Адольф Гитлер — основатель современного Евросоюза

За прошлые полвека фигура фюрера изучалась мировыми историками таким же тщательным образом, как и фигура Сталина. И если последний, за словами У.Черчилля, принял Россию с сохой, а оставил оснащенным ядерным оружием, то Гитлер дал Германии тот национальный дух, что позволяет ей сегодня быть монолитной и одним из самых могучих государств мира и лидером Европейского сообщества. Поэтому давайте, не оправдывая человеконенавистнических методов диктаторов XX века, посмотрим на их деятельность под несколько иным углом зрения.

1. «ГРЕШНЫЕ АНГЕЛЫ»

Нынешний круг истории пришелся на новый передел мира, вызванный крахом мировой социалистической (марксистской) системы. Страны — победительницы в планетарной борьбе идей — образовали «золотой миллиард» землян, обреченный богатеть и развиваться в постиндустриальном обществе. Вторая волна кризиса, отягощенная экологической катастрофой в Японии, революциями в Северной Африке и странах Магриба, приведут к новому переделу мира и построению новой архитектуры международных отношений.

Остальное же человечество не только не закрепилось на достигнутых рубежах, но и откатилось ниже той ступени развития и благ, на котором находилась незадолго до этого, и отныне обречена прозябать в тени «золотомиллиардных» держав и наций, без любых реальных перспектив изменения своего положения на лучшее. Транснациональные корпорации десуверенизируют слабые государства, ставя под контроль путепроводы, природные ресурсы, воду и производство продуктов питания.

Мировая война начала 20-го века отличалась от всех предыдущих глобальных конфликтов средствами ведения действий. Цели оставались неизменными: борьба за ресурсы, защита своих экономических интересов, получения новых рынков сбыта продукции и тому подобное, однако единодушно осуждена человечеством немецко-фашистская, сугубо милитарная методика завоевания жизненного пространства, трансформировалась в идеологические, информационные и экономические глобальные войны, подкрепляемые изнурительным марафоном в сфере совершенствования оружия массового уничтожения.

Но и будучи демилитаризованной, Германия опять вышла на передовые позиции в соревнованиях за мировое господство и признается сегодня как вторая за социально-экономической мощностью страна планеты. Учитывая все это возникает, конечно, вопрос, или есть в постоянных успехах Германии какая-то закономерность, ну а если есть, то в чем она заключается?

Одиозные теории и лица немецкого национал — социализма были осуждены за их грубую политическую практику и преступления против человечества и человечности. Но, глубинная суть заданий, что их выдвигал в свое время перед Германией Гитлер (борьба против большевизма с его призывами к классовой резне в планетарных масштабах, перераспределение жизненного пространства и тому подобное), находилась в русле глобальных интересов всего Запада. По завершении войны их все равно надо было решать. Сегодня всем известны факты содействия фашисткой Германии Великобританией и США(Г.Д.Паратта “Как Британия и США создавали Третий Рейх”), а также становление государства Израиль при помощи Гитлера( Х.Кардель “Адольф Гитлер – основатель Израиля”) Но это другая история, мы говорим об немецком эксперименте начала ХХ века.

Что и было сделано после войны потомками тех политиков, которые несколько десятилетий тому назад оказывали Гитлеру сопротивление, но не через его стратегические намерения, а через те отвратительные формы, в которые он облек свой ответ вызовам эпохи, через расизм и патологическое человеконенавистничество относительно других наций.

Откровенно продекларировав свои примитивные — взгляды на мировую историю и попробовав реализовать их в стилистике монголо-татарских завоевателей, Гитлер оказался на чудо архаичной фигурой в ХХ веке. Говоря коротко, вызов будущего он стремился развязать средствами прошлого. Это был последний всплеск старого представления о мире, о методах господства в нем.

Настоящая вооруженная война на пороге атомных суток, информационных технологий, сетевых войн и глобализации была уже анахронизмом. Наученный опытом бесплодных милитарных ударов, Запад хорошо понял ситуацию и, в конечном итоге достиг того, о чем бредил Гитлер, путем применения более тонких технологий мирового соперничества.

Поэтому можно сказать, что теоретики и практики национал-социализма оказались в кругу тех «грешных ангелов», которых неприлично признавать публично, но идеи которых имеют свое интенсивное неофициальное признание и практическое приложение в существенно видоизмененном виде. То, что идеи немецкого фашизма используются западными политиками и до сегодняшнего дня (только, понятно, в измененном виде и без ссылки на их авторство), свидетельствует, что он ощутил и предвидел определенные тенденции цивилизационного развития и прежде всего развития Европы.

Его появление толкуется сейчас как эгоистичная защитная реакция человечества на глобализацию мировой экономики, угрозу экологической катастрофы, перенаселения Земли, обострения борьбы за природные ресурсы (которые стремительно исчерпываются) и другие кризисные и ,в частности, общественные, явления.

Глядя же на то, что эти явления со временем не только не исчезли, но и приобрели дальнейшее развитие, придется признать, что фашизм как таковой не погиб после войны, а только приобрел новые формы и проявления. Что он сформировался как вид общественной реакции на ту или другую экстремальную историческую ситуацию задолго до возникновения самого термина «фашизм» и оказывается в дальнейшем в разных формах повсюду, где будут возникать благоприятные для этого условия.

2. СОКРАЩЕНИЕ ПУТИ

Этиология современного фашизма при этом может быть разной. С одной стороны, условия, благоприятные для его самозарождения, характеризуются резким ухудшением жизни широких слоев населения, растерянностью перед действительностью и вызванной животным страхом перед неизвестностью, агрессивностью, которая лишь ожидает выхода и устремления. Это — фашизм разуверенных и доведенных до отчаяния, но активных членов человеческого сообщества. Такая почва сегодня созрела в современной Украине и России.

С другой стороны, существует и фашизм «сытых», который вдохновляется агрессивностью состоятельного общества «золотого миллиарда», его претензиями на мировое господство и на «защиту» своих интересов в любых уголках земного шара ценой подавления и сверхэксплуатации более бедной части человечества. Теория и практика фашизма могут выступать и как реакция побежденных против победителей, и как форма на первый взгляд идеологически безукоризненно оправданной агрессии более сильных против более слабых. Если принять эту точку зрения за истину, то США и Евросоюз в ливийском конфликте выступают как фашистские государства или объединения государств.

