быть причиной самого себя, даже если он формально и юридически в рабстве находится.

Так вот, если мы не можем быть причиной самого себя, а нам нужен импульс из коллективного бессознательного, назовите это соборной душой народа, духом-народоводителем, господом богом, кем угодно, а сами мы себя заставить причиной своего благополучия не можем, а мы не можем заставить себя быть причиной своего благополучия, своей доброй воли, - так мы хуже рабов! Это даже не рабство, это хуже рабов, поймите. Это каннибалы, это худший вид каннибализма. Все разумные люди, пишущие на разных языках комментарии, в том числе и к этому эфиру, не понимают, что они не могут быть причиной самого себя, что мы построили общество, где мы не являемся причинами себя, у нас образование, которое не учит быть причиной самого себя, у нас воспитание, которое не учит быть причиной себя, и окружение, которое тянет вниз. Каждый из нас желает сожрать и затоптать, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не стал причиной самого себя.

А когда мы видим человека с наметками на свободу, мы его начинаем ненавидеть и топтать. И даже если хочет пойти помочь людям перестать быть рабами, задача – затащить и затоптать.

А ведь всего 15 месяцев назад все вели себя иначе. Значит, мы можем вести себя иначе, мы можем быть другими, просто мы не можем сами себя заставить. Как так получается, что такое?

Всеволод Зеленин: Есть такая, Алексей знает наверняка, фраза, которая указывает на незрелость, иногда даже на психический невроз, но в индивидуальном порядке, но она так же и в массовом. И она звучит так прямо, в камеру говорю: "Я хочу, чтобы ты". Вы не можете хотеть… Как мама говорит ребенку: "Я хочу, чтобы ты пописял". Я не хочу писять, я хочу, чтобы ты. Вот как только это начинается – мы двигаемся к дикости.

Ребят, цивилизация – это не происходящее само по себе наступление времен года, это усилие постоянное, потому что быть человеком и становиться человеком все больше, вместо того чтоб превращаться в дикаря, какого-то людоеда, троглодита или что-то в этом роде.

Она невыгодна, я абсолютно согласен с Алексеем, она невыгодна сама по себе.

Мне вспоминается один из моих коллег, он очень известный в Европе тренер, психолог, Ян Ордой. И были на семинаре, и его начали этой утилитарностью: "Какая польза от этого?". Он так сидел и говорит: "Вы знаете, никакой для человеческого развития, как от Джоконды". Вот какая польза от Джоконды? Никакой, материальной пользы там нет, это стремление к чему-то большему, что делает, собственно, нас людьми, что делает нас вообще принадлежащими к виду, который сам себя так гордо назвал – человек разумный.

Действительно ли мы такими становимся? Или мы настолько неразумны, что не можем контролировать ни собственные импульсы, ни собственное поведение, ни думать о последствиях? Вообще, можем ли мы в этом случае называться людьми как таковыми?

У Алексея были такие претензии к населению…

Алексей Арестович: Почему к населению? Ко всем нам, мы все такие, коллективные мы такие.

Всеволод Зеленин: Человечество – разумно ли оно как таковое, я задаюсь вопросом. Подошли ли мы к такому этапу, ведем ли мы сейчас себя как что-то разумное, все вместе, в совокупности и в рамках страны?

Алексей Арестович: Политики же ссылаются на объективные обстоятельства, правильно? Философы ссылаются на объективные обстоятельства, стадии развития. Простой гражданин тем более ссылается на объективные обстоятельства.

А знаете, что в армейском уставе прямо запрещено ссылаться на объективные обстоятельства? Прямо запрещено.

Николай Фельдман: Я не знал.

Алексей Арестович: Там статья есть такая, написано: "Запрещено ссылаться на объективные обстоятельства", буквально.

Николай Фельдман: Почему?

Алексей Арестович: Потому что всегда на объективные обстоятельства можно сказать: "Я не взял вражескую позицию или не отстоял свою, были же объективные обстоятельства – их была целая рота, а меня всего два человека, как я мог?".

А ведь Юра Бутусов выкладывал у себя этот самый, когда командир взвода, по-моему, отказался уходить с позиций, остался с двумя бойцами, и они неделю выдерживали штурмы этих "вагнеров" или еще кого-то. И им даже воду и боеприпасы сбрасывали с дрона своего. Он сказал: "Я не уйду отсюда". И это было, вот это цивилизация!

Вне зависимости от уровня образованности, правильности построения фраз, мыл руки перед едой или нет, - вот это цивилизация! Вот это оно, вот этот всплеск и блеск цивилизации.

Потому что человек оказался причиной самого себя. Он погиб, царствие небесное бойцу, спустя какое-то время, позицию они удержали.

Он сказал: "Я решил, что я остаюсь здесь и никуда не иду, все, закрытый вопрос". И у него двое таких человек оказались.

