Украина между Москвой и Берлином: поучительная история одного провалившегося антиправительственного восстания

26 апреля 1945 года мир услышал последний вздох одного из немногих трезвомыслящих украинцев, чьи намерения построить полноценное государство рухнули под натиском предательства, популизма, глупости и малодушия — в монастыре города Маттен умер Павел Петрович Скоропадский. Столица его Державы – некогда величественный город Киев – была уничтожена в сумерках Второй мировой войны. Неблагодарные жители города так и не восстановили ее восхитительный облик, в то время как современные поколения продолжают возводить все новые и новые вавилонские башни, уничтожая монументальные памятники архитектуры.

Увы, теряя связь со своим прошлым, мы неизменно приближаемся к гибели нашего будущего.

Гетман так никогда и не увидел руин Киева, однако он стал непосредственным свидетелем краха своей страны — восстание оппортуниста Петлюры, а также желание членов Директории наладить добрососедские отношения с большевиками сыграли роковую роль в истории Восточной Европы. Поэтому мое исследование не о «гетманской оперетке», но о масштабной и показательной по своей сути трагедии – трагедии украинского народа, который стал жертвой очередной геополитической игры Москвы и Берлина.

Overtura

«Хорошие, плохие, злые»

Прежде чем перейти к основной части, необходимо представить краткое резюме военно-политического положения главных мировых игроков, так или иначе влиявших на политику гетмана в конце 1918 года:

Германская империя. После ликвидации союзниками Амьенского выступа в августе 1918 г. стало понятно, что поражение Германии лишь вопрос времени. Ее союзники начали спешно выходить из войны, чем создали невозможное положение для дальнейшего ведения боевых действий этой страной: 29 сентября Болгария заключила перемирие с Антантой, 30 октября – Турция, а 3 ноября – Австро-Венгрия. Однако Германия все же планировала продолжать поддержку геополитического проекта «Mitteleuropa».

Австро-Венгерская империя. 25 октября 1918 года на Итальянском фронте началось наступление союзников (вошло в историю как битва при Витторио-Венето), уничтожившее без того деморализованные остатки армии австрийцев. На фоне военного разгрома, внутриполитического кризиса и парада революций началась спешная эвакуация австрийских частей из Украины, нередко сопровождавшаяся разбоями и грабежами. Кроме того, Вена не могла продолжать участие в украинском проекте по причине распада империи и отсутствия нужной ресурсной базы.

Антанта. Желание французов и англичан вернуть долги Российской империи (соответственно и реставрировать государство в лояльной для себя форме) вынудило союзное командование начать интервенцию в разных уголках страны, в том числе и на юге России. Высвобождение военно-технических средств после подписания Компьенского перемирия, а также открытие Дарданелл позволило Парижу и Лондону организовать военные поставки антибольшевистским силам, которые в перспективе должны были быть объединены в одну федерацию.

Добровольческая армия. К октябрю 1918 г. командующий Добрармией А. Деникин завершал зачистку Северного Кавказа от сил 11-й армии РККА, что позволяло «белым» перенести центр военных усилий на север – т.е. оказать содействие Великому войску донскому и Украинской Державе в их борьбе с красными бандами. В отличие от атамана Краснова, Деникин очень негативно относился к проблеме самоопределения национальных государств. Это обстоятельство весьма затрудняло переговорный процесс с данной стороной, ограничивая при этом политический маневр самого Антона Ивановича.

РСФСР. В конце 1918 года большевистское руководство провело модернизацию армии, позволившую существенно увеличить боеспособность РККА. В вопросе Украины Москва заняла твердую позицию — она не собиралась уступать ее ни Скоропадскому, ни Добрармии, ни Антанте. Поэтому большевистскими провокаторами велась беспрерывная агитация против режима гетмана, нередко чередовавшаяся с элементами экономической войны и террором. Как читатель убедится далее, в начале ноября 1918 г. большевики разыграли «петлюровскую карту», которая позволила на время укрепить позиции Москвы в регионе.

Добавлю только, что все вышеперечисленные игроки того времени стремились заполучить контроль над Украинской Державой, или, по крайней мере, сделать ее своим главным союзником в хаосе гражданской войны.