Выход фашизма из латентного состояния обычно приходится на тот момент, когда планетарные «низы» и «верхи» в своих вызванных кризисом психологически-эмоциональных рефлексиях одновременно начинают двигаться навстречу друг дружке — в лобовую атаку. Согласно различным теориям исторических циклов, такие “лобовые атаки” повторяются один раз в сто лет

Учитывая все сказанное, становится понятным, что в Германии 20-х годов фашизма просто не могло не возникнуть. Это был абсолютно нормальный рефлекс на послевоенный и революционный беспорядок, рефлекс, направленный на организацию и самосохранение нации. Вместе с тем в стремлении найти для своей родины достойно геополитическое место гитлеровцы наделали огромное количество трагических ошибок, главными из которых были фанатичное противопоставление немцев всем другим народам и стремление решать все проблемы вооруженным путем.

Все это имеет для современных украинцев непосредственное отношение. На дежурном обороте круга истории, который означал крах марксистского социализма, Украина оказалась в лагере тех, кто потерпел поражение в соревновании двух мировых систем. И в условиях вызванных этим поражением политических сотрясений, идеологической растерянности, социально-политических развалов, отчаяния, апатии и тому подобное вопросы самосохранения приобретают у нас первостепенную важность. В этом контексте нынешнее распространение в Украине националистических настроений выглядит абсолютно логично. Сегодня мы повсеместно сталкиваемся с проявлениями восточного национал- социализма преимущественно в восточных, южных и центральных областях Украины. Эти проявления не несут человеконенавистничества, антисемитизма и расизма, как это было в нацистской Германии. В данном случае превалируют идеи панславизма, православия и белой расы.

Безусловно необходимо, чтобы здоровый национализм (национальное достоинство и самоидентификация без вреда для других народов) не перерастал при этом в ненависть ко всему окружающему миру. Избежать этой беды может помочь опыт ужасных ошибок нацистской Германии. Вместе с тем другие аспекты этого опыта дают примеры того, как надо строить жизнестойкую формацию и сплачивать нацию на достижение этой цели… Попробуем же поискать рациональное зерно и добыть поучительные уроки.

Ища выход, из того нестерпимого положения, которое сложилось в Германии после революции 1918 года, поражения в первой мировой войне, в условиях экономического разрушения и упадка, заваливания денежной системы, массовой безработицы и самоубийств, острых классовых конфликтов и тому подобное, страна нашла короткий путь к стремительному возрождению, на волне которого прогрессирует и сегодня.

Этим путем, который помог Германии порвать с прошлым и выйти на дорогу, которая вела прямо в будущее, оказалась, хоть как это парадоксально и дико звучит для нашего уха, большая трагедия и в то же время большая победа фашизма, — победа вопреки тому поражению, что ее он испытал во второй мировой войне. Фашизм проиграл милитарно, но идеологически и организационно осуществил то, чего хотел : заставил Германию порвать навсегда и бесповоротно с прошлым и вынудил ее осуществить прорыв в будущее.

Фашизм для Германии был тем же, что и коммунизм для России, — в том понимании, что это была настоящей, хотя и совсем другая по своим характеристикам, революция, которая помогла немцам положить конец хронической исторической отсталости, консерватизму, рутине, вечной второстепенности, в сжатые исторические сроки перейти к новым формам общественного строя, найти новые формы социального сотрудничества внутри нации.

В практике фашизма, если придерживаться объективности, рядом с отвратительным, было много чего такого, что предусмотрительно работало на развитие сегодняшней Германии и способствовало складыванию того явления, которое впоследствии получило название «немецкого чуда».

В основе этого чуда лежали некоторые существенные практические достижения немецкого национал-социализма, — именно того национал-социализма, что его тираническими средствами ввел в жизнь, в острой борьбе с другими направлениями национал-социализма не кто другой, как осужден, подобно Герострату, на пожизненную анафему Адольф Гитлер.

Потому, что Германия сегодня опять стала «локомотивом Европы» и сердцем ее объединения в новое историческое сообщество. Мир обязан борьбе против фашизма, которая доказала необходимость перехода от конфронтации на Европейском континенте (связанной с длительным историческим периодом формирования государств-наций и их соревнованием за место под солнцем) к общему братанию и общему противостоянию будущим вызовам истории.

Но вместе с тем именно фашизм парадоксальным образом создал тот феномен, который заложил основы нынешней социально-политической гармонизации в Германии и скандинавских странах. Этот феномен, уже очищенный от своего низкого происхождения, теперь называется солидаризмом, или национальным солидаризмом.

3. В ПОИСКАХ СИЛЫ

Прежде чем перейти к освещению вопроса о корнях солидаризма, хотелось бы успокоить читателей: автор этой статьи не намеревается заниматься скрытой реабилитацией или апологетизацией фашизма как такового или непрямым воспеванием лица фюрера, как его самого выдающегося выразителя и предводителя . Идет речь о другом — о том полезном историческом опыте, что его надо заимствовать, если бы не повторять чужих губительных ошибок. Понятная вещь, искать такой опыт в истории гитлеровской Германии – дело достаточно рискованное .

Здесь можно и самому попасть к разряду симпатиков фашизма… И до сих пор господствует мещанское общественное мнение, что о фашизме нужно или говорить только плохое, или не говорить вообще. Однако это — синдром слабости, страха перед потенциальной привлекательностью доктрины, а бояться доктрины, значит признавать ее жизнеспособность и силу.

Ну а что, как относиться к историческим процессам, учениям и практике, в том числе и фашизму? Лишь как к модульным формациеобразующим конструкциям, — прагматично, без эмоционально (одно слово — без страха и упрека), как к проверенному опытом материалу, пригодному для эффективного использования в нынешней общественно-политической жизни. В таком подходе нет ничего, что бы заслуживало осуждение. Тем более, что рациональные подходы, так или иначе возьмут верх над эмоциями.

