Эпоха Диониса: куда движется Украина в мире «пост»

Мелькающие в сумерках промышленной цивилизации огоньки постепенно складываются в систему связей поднимающегося на поверхность мира после холодной войны.

{advert=1}

Возвращение к язычеству?

Нет, дело совсем не в том, что люди внезапно обратились к капищам (хотя и этого хватает). Это, скорее, тема для анекдота. Однако, политологи правых взглядов уже несколько лет язвительно отмечают, что их корректные либеральные коллеги просто боятся, в силу той же корректности, использовать словосочетание «постхристианский мир». Корректность здесь двояка. Во-первых, значительная часть планеты всё-таки не пребывает под омофором тех или иных иерархов христианских церквей, а посему мир не может стать постхристианским, раз он никогда не был вполне христианским. Во-вторых, суть христианской цивилизации (и в этом –содержательная часть) в девяностые-двухтысячные годы подверглась существенной… корректировке. Знаками времени может служить популярность «Кода да Винчи» и прочих интерактивных лекций Дэна Брауна, как некий выход на новый уровень не анти-, не до-, и даже не пост-, но неких а-христианских ценностей — в эту же колею попадает поднятая в свое время шумиха вокруг апокрифического (но здесь как раз и проблема — апокрифического ли?) «Евангелия от Иуды». Мистика вообще вторглась на Олимп, давно сдвинув фэнтези и научную фантастику.

Что-то серое, мутное внутри, а внешне шутовское, поверхностное – побеждает и зло, и добро.

Нет, это не язычество. Греки и ранние римляне не искали в своих богах вселенскую истину и системность, это были банальные патроны общественных практик и погодных явлений, неотвратимость последних, в частности — основа для фатализма, христианством, по сути, отвергнутого («и смертию смерть поправ!»). Мироощущение и миропонимание современной западной цивилизации всё больше напоминает своеобразную пресыщенную склонность к мистериям — характерную, что весьма симптоматично, для Римской Империи эпохи усталого могущества, при Антонинах. Тот же император Адриан, например, особенно не преследовал христиан и даже не считал их идеи вредными — он и грекоримская (при нём произошло их тотальное слияние) элита того времени скорее смеялась над христианами. Презирала их.

При одном из самых непосредственных предшественников Адриана, Траяне — Рим достиг предела территориальной экспансии. Пресыщенность тогдашнего общества ещё не была дегенеративной и деструктивной, она была изящной и самодостаточной, при этом не порождая ничего программного или определяющего для последующих веков. Плетеная такая пресыщенность, как современная мистическая проза, самодостаточная, как оскароносные фильмы современности. Идолов заменило «знание», долженствовавшее принести ещё больше удовольствия и острые ощущения, причём не в смысле «разврата» — это скорее черта «нервной» эпохи и границы возможного в этой сфере были исчерпаны ещё при Юлиях-Клавдиях, Тиберии, Калигуле и Нероне.

Из «Сатирикона» Петрония Арбитра:

«Кто из потомков достиг славы Фукидида или Гиперида? Даже стихи более не блещут здоровым румянцем: все они точно вскормлены одной и той же пищей; ни одно не доживает до седых волос. Живописи сужде-на та же участь, после того как наглость египтян донельзя упростила это высокое искусство.

«3. Агамемнон не мог потерпеть, чтобы я дольше разглагольствовал под портиком, чем он потел в школе.

— Юноша, — сказал он, — речь твоя не считается со вкусами толпы и полна здравого смысла, что теперь особенно редко встречается. Поэтому я не скрою от тебя тайн нашего искусства. Менее всего виноваты в этом деле учителя, которым поневоле приходится бесноваться среди бесноватых. Ибо, начни учителя преподавать не то, что нравится мальчишкам, — «они остались бы в школах одни», как сказал Цицерон. В этом случае они поступают совершенно как льстецы-притворщики, желающие попасть на обед к богачу: только о том и заботятся, как бы сказать что-нибудь такое, что, по их мнению, приятно слушателям, ибо без силков лести им никогда не добиться своего. Вот так и учитель красноречия: если, подобно рыбаку, он не взденет на крючок ту приманку, на которую рыбешка наверняка клюнет, то и останется сидеть на скале без надежды на улов».