У меня товарищ, когда под Соледаром были бои, попал на направление главного удара "вагнеровцев", сосредоточения усилий, у него было 16 бойцов, 10 легли калачиком на дно окопа и сказали: "Делайте, что хотите (а -15 мороз) – убейте нас, отпилите голову, застрелите", - ну, люди неподготовленные, морально сломленные, - "Все, мы не воюем", легли. Он один с 6 бойцами трое суток удерживал позицию против роты "вагнеровцев". Причем они обошли его с трех сторон, поставили сверху крупнокалиберный пулемет и лупили. Чувак первый раз в жинзи был в стрелковом бою, командир этот, первый раз, а он удержал позицию. Вот это цивилизация! Он решил, что есть какой-то смысл. В то время как соседи справа и слева подумали утилитарно, что, наверное, нам не хочется, и убежали.

Николай Фельдман: Это точно так же, как та история, которую ты рассказывал в начале войны, когда сумские курсанты, по сути…

Алексей Арестович: Ну, там училище военное и жители решили, что они не будут сдавать Сумы россиянам, и решили немного повоевать. Потом капитан или майор-замкомандира училища выбил двери в оружейку, раздал оружие, и началась эпопея, от которой пострадала лучшая танковая дивизия России, то есть Первая танковая армия так и не смогла взять Сумы. Мы все это же проявляли.

Просто люди в какой-то момент решают: я буду причиной самого себя и причиной происходящих вокруг последствий.

Так вот всего два пути: раб всегда ищет виноватых, чем больше у вас виноватых, тем больше вы раб. И после определенного количества виноватых вы даже не раб – вы дикарь. А после определенного количества виноватых – вы каннибал, потому что вы жрете своих и себе подобных.

Пока жрете в комментариях, потом вы жрете их в общежитии, потом еще жрете, потом жрете по большому счету, "лишь бы не я" - девиз дикаря, девиз каннибала. "Лишь бы не меня, или меня но завтра. Ты сдохни сегодня, а я – завтра".

А цивилизация – это коммуникация и кооперация. И это и интерес к людям, это желание помочь людям. Это два базовых процесса - коммуникация и кооперация ради неутилитарных вещей, ради вещей, которые нельзя померить деньгами и нельзя померить кубометрами еды и воды. Хотя, безусловно, даже без этого нельзя – без еды и воды.

Аристотель был неглупый парень: раб – это человек, который не может быть причиной самого себя. У человека, который является причиной самого себя, не бывает виноватых, не бывает. Ни Арестович, ни даже, прости господи, Романенко не может быть причиной ваших несчастий. Никто. Ни даже Путин не может быть причиной ваших несчастий. Потому что причиной самого себя является только человек и все, что с ним происходит. Выбор, который он делает.

Да, бывает реальность, которая приходит, нас не спрашивая, война, например, но мы же определяемся, как мы там себя ведем. И в этом смысле мы свободны.

Юрий Романенко: Михаил Штейнбок очень метко пишет, что цивилизация избыточна. "Все великие цивилизации возникали там, где был избыток экономический. Весь классический эллинизм, который мы знаем, родили за 50 лет в Афинах, когда тупо переместили общую казну Пелопоннесского союза. И как мы будем создавать эту избыточность в Украине?"

Алексей Арестович: Это тоже теория, что на экономической базе вырастает цивилизация. Это турецкая эта хрень, которую раскопали, этот город. И там, наоборот, показывает, что племена отнюдь не находились в избытке, когда начинали строить этот храм, они в недостатке находились. Да и, наверное, Египту было на что потратить, кроме пирамид – от гиксосов на оборону хотя бы. Но тем не менее.

Всеволод Зеленин: Зачем мы туда далеко ходим? Сингапур.

Алексей Арестович: Сингапур, да.

Всеволод Зеленин: Какая, к черту, избыточность? Там ничего не было вообще, от слова "совсем", кроме мозгов.

Алексей Арестович: Песок и межнациональные конфликты.

Всеволод Зеленин: Да, межнациональные конфликты, но хорошие мозги, порт.

Юрий Романенко: Захудалый порт, который стоял на…

Всеволод Зеленин: Захудалый порт. Их выгнали, кстати, из Малайзии, их выкинули…

Алексей Арестович: Они были абсолютно убыточные. Просто в Малайзии сказали: знаете что, у нас своих проблем хватает, давайте идите нафиг.

Юрий Романенко: Нам китайцы не нужны.

Алексей Арестович: У них же траур был, они же хотели быть Малайзией, сделали все, чтоб туда попасть, остаться и так далее. Их вышвырнули из страны.

Юрий Романенко: И, кстати, обе страны выиграли. Малайзия, в принципе, достаточно активная страна и неплохо себя чувствует, а Сингапур чувствует себя намного лучше, потому что поняли, что нужно плыть.

Алексей Арестович: Ну и Израиль – отнюдь не пример избыточности, правильно? И был, и есть.

Всеволод Зеленин: Про Японию я вообще молчу. 20 лет после двух ядерных ударов по своей территории – и вторая экономика мира. У них там экономика была разгромлена бомбежками. Мы говорим, Германию бомбили…

Алексей Арестович: Да ее вообще поломали, поломали самурайский дух, японскую традицию, которая существовала сколько сотен веков. Людям полностью сменили самоидентификацию. Ничего, собрали жопу в горсть – и вот, пожалуйста.

А корейцы, они что, были избыточны, Южная Корея в 53 году? Да более ужасающего бедствия нельзя себе было представить, чем в Корее.

Седьмая экономика мира, на секундочку, 35 лет прошло.

Всеволод Зеленин: Кто-то вообще забывает, что до того, как они получили вообще хоть какой-то кусок своей земли, китайцы вместе с корейцами и с советскими советниками, они ж прошли их практически до конца, они ж не остановились.

Алексей Арестович: Первая ударная операция, да-да.

Юрий Романенко: Смотри, это, на самом деле, очень важный момент, потому что обогащаться нужно коллективно. Когда этим всё будет пронизано, что все должны зарабатывать, это выгодно всем. Вот эта ситуация, когда в бюджеты пошли сумасшедшие деньги, они же, вдруг оказалось, что, условно, миллион человек начал получать, по украинским меркам, большие зарплаты. И это потянуло сумасшедший рост бюджетов, а местные эти царьки просто не знают, как этими деньгами распоряжаться, потому что ничего, кроме плитки, цветочков…

Но ведь, на самом деле, это о чем? Смотрите, оказывается, что выигрывают все, а еще больше, когда мы рационально управляемся этими ресурсами – выигрывают все. Потому что у тебя рост зарплаты ведет к тому, что поступления в бюджет растут, ты можешь, если ты правильный человек, правильный управленец, ты создаешь пространство всеобщего блага, как, допустим, в Кракове, Познани, Вроцлаве. Почему наши люди туда переезжают? Не только потому, что там зарплаты высокие.

До войны, я, допустим, знал много людей, которые выехали работать в транснациональные корпорации, они говорят: "Я там получаю не больше, чем в Киеве, даже меньше, чем в Киеве. В Киеве я 1500 получал, а там 1200. Но там классное вообще пространство, классный общественный транспорт, не нужен автомобиль, я могу все планировать, у меня куча свободного времени, и я поехал за этим. Вот эта безопасность, защищенность, плюс ощущение упорядоченности, которая дает возможность планировать свою собственную жизнь…"

Алексей Арестович: Саморазвитие и нормальное общение.

Юрий Романенко: Да, дает возможность развиваться на десятилетия вперед. И этот человек уже пошел дальше-дальше-дальше.

Так вот. Ситуация ж войны показывает выход – что работодатели к своим наемным рабочим должны относиться не как к скоту, которому можно платить 7,5 или 10 тысяч гривен и за счет этого получать маржу, а потом оградиться забором и всю жизнь жить в такой парадигме, ожидая, что кто-то через этот забор перелезет или кто-то зайдет с рейдерским захватом и так далее.

А наоборот, что, в принципе, если ты будешь мотивироваться… И кстати, сейчас весь бизнес, я только вчера разговаривал, весь бизнес сейчас воет, потому что сотрудников нет, не могут найти просто девочку, которая может сидеть на ресепшене, не могут найти. То есть – придется увеличивать зарплаты, и существенно увеличивать зарплаты. И по-другому, не по-скотски относиться к людям.

Альтернативой будет только повторное закрепощение, которое будет погружать, сохранять в этом скотском состоянии.

Детей сейчас… общались с другом на днях, он говорит, там, где было три класса, остался один класс, два класса выехали, поэтому человек становится золотым, в прямом смысле этого слова. Те, у кого есть мозги, они понимают, что человек – это золото. И только человек дает возможность драйвить и лететь вперед.

Алексей Арестович: Мы можем вспомнить Карла Маркса: "Главной производительной силой является человек". Выигрывает, в конце концов, та цивилизация, которая понимает это лучше других. Производительной во всех смыслах – от религии до материального производства, от искусства до армии. Человек должен стать во главу, в него должно быть вложено. Но не ради себя, а ради целей, которые выше человека.

Всеволод Зеленин: Возвращаясь к началу нашего разговора. Те, кто эту плитку и вот это все делает, они же играют в этот Барбиленд: сделать что-то красивенькое, спрятаться… Я не понимаю, я играюсь в то, что я умею. Я умею делать плитку, я умею на этом отмыть себе какие-то коррупции, вот я в это играю.

Или тот же самый Джон Нэш, который просчитал то, про что вы сейчас говорите. Он математически просчитал, что гораздо выгоднее вот эта кооперация, когда мы играем вместе, почитайте, посмотрите фильм "Игры разума" и все остальное, рекомендую тем, кто сейчас смотрит нас, что когда ты относишься по-человечески к тому пространству, в которое ты вовлекаешь людей, что когда ты создаешь пространство, где все думают о совместном благе, как вот эти дети, которые зацепились за дерево и они чувствуют друг друга и отпускают синхронно или помогают друг другу, - тогда мы создаем пространство, где вот эта кооперация дает нам выгоду, всем и причем кратно!

Но мы не только утилитарно относимся, что мне это просто выгодно, это мне просто больше денег даст. Мы вместе создаем не только эту выгоду – мы создаем еще прибавочный смысл, как я говорю, нематериальную, невыгодную, в формальном смысле этого слова, не утилитарную… И это и называется человечностью, потому что это называется культура. Образцы культуры, сокровищница мировой культуры переполнена тем, что создано не утилитарно, вот эти все замки, священные места, какие-то картины.

Какой утилитарный смысл в симфонии Бетховена? Играть ее в качестве гимна Евросоюза? – прекрасно, но это все.

Алексей Арестович: Голландия, когда воевала с абсолютно доминирующей тогда Великой империей Габсбургов, Священной Римском империей испанской, которая в военном и цивилизационном отношении, экономическом, во всех просто (это как Соединенные Штаты напали бы на Молдову) – она 70 лет воевала…

Юрий Романенко: Больше, по-моему.

Алексей Арестович: Основной период борьбы за независимость голландских колоний. Плюс они воевали с морем, потому что море размывало берега, и, чтоб вести сельское хозяйство, они занимались тяжелейшей борьбой с морем, плотины строили и так далее, коллективная нация. И за 30 лет, за 35, они превратились в совершенно другое общество, но самое главное не это. Они умудрились за это время нарисовать, даже чуть меньший, по-моему, период, шесть с половиной миллионов картин "малых голландцев".

Это когда нам говорят, что 30 лет независимости – это слишком мало? И нам бы сейчас 150, мы бы развернулись, чтоб нас никто не атаковал? Посмотрите на голландцев. Их уничтожала просто в ноль Испания.

Всеволод Зеленин: Даже больше скажу, у них это вошло, что называется, в моду, когда даже люди бедные считали, что нормально, когда у тебя висит картина в доме.

Алексей Арестович: Шесть с половиной миллионов картин нарисовала нация, которая была размером… сколько? Это на каждого человека по картине приходилось, их там было семь миллионов человек.

Юрий Романенко: Формирующееся буржуазное общество создало новую эстетику.

Всеволод Зеленин: Новую эстетику, новую культуру. Но у нас сейчас есть этот шанс, я считаю, что мы проваливаемся сейчас, в течение года, в то предыдущее, архаичное состояние, когда мы готовы друг друга сожрать…

Алексей Арестович: У нас тренд на антикультуру, у нас тренд на антимышление, у нас тренд на сжирание друг друга, и это при том, что война всегда была эволюционным толчком. Нужно тормознуться и задуматься, как же мы попали в эту ситуацию?

Юрий Романенко: Я хочу акцентировать внимание на том, что мы же пытаемся разворачивать в другую сторону, вытаскивать людей из этого, что прочь оттуда.

Здесь пишет Алексей Кременский: "7 тысяч гривен зарплата – это скотское отношение к человеку, вопрос: почему человек готов быть скотом?"

А теперь смотрите, это же одной из основных растяжек будет после войны. Когда возвращается миллион человек из армии, и многие из них впервые в жизни получали такие деньги, большинство, я думаю, впервые получало такие деньги, особенно те, кто получали боевые и так далее, и эти люди возвращаются в реальность, в которой им говорят: "А 7 тысяч гривен, давай, ты воин-освободитель, давай, на 7 тысяч гривен работай".

И это будет очень серьезная претензия со стороны тех людей, и всех остальных людей, на самом деле, - "Почему мы должны жить вот так вот? Ради этого дерьма, военкомовского или чиновничьего, которое плитку ложит себе в карман, или ради чего?".

И это будет разрывать старую… собственно говоря, это будет разрывать Вторую Украинскую Республику, после войны будет ее переформатирование.

Эти институты мы будем опрокидывать, потому что не может такое каннибалистское образование – в форме этих кланов, которые сформировали под себя государственные институты, вот эта война и мораль тройная…

Кстати, по этой девочке, которую в Закарпатье изнасиловали, школьницу, там же трэш новый, там же пересмотр должен быть судебного решения, которое было мягкое. Они по-прежнему ходят, никто их не посадил.

Алексей Арестович: Чего далеко ходить?

Юрий Романенко: Надо напомнить будет.

Алексей Арестович: А эпилептик, который умер, которого призвали в Одесской области против всех правил, а девочку 15-летнюю, которую сбил мент на Харьковском шоссе.

Народ, вы же поймите цену вопроса. Вот сидят люди, которые вам говорят, что есть у нас отдельные недостатки, которые хотят стать между вами и этой системой, защитить вас от этой системы, сломать ее, вернуть людям достоинство, сделать их причиной самих себя.

Бляха, если даже в материальном измерении, сделать, чтобы зарплаты нормальные были, чего ходить?