Потому что знание — сила. А фашизм — это часть человеческой истории и опыта, особенно важная тем, что фашистская идеология обнаружила чрезвычайно большую движущую силу исторического прогресса и была, как теперь выясняется, не только разрушительной. И эту силу надо объективно изучать. Почему о человеческой истории нельзя говорить так же отстраненно, как о химии или физике? Ведь химики породили напалм, а физики — ядерные бомбы. То неужели из-за этого надо проклясть и физику, и химию на пожизненные времена?!

В поисках силы для Украины попробуем коснуться того, что стало для гитлеровского государства источником огромной силы, — солидаризма в его немецком, или, за тогдашней терминологией, — нордическом проявлении. При случае заметим, что европейская мысль активно овладевает этим материалом. К последним трудам этого плана надо, прежде всего отнести трехтомное синкретическое исследование Иоахима Феста «Адольф Гитлер», в котором дается объективная оценка феномена гитлеровской эпохи.

Этот труд получил всемирное признание, стал образцом для исследователей подобного устремления и предоставил импульс для некоторых попыток практически интерпретировать ее отдельные положения.

4. КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Освальд Шпенглер предусматривал наступление эры масс, что их будут вести за собой вожди. Пророчество философа исполнилось. ХХ век стал эпохой масс и вождей, невиданных революций и глобальных сотрясений, русского коммунизма и немецкого национал — социализма.

По определению Гитлера, национал-социализм был «консервативной революцией». Ноябрьская революция 1918 года поставила Германию перед историческим выбором. С востока ее звал к марксизму Ленин, с запада Вильсон, обращал к демократии Европу, которая только что безжалостно наглумилась над побежденной Германии. Гитлер избрал третий путь — путь возрождения Германии, во всем бывшем и еще небывалом будущем величии.

Путь, какой он, подобно многим немцам, остро и трагически предчувствовал и переживал, в своем обостренном тотальной катастрофой сознании. Гитлер избрал путь собственной национальной немецкой революции, путь, который бы обобщил и вобрал у себя предыдущий опыт народнической, националистической по содержанию идеологии «фелькише», и объединил немцев против основных их обидчиков — большевизма (какой исповедовал интернационализм и провозглашал слияние наций) и международного капитала.

Это должна была быть революция буржуазного мира против революции пролетарской. Революция не ради разрушения, к чему звал «Интернационал», а ради защиты старого доброго мира со всеми милыми сердцу рядового немца традициями и идиллией, суевериями и ценностями, в первую очередь ценностями собственного немецкого мира, который очутился в большом затруднении и подвергнут национальному позору.

Революция, направленная не на перестройку всего мироустройства, а на самозащиту и самосохранение немцев в мире, который стремительно интернационализировался, разрушался, стандартизировался. Необыкновенность этой революции заключалась в том, что, защищая извечные ценности, она звала не в прошлое, а в будущее, за которое боролось… во имя прошлого и извечного.

Без изменений не обходится ни одна революция. Гитлер, идеализируя консервативную Германию и консервативный немецкий дух, как настоящий реформатор осуждал те национальные особенности немцев и составляющие их культуры, которые мешали рывку нации в будущее. Двойственное, противоречивое отношение фюрера к Германии можно было бы выразить поэтической строкой «я же не люблю ее из чрезмерной любви».

Эта двойственность порождала ту разницу идеологических потенциалов, которая питала реформаторский порыв Гитлера вывести Германию в круг мировых сверхдержав, более того — толкнуть ее на смертельную борьбу и даже гибель, если бы только не дать ей прозябать у роли отсталой второстепенной страны-раба.

Выразительный патриотизм и крайний национализм Гитлера имели очень мало общего с созерцательной влюбленностью германофилов в народ. В борьбе за будущее Германии он, в отличие от рядовых «фелькише», которые не смогли возвыситься выше всяких фольклорных кружков, партиек и обществ ветеранов, был готов к самым радикальным действиям. Тем большего внимания заслуживает тот факт, что при таком радикализме и экстремизме Гитлер как идеолог смог таки найти тропу к сплочению всей нации вокруг большой цели.

5. ТРЕТИЙ ПУТЬ

Фигура Гитлера была связана с национал-социалистической революцией лишь на определенном этапе ее развития. Она уже имела до того и свою противоречивую историю, и свои особенности. Но окончательного устремления ей предоставил именно он, Гитлер, который нашел третий путь и повел им Германию, противодействуя тому огню, что его зажгла классовая борьба. Правда, классовый мир он исповедовал ради войны за мировое господство и жизненное пространство.

Говоря коротко, суть третьего пути заключалась в новом взгляде на нацию как на целостный, единственный и неделимый исторический, расовый и культурный организм .

В то время как марксисты исповедовали постулат о том, что у пролетария нет нации, противопоставляли класс капиталистов и буржуа классу наемных рабочих, поднимали труд на войну против капитала, развивали учение о непримиримости культур притеснителей и притесняемых в одной нации, Гитлер увидел свое задание в том, чтобы помешать распространению марксизма и большевизма в Германии, не допустить в ней такой же кровопролитной гражданской войны, как в России.

Для этого он готов был на радикальные шаги — вплоть до кровопролития включительно, что, в конечном итоге, и привело его к заключению.

за жизненное пространство новоизбранного народа — немцев, мессией которого он подальше больше чувствовал себя.

Эти, казалось бы, базовые национал-социалистические позиции исповедовали сначала далеко не все. Так, известный немецкий национал-социалист Грегор Штрассер, имел отличные взгляды. Они тоже находились полностью в русле национал-социализма, но так и оставались скорее мироощущением, не приобретя вида законченного учения.

6. НА СТЫКЕ СОЦИАЛИЗМА Й НАЦИОНАЛИЗМА

Группа Штрассера полностью разделяла социалистические идеалы в свое время и только по-своему интерпретировала их на национал-социалистический строй. Г. Штрассер воспринимал социалистические лозунги не как призыв к классу пролетариев, а как апелляцию к нациям-пролетариям, угнетенным и эксплуатируемым другими нациями. Он выступал за союз Германии со Страной Советов «против милитаризма Франции, против империализма Англии, против капитализма Уолт-стрита».

Его группа выдвигала в своих программах требования ликвидации больших землевладений, принудительного объединения крестьян в сельскохозяйственные кооперативные хозяйства, слияние мелких предприятий в корпорации, социализации предприятий, в которых количество работников превышает 20 лиц, и передачу их под контроль трудовых коллективов. Но на этом социализм по — штрассеровски заканчивался. Штрассер вовсе не выступал против частной собственности, право на которую сохранялось за владельцами предприятий.

Он предлагал ввести социалистический, как по его убеждению, способ распределения.

надлежало делить так: 10% -трудовому коллективу, 30% -государству, 6% -местной власти, 5% -на общие потребности. Остальная прибыль оставалась владельцу.

Еще острее социалистические принципы засвидетельствованы в идейном наследстве младшего сподвижника Грегора Штрассера — доктора филологии Йозефа Геббельса. Как отмечают исследователи, в ряды сторонников Штрассера Геббельса привел именно его политический радикализм: «Я — самый радикальный. Человек нового типа. Человек-революционер», — писал молодой доктор в своих дневниках той поры.

Йозеф Геббельс и Грегор Штрассер отличались от Гитлера тем, что в условиях общего обнищания масс, народного отчаяния и страха перед будущим создали в мечтах такой романтичный, по определению исследователей, социализм, который подогревался их искренней надеждой прорваться с национал-социалистическими идеями в пролетарские круги Германии, которые состояли на то время под влиянием коммунистов.

Гитлер же мыслил отстраненными идеями исторического величия и позора нации, интересами расы, совсем при этом, не проникаясь судьбой отдельной личности и даже публично отказывая ей на какие-то права вне тех больших заданий, что их сам Гитлер и определил, и требуя, чтобы каждый жил исключительно героическими, а уже потом социальными категориями.

Как редактор журнала «Национал-социалистише брифе», Геббельс той поры усиленно разрабатывал пролетарскую тематику и не кроясь предоставил журналу откровенно антикапиталистического устремления. Геббельс откровенно противопоставлял рабочий север Германии и городскую пролетарскую культуру совсем другой за духом и условиями жизни буржуазной и сельской Баварии (где находился с руководящими партийными органами Гитлер).

На страницах этого издания преобладали мнения тех национал-социалистов, которые считали, что в партии не место радикально настроенным буржуям, что не следует бояться социализма и рабочих. «Мы — социалисты, — формулировал свое кредо журнал, — мы враги — смертельные враги нынешней капиталистической системы ведения хозяйства с ее эксплуатацией слабых, с ее несправедливой системой оплаты труда… мы преисполнены решительности ,при всяких обстоятельствах, уничтожить эту систему».

«Полностью в том же духе, — пишет И.Фест, — Геббельс искал формулы сближения между национальными социалистами и коммунистами и упорядочил целый каталог их идентичных позиций и взглядов. Он вовсе не отрицал теорию классовой борьбы и заверял, что падение России похоронило бы «на века вечные наши мечты о национал-социалистической Германии».

Геббельс публично брал под сомнение даже любимое учение Гитлера об универсальном враге-жиде, поскольку как последователь учения о классовом мировоззрении образованный доктор филологии (в отличие от своего партийного фюрера, который не мог похвастаться буржуазным образованием), считал, что, «очевидно, будет ошибкой ставить на одну доску еврея-капиталиста и еврея-большевика».

В то время, как Гитлер нацеливал на Россию острие будущих немецких завоевательских походов, а Розенберг определял Россию не иначе, как «колонию еврейских палачей», Геббельс с огромным уважением и симпатией отзывался о русской склонности к утопии и тому подобное. В это трудно поверить, но социалистический радикализм Йозефа Геббельса заходил настолько далеко, что на важном партийном форуме он как-то даже внес предложение, «чтобы мелкий буржуа Адольф Гитлер был изгнан из рядов национал-социалистической партии».

Ошибкой будет считать, что это был показной радикализм. На деньги, одолженные под залог своей аптеки, Грегор Штрассер учредил издательский центр для пропаганды своих взглядов. Шаг для человека, который жертвенно отдавал последнее ради распространения своих идей без любой выгоды для себя, очень показательный и благородный, даже в случае, когда идет речь о национал-социалисте, — бескорыстие свидетельствует в пользу добродетелей этого лица в частности и движению вообще.

Публикации этих изданий были преисполнены неподдельной духовности и искренности, что выгодно отличало творческий союз одаренных единомышленников Г.Штрассера, в первую очередь Геббельса и Отто Штрассера, от того, что печатали издания, которые обслуживали мюнхенских бонз.

Порыв к действиям и протестный потенциал последователей Г.Штрассера был очень высок и отличался от той снаружи невзрачной линии на легальность, которой придерживался Гитлер после выхода из тюрьмы, : отчасти испытали переоценку его взгляды, отчасти он нивелировал радикальность ради того, чтобы делать вид общественной лояльности, если бы он не был выслан как австриец без немецкого гражданства из страны, и тем же не был положен край его политической деятельности на благо Большой Германии.

В духе настоящего большевизма последователи новой теории Г.Штрассера требовали изменить тактику партийной борьбы на готовую к крайним действиям «политику катастроф». Вот что по этому поводу пишет И.Фест, имея на мысли Г.Штрассера: «Все, что было на вред и разъединяло это государство — путч, бомбы, забастовки, уличные эксцессы или погромы — представлялось его прямому желанию увлечения власти подходящим для достижения успеха». «Мы достигнем всего, — как толковал вскоре Геббельс эту концепцию, — если сдвинем в поход за нашу цель голод, отчаяние и жертвы».

Важным дополнением воспринимаются слова того же Геббельса о намерении «разжечь искры в нашем народе в один большой очаг национального и социалистического отчаяния».

7. НАЦИОНАЛЬНАЯ СПЛОЧЕННОСТЬ — Более всего!

Повод к раздуванию такого пожара в 1925 году дала общенемецкая дискуссия о судьбе владений княжеских семейств, реквизируемых социал-демократами во время ноябрьской революции 1918 года. И вот тогда Гитлер, вопреки позиции большинства национал-социалистов, не стал на путь «политики катастроф». Больше того, он выступил в качестве решительного пожарного, который не дал поджигателям государства, которое и без того едва прозябало, раздуть искры недовольства в общенациональный пожар.

Удивлению достойно узнавать такое о лице, которое было готово сжечь мир вместе с Германией для осуществления своих умозрительных построений.

Многие считали и считают, что Гитлер при этом пытался засвидетельствовать перед власть предержащими собственную лояльность и получить их благосклонность. Однако вряд ли можно трактовать его решительное выступление против экспроприации владений княжеских семейств только как способ предотвратить ласки сильных и состоятельных слоев населения. Гитлер был и оставался буржуа не только по происхождению, но и за своим стремлением пролагать путь к признанию себя именно буржуазным обществом, утвердиться как его последний и единственный спаситель, мессия.

Поэтому вряд ли требовалось бы упрекать его в данном эпизоде политическим расчетом и лукавством.

Его рассуждения были и более глубокие, и более идеалистичные, чем это может выдаться на первый взгляд. Гитлер уже на том этапе не рассматривал немецкий народ сквозь классовое учение. Он не признавал разделения одной нации на классы сам и решительно предостерегал от этого других, разоблачая губительность такого подхода для будущего нации как единственного целостного организма.

Гитлер указывал, что классовое учение призвано внести раскол в государство в интересах международного, в первую очередь еврейского капитала, которому нельзя войти в экономическое пространство национальных государств другим способом.

Однако массовое сознание той поры оперировало другими взглядами и политическими категориями. Священная война бедных с богатыми казалась путем к возобновлению нарушенной справедливости, не взирая на то, что этот путь вел в конечном итоге к национальной катастрофе и историческому небытию, что физически чувствовал Гитлер сам и о чем предупреждал других. Однако в тогдашней Германии, где позиции коммунистов были чрезвычайно мощными, а общее социальное положение нестерпимым, призывать народ к классовому примирению было все равно, что проповедовать в пустыне или перед глухими.

Неоформленный в целостное мировоззрение, национализм «фелькише» проигрывал научно разработанному классовому учению, которое конкретно указывало на врага и учило, как и что против него делать.

Всенародный референдум о судьбе владений княжеских семейств и острая партийная дискуссия по этому вопросу давала возможность избавиться в рядах национал-социализма от тех, у кого национализма было меньше, чем социализма. Отмечаясь на всех этапах свои политической карьеры исключительным радикализмом, Гитлер не прибегал к тактическим маневрам, направленным на сохранение массовости своей партии.

Он решил пойти не только против большинства немцев с их враждебностью к богатеям, но и против большинства своих товарищей по партии, которые искренне и горячо, подобно братьям Штрассерам и Геббельсу, разделяли классовую ненависть.

Вряд ли корректно объяснять поведение Гитлера, в этом вопросе, осторожностью недавно побитой собаки (он, напомним, незадолго перед этим побывал в тюрьме), поскольку он всегда занимал радикальные позиции и считал, что екстремальность дает возможность партии лишаться тех умеренных сторонников, которые только отягощают ее и топят все в вечных дебатах, когда время действовать.

Риск в этом таился незаурядный, в первую очередь, учитывая качественный состав рядов национал-социалистов. С одной стороны, те, кто пришел к национал-социализму, не принимали марксизма через его интернационализм, а из другого, эти люди в войне и революции потеряли все, что имели, вот и опирались тому, чтобы возвращать социальным паразитам то, что у них недавно отобрали. И терять, и приобретать должен весь народ вместе, а не отдельные его слои, — таким было мнение большинства немцев.

Им казалось, что все пошло вспять и старая социальная несправедливость, которая разъедала нацию веками, возвращается назад. Да и принцип склонения перед авторитетом власти, пусть и вчерашней, уже был существенно подорван в массах. В такой ситуации «наци» могли поддержать возвращения владений княжеским семействам исключительно ради того, чтобы испортить настроение марксистам. В то же время, это были достаточно решительно настроенные люди, готовые к ежедневным уличным боям с последователями Е.Тельмана, к настоящим хулиганским, даже бандитским действиям против красных манифестантов с применением обрезков железных труб, ножей, камней, палок, а позже, когда коммунисты стали давать адекватный отпор, то и оружию, из которого стреляли в демонстрантов и забастовщиков с крыш домов.

Это были люди, готовые на все, люди, которые попробовали крови не только на войне, но и в уличных боях (которые стали неотъемлемой частью ежедневной жизни Германии), в перестрелках на крышах, куда коммунисты выряжали отряды для прикрытия своих уличных выступлений. Люди, которые уже считали ничем и собственную , и чужую жизнь, поскольку в тогдашних условиях она превратилась в постоянную муку и потеряла окончательно всякую ценность.

Как видим, это были отчаянные люди. Идеолог мирового коммунистического движения Клара Цеткин выделяла среди фашистов, в первую очередь, разочарованных представителей разных классов и слоев населения и считала их «наиболее настойчивыми, сильными, решительными элементами всех классов». Вот не угодить им было бы очень опасно для партийного фюрера, который претендовал на роль выразителя их взглядов.

Количественно среди последователей национал-социализма преобладали на то время те, кто больше всего потерпел от перемен, следом за которыми пришли трудные времена кризиса, — среди них были и рабочие, и представители среднего класса, и мелкие рантье, и мелкие владельцы, и те, кто избавился во времена от инфляции своих накоплений в сберегательных кассах. Их возмущение не знало пределов от чувства несправедливости того, что их лишили всего и навсегда, а большим феодалам возвращают собственность.

Это в глазах людей имело вид крайней несправедливости. Стихийное возмущение охватило большинство нации. Однако именно эти немцы не имели никакого желания подыгрывать коммунистам, которые выступали против сброшенных революцией бывших обладателей страны. Таким образом, в отказе от возобновления священных прав на собственность (пусть лишь горсточки титулованных богатеев), революция, которая лишила большинство немцев того, что они имели, неожиданно доставала свое продолжение, хотя к этому уже, по существу, проиграла.

И вот в таких условиях Гитлер выступил в партийной дискуссии в поддержку идеи частной собственности и возобновления княжеских семейств в их имущественных правах. Заодно он беспощадно прошелся и по пунктам программы Г.Штрассера и его последователей, перенятой чуть ли не священным марксистским духом борьбы с капитализмом.

Это был открытый бой «левому менталитету» в рядах национал-социализма, но еще больше — свободомыслию, разновекторности усилий, взглядов, устремлений, которые подрывали основы личной власти Гитлера, как единственного авторитета в партии, ее «ума, чести и достоинства». Гитлер апеллировал к ценностям, выше классовых интересов. И национал-социалисты, словно под действием гипноза, вопреки своей настроенности признали его правоту.

Выиграл ли Гитлер дискуссию, поставив идею национальной сплоченности выше классового разграничения и антагонизма? Не выиграл. Но произвел — при тогдашнем обострении националистических настроений в народе — настолько большое впечатление, что просто повел за собой большинство немцев, подобно тому крысолову, который заиграл на волшебной дудке, чтобы вывести из города завороженных детей… В числе других не устоял перед ораторским умением и личной магией, предводителя мюнхенского «пивного путча» и Йозеф Геббельс, который до того не очень жаловал Гитлера и считал его жертвой влияния ничтожного буржуазного окружения, жертвой, которую надо вырвать с вредной среды и обратить к истинному, с точки зрения партийной группы Геббельса, социализма.

Поставлена в центр партийной дискуссии дилемма — социализм или национализм, классовая борьба внутри нации или классовый мир во имя нации — предельно сделалась выразительнее. Не первый раз ли Гитлер, который до того решительно шел на всевозможные конфликты, исповедовал в политике аморальность, лицемерие и откровенно зоологическую борьбу за власть, продемонстрировал желание создать немецкое общество без конфликтов, направленное на образование беспримерной монолитной «народной общности».

Представления Гитлера о сути социализма сводились к дуальной паре «господин — раб» (сырая темная человеческая масса и яркая личность вождя) и к обязательству хозяина и вождя как можно полнее удовлетворять основные потребности и обеспечивать защиту безликой человеческой массы рабов. При этом в ответ на упрек Г.Штрассера, что он идет на подавление социализма ради своих выгодных новых контактов с экономическими верхами Германии, Гитлер, как удостоверяет стенограмма дискуссии, резко отрицал: «Я — социалист… Я начинал как простой рабочий.

Я и сегодня еще не могу терпеть, чтобы мой водитель ел на обед не то же, что и я. Но то, что вы понимаете под социализмом, — это неприкрытый марксизм. Понимаете, подавляющая масса рабочих не желает ничего, кроме хлеба и зрелищ, она не думает ни о каких идеалах, и мы никогда не сможем рассчитывать на завоевание симпатий значительного количества рабочих. Нам нужная элита новой касты господ, которой двигает не какая-то там мораль сочувствия, а такая, что ясно осознает, что она благодаря своей лучшей породе имеет право властвовать…

Ваша система — это работа за письменным столом, которая не имеет ничего общего с реальной жизнью.». А на принципиальный вопрос, или сохранятся существующие производственные отношения после завоевания власти нацистами, Гитлер ответил: «Конечно. Не думаете же вы, что я настолько легкомысленен, чтобы разрушить экономику? Только если кто-то будет действовать наперекор интересам нации, вмешается государство. Но для этого не понадобится ни экспроприации, ни права рабочих на участие в управлении государством».

Социализм Гитлера, как о том свидетельствуют историки, «не имеет ничего общей с «механической конструкцией» хозяйственной жизни — его «социализм» является лишь дополнительным дополнением понятия «национализм». Социализм означает ответственность всей структуры в целом за индивида, тогда как «национализм» значит, что индивид всего себя отдает этому целому. В национал-социализме же, продолжал Гитлер, сочетают оба элемента.

Такой пример воздал должное всем интересам, а сами понятия возводил к роли игральных фишек : капитализм находил свое завершение только в гитлеровском социализме, а социализм, оказывается, мог осуществиться только в условиях капиталистической системы» (цитируется за: И.Фест, «Адольф Гитлер»).

Г. Штрассер остроумно высмеял примитивизм, как ему казалось, подобных представлений о социализме сначала в диспуте, а потом и в прессе. Но действительность показала, что и Гитлер во время дискуссии, что так цинично все упрощал, был не так уже и далек от истины. И демагогией он не занимался. Многие сейчас считают, что социалистическая составляющая в названии нацистской партии, равно как и отдельные лозунги Гитлера, были лишь уступкой времени, направленной на расширение своего электората.

Однако смахивает на то, что идейные гитлеровцы искренне считали себя социалистами и без всякого лукавства отстаивали описанные выше взгляды. Что же касается воплощения этих взглядов в общественную практику, то это было сделано настолько эффективно, что она (практика) хранится в Германии до сих пор.

8. ГОСУДАРСТВО НОВОГО ТИПА

Собственно, эта практика, возможно, как раз и есть тем скромным и неприметным «Ноу хау», которое было положено в основу немецкого экономического чуда послевоенных времен и которое не было забыто тогда, когда Германия единодушно отбрасывала свое недавнее гитлеровское прошлое, чтобы стать полностью модерной нацией.

Гитлер поставил гарантом стабильности государство. Очень быстро после него законного — через выборы — приходу к власти от экономического беспорядка и бедности в Германии осталось только тяжелое воспоминание. В первые же годы пребывания Гитлера при власти безработица резко пошло на убыль, стабилизировалась денежная система. Пора, когда зарплату выплачивали дважды на день (потому что за полдня марка успевала резко обесцениться), пришел конец. Вырос спрос на рабочие руки. Через страну пролегли очень широкие современные автобаны.

Наладился выпуск предметов отложенного спроса, выросло потребление. Был создан легковой автомобиль семейного типа с красноречивым названием «фольксваген» («народная машина») модели 1938 года, которая и поныне выпускается и имеет огромное количество сторонников в мире, — действительно народный автомобиль, как за названием, так и по своей цене. Появились в массовом производстве первые индивидуальные телевизоры, радиолы, холодильники…

Но за эту идиллию приходилось платить всем, и в первую очередь — немецкому капиталу, национальным королям индустрии, национальным олигархам.

Гитлер одел на капитал ошейник, намордник, поводок с шипами и приучил его к своему канчуку, с которым практически никогда не расставался. Он силовыми методами ввел классовый мир между трудом и капиталом, между работодателем и рабочим, — в полном соответствии с тем примитивным, на первый взгляд, гитлеровской трактовкой социализма, что его осмеял Г.Штрассер как опытный доктринер и просто талантливый и высокоэрудированный человек, который читал Гомера в оригинале.

Во имя всей нации фашизм резко ограничил капитал в его экономическом эгоизме и правах и не колебался переподчинять его возможности общим интересам общества, гарантируя взамен капиталу классовый мир и спокойствие, а рабочим, взамен за их послушность, совесть и труд — высокую плату и высокие стандарты потребления, медицинское обслуживание, социальную защиту и право на беспрепятственное получение в течение всей жизни такого образования и в таком объеме (и все это за счет государства), которого тот или другой индивид желал.

Смолоду немец средством общества учился и искал себя, а выучившись и найдя свое место в обществе — служил ему, чтобы иметь достойную обеспеченную старость и уважение. Классовый мир был установлен в первую очередь благодаря тому, что нацизм смог без экспроприации собственности банкиров и предпринимателей запрячь их к общей национальной телеге вместе с теми, кого они, и то исключительно в собственных интересах, так долго эксплуатировали.

.

Нормируя аппетиты капиталистов, отобрав часть их пая на оплату труда рабочих и служащих, национал-социализм угодил сразу двум богам, которым молился, : и социализму, и национализму.

Без разрушения основ хозяйственной и культурной жизни нации были достигнуты справедливое производство и перераспределение материальных благ (что отвечало доктрине социализации общества) и в то же время — партнерство внутри нации путем сотрудничества всех слоев на общенародный интерес (что отвечало высшим интересам нации как основы доктрины национализма).

Таким образом, Гитлер показал себя политиком, который придерживается своих предвыборных обещаний. Конечно, методы, которыми они реализовывались на практике, были практически те же, что и в СССР: террор, репрессии, культ личности … Из тогдашней Германии торопились отбыть не только идеологические инакомыслящие, но и те владельцы капиталов, которые не желали подчиняться законам нового государства, которое провозгласило себя силой над всеми силами и сдерживала данные ею публичные обещания.

Это было первое государство, которое не обеспечивало господства одних классов над другими и не зависело от того, какой блок партий за заговором захватывал на время от выборов к выборам власть в стране, чтобы использовать ее исключительно в своих эгоистичных интересах под видом демократии. Власть в этом государстве существовала для всех тех немцев, которые ее приняли и признали, невзирая на всю ее примитивность и обывательскую сущность.

Впоследствии национал-социализм завел Германию в кровавую бездну, однако это было впоследствии, а пока что гитлеровский фашизм демонстрировал такие удачные примеры организации внутриполитической жизни страны и достижения общенационального согласия, что они не потеряли свою актуальность и сегодня.

Вот что пишет по этому поводу И.Фест в своей книге »Адольф Гитлер»: «Утопия о классовом примирении оказалась настолько сильнее от утопии о диктатуре одного класса над другим, что Гитлер сумел привлечь на свою сторону значительные отряды даже пролетариата, который наводил ужас, и включил их в пестрый состав своих сторонников, где были люди всех классов, всех категорий сознания и имущественного состояния.

И в этом плане он действительно отвечал своим претензиям на роль «разрушителя марксизма»; по крайней мере, он открыл уязвимость марксизма и то обстоятельство, что этот противник вовсе не имеет на своей стороне законов истории. Как фигура социальной революции, Гитлер, следовательно, представляет амбивалентное явление, и его неоднократно отмеченная «двойственная сущность» не оказывается нигде так выразительно, как именно в этой связи.

Потому, что нельзя сказать, что революция, которая была делом его рук, состоялась якобы наперекор его намерениям: революционная мысль об «обновлении», о превращении государства и общества в свободную от конфликтов, по-боевому сплоченном «народном сообществе» доминировала всегда.

Да и сопутствующие обстоятельства национал-социалистической революции, ее тупая радикальность и програмная всеядность легко могут служить основанием для того, чтобы назвать ее руководителя и вдохновителя революционером, поскольку из более близкого расстояния почти все процессы насильственных превращений выглядят «патетически кровавым мошенничеством».

Поэтому и господство Гитлера следует, возможно, рассматривать не изолированно, а как террористическую, в определенном понимании якобинскую фазу в ходе той широкомасштабной социальной революции, которая привела Германию в ХХ век, сделала ее лидером Евросоюза и до этого времени еще не достигла своего завершения».

9. ФАШИСТСКИЙ ПРОТОТИП «НЕМЕЦКОГО ЧУДА»

Хоть как это странно, но скандальная своими средствами и на удивление энергичная и эффективная попытка Гитлера порвать с порочным прошлым хронически отсталой Германии ради ее обновления и прорыва в будущее из плена представлений и химер ХІХ века получила неожиданное продолжение в попытке навсегда забыть и Гитлера, и национал-социализм, с его социальными экспериментами всеми поколениями немцев послевоенных времен.

Немногие из них догадывались и догадывается, что опыт создания государства как гаранта социального, классового, внутреннего мира и самого справедливого в Европе распределения национального богатства не прервался с окончанием короткой истории «тысячелетнего рейха». Современная государственная машина Германии — представитель и защитник интересов всех немцев от самих же немцев с их сугубо человеческими изъянами и мелкоегоистичными интересами — происходит именно из тех варварских времен.

Капитал в нынешней Германии прирученный и выдрессированный, рабочий класс обеспеченный и лояльный, разрыв между богатыми и бедными по потребительской корзине практически отсутствует и проходит лишь по пределы потребления товаров длительного пользования и предметов роскоши. Зарплата немецкого рабочего и служащего в среднем в 2-2,5 разы выше той же работы, выполненной в соседних странах, которые также имеют высокоразвитую экономику.

Все это — за счет той роли государства, которую она играет в Германии, начиная еще с тех времен, когда стала воплощаться на практике доктрина национал-социализма, как идеологии государства для всех немцев.

«Везде и всегда должны мы доказывать, что промышленность и техника, торговля и ремесла могут процветать лишь в том случае, пока общество в целом проникнуто идеализмом, без которого нет и указанного расцвета. Настоящей предпосылкой такого расцвета может быть не материалистический эгоизм, а только идеалистичный альтруизм, готовность людей жертвовать собственными интересами в интересах общества».

«Уже с юных лет должны мы воспитывать в нашей молодежи уважение к национализму в сочетании этого последнего с чувством социальной справедливости. Только тогда у нас возникнет народ, который состоит из граждан, действительно связанных между собой узами общей любви, общей гордости, общего осознания собственной непобедимости».

«Мы будем видеть свое задание не в том, чтобы увековечить влияние одного общественного класса».

«Наше государство должно будет любой ценой покончить с нынешним недостойным отношением к физическому труду. (…) Наше государство будет судить о человеке не по тому, какую работу она производит, а по тому, которым является качество ее труда».

«…На будущее мы должны отказаться от слишком большой разницы в оплате труда. Пусть не говорят нам, что это приведет к падению производительности труда. Если бы единственным стимулом умственного труда было только ее вознаграждение, то это значило бы, что мы имеем перед собой самые досадные симптомы наибольшего расписания.»

.»Одним из заданий нашего движения есть уже теперь провозгласить такую эру, которая обеспечит каждому человеку средства для достойного существования, но в то же время введет такие порядки, когда человек будет жить вовсе не для самих лишь материальных удовольствий. Для этого, между прочим, мы будем осуществлять такую политику вознаграждения труда, которое даже самому последнему рядовому рабочему обеспечит возможность вести честную порядочную жизнь, если только он совестно исполняет свои обязанности».

Конечно, такая политика была и остается не по нраву немецким капиталистам — и бывшим, и современным. Нынешние капиталисты не считают нужным поддерживать классовый мир в фатерланде ценой перераспределения исключительно своих, как им кажется, прибылей, с остальными немцами, трудом которых те прибыли создаются.

Сегодня капитал в Германии угрожает правительству, которое поддерживает проверенный курс на сочетание национализма и социализма в сфере оплаты труда, социальных гарантий и защиты немцев и тому подобное, перевести свои капиталы за пределы Германии, где плата за труд в несколько раз более низкая, а налоги — не такие существенны.

Вне всякого сомнения, немецкое государство должным образом будет реагировать и приводить интересы труда и капитала в гармонию ради общественного блага. А для нас вопрос в другом: когда такую же роль будут исполнять в Украине ее собственные правительство и государство? Ведь успех Германии, истоки которого мы сегодня проследили, убеждает в том, что нам тоже нужно государство, которое бы стало над олигархами, которые присвоили добро всей нации и не хотят ставить его на службу интересам украинства.

Государство, которое бы обязало их вспомнить, чьих родителей они дети, какого рода, на которой и чьей земле живут, что должны делать для нее, для себя, для соотечественников. Нам тоже нужное государство не вообще, а именно такое, которое бы вернуло нации достоинство, мотивацию к труду, желанию стать достойной среди достойных и уверенно смотреть вместе с лучшими в лучшее будущее.

Невзирая на все отличия, принципиальные аналогии между Германией далеких 20-х и 30-х и Украиной 2000-х годов является полностью очевидными. Вот немецкий исторический опыт, очищенный от патологии, которая всегда сопровождает поиск оптимальных форм общественного управления, может быть с успехом применен и у нас. Без национал-социализма. Без фюрера. Без террора и принуждения. Исключительно на осознании преимущества, которое дают историческая дистанция и добрая воля. То, что Германия породила в муках, Украина может осуществить быстро и гармонично. Имя этому немецкому чуду — СОЛИДАРИЗМ.

10. В ОЖИДАНИИ УКРАИНСКОГО СОЛИДАРИЗМА

Нетрудно убедиться, что природа солидаризма заключается не только и не столько в самих законах, которыми на определенный момент руководствуется общество. Сила солидаризма заключается в тех неписаных наставлениях, законах и правилах, которыми общество когда официально, когда неофициально регулирует крайне сложные отношения людей с той же эффективностью и обязательностью, что и писаные законы, но там, где писаные законы не действуют и не могут действовать, потому что не способны охватить все многообразие жизни. Это, как нетрудно догадаться, субстанция духовная.

Это чувство духа нации, который живет в каждом, кто к ней принадлежит.

Если проще, то в соответствии с духом солидаризма нам нужно государство, которое защитит украинскую нацию от тех, кто обращается с ней, как крыловская свинья под вековым дубом, кто живет ею, как червь яблоком, кто живет в ней по закону чужестранца.

Нужные новые лидеры, — которые не будут грабить последнее в государстве, а руководствоваться здоровым идеализмом. Которые будут принимать меры против тех, кто загоняет людей в бедность и кризис. Лидеры, которые будут иметь силу противостоять многочисленным ударам судьбы.

История ходит кругами. Сегодня в той же точке развития, что и Германия 20-х годов, очутилась Украина.

Кризисное состояние в Украине не может не породить политического радикализма. А радикализм должен достать верное устремление. Конечная его цель в самом желательном для Украины развертывании — это солидаризм. Инициировать этот процесс сможет даже горсточка людей, если они будут отвечать той выраженной Кларой Цеткин характеристике, которая была приведена выше. В этом убеждает пример Германии. Украинцам не меньше, чем немцам, нужно такое государство, которое будет выражать общенациональные интересы.

За такую Украину надо побороться, потому что олигархи редко когда без принуждения бывают добрыми гражданами (так же как, кстати, и пролетарии, что их нечеловеческие условия жизни вынуждают забывать слово «Родина»). Но все эти усилия достойны себя, потому что будущее Украины — лишь в солидаризме, то есть в государстве для всех.

Будем мы идти к этому так же долго, как современная Европа шла от фашистской Германии до сегодняшнего Евросоюза не знает никто. Но времена меняются и меняются очень быстро. Там где Европе понадобилось столетие, Украине может достаточно и десяти лет.