Второй и третий века нашей эры иногда называют эпохой Диониса. Также, как мы сегодня интегрировали в свою культуру восточно-азиатские элементы (медитацию для души, суши для тела, удобно объясняемую «дзеном» пассивность и лень), Средиземноморье в эпоху Диониса блаженствовало под сенью (оливковой ветви — неспроста так назвалась первая коалиция Романо Проди…) греко-персидской цивилизации.

Сегодня в роли «мистерии» выступают: кибернетика, ставшая совершенно похожей на «магию» (часть программистов уже даже не знает «как» и «почему» происходит то или иное, а только пользуется кодами, разработанными в последние двадцать-тридцать лет, как заклинаниями), генная инженерия (прямое покушение на монополию в базовом секторе Творения) и телевидение, формирующее потребности, вкусы и жизненные ориентиры. И, конечно же, епархия DJ и MC, коктейлей из водки с энергетическими напитками.

Предсказания 70-80 гг. о том, что главным мотивом тотального невроза землян станет технологическая перегруженность цивилизации — не совсем сбылись. Технология теперь прячется настолько удачно, что мы перестаём её замечать. Физиологический комфорт жизни с возможностью выбора его формы — превратился в статус-кво. Роботы не восстают — не так сделаны, им бы по квартире походить, но и потребности в сверхинтеллектуальных и сверхсильных «компаньонах» рынок не испытывает, а соответственно — и человек.

Или наоборот.

Разжиревшими рабами компьютеров с гипертрофированным указательным пальцем мы тоже не станем. Наоборот, культивируется здоровый образ жизни и даже поклонение телу. Торможение космических исследований — вовсе не рассматривается как трагедия. Как только (а это уже происходит) космос встроится в систему приоритетов потребительского общества, за полезными ископаемыми отправятся наши сухогрузы и танкеры. Пока – туризм. Правда, японцы хотят открыть на Луне пиццерию. С АЭС у них не заладилось, так что хоть за это спасибо. Что портит эту картинку? А портит картинку вызревание деструктивных сил.

Трещина эпохи

Культурная революция шестидесятых закончилась в пригородных домах восьмидесятых, поселились в которых вооружённые пультами от видеоплейеров, рассчитывающие выплаты по страховкам и кредитам за дорогие фасадные материалы, приглаженные корпоративными офисами «дети цветов» В 1992-м году они, уставшие от изматывающего бреда «звёздных войн» избрали своим президентом Билла Клинтона. Этот тонкий карьерист был, тем не менее – «своим». Он курил «траву» на кэмпусе, улыбался и шутил не только на опостылевшую «красную» тему, его жена не была образцовой домохозяйкой, а за спиной не стояли угрюмые громилы из ЦРУ, олицетворявшие в 60-х вселенское зло.

{advert}

Однако, исчезновение СССР настолько изменило мир, что лидерская ноша (несмотря на массовое обогащение западных обществ благодаря краху СССР) из года в год ставала всё тяжелее для Америки. Ведь в условиях отсутствия конкуренции ценностей, интеллектуальная часть американского общества не только была вынуждена подвергнуть критическому анализу свои собственные ценности, но и формировать какие-либо глобальные ценности, обосновывая своё право доминировать. На фоне охватывающего запад нигилизма.

Можно с уверенностью сказать, что американское общество с этой задачей не справилось.

В своё время Рим чётко очертил границы своего влияния, свою ойкумену — в наш век для США это оказалось слишком трудным. Торжественный приём китайского лидера в Белом Доме при Буше-младшем мог бы стать современным аналогом ритуала отношений между Римом и Парфией — тогдашним «Китаем». Но не стал. И вовсе не потому, что речь председателя Ху была прервана провокацией представительницы какой-то китайской секты. А потому, что в своей тогдашней речи Джордж Буш, расхвалив китайские экономические успехи, в «обличительной» части упомянул право на свободу совести — в аспекте религиозных убеждений.