И есть товарищи, которые сбивают, насилуют, убивают, но при этом говорят правильные слова, что мы великие, могучие, самые красивые и светлые, и тырят, тырят, тырят и держат в черном теле, и прячутся за заборы, и живут там в страхе и ненависти, ожидая то ли Колиивщины, то ли прокурора, то ли такого же соседа-рейдера.

Вы что, хотите воспроизвести снова, после этой страшной войны, после всех жертв, хотите снова воспроизвести эту цивилизацию просто за то, чтобы снова погладили по шерстке, вместо того чтоб сказать правду?

Да вы что?

Всеволод Зеленин: Я все время ставлю рамку политической психологии. Вообще-то была эволюция чего?

Алексей Арестович: Достоинства.

Всеволод Зеленин: Достоинства! Которая, с моей точки зрения, продолжилась войной за собственную субъектность и достоинство, которая должна завершиться победой этого достоинства и построения страны достоинства.

Алексей Арестович: Страны достоинства, да.

Всеволод Зеленин: В которой вы действительно получаете не унижение это рабское, вы действительно перестаете делегировать окружающим это право вас унижать. И обвинять их за это, а потом хейтить друг друга. Мне вот эта страна, на самом деле, не нравится сильно. И я хочу, чтобы та революция, которая начиналась, собственно, ради того, чтоб достоинство было, так она должна быть, в конце концов, реализована, завершена победой достоинства и построением.

Человек возвращается, и он имеет возможность жить в стране, где достойные зарплаты, достойное все, и он имеет право эту жизнь построить.

Он в ней участвует, он не делегирует кому-то, что кто-то там, военком…

Алексей Арестович: И сам может принимать решение относительно того, как он будет жить.

Всеволод Зеленин: Да, это причина самого себя.

Алексей Арестович: Потому что те реальные товарищи прошли страшную войну – 17 месяцев в боях, а сколько еще? Да я вам скажу, что в боях такой интенсивности это… И куда вернуться? Куда вернуться? Если ты не можешь вернуться, чтобы жить в достоинстве и строить жизнь так, как ты хочешь, то нафига это было вообще?

Юрий Романенко: Geronimo про зарплату: "Есть вторая сторона медали – а было бы из чего платить большую зарплату. Предпринимателям тоже сейчас нелегко. Так теперь задавайте следующий вопрос: это же означает, что у предпринимателей должны быть условия, которые позволяют им генерировать доход, из которого платить большую зарплату. Следовательно, предприниматель является союзником наемного работника, который должен быть заинтересован в том, чтобы у предпринимателя были свободы, которые позволяют ему реализовать свой талант и развернуть бизнес, или создать кучу бизнесов, которые обеспечат тех, кто не способен создавать бизнесы с достойной зарплатой, потому что тогда предприниматель будет зарабатывать еще больше. Следовательно, тот, кто говорит вам, что нужно сужать свободы ведения бизнеса, и вообще все свободы, а-ля Гетманцев и компания, вы, наемные работники, которые хотят получать хорошую зарплату, вы должны их выкидывать и помогать выкидывать из всех органов власти, потому что они – ваши прямые, непосредственные враги, которые не дают вам жить".

Это логика, друзья.

Всеволод Зеленин: Вот, экономическая программа Арестовича только что прозвучала.

Юрий Романенко: Да у нас таких программ столько, что…

Алексей Арестович: Да все же очевидно. Мы должны дать людям создать условия, возможность выпрямиться, наконец, посмотреть в глаза друг другу без страха – без того, что ты получишь плевок, что в тебя полетит ядовитая слюна просто за то, что ты любишь; за то, что ты любишь слушать, за то, что ты любишь смотреть, за взгляды, за мысли и так далее.

Страна достоинства – это страна, в которой за взгляды не наказывают, - только за действия против страны и против существующей системы, правил. А взгляды ты можешь иметь любые, с ними можно не соглашаться, с ними можно спорить.

Коммуникация и кооперация. Кооперация повышает производительность труда во всех областях, прибавочную стоимость создает, пусть даже самую абстрактную, например, идеологическую прибавочную стоимость, а кооперация просто усиливает коэффициент полезного действия. Мы получаем только больше и больше, все. Заработать могут только все. Иллюзия, что может обогатиться только часть людей. Часть обогатившихся людей всю жизнь будут несчастными, высшая стадия комфорта – моральна.

Не будет ни достоинства, будет только страх и ненависть за большим забором на наворованные деньги, отнятые на крови солдат, отнятые у родственников, у погибших, у кормильцев семей, погибших солдат.

А есть же семьи, где и женщины гибнут на войне, есть семьи, которые матерей лишились. Вернется отец, или остался отец один с детьми. А это тоже еще такая судьба. И таких людей сотни и десятки уже.

И люди, которые инвалидами стали, и куча всего, и многодетные семьи, и все остальное, и люди, лишившиеся домов и всего остального. Это же все надо приводить к нормальному бою, это все надо компенсировать. И надо, чтоб они не выживали на социальное пособие, а жили достойно, жили так, как будто у них все в порядке, понимаете? Вот это нужно обеспечить.

