Более трех десятилетий неолиберальная экономическая политика объявлялась единственно-возможной. У нее, как полагают ее адепты, нет, и не может быть альтернативы. С конца 1970-х годов рецепты монетарного регулирования, приватизации и сокращения социальных гарантий провозглашались исключительным путем развития. Шаг за шагом правительства неоконсерваторов проводили курс, призванный расширить возможности «свободного рынка» и сократить влияние на него со стороны общества. Формулы «рынок решает все сам» и «рынок создает будущее», казалось, должны была привести нас к лучшему будущему. Но каково это будущее на самом деле?
Мировой кризис 2008 года для многих поставил под сомнение верность неконсервативных рецептов управления экономикой. Но приверженцы неолиберальной доктрины не отвернулись от своей политики. Они лишь заключили, что ее необходимо проводить форсированно и более жестко. При этом лицемерные речи о пользе государственного невмешательства в экономику сменились небывалой щедрости казенными субсидиями крупному бизнесу. Одновременно сокращение социальных расходов стало осуществляться все более решительно практически во всех странах. Ускорился демонтаж лишних, по мнению либеральных чиновников, общественных институтов, прав и гарантий. Стало возможно конкретно обрисовать черты будущего, подготовляемого «творческими» усилиями неоконсерваторов.
Неолиберальная глобализация как негласный проект изначально предполагала соединение свободы передвижения капиталов и товаров с раздробленностью мира. Национальные границы должны были создавать локальные зоны с разными условиями, которые корпорации могли использовать в своих интересах. И если свободы для товарной продукции и капиталов значительно расширялись в 1980-2008 годах, то на пути человека вставали новые границы, визы и бюрократические инстанции. Значительно сложнее стала легализация иммигрантов. Фактически уже к началу мирового кризиса сложилась (с дальним прицелом на неконсервативное будущее) система правового разделения людей на классы.
Граждане могли пользоваться политическими и социальными правами, легальные иммигранты получали доступ к некоторым правам человека. Нелегальные переселенцы должны были застревать в положении бесправных лиц. В Западной Европе гражданство фактически стало предоставляться по наследству и лишь в немногих случаях по результатам выполнения сложных бюрократических ритуалов. Страны периферии и полупериферии глобального капитализма копировали эту систему, подчас (как в России или Казахстане) деля граждан на правовые категории, в зависимости от проживания или нет по месту прописки – месту прикрепления прав, свобод и социальных гарантий.
Многоуровневая система правового неравенства не была создана в результате повсеместно повторяемых ошибок. Она явилась продуктом последовательной работы по созданию удобного для крупного бизнеса мирового порядка. Она позволяла обосновывать сокращение прав у каждой их групп трудящихся, внушая гражданам, что на них давят инородцы-иммигранты. Имеющим половинчатый или нулевой правовой статус трудящимся, легализованным или нет мигрантам, можно было объяснить: власть единственный их защитник от гнева коренных обитателей той или иной страны. Отказ от политики социализации иммигрантов обосновывался либеральными чиновниками нежеланием подавлять их культурных начал, лишая их собственной общности.
Мир будущего должен был принять, по логике неоконсерваторов, черты многокультурного, разноуровневого и полного противоречий. Конфликты внутри трудящейся массы должны были и далее облегчать корпорациям их эксплуатацию. Но нельзя сказать, что неолиберальные практики не стремятся достичь некоего общего уровня для разнородного населения. Коммерциализация системы образования, разрушение ее как общественно-полезного института должны понизить культурный уровень «привилегированных» групп трудящихся. Деградация интеллекта и сокращение числа обладателей высшего образования также служит этому «благому» делу – созданию более однородного в силу своей низкой грамотности общества. Политика эта интернациональна.
Корпорации неоднократно указывали на обилие лишних специалистов или наличие у многих «лишних знаний», толкающих людей на «чрезмерное» осмысление жизненных процессов. Платное предоставление любых знаний должно позволить большому бизнесу устранить данную проблему. Образовательные кредиты, закабаляющие человека со студенческих лет – отличное средство. Платность образования, по мнению либеральных экономистов, согласуется со «священными правами» рынка. Что если не только учеба в университете или колледже будет требовать внесения платы, но даже обучение в школе? Разве это не решит сразу много проблем? Разве не возникнет новое поле для коммерческой деятельности и разве частная инициатива не всегда лучше любых государственных стараний?
Неолиберальные чиновники ни в одной стране не считают нужным объяснять населению, почему оплачиваемая из налогов общественная сфера должна вдруг отдаваться на откуп бизнесу. По аналогичной с системой образования схеме совершаются преобразования с научными институтами, системой здравоохранения, транспортом и так далее. Даже повсеместно распространенные денежные сборы с населения за выдачу государственных бумаг (паспортов или удостоверений) отражают неолиберальный подход к делу. Предполагается, что в будущем все менее образованное население не сможет понять противоречия между растущими для него налогами и налоговыми льготами для крупного бизнеса. Перевес в обложении потребительских товаров и заработной платы над обложением прибыли формируется уже сейчас.