Act I

«Заставь дурака восстание поднимать…»

Утром 11 ноября 1918 года из Лукьяновской тюрьмы вышел один из главных авантюристов Украины того времени — Симон Васильевич Петлюра. Обстоятельства его освобождения до сих пор окутаны тайной и неясностью: одни исследователи считают, что подобная акция была инсценирована французским командованием, так как Петлюра был «противником немцев на Украине»¹; несколько иную точку зрения разделяли свидетели событий:

«Немцы потребовали, — писал профессор Могилянский, — освобождения арестованного Петлюры (…). У меня имеется письмо ко мне П.П. Скоропадского, где на прямой вопрос об этом (…) П.П. Скоропадский ответил, что он вынужден был освободить Петлюру по настоянию немцев, угрожающих в противном случае освободить его силой» ²

Возникает закономерный вопрос: чем был вызван столь высокий уровень интереса к этой личности? Ведь еще в конце июля – начале августа 1918 года «Украинской селянской спилкой» готовилось антиправительственное и антинемецкое восстание, участники которого получали директивы от Петлюры через ячейки Земского союза – факт, демонстрирующий высокую степень угрозы, исходящей от данного «левого» элемента для политико-экономических интересов Германии в Украине³.

Проанализировав архивные и другие документальные источники, я сумел найти ответ на этот вопрос: Германия и РСФСР мастерски использовали будущего головного Атамана УНР для предотвращения образования нового антибольшевистского объединения – оси Лондон-Париж-Киев-Новочеркасск-Екатеринодар. Но обо всем по порядку.

Еще в июне 1918 года посол Германской империи граф Мирбах достаточно скептически оценивал возможность дальнейшего продолжения немецко-большевистского сотрудничества (ниже приведены выдержки из телеграммы от 25 июня 1918 года):

«После двухмесячного наблюдения, – писал Мирбах статс-секретарю МИД Германии в телеграмме от 25 июня, — я более не могу поставить большевизму благоприятного диагноза. (…), большевизм наверняка скоро падет жертвой процесса внутреннего разложения, который пожирает его, против него действует слишком много элементов…»⁴

Граф предлагал наладить отношения с антибольшевистскими силами (кадетами и октябристами), так как в этих кругах сохранялся высокий процент влиятельных фигур в промышленности и банковской сфере (именно этот сегмент, по мнению дипломата, должен был стать новой элитой послевоенной России). Также Мирбах выступал за установление контактов с сибирским «белым» правительством, что в перспективе позволило бы Германии получить доступ к богатым ресурсам самой Сибири и Дальнего Востока⁵. Однако подобным проектам не суждено было сбыться: 6 июля 1918 г. Мирбах был застрелен сотрудниками ВЧК Яковом Блюмкиным и Николаем Андреевым. Таким образом, главный лоббист интересов правых российских сил был уничтожен.

Но после столь трагического события политика немцев в отношении большевиков приняла совершенно иной оборот. В августе 1918 года из Швейцарии в Россию (через Германию) выехал шпион и швейцарский социал-демократ Карл Моор – новый тайный представитель Германии в РСФСР. 1 августа он остановился в Берлине, где представил высшим сферам МИДа Германии свой доклад о беседах с ведущими большевистскими руководителями. Позиция парламентера германцев была диаметрально противоположной мнению Мирбаха – Моор, осознавая мощь «мысли и действия» красных вождей, заверял немецкое руководство в необходимости поддержки РСФСР. При этом усиление большевистской России должно было происходить за счет Украинской Державы:

«Скоропадский должен принять те условия о границах, которые предложила Рада и которые были приняты и опубликованы Германией в ноте от 29 марта. По этой ноте Россия получает часть Донецкого угольного бассейна. Если будет заключен такой мир с Украиной, то Россия сможет отвести свои войска от Курска и Воронежа и разгромить Алексеева (т.е. уничтожить добровольческое движение – П.Р.)» ⁶

Однако гетман Украины ставил перед собой диаметрально противоположные задачи…

15 октября на заседании Рады Министров Скоропадский, понимая бесперспективность продолжения германской линии в своей внешней политике, решительно выступил за оправку дипломатических миссий в страны Антанты: в США — Ивана Яковлевича Коростовца, во Францию — Николая Михайловича Могилянского⁷. Помимо этого, 3 ноября Павел Петрович выехал на встречу с атаманом Великого войска Донского П. Красновым: главная цель этого визита состояла в необходимости выработки общей стратегии борьбы с большевизмом⁸.