И есть система, которая убивает предпринимателя, единственного человека как тип, который способен ее вытащить за волосы и что-то сделать, неважно, в искусстве он предприниматель, либо в технологическом производстве, либо в науке, и делает все, чтобы предприниматель был забит, загнан в могилу, затоптан, чтобы он сидел и боялся голову поднять. И натаскивают на него простых людей, которые не в состоянии понять причинно-следственные связи и которым сформировали образ внутреннего врага, потому что он-де не хочет платить налоги. Да он заплатил бы налоги.

Бизнес-общество сейчас вываливает на армию добровольно суммы, которые они никогда бы не заплатили как налоги и попытались бы их как-то оптимизировать, назовем это таким словом, уклониться, прямо скажем. Но они добровольно валят, потому что понимают, что это общее благо, мы не выживем иначе.

Юрий Романенко: У них заберут бизнеса, когда придут русские. Как это произошло на оккупированной территории.

Всеволод Зеленин: Как оно происходит прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем, в Мелитополе, Бердянске, мне поступает регулярно информация по этому поводу, отжимают, забирают. Приезжают в Мариуполь из Тюмени люди, заселяются в оставшиеся квартиры, выгоняют наших на улицу, наших, оставшихся. Там просто…

Алексей Арестович: А Крым? Поделили всю собственность, навезли миллион с лишним оккупантов и так далее.

Вот и все, всем же все понятно, на самом деле. Народ, вы же смотрите на цели, по плодам их узнаете их. Здесь вам хотят вернуть достоинство, здесь вам хотят вернуть свободу, здесь хотят, чтобы вы выпрямились, здесь хотят построить цивилизацию достоинства, цивилизацию свободы, избавить от страха, от контроля, от подавления, от всего остального.

Те люди, которые здесь, на "Альфе и Омеге", добровольно решили стать между вами и системой, победить эту систему ради вас, чтоб вы перестали ходить согнутыми, перестали ходить рабскими, ненавидящими, брызжущими слюной, вечно ищущими виноватых везде, кроме того, чтобы взять за шкирку и вытащить самого себя.

И что? И где? И что мы рассказываем таким людям? "Они виноваты, они плохие, они страшные и по-украински не говорят, они Цоя любят и что-то сказали, не похвалили лишний раз народ, против шерстки его погладили"? Ну, хотите – закрепляйте систему, кому же будет хуже от этого?

Юрий Романенко: Не могу этот коммент не процитировать, потому что он ржачный. "Слушаю и думаю: где-то я это слышал и читал. Вспомнил: свой конспект по съездам СДРП".

Алексей Арестович: Да я могу ответить на это. А какие у вас варианты, друзья? А ну-ка накидайте нам в комментариях варианты. Давайте, я послушаю с удовольствием, какие варианты.

Юрий Романенко: Слушай, ты сегодня так накидал, что, я думаю, что будет еще недели две трясти.

Алексей Арестович: Я всегда этих умников хочу спросить: а какие у вас варианты? Ну-ка, давайте, расскажите мне, что нужно делать, чтоб не как в СДРП было?

Николай Фельдман: Смотри, это же не всерьез. Это просто прикол для людей. Они зашли в интернет, открыли YouTube, там сидит Арестович, он что-то там вещает. И тут пришел гениальный коммент: "Я же это вот тут все читал".

Алексей Арестович: Проблема в том, что этот коммент имеет непосредственное отношение к их жизни. Или они закрепят систему, или они ее изменят. А третьего шанса не будет, все уже, не вытянем.

Всеволод Зеленин: У меня ответ, на самом деле, простой. Те, на кого он ссылается, проституировали идею справедливости и достоинства, чтобы построить здесь одну из самых ужасных, на этой территории, обществ, где люди ели людей в 30-е годы, где миллионы людей полегли в концлагерях, где миллионы людей ментально были закрепощены до такого состояния…

Юрий Романенко: И до сих пор закрепощены.

Всеволод Зеленин: И до сих пор закрепощены. И все это под проституированием идеи справедливости. Так, черт возьми, они это проституировали, а может, мы это построим-таки? Потому что они не собирались ничего такого строить, они в принципе не собирались строить, они строили совершенно другое – они строили большой лагерь, точнее, концентрационный лагерь. Они так и называли – "страны легеря". Там, где они пытались что-то построить, там получался соцлагерь.

Опять же, мы видим это по достоинству, например, тех же скандинавских стран, прекрасных. Мне очень нравится Норвегия: уважение к детям, достоинство людей, Финляндия. Это в этих школах учат детей задавать вопросы, а не изучать и повторять ответы. Финская школа, норвежская школа, швейцарская школа, которая, между нами говоря…

Алексей Арестович: Все ради той же идеи справедливости, между прочим.