Казалось бы — формальность, обычный «трёп» в стиле американских пропагандистов, уже который год экономически зависимых от Китая, что должно было бы придать пикантности этому эпизоду в глазах политического обозревателя. Но здесь есть кое-что ещё. Инициировав при Клинтоне постхристианский мир, Америка при Буше, после 11 сентября — получила ощутимую пробоину в своей светской общественной концепции и перестала встраиваться в цивилизацию, построенную, преимущественно, на экспортных американских ценностях.

И здесь уместно вспомнить римский опыт — став центром христианства, даже в зените военной славы, римляне, превратившись в «ромеев» — начали увядать. Процесс растянулся на столетия, но показательна сама попытка самой могущественной организации в мире навязать этому миру что-либо кроме гедонистических привычек. Нет, это не стало главной причиной краха римлян-ромеев, но их связь с самым сильным идеологическим оружием — универсальностью, истончилась. Более полвека прошло между ликвидацией Рима как светской империи и возрождением его как империи идеолого-законнической в форме Папского престола. История никогда не повторяется в точности, но президентство Буша всё-таки стало аварией Америки. Теперь за людьми, пристающими к вам на улице с брошюрками — воздвигается где-то на горизонте мощь заокеанской державы, оттолкнувшей по сути, универсализм. И поэтому начавшей дрейф в ту же сторону, в которой давно сформировались лидеры — государства Ближнего Востока.

Два антипода начнут скоро тотально (а не точечно) противостоять друг другу. А ведь кредитная история подобных противостояний весьма неприглядна. Попытки создания на Ближнем Востоке новых «иерусалимских королевств», как в эпоху крестовых походов — уже исчерпаны, собственно тем обстоятельством, что история и впрямь дважды в точности не повторяется. Блага западной цивилизации, не изменяя ни своей религии, ни феодально-монархическому строю — присвоили нефтяные шейхи. И чувствуя во внесистемных режимах региона потенциал пассионарности и некий укор собственному благосостоянию, ближневосточные магнаты позволят новым крестоносцам зайти лишь настолько далеко, насколько им это выгодно. Что, собственно, уже проявилось в истории с американскими долговыми обязательствами.

Советы американцев Китаю на этом фоне выглядят ещё более атипичными — Китай является атеистическим государством и с точки зрения новой «эпохи Диониса», центром которой, вне всякого сомнения, является теперь Европа, хоть и вульгарно, но «передовым». С культурной точки зрения противоречий между пост- или ахристианской Европой и марксистско-конфуцианским, то есть имеющим ту же гамму политических взглядов Китаем — нет. А экономическая конкуренция в данном случае — из другой оперы.

Более того, на горизонте появились теперь, кроме Китая — ещё и Бразилия, Россия и Индия. А что это значит в «идеокультурном» разрезе? Патриархальный католицизм, мирящийся с традиционными, описанными Кастанедой (то есть уже частью мирового наследия) афроиндейскими культами. Вуду-кардиналы…

После десятилетий упадка, патриархальное русское православие, накопившее огромные богатства.

Про Индию вообще не будем — общеизвестно, что гротескными мыльными сериалами её культурная матрица не исчерпывается.

Где в этой картинке первой четверти века Украина?

Наша спящая энергетика

Украину угнетает её объектность в международных отношениях — это, собственно, главный диагноз, усиленный экономическими неудачами последних лет.

Подспудно мы по инерции стремимся в потребительское общество, но нас сдерживают, с одной стороны, патриархальные ценности (традиции, по мнению неолиберальных экономистов — увеличивающие издержки), а с другой — варварское, молодое предчувствие того, что мир, куда мы стремимся — одряхлел. И будущее, даже близкое — может стать самым неожиданным. А наше обезьянничанье – то имитация цинизма, то имитация духовности, вполне может потерять всякий смысл.

{advert=3}

На территории, где когда-то родилась индоевропейская цивилизация, несмотря на её нынешний упадок и мелочную этнографичность нынешней «культуры» вполне может и возникнуть нечто по-настоящему пассионарное, кто знает?

Скоро гражданам Украины не останется что терять – хоть это и звучит жестоко.

Сила и слава, возвращённая в палаты князей киевских — не такая уж утопия, если мы, граждане этого непредвиденного зашоренными «геополитиками» государства перестанем, наконец, быть в нем гостями и почувствуем всю потрясающую энергетику древней почвы. Той самой, которую месим по пути в супермаркет.