Во время переговоров на станции Скороходово оба бывших офицера-кавалериста согласовали проект создания специальной армии на юго-востоке Харьковской области, функции которой сводились к организации прикрытия границы Дона от подразделений Красной армии⁹. В свою очередь, Краснов охотно согласился передать предложение Скоропадского А. Деникину о необходимости созыва общего конгресса антибольшевистских государств в Киеве, намеченного гетманом на 18 декабря 1918 года¹⁰. В нем должны были принять участие представители от Дона, Кубани, Добрармии, Грузии и собственно Украины. Сразу после встречи (4 ноября) Краснов отправил личную телеграмму Деникину, ответ на которую был получен 11 ноября. В ней заместитель Антона Ивановича генерал Лукомский соглашался с необходимостью проведения конгресса, однако настаивал на централизации командования над всеми антибольшевистскими силами в руках Деникина¹¹.

Такая принципиальность командующего Добрармией, тем не менее, не оказала негативного влияния на Скоропадского. Понимая шаткость перемирия с большевиками и всего внутреннего фронта, гетман сделал широкий жест в сторону «белых» сил, объявив в грамоте от 14 ноября о своих намерениях вступить в состав небольшевистской федерации. Ответ Деникина последовал незамедлительно (телеграмма датирована 14-17 ноября):

«Генералу Ломновскому, Представителю Добровольческой Армии в Киеве, приказано объединить управление всеми русскими добровольческими отрядами Украине, причем ему вменяется в обязанность всемерно согласовывать свои действия с интересами края, направляя все силы к борьбе с большевиками и не втягиваясь во внутренние дела края. Раз Украина стала на путь русской государственности, представляется … (возможным) войти в соглашение по вопросам образования единого фронта, единого командования для борьбы с большевиками и единого российского представительства на международном конгрессе» ¹²

Как видим, консенсус гетмана со столь непримиримым и пассионарным игроком, как Деникин, был почти достигнут. Забегая вперед также отмечу, что 29 ноября 1918 г. Скоропадский распорядился ассигновать на нужды Добрармии 10 млн. рублей¹³ (1 млн. 920 тыс. франков) – колоссальную даже по тем временам сумму, позволявшую закупить предметы военно-технического характера у агентов Антанты (например, 42 легких танка Renault FT-17).

В целом, создание «лиги небольшевистских народов» — нового стратегического объединения на юге России — позволяло начать процесс консолидации разорённых, но имеющих общие цели групп, что в перспективе могло оказать влияние на исход гражданской войны. Кроме того, участники данного блока дополняли друга-друга: Украина предоставляла финансовые агротехнические и энергетические ресурсы, а также логистический плацдарм для доставки союзных подкреплений на фронт (Одесса – Николаев – Херсон – Севастополь); Дон, Кубань и Добрармия имели в своем распоряжении человеческий ресурс, который уже к концу 1918 года был сформирован в достаточно стройный по своей структуре и слаженный военный механизм.

Теперь, после анализа переговорного процесса между Скоропадским, Красновым и Деникиным, мы можем проследить основные мотивы немцев в вопросе освобождения Петлюры: как видно из всего вышеперечисленного, намерения «белой» тройки противоречили планам Моора, чей доклад был взят за основу стратегии развития немецко-советских отношений. Поэтому внезапные требования Берлина выпустить Симона Васильевича были продиктованы геополитической целесообразностью – амбициозный социалист, пользовавшийся поддержкой значительной части крестьян и их оголтелых атаманов, готов был взять политический реванш и сбросить Скоропадского, разрушив тем самым планы и антибольшевистских сил, и Антанты. Кроме того, Германия создавала для себя беспроигрышную диспозицию: Берлин, с одной стороны, оказывал неоценимую услугу большевистскому руководству, благодаря выведению из игры проантантовского и проденикинского гетмана, а с другой – поддерживал украинских повстанцев, что позволяло сохранить союзнические отношения с Директорией УНР в случае полного утверждения ее власти в Украине.

Act II

«Се якесь непорозуміння!»

После освобождения, вечером 13 ноября, Симон Васильевич принял участие в заседании Украинского национального союза (УНС), на котором также присутствовала Н. Шаповал и В. Винниченко. Результатом этой встречи, как известно, стало объявление фатального восстания против гетмана. Сейчас я позволю себе отклониться от основной линии, дабы напомнить читателю несколько важных фактов о деятельности основных антиправительственных сил того времени.

Например, В. Винниченко с сентября 1918 г. вел активные переговоры с Х. Раковским и Д. Мануильским – уполномоченными представителями советской стороны на мирных переговорах с Украинской Державой. Примечательно, что два большевика предложили Владимиру Кирилловичу помощь своего правительства в деле отвлечения немецко-гетманских подразделений за счет организации локальных столкновений в приграничной с Украиной зоне. Проведение подобных операций, позволяло войскам повстанцев успешно продвинутся к Киеву, не встречая сильного сопротивления со стороны и без того скудных гетманских сил¹⁴.

Кроме того, «красные» руководители прибегали к самым разнообразным методикам дестабилизации внутреннего фронта Украины. Помимо организации подпольных ревкомов, большевики засылали в разные крупные города террористов из группы «Черная рука» для осуществления диверсий и убийств гетманских чиновников¹⁵. Особого внимания заслуживает агитация в приграничных районах, осуществлявшаяся отдельными провокаторами:

«…Пришлые (т.е. большевики – Р.П.) уверяют их (крестьян), что не сегодня-завтра сюда явятся англичане и французы с японцами и уничтожат всех украинцев за их сношения с немцами. При этом указывается, что украинских денег брать нельзя, так как эти деньги вот-вот никем не будут признаны…»¹⁶

Благодаря нарушению оборота денежных знаков, «красные» сумели провести скупку у крестьян хлеба по ставке 1 пуд = 200 рублей¹⁷. Находясь одновременно под впечатлением слова «японец-француз-англичанин» и простой боязнью не получить ожидаемых средств, жители сельской местности охотно продавали свои излишки тайным представителям РСФСР, чем не только усугубляли продовольственное положение Державы, но и поддерживали голодных и немытых солдат РККА. Также Раковский через представительство российского Красного Креста, организовал сеть резидентуры, что позволило установить контакты с представителями повстанческого движения и согласовывать с ними ход антиправительственных акций.

Но Москва не ограничилась чисто региональными операциями: в сентябре-ноябре 1918 г. в Берлин приезжали специальные комиссии от РСФСР (в работе одной из них принимал участие будущий главком Украинской советской армии Антонов-Овсеенко) для выработки разного рода соглашений с немецкой стороной¹⁸, в том числе и по вопросам, связанным с Украиной.

В это же время (во второй половине ноября) другой советский парламентер Э. Квиринг проводил переговоры с представителями австро-немецкого совета солдатских депутатов в Харькове, во время которых обсуждались планы мирного выведения германских войск из Восточных регионов Державы Скоропадского¹⁹. Как видим, дипломатическая работа Моора принесла свои плоды.

За спиной гетмана действовал также другой агент – Генеральный консул Германии в Киеве Эрих фон Тиль старался максимально ограничить влияния правых (т.е. «белых») сил на политику Украинской Державы и самого Павла Петровича в частности. Так, 7 октября, он потребовал от Скоропадского «украинизации» Кабинета Министров, быстрого осуществления аграрной реформы и создания «украинизированного» войска с украинскими офицерами (а не «белыми Мышлаевскими») во главе²⁰.

Post factum реализация подобной программы означала привлечение в главные государственные институты представителей левых, в том числе и пробольшевистских партий, а также разагитированных атаманов (преимущественно в армию), находящихся под прямым влиянием идей анархизма и коммунизма. Иначе говоря, не исключено, что при развитии такого сценария Украина просто инкорпорировалась бы в РСФСР из-за правительственного кризиса и внутриполитической большевизации. Понимая это, гетман решительно отверг подобную программу и начал разрабатывать стратегию налаживания отношений с Антантой, Добрармией. Доном и Кубанью.

Тиль, тем не менее, продолжал свою деятельность. Дипломат смог установить контакты с представителями украинской оппозиции: 6 ноября он встречался с сенатором А. Марголиным, который высказался за необходимость введения в правительство В. Винниченко и А. Шульгина (гетманский посол в Софии, бывший Министр иностранных дел УНР):

«Если бы Германии – писал Тиль, – удалось сделать этих деятелей, против которых со стороны Антанты не будет никаких возражений, столпами республиканского режима на Украине, то это послужило бы гарантией, что такое правительство не будет проводить резкой антигерманской политики» ²¹

В дальнейшем все вышеупомянутые личности заняли ключевые посты в государственном аппарате Директории…

Я упомянул о факте переговоров между германцами и большевиками с одной стороны, и представителями украинской оппозиции с другой, не случайно. Если Петлюра знал (на сегодняшний момент доказан факт наличия у этого деятеля «инсайдерской» информации из гетманских кулуаров²²), что его бывшие «товарищи» ведут переговоры с Москвой, то почему же он не остановился и не изменил свое отношение к заговорщикам? Ведь еще в январе-феврале 1918 г. он воевал с красными отрядами Антонова-Овсеенко и, собственно, именно это и сделало его популярным среди народа и командного состава УНР (УЦР). В дальнейшем подобная двойственная позиция сыграла с Симоном Васильевичем злую штуку.

Впрочем, так или иначе, а после оглашения гетманом «федеративной» грамоты от 14 ноября УНС перешел к активной фазе восстания: выступление началось из Белой Церкви, где в это время дислоцировались части «Сичевых стрельцов» (командующий Е. Коновалец). К 18 ноября повстанцы достигли села Мотовиловка – именно здесь произошло первая крупная битва между гетманскими и повстанческими войсками. Я не буду детально описывать ход этого сражения, но обращу внимание читателя на другой, более интересный случай (ниже приведена выдержка из телефонограммы гетманского штаба за 18 ноября):

«Немецкое командование вступило в переговоры относительно помощи нам и, кажется, думают выступить потому, что отряды Петлюры в Белой Церкви из автомобилей с красными флагами разбрасывали прокламации о разоружении и уничтожении германских войск за то, что они способствовали посадить Гетмана. Прокламации эти переданы германскому командованию и Совдепу…»²³

Как показал дальнейший ход событий, немцы напрочь отказались воевать с Петлюрой, но вот факт присутствия социалистического красного знамени в частях Директории весьма настораживает. И это далеко не все. В этот же день (19:50) большевистские части, как и обещали Раковский с Мануильским, приступили к захвату приграничных городков, в том числе Конотопа, в чем им оказывали всеобъемлющую поддержку немецкие солдаты (соответствующая радиограмма была получена в 22:40)²⁴.

Проблема же заключалась в следующем: в конце ноября через указанный город проезжал возвращавшийся из Москвы уполномоченный представитель Украинской Державы, который в своем отчете отметил наличие петлюровских частей в уже захваченном большевиками городе²⁵. Несмотря на некоторую странность, данное заявление все же доказывает возможность ведения совместных боевых действий петлюровскими и пробольшевистскими частями. Вот еще одно, более интересное донесение, поступившее от гетманского генерала Канцерова, которое было передано ночью 19 ноября (00:20):

«…б) от местных жителей — В Белой Церкви сегодня погружались два эшелона небольшого состава, преимущественно из русских пленных и крестьян, плохо вооруженных и плохо одетых (без обуви), с красными повязками на рукаве (…) Из Белой Церкви решено выслать делегацию в Киев в германский совдеп и на (…) станцию, чтобы через них обратиться с воззванием к пролетариату Западной Европы» ²⁶

Я напомню читателю, что как раз в это время Ленин и Троцкий вынашивали планы экспортировать революцию на Запад. Кроме того, вряд ли Петлюра вообще планировал осуществлять подобную стратегическую агитацию, так как его политические аппетиты сводились к чисто региональному доминированию. Поэтому, скорее всего, «решение обратиться с воззванием» было принято по просьбе большевиков. Что же касается наличия красных повязок у «пушечного мяса» Директории, то подобные знаки различия еще в начале восстания взяли на вооружение представители «Сичевых Стрельвцов» — солдаты этого формирования крепили своеобразные красные банты за гетманскими кокардами²⁷. Весьма странное решение, так как использование, например, «жовто-блакитних» повязок было бы куда более рациональным и «патриотическим» решением.

Разгадку тайны «красного» призрака в рядах войск Петлюры мне удалось найти в воспоминаниях уже упомянутого выше Антонова-Овсеенко. Как заявил командующий особой группой войск курского направления, красные партизаны совместно с петлюровскими частями участвовали в захвате Киевского района²⁸. Таким образом, большевики оказали военную помощь Директории в низвержении гетмана.

Но пока войска Петлюры вместе со своими «товарищами» из демилитаризированной зоны подбирались к Киеву, в рядах армии гетмана увеличивалось количество фактов дезертирства, самовольных переходов на сторону повстанцев и убийств офицеров. 28 ноября была получена телеграмма, которая ярко описывает удручающее состояние элиты национальных войск Скоропадского:

«…Добровольческая Дружина разоружила 69 сердюков с 6-ю пулеметами. Причем сердюки в большом восторге, что их разоружили. Не хотят воевать…»²⁹

В этот же день в Главном штабе Киевской группы войск состоялись переговоры между представителями Директории (Осмоловский, Назарук, Лепницкий) и членами немецкого командования (полковник фон Шеллендорф, майоры Ярош и фон Фейзен). Результатом данной встречи стал отвод повстанческих войск на расстояние 20 км от центра Киева.

На следующий день новая делегация повстанцев попыталась пробраться к немцам (причем в ее состав входил один из лучших командующих Директории Е. Коновалец), однако в районе Святошино ее задержали добровольцы. Под давлением германского командования все пленники были отпущены на свободу, поэтому обезглавить петлюровские части не удалось³⁰. Но все же 30 ноября между представителями Директории и германским совдепом был заключен окончательный договор о ненападении, против которого запротестовал не только сам Скоропадский³¹, но и союзное командование:

«…По воле держав Антанты, выраженной в их декларации, в Киеве и во всей стране должен быть сохранен порядок; командование армии и германский солдатский совет сами должны с оружием в руках оказать сопротивление повстанцам, большевиками и вообще всем беспорядочным элементам; status quo необходимо сохранить до прибытия союзных войск…» ³²

Эта телеграмма, в сумме с признанием гетмана странами Антанты, последовавшим 21 ноября (в промежутке между 00:20 и 04:00) 1918 г.³³, ярко демонстрирует нам абсурдность тогдашней военно-политической обстановки. Французы, не имея никаких эффективных средств давления на немецкое командование, лихорадочно рассылали германцам и повстанцам телеграммы с жалкими угрозами. Но Петлюра, поддерживаемый германским совдепом и большевиками, уверенно продвигался к Киеву. Уже 14 декабря он достиг своей цели – гетман подписал отречение и выехал в Германию, а столица его Державы была захвачена войсками Директории. В истории гражданской войны наступил коренной перелом.

Act III

«И нашим, и вашим, а еще с большевичками спляшем!»

Сбросив «осоружного» гетмана, Директория начала готовится к приезду миссии Антанты: 17 декабря дипломатический отдел МИДа УНР поручил реквизиционной комиссии подготовить 25 комнат в лучшей гостинице Киева «Continental» для представителей союзного командования³⁴. По иронии судьбы, именно в этот же день в очередном выпуске газеты «Одесские новости» была помещена выдержка из телеграммы генерала Бартело:

«Прошу Вас передать главарям большевиков, а также Петлюре и Винниченко, что я их делаю лично ответственными за всякое враждебное выступление и всякое стремление нарушить спокойствие в стране» ³⁵

Впрочем, такое антипатичное отношение союзников к вышеуказанным лицам не остановило главарей Директории в их намерениях отправить во Францию и США дипломатов, которые уже 27 декабря в сопровождении некого Адронника Галина выехали к станции Раздольной (Одесская область)³⁶. Но в Киеве разворачивались другие, более интересные события.

31 декабря новый Министр иностранных дел УНР В. Чеховский отправил наркому Чичерину телеграмму следующего содержания:

«…Министерство Иностранных дел уведомляет, что регулярные войска Советской России, а именно: 9-я Курская дивизия, 4-я Брянская дивизия, 17-я Стрелковая дивизия, направлены на Украину. Впереди регулярных войск посылаются партизанские отряды, снабженные оружием и средствами, военным командованием. Уже заняты Валуйки, Купянск, Белгород, Новгород-Северск и другие города, находящиеся на Украинской территории. Не предполагая воевать, Правительство Украинской Народной Республики не посылало войск для обороны занятой территории (…). Уверен, что было бы преступление теперь решать отношение между социалистическими республиками штыком — мирный выход вполне возможен» ³⁷

Обратите внимания на принципы «неотправки» войск УНР на Левобережную Украину – давно оговоренный раздел территорий или попытка избежать начала войны? Судите сами, но в январе 1920 г. французским изданиям все же удалось получить информацию о проведении переговоров между Петлюрой и большевиками в Белой Церкви, что вызвало переполох среди членов парижской делегации УНР³⁸.

Впрочем, уже 1 января 1919 г. в Москву выехала дипломатическая миссия от Директории:

«Правительство Української Народної Республіки цим уповноважує Пана Мазуренка Юрія Петровича увійти в переговори з уповноваженими представниками Російської Совітської Федеративної Соціалістичної Республіки по всім справам, що торкаються постійних мирних добросусідських зносин Української Народної Республіки і Російської Совітської Федеративної Соціалістичної Республіки» ³⁹

Представьте себе, что творилось в умах «государственных мужей» УНР: еще вчера они имели четкую цель – сбросить гетмана и установить власть трудового народа – а сегодня их МИД лихорадочно отправляют дипмиссии в разные части света, с надеждой встретить хоть какой-нибудь положительный отклик. Когда в политической среде Директории наблюдалась полная разобщенность и отсутствие объективного понимания сущности внешней политики РСФСР, большевики ехидно потирали руки, готовя новое украинское турне.

Пока Мазуренко добирался до Москвы, атаман Болбочан, осознав критичность создавшегося положения, начал разоружать и планомерно уничтожать «красные» отряды в Харькове. В ответ на это, местные большевики 2 января 1919 г. послали киевскому совету рабочих и солдатских депутатов нижеприведенную телеграмму:

«Главнокомандующий Болбочан предложил всем войскам, борющимся против казаков (т.е. против донцев – Р.П.), уйти с фронта. Он так же послал официальную телеграмму полковнику Волоху с предложением немедленно вступить в переговоры с Доном о совместных действиях против большевиков. Последнее дополняет ту картину беспощадной кровавой расправы, которую вели последние недели представители Директории (войска Болбочана – Р.П.) в Харькове, разгоняя советы, союзы (…)»⁴⁰

Через 20 дней в Кременчуге атаман Волох арестует Петра Федоровича, после чего отправит Петлюре сообщение следующего содержания:

«…Сучасне становище примусило мене заарештувати Отамана Болбочана з його штабом і вступити в Тимчасове керування Запорізьким корпусом. Арешт був зроблений в зв’язку з невдачами під Полтавою, а також недовір’ям запорізьких військ до нього за його орієнтацію на Дон (неужели это демонстрация повиновения большевистскому совдепу? – Р.П.) …»⁴¹

Я пытался найти приказы Симона Васильевича Восточной группе войск Директории, однако кроме чисто «интендантских» (хозяйственных и организационных) документов, мне не удалось обнаружить каких-либо серьезных директив относительно перемещения войск в те или иные районы. Например, командованию 6-го Полтавского корпуса 4 января 1919 г. было приказано демобилизовать казаков и подстаршин старше 25 лет (исключение составляли задействованные в охранных сотнях солдаты) – и это, к глубокому удивлению, в период войны с РСФСР⁴². Первый же рапорт о боевых действиях (данного формирования) датирован только 7-м февраля. В нем сообщалось, что солдаты 36-го пешего полка с 7 по 14 января, захватив 2 эшелона с углем в Славянске, с боем отступали к Екатеринославу через Новомосковск. В документе отмечено не самовольная сдача позиций в Донецком бассейне и под Полтавой, но героизм, проявленный на поле боя казаками, а также их командиром сотником Сологубом⁴³. Поэтому я не думаю, что оставление родного города Петлюры было настоящей причиной ареста Болбочана.

Но вот что действительно проясняет картину этого события: намерения Петра Федоровича вступить в союз с Доном и снять с Донбасса украинские части позволяли атаману Краснову (и в перспективе Добрармии) начать захват каменноугольного бассейна и получить доступ к ценным энергетическим ресурсам. Подобный сценарий противоречил августовским намереньям Моора (см. цитату в акте I), стремившегося передать контроль над Донбассом РСФСР. Как видим, положения доклада немецкого дипломата были реализованы на практике благодаря умелым действиям Петлюры и Винниченко.

Через три дня после ареста Болбочана, в очередном номере большевистской газеты «Правда» появилась статья под названием «Директория или Советы». В ней указывалось на следующее:

«Каково же должно быть отношение к Петлюре и его Директории? Нам незачем относится пренебрежительно к тем мелкобуржуазным слоям, которые хотели бы пойти навстречу революционному пролетариату (…). Поэтому Петлюровские предложения можно обсуждать деловым образом (…) Добрососедские отношения, о которых думает Петлюра, будут твердо обеспечены Петлюре…»⁴⁴

Конечно, исходя из основной части статьи, столь благосклонное отношение Москвы к Киеву Симон Васильевич мог заслужить только при условии создания рабоче-крестьянской армии, передачи власти трудовым и крестьянским массам и объявления войны «союзным империалистам и их помощникам».

Ведя одновременно большевистскую линию, Директория направила своих представителей в Одессу, где они вместе с послами от Дона, Кубани и Белоруссии попытались добиться расположения союзного командования. Но представители Антанты не торопились признавать «легитимных» Петлюру и Винниченко, а большевики успешно затягивали переговорный процесс. В итоге, оставшись без союзников, Директория оказалась полностью недееспособной: ее руководство так и не смогло выработать четкой внешнеполитической стратегии, а также привлекательной для широких слоев населения программы в противовес нарастающему авторитету коммунизма. Последнее обстоятельство позволило «красным» без особых трудностей продвинуться вглубь Украины: 22 января они заняли Нежин, а уже 5 февраля пал Киев.

Но, тем не менее, Мазуренко продолжал просиживать штаны в Москве вплоть до начала марта 1919⁴⁵… Ad absurdum.

Что тут сказать, Петлюра «всех переиграл», в том числе и самого себя. Им удачно воспользовались в очередной маленькой геополитической интрижке, которая закончилась далеко на юго-западе от места начала антиправительственного восстания – у берегов реки Збруч. Чего добивался Симон Васильевич своей многовекторной внешней политикой я, увы, не знаю, однако его ноябрьская ошибка очень дорого обошлась миру. Но даже после смерти этот персонаж не потерял связь со своими красными партнерами – сегодня бывшая улица Коминтерна в Киеве носит его имя. И как это ни странно, но она упирается прямо в памятник Щорсу – тому самому «красному» начдиву, который выдворил Симона Васильевича из столицы УНР…

Apoteosi finale

 «Дон Жуан, ты звал меня на ужин, и я пришел…»

В этой жизни за все нужно платить, в том числе и за измену. Нежелание исполнять закон кучка местных атаманов и их приверженцев умело прикрывала национал-популистскими лозунгами. Эти люди хотели жить в своем отдельном, обособленном от реальности, мире, а когда пришел час усердно работать на благо государства и покориться существующим нормам, жертвуя при этом частью собственных свобод, данные элементы не нашли другого способа, кроме как браться за оружие, убивая «тиранов-помещиков», «узурпаторов — офицеров» и «негодяев-жидов». Поколения историков-мифотворцев превратили Петлюру, Григорьева, Махно и других деятелей 1917-1921 гг. в героев своего времени – борцов за свободу, хотя в действительности эти персонажи без каких либо угрызений совести меняли политические маски, предавая в знак почтительности новому сюзерену интересы Украины. Впрочем, все они получили достойное наказание за свой волюнтаризм и неумение предопределять последствия своих решений.

Что же касается Скоропадского, то его по воле Высших сил ранил осколок бомбы, выпущенной детьми тех, кто так и не смог отправить своих солдат из Одессы на помощь гетману, Киев же был уничтожен бывшими союзниками Симона Васильевича – немцами и советами.

Павел Петрович, в итоге, поплатился за недостаток решительности и способности противостоять народной стихии, а современная столица Украины была стерта с лица земли после того, как ее покинули Булгаков, Вертинский и многие другие уроженцы этого прекрасного города – настоящая интеллигенция, идентичность которой растворилась в суматохе современного мира. Им на смену пришли поколения социалистической эпохи, потерявшее связь с прошлым, как, собственно, и завещал К. Маркс в своем «Манифесте», и передавшее этот дефект современным украинцам. В итоге богиня Клио покинула Вторую Украинскую Республику, оставив нас наедине с мифами, препятствующими анализу и переосмыслению ошибок, допущенными нашими предками.

Поэтому призрак моцартовского Командора – олицетворения забытого и безнаказанного прошлого – сегодня снова предстал перед украинским дон Жуаном: мы опять протягиваем руку к этой огромной статуе, которая в сопровождении фурий Хмельницкого, Мазепы, Петлюры, Грушевского и других полумифических персонажей забытых эпох, медленно и уверенно снова увлекает нас в преисподнюю. Цена исторического эскапизма слишком высока.

Но знаете, возможно, этот бесконечный процесс закончиться в час, когда украинцы решат вернуть Киеву не только его внешний, но и внутренний аутентичный облик. И, поверьте, именно тогда мы обретем свободу, о которой мечтали предыдущие поколения:

«Наполняйте свои глаза каждый день городом, — говорил великий Перикл афинянам, — пока любовь к нему не заполнит ваши сердца; и тогда, когда все его величие снизойдет на вас, вы должны будете отразить это в своем мужестве, чувстве долга и в страстном чувстве чести, действуя так, чтобы никто не мог победить эти чувства»

Почтение к собственной истории рождает необходимость ее глубокого постижения, постижение в свою очередь рождает собственно знание, а знание – возможность строительства будущего.