Всеволод Зеленин: Да, да, да. Приехал в Швейцария, говорю: "Какая у вас потрясающая система образования, на весь мир известная". Мне говорят: "Да, у нас два корифея считаются – Макаренко и Монтессори".

Они по Макаренко построили свою систему образования, а мы ее угрохали здесь. Потому что Макаренко формировал консолидированное сообщество, где все отвечают сами за себя и помогают друг другу. Читаем замечательную педагогическую поэму.

Другое дело, что по этой модели никто не построил почти, больше это не распространилось. Но это же не значит, что мы должны вместе с Советским Союзом выкинуть и саму модель.

Алексей Арестович: Люди не понимают, что, пытаясь высмеять даже в качестве маленького прикола идею справедливости, это на самом деле мортидо. Это еще одна гирька на весах индивидуального и коллективного самоубийства. Это все имеет последствия.

Если вас война по плотности событий не научила, что все это имеет последствия – можно еще посмеяться. Но хорош тот, кто смеется последним, есть такая старая мудрость.

Юрий Романенко: "А ви не припускаєте, що люди після краху надій на зміни по результатам Помаранчевої революції і результатам виборів 19-го року просто вже не хочуть чергового розчарування?".

Алексей Арестович: Какая у вас альтернатива?

Всеволод Зеленин: Пессимизм и несправедливость.

Николай Фельдман: Я не понимаю, где они очаровались, в какой момент им сильно стало очаровательно жить? Все эти 17 месяцев, когда прям война-война, а до этого 8 лет война, затирали ее, а до этого тоже не сильно… Где был тот свет в конце тоннеля, которым они очаровались?

Юрий Романенко: Смотри, никто из нас не хочет разочаровываться, это же очевидно. Мы живем так, чтобы не разочаровываться, и для этого делаем какие-то ходы. Но жизнь, к сожалению, не всегда справедлива и не всегда добра к нам.

Николай Фельдман: И, бывает, ошибаемся.

Юрий Романенко: Но когда ты постоянно делаешь работу над ошибками, если ты делаешь, то, в принципе, ты выруливаешь на то, что у тебя нет разбитого сердца из-за того, что у тебя с женщинами или мужчинами что-то не так, у тебя все нормально с твоим семейным бюджетом, или личным бюджетом, потому что ты не делаешь лишних трат или зарабатываешь достаточно, чтобы покрывать свои хотелки, и прочее, прочее, прочее.

Так это же все потому, что конкретный человек проводит конкретную работу над ошибками и конкретно начинает строить свою жизненную траекторию таким образом, чтобы, сука, не страдать! Вот это главное!

И вот мы просто должны выйти из этой парадигмы, когда мы все время страдаем из-за какой-то херни, которую сами себе придумали, сами себе навязали, сами себя захейтили, а потом такие у разбитого корыта сели, кто в эмиграции, кто под очередной оккупацией, и такие сидим и думаем: "Як же так воно сталося?", как Петлюра там сказал.

Всеволод Зеленин: Я еще никогда не слышал изложения буддизма в таком красивом варианте.

Юрий Романенко: Кого-кого?

Всеволод Зеленин: Буддизм, это только что был буддизм. Значит, погрузиться в иллюзию, после этого страдать по поводу того, что ты разочаровался. У них же уход от страданий путем того, что ты соединяешься с реальностью, ты просто даешь себе обратную связь, где ты живешь и чем ты занят.

И вдобавок туда этот Барби замечательный мир, в котором прекрасно так очароваться. Ребята, чтоб не испытывать разочарования, нужно быть в реальности. В реальности невозможно разочароваться. Потому что, чтобы разочароваться, вначале нужно очароваться.

Вот я смотрю на этот стакан, я не разочаровываюсь, что в нем такое количество воды, и он такой формы и все. Он просто какой он есть, я знаю, что мне с ним делать и что я хочу от него в своей жизни. А я если я буду очаровываться и говорить: "О боже, почему здесь такая вода, какая-то не такая, она должна быть другая, или этот стакан какой-то не той формы, или Арестович говорит какие-то не те фразы, которые у меня в голове не с тем сочетаются. Я послушал кого-то, и мне вдруг марксизм-ленинизм вспомнился со школьной скамьи или университетской"… Ребята, вернитесь в реальность.

У нас, я так понимаю, специалисты по связям с реальностью собрались и пытаются…

Юрий Романенко: Да, штаб по связи с реальностью.

Всеволод Зеленин: Давайте возвращаться в реальность. В реальности так есть, в реальности мы воюем, в реальности происходит вот это, в реальности происходит что-то еще. И мы опять построим Украину не где-то иллюзорно, а в реальности, построим ее, в первую очередь, внутри самого себя. Какой ты хочешь быть, как ты смотришь, какой ты есть.

Алексей Арестович: Претензии возникают только на иллюзиях, к реальности технически невозможны претензии. Даже если вы очень захотите, то претензии невозможны. Вот это движение рукой – оно хорошее или плохое? Оно просто есть.

