Сирия, Иран и баланс сил на Среднем Востоке

Иран приготовился к отступлению США. Хотя не стоит говорить, что Иран будет доминировать в Ираке, но честно сказать, что Тегеран будет иметь огромное влияние в Багдаде, до такой степени, чтобы блокировать любые неугодные ему иракские инициативы. Это влияние будет усиливаться с продолжением отступления США, когда станет ясно, что политика отступления не будет остановлена. Иракские политики просчитывают, что иранская сила рядом, а американская удаляется и становится всё более неуместной.

Сопротивляться Ирану при таких раскладах становится неэффективно и опасно. Некоторые, как курды, верят, что у них есть американские гарантии и что значительные инвестиции американских компаний в курдскую нефть означают, что договорённости будут выдержаны. Взгляд на карту, однако, показывает, как сложно будет США их выполнить. Багдадский режим арестовал суннитских лидеров, а шииты (не все из которых про-иранские) знают цену слишком исполненного энтузиазма сопротивления.

Сирия и Иран

Ситуация в Сирии усложняет всё это. Алавитское меньшинство доминирует в сирийском правительстве с 1970 года, когда отец текущего президента, возглавлявший сирийские ВВС, захватил власть. Алавиты – ортодоксальная мусульманская секта, относящаяся к шиитам, и составляет примерно 7% населения страны, которое преимущественно сунниты. Новое алавитское правительство было «нассеритское» по своей природе, что означает светское, социалистическое и построенное вокруг военных.

Когда ислам возник в качестве политической силы арабского мира, сирийцы (отчуждённые от режима Садата в Египте) видели в Иране убежище. Иранский исламистский режим дал сирийскому светскому режиму иммунитет против шиитских фундаменталистов в Ливане. Иранцы также дали Сирии поддержку в их внешних приключениях в Ливане и, что более важно, в подавлении сирийского суннитского большинства.

Сирия и Иран оба причастны к Ливану. В ранних восьмидесятых, после революции Хомейни, иранцы пытались увеличить своё влияние в исламском мире, поддерживая радикальные шиитские группировки. Хезболла была одной из них. Сирия вторглась в Ливан на стороне христиан и противостояла Организации освобождения Палестины – почувствуйте сложность ситуации. Сирия считает Ливан исторической частью Сирии, и надеялась распространить своё влияние на него. Через Иран Хезболла стала инструментом сирийской силы в Ливане.

Иран и Сирия, между тем, вошли в долгосрочный стабильный альянс, который длится до сих пор. В текущем восстании в Сирии, сауды и турки в дополнение к американцам все вместе враждебны к режиму Президента Башара аль Ассада. Иран – единственная страна, которая продолжает поддерживать сирийское правительство.

Есть хорошая причина для этого. Перед восстанием отношения между Сирией и Ираном колебались. Сирия могла действовать автономно в своих сделках с Ираном и иранскими связями в Ливане. Как важный источник поддержки Хезболла, режим аль Ассада многими способами проверял силу Хезболла в Ливане, где сирийцы играли доминирующую роль. Сирийское восстание заставило аль Ассада уйти в защиту, принуждая к более стабильным отношениям с Ираном. Дамаск оказался изолированным в суннитском мире, с Турцией и Арабской Лигой против него. Иран (и что интригует больше всего – иранский премьер-министр Нури аль-Малики) выстроил внешнюю поддержку аль Ассада.

{advert=4}

До сих пор аль Ассад сопротивлялся своим врