Секреты лидерства Бисмарка

Одним из лучших путей получить озарение относительно будущих путей этих политических систем, по иронии, является скорее взгляд в прошлое, чем в будущее, поскольку прошлое может быть вступлением. Германия времён Вильгельма – весьма интересная точка сравнения, поскольку имеет много общих характеристик. Как и многие из этих режимов, она также переживала поздний, ускоренный рост и социальную трансформацию. Она тоже разработала конкурентную форму политики, которая оказалась далека от полномасштабной демократии. И потенциально как некоторые из сегодня появляющихся сил, Германия имела внутренний политический кризис, способный потрясти мир.

{advert=1}

Выдающейся личностью, которая ответственна за рост Германии, был Отто фон Бисмарк, министр иностранных дел и премьер-министр Пруссии на протяжении 1860-х, архитектор объединения Германии в 1871 и канцлер объединённой Германской империи с 1871 по 1890.

Отдавая должное роли Бисмарка в германской истории, уже написано такое огромное количество литературы о нём, что может показаться, что нечего сказать. Между тем, Джонатан Стайнберг, историк с длинной карьерой в Кембридже и Университете Пенсильвании, в книге «Бисмарк: жизнь» (Bismarck: A Life) создал первоклассную биографию, сочетающую стандартные исторические наработки с интригующим мнением о Бисмарке, как личности.

Собрав отзывы от самого Бисмарка, его друзей, врагов, соратников, «Бисмарк» предлагает свежий и убедительный портрет захватывающей личности. Стайнберг показывает, как в германском политическом климате воспитывался Бисмарк (отмеченный уважением к авторитаризму, отвращением к компромиссам и реакционным антимодернизмом), способствуя разрушительному курсу страны в десятилетия после падения Бисмарка. И описывая это, он неявно проливает свет на перспективы конкурентных авторитаризмов в будущую эпоху. Суть в том, чтобы выяснить, меньше ли стремление классов, поднимающихся снизу, чем готовность элит сверху отказаться от власти.

Родился Бисмарк в 1815 в той страте прусского дворянства, юнкерах, которая сочетала фермерство в ржаном поясе восточнее Эльбы с этикой дисциплины и частой военной службы Гогенцоллерам, прусской правящей фамилии. Он был образован, остроумен и очень умён. Как и у многих юнкеров, его политика была реакционной: он был антидемократом, антисоциалистом, антикатоликом и антисемитом.

Бисмарк впервые прославился на протяжении революции 1848 года, когда национальные и демократические восстания нарушили европейское status quo. Как новый представитель прусской законодательной власти, он силой защищал стремление монархии к неограниченной исполнительной власти. Благодаря его манёвренности тогда и позже, династия пережила мятежи и продержалась у власти ещё семьдесят лет – период, на протяжении которого Пруссия объединила Германию вокруг себя и расцвела в индустриальную и военную сверхдержаву.

Германское экономическое развитие было относительно поздним по европейским стандартам. Социологи, такие как Александр Гершенкрон и Баррингтон Мур, отмечают, что её включение в капиталистическую современность и подъём к силе были основаны на новой форме авторитарного развития – по выражению Мура, «революции сверху». Это означает использовать политику индустриализации, чтобы развивать те секторы, которые усиливают силу страны, одновременно подавляя или кооптируя политическую оппозицию. В стремлении догнать более продвинутые экономики Запада, правительство защищало тяжёлую промышленность, жизненно важную для военных нужд, как и юнкерское сельское хозяйство, с помощью таможенных пошлин.

Трансформация преимущественно аграрного и горнодобывающего общества в индустриальное и урбанистическое всегда вызывает значительные изменения в социальной структуре. Социальные изменения, в свою очередь, почти неизбежно ведут к появлению новых политических акторов, требующих голоса и разделения власти. Хотя Стайнберг не разрабатывал большой социально-экономической или теоретической картины, но он хорошо представил специфику того, как история развивалась в случае Германии. Успех германской экономики привёл к развитию трёх групп: буржуазии, среднего класса и рабочего класса. Эти группы оспаривали доминирование юнкеров с помощью Католической Центристской Партии, различных либеральных партий и Социал-Демократической Партии. В конце концов, после поражения Германии в Первой мировой войне, эти партии упразднили империю и учредили республику. Но Бисмарк, «играя» эти партии одну против другой и выборочно давая им политические преференции, десятилетиями держал их «за буйками».

Недемократические режимы, которые пытаются управлять своими обществами, симулируя демократию, должны идти по тонкой грани. Установление видимости демократических институций, таких как выборы, позволяют традиционалистским или диктаторским правителям инкорпорировать восстающие группы в политический процесс без полной передачи им власти, стабилизируя тем самым существующий режим и давая ему какую-то популистскую легитимизацию. Между тем, если выборы слишком очевидно фиктивны и законодатели слишком очевидно импотенты, их бессмысленность могут только усилить требования прогресса в направлении реальной демократии, лишь увеличивая политические проблемы режима.

{advert=2}

Имперская германская политическая система постоянно сталкивалась с подобными трудностями. Она представляла монарха, кайзера, назначавшего канцлера, главу правительства. Но она одновременно представляла и двухпалатный парламент, с мощной нижней палатой, Рейхстагом, избираемым конкурентно с помощью универсального избирательного права для мужчин. Именно здесь новые социальные силы Германии могли озвучивать свои потребности. На протяжении двадцати лет в качестве канцлера, Бисмарк больше отвечал перед сувереном, чем перед публикой, но ему нужна была поддержка большинства в Рейхстаге для прохождения бюджетов и прочих законов.

Политическая борьба в Рейхстаге была реальной. Монархия не могла расчитывать на автоматическую поддержку всех своих программ. Периодически она проигрывала битвы, и была вынуждена идти на компромиссы с парламентскими фракциями. Не взирая на эти ограничения, Бисмарк подавлял всех своих соперников, как во внутренней политике, так и во внешней политике, практикуя стиль политики, схожий с используемой конкурентными авторитаризмами сегодня.

Стратегией Бисмарка было ослабление его оппонентов с помощью авторитарного подавления, одновременно с построением временных политических коалиций, чтобы протащить нужные ему законопроекты. Мастерское исполнение этой стратегии позволило ему держать под контролем законодательное собрание более 20 лет, не взирая на отсутствие природного парламентского большинства и растущую силу среднего и рабочего классов.

Его любимой тактикой было «разделяй и властвуй», направляя свой гнев на католиков, либералов и социал-демократов по очереди. Первый из этих манёвров, Культурная битва 1870-х, был направлен против трети прусского населения, которое составляли католики. Бисмарк видел католиков и священников, как потенциальную пятую колонну, которой может манипулировать католическая Австрия (которую он держал подальше от империи) и Ватикан. Он смог предпринять сильные антиклерикальные меры, заручившись поддержкой консерваторов и либералов. Это работало некоторое время, но постепенно сила Центристской Партии росла, и многие из её лидеров стали верить, что конституционная демократия может защитить их интересы лучше, чем монархия.

После Культурной борьбы последовали антисоциалистические законы. После двух неудачных покушений на кайзера в 1878, Бисмарк смог убедить консерваторов и либералов наложить ограничения на растущее движение социалистов, запрещавшие социалистам право на публикации и собрания. После того, как он подверг репрессиям формальных представителей рабочего класса, Бисмарк попытался получить поддержку рабочих напрямую, спонсируя массив новаторских социальных законов – государственное страхование здоровья (1883), страхование от несчастных случаев (1884) и пенсии (1889). Он был среди первых, кто понял, что авторитарные режимы могут легитимизировать себя, вытягивая своих граждан из нищеты и обеспечивая им защиту от экономической нестабильности. В этом его стратегия тоже работала весьма долго и успешно, но со временем поддержка социал-демократов стала расти, и к 1912 СД стала самой большой партией Германии. Но это было уже после отставки Бисмарка, за которой в 1890 последовала отмена антисоциалистических законов.

Что касается либералов, то Бисмарк часто использовал их помощь против католиков и рабочих, но их отношения метались между холодными и горячими, в основном из-за вопроса о свободной торговле (который они поддерживали, а он нет). И ближе к концу своего срока он повернул против них, используя для этого в качестве орудия растущий антисемитизм. Как и многие юнкеры и консерваторы, Бисмарк отрицал модерн и капитализм, как еврейский заговор, чтобы получить силу и нарушить естественный порядок в обществе. По ходу третьей четверти столетия антисемитизм такого сорта набрал силу в Германии. Бисмарк не поддерживал движение, но использовал его к своей выгоде, допуская атаки на видных еврейских либералов, как способ ослабления либерализма как политической силы.

Успех Бисмарка во внутренних политических битвах позволил ему удержать контроль над Рейхом и осуществлять внешнюю и индустриальную политики таким образом, чтобы обеспечить Германии статус великой державы. Его пример показывает, что антилиберальная политика может достичь успехов, которые совпадают или даже превосходят результаты либеральных политических институций в любой точке Запада – и его современники приняли к сведению, делая «революции сверху» привлекательным выбором для всех прочих автократов, мало отличающимся от так называемой «китайской модели» сегодня.

Многие амбициозные политики в развивающихся странах, как Владимир Путин в России или Уго Чавес в Венесуэле, внедрили некоторые аспекты демократических политических систем, разрешающие партии, выборы, конституции и так далее, при этом притесняя оппонентов и изыскивая способы удерживать власть в своих руках. Это может окончиться политическими беспорядками во многих странах, которые переживают «арабскую весну», как Тунис, Египет или Ливия. И даже некоторые демократии отступают назад в своих практиках, с такими лидерами, как Виктор Орбан в Венгрии и Реджеп Тайип Эрдоган в Турции, которые используют свою власть, чтобы бросать нечестные препятствия на пути своих политических оппонентов. Между тем, некоторые относительно стабильные авторитарные режимы, как Китай, Малайзия, Сингапур и Вьетнам, обязаны своим успехом способности улучшить благосостояние своего населения. Неважно, понимают они это или нет, но все эти режимы следуют по стопам Бисмарка.

Вытаскивать население из нищеты, безусловно, хорошая штука. Во второй половине 19-го столетия, по мере того, как Германия становилась экономической и военной сверхдержавой, стандарты уровня жизни росли весьма заметно, и она стала мировым лидером в науке, искусстве, технологиях и образовании. Но, создавая сильное и авторитарное государство, Бисмарк запустил политическое развитие общества. Благодаря своим последовательным и презрительным манипуляциям с парламентом, подавлением динамики новых политических сил и нетерпимости ко всем независимым источникам влияния и власти, он не дал развития тому, что нужно было Германии, чтобы управлять собой в долгосрочной перспективе: хорошо развитой парламентской традиции и разнообразным политическим партиям, способным обеспечить эффективное лидерство. Классический анализ германских ограниченных демократических перспектив в конце империи, сделанный социологом Максом Вебером, сегодня должен быть печальным чтением для поклонников конкурентного авторитаризма в развивающемся мире.

{advert=3}

Но есть основания и для оптимизма. В своей важной работе «Практикуя демократию» (Practicing Democracy) историк Маргарет Андерсон предлагает гораздо менее мрачную интерпретацию имперской германской политической траектории. Она рисует картину страны, в которой 40 лет конкурентной политики произвели процветающее гражданское общество, хорошо развитую партийную систему и яркую публичную сферу. Андерсон настаивает, что Германия могла природно эволюционировать в направлении реальной демократии, если бы не последовавшие Первая мировая война и Брестский мирный договор. Другие учёные, разделяют похожие взгляды и указывают на неполную демократию во Франции середины 19-го века и современной Африки, а также другие случаи с похожими обстоятельствами.

Точкой расхождения в этих дебатах является, может ли конкурентный авторитаризм служить полезным промежуточным звеном при переходе к лучшей политической культуре (поскольку его институции предлагают некие формы открытого соревнования, даже с серьёзными недостатками, могущие привить хорошие привычки, которые в конечном счёте способствуют появлению либеральной демократии) или же он представляет уход от неё.

В этом Германия позволяет извлечь много уроков, если продолжить дискуссию от эры Бисмарка в последующие десятилетия, вплоть до Первой мировой войны. Андерсон, к примеру, может быть права, что Германия была на эволюционном пути в демократическом направлении в первые десятилетия 20-го столетия. Но многие могут возразить, что именно для предотвращения такого исхода консервативные германские элиты и приняли страшный риск экспансионистской внешней политики. Войны Бисмарка по объединению Германии помогли загнать в угол реформистские импульсы либералов, так что не будет безумием думать, что новый раунд экспансионизма мог заставить оппозиционные партии поддерживать правительство, – как, по правде, они и делали первые три года войны, пока не стала чувствоваться полная экономическая тяжесть поражения.

Конкурентные авторитарные политические системы, как имперский германский гибрид монархического и парламентского правления, могут содержать зёрна будущей демократии. Между тем, чтобы это произошло, элиты, извлекающие пользу от конкурентного авторитаризма, должны хотеть перестать вмешиваться в электоральный процесс. Они должны принять потерю контроля над ходом выборов, необходимость в честном соревновании с новыми, набирающими силу политическими движениями, и приготовиться к полному разделению или даже потере власти. Желание местных элит справиться с неопределённостью по-настоящему честных выборов будет, таким образом, главным фактором, определяющим, будет ли конкурентный авторитаризм промежуточной стадией на пути демократического развития или убежищем для автократов.

От переводчика: Автор рассматривает либеральную демократию как некую самоцель, а не инструмент для обеспечения цели – благосостояния страны и народа. Поэтому он даже не ставит перед собой вопроса, насколько эффективен может быть авторитаризм для достижения именно такой цели.

Очевидно, что ответственность за неразвитость парламентаризма и оппортунизм прусских партий должен нести не Бисмарк, а лидеры-приспособленцы этих партий, ради ситуативной выгоды поступающиеся своими идеологическими принципами.

Более того, именно благодаря авторитарной политике Бисмарка (и вопреки противодействию либералов) Германия достигла объединения и стала мировым экономическим, научным, промышленным и образовательным лидером, а также смогла обеспечить своим гражданам высокий уровень жизни. Но сила государства и благосостояние граждан для автора второстепенны и незначительны, что намекает на его заангажированность и недостаточную объективность.

Источник: The Leadership Secrets of Bismarck