Юрий Романенко: Или претензии к женщине, что у нее целлюлит. Ты исходишь из того, что женщина – это идеальная Барби, у которой не может быть целлюлита. Ну это же дебилизм!

Алексей Арестович: Пошел хейт сейчас про небритых женщин…

Юрий Романенко: У женщин под мышками растут волосы, как и мужчин, какой ужас!

Алексей Арестович: Тоже очень показательная история.

Есть в исламе 77 ступеней веры. Так вот первая ступень – это когда ты идешь по горной тропе, лежит камень, он тебя не устраивает, ну не нравится тебе камень под ногами. Так вот, если ты его обходишь или переступаешь и идешь дальше, и клянешь судьбу, которая положила тебе камень, или клянешь этот камень, об который ты споткнулся, - ты не веришь. Веришь ты, только если ты поднимаешься и отбрасываешь этот камень.

Критерий веры: если тебе не нравится – подними и выброси. Ты не можешь его обойти, ты не можешь вдаваться в историю обвинений и прослеживания причинно-следственных связей по поводу этого камня, попавшегося по дороге. Вот и все.

Всеволод Зеленин: В конце фильма Барби разочаровалась по поводу того, что она перестала быть пластмассовой и пришла… Чем завершается фильм? Она пришла к гинекологу. То есть у нее месячные теперь будут, ее будет колбасить гормонально, что-то еще. У нее не будет каждый день эта прекрасная реальность, розовая такая, где все делают вот так, а она будет жить живым человеком.

И можно сказать, что по сравнению с тем, как она жила, можно разочароваться. Такой был прекрасный мир, где все было так здорово, а теперь она в этой реальности, ей нужно зарабатывать на хлеб, стариться (они же не старились в этом мире), умереть, в конце концов, в этом мире есть смерть, вот нифига себе разочарование – мы все умрем. Вот, пожалуйста, добро пожаловать в эту реальность.

Кто-то, пока мы с вами разговаривали, на фронте погиб – за то, чтобы могли думать с вами вместе.

Алексей Арестович: Да, солдаты отвоевывают эту возможность для общества – думать, выпрямляться, становиться свободными. А ее тратят на что, эту возможность? Побрызгать слюной с ядом?

Всеволод Зеленин: Помнишь "Убить дракона"? "Зачем тебе свобода, что ты с ней будешь делать?". Что вы будете делать со свободой, люди, что вот вы конкретно будете делать со своей свободой, со своим достоинством, со своей жизнью, в конце концов? А потом уже можно говорить, что я буду делать вокруг своей жизни, что я буду делать в отношениях с другим человеком. Просто ответить на вопрос: что я с этим собираюсь делать?

Юрий Романенко: Ну и под занавес, традиционно. Что плохо – что нас смотрят 4 тысячи человек, но это на моем канале, у Арестовича 12 с лишним смотрят, и на "Альфе", я думаю, 1,5 тысячи. Короче говоря, нормально. 16-18 тысяч где-то смотрят. Это эфиры с сотнями тысяч охвата, на самом деле, с учетом того, что мы нарежем…

Алексей Арестович: Подождите, я сделаю все, чтоб это распространилось.

Юрий Романенко: Поэтому, я думаю, что Иванов с Петровым просто будут разрывать следующую неделю и распространять нашу благую весть. Ребята, заметьте этот эфир, обязательно разорвите на части его.

Мы напоминаем, что каждый из вас может сделать посильный вклад, чтобы благая весть разносилась еще дальше: подписаться на спонсорство, на Patreon, на все эти приятные штуки, которые мы будем вкладывать дополнительно в рекламу, чтобы разгонять нашу благую весть дальше, и чтобы штаб по связям с реальностью работал все более и более эффективно, и наша жизнь изменялась в реальности, и мы выходили из состояния Барбиленда, и в конце концов все сложилось так, как мы в этой студии постоянно говорим. И вас всех, и нас, себя, подталкиваем.

Спасибо нашим гостям за отличный эфир, я думаю, он будет сенсационный. Арестович, готовься к тому, что на тебя сейчас обрушится шквал обожания, прямого и в кавычках. А нам в кайф такие беседы.

У нас будет очень интересный психологический разбор этого эфира с Дмитрием Пастернаком-Таранушенко и с народным целителем Олегом Хомяком во вторник, у нас будет психологический день, так что вторник… В принципе, и каждый день, но во вторник мы еще дальше эту линию продолжим, будет весело и интересно.

Спасибо, друзья, подписывайтесь, ставьте лайки, подписывайтесь на YouTube Всеволода Зеленина, мне кажется, он просто топчик настоящий, крутой специалист, которого стоит смотреть и на которого стоит подписаться и в Facebook.

Короче говоря, все получилось, спасибо, пока!

________________________________________

Рекомендуем посмотреть последний эфир Юрия Романенко и Николая Фельдмана с Алексеем Арестовичем и Сергеем Дацюком, где рассматривались вопросы управления войной и стратегия победы над Россией.