Идеальная налоговая модель неолиберального будущего должна будет выразиться в формуле – чем меньше доходы, тем больше налоги, чем больше прибыль, тем меньше налоговые с нее отчисления.
Неолиберальная политика не оставляет в стороне жилищную сферу, транспорт и инфраструктуру. Предполагается, что их сознательное забрасывание государством позволяет разворачивать альтернативные коммерческие проекты. Так износ системы водоснабжения и умышленно плохая очистка воды открывает широкие просторы для развития частного производства чистой воды. Разрушение и перегруженность казенных дорог, позволяет бизнесу строить платные трассы или выкупать у правительства дороги, делая их платными. Либеральное государство идет дальше: оно передает в частные руки целые транспортные системы. Опыт коммерческой эксплуатации железных дорог, ранее бывших в государственной собственности, показывает, что владельцы могут специально не закупать достаточно новых вагонов. Это дает основание повышать плату за перевозку грузов и пассажиров.
Нахождение коммуникаций в национальной собственности было связано с интересом использовать их для всего экономического развития. Бесплатность казенных дорог (пришедшая следом за средневековьем) открывала просторы для развития внутренних хозяйственных связей. Подобное отныне мало интересует неолиберальные министерства.
Неконсервативные политики любят напоминать, что общество не должно верить в различные «социалистические химеры». Оно, по мнению неолибералов, должно безропотно принимать предложенный вариант настоящего и будущего. Разве возможно развитие по другому сценарию? Разве государство обязано строить социальное жилье, развивать (в ущерб некой частной выгоде) транспорт, инфраструктуру в целом, или реализовывать дорогостоящие научные и образовательные программы? Как может быть бесплатным то, что может быть платным, задаются вопросом неоконсерваторы? Как можно отягощать жизнь корпораций высокими налогами ради каких-то химерических планов общественного прогресса? Разве весь прогресс общества не исходит от частной инициативы?
Взгляд неолибералов на технический прогресс крайне консервативен. Он ограничивается эволюцией информационных технологий и принятием установки, что избыток дешевой рабочей силы в силах компенсировать любое революционное развитие производства. Неолиберализм противостоит идее революции не только политически, но и сущностное. Она фактически отрицается в сфере технического прогресса, что выражается слабым интересам монополий к фундаментальной науке и преимущественно прикладном понимании исследований.
Експерти пояснили, чи мають право ТЦК та СП заходити у квартири та будинки українців
Дрова зберігати не можна: українцям загрожують великі штрафи та навіть серйозні терміни
У Києві - гострий дефіцит водіїв маршруток: готові дати житло та бронь від армії
В Україні заборонили рибалку: що загрожує порушникам із 1 листопада
Неолибералы считают себя приверженцами демократии. В основе их доктрины лежит представление о неотделимости «свободного рынка» и политической демократии. На практике все обстоит наоборот даже в странах капиталистического центра, а не только в зонах периферии, где торжество рынка создается усилиями откровенно диктаторских режимов. В старых промышленно развитых странах – государствах центра, демократия переживает глубокий кризис и деградирует. Осуществление правительствами неолиберальных реформ вызывает недовольство, что делает прежние общественные свободы в глазах правительств и корпорация совершенно лишними. Примером борьбы неконсервативных элит против «излишних» демократических элементов может служить проваленный избирателями проект конституции Евросоюза.
Неолиберальная демократия должна быть формальной, отсекающей народные массы от политики. Выборность президентов, депутатов, мэров и губернаторов – неконсервативный эталон «политической свободы» — еще не означает наличие над ними общественного контроля. Еще меньше шансов у трудящихся должно быть влиять на экономическую политику. Она не случайно объявляется идеологами неоконсерватизма исключительно верной и объективно не имеющей замены. Демократия неолибералов является не только лживой и манипулятивной, но и сегрегационной, отсекающей от участия в политическом процессе массы иммигрантов. Означает ли это, что пути перемен не существует?
В 2008 году неолиберальный курс столкнулся с неодолимой преградой. В дальнейшем еще более обнаружилось, что наступление на доходы трудящихся по всему миру разрушает базу для экономического роста. Неоконсерватизм неожиданно для своих приверженцев оказался неэффективным; корпорациям потребовалась колоссальная финансовая помощь от государства. Экономический кризис неолиберальной модели капитализма еще не привел к политическому краху неоконсерватизма. Но это неизбежно, поскольку не может быть развития без низвержения неолиберализма. Именно это делает проект неоконсервативного будущего невероятным.
Переломные события еще не произошли. Мы все еще живем в старом неолиберальном мире и должны знать, что уготовано нам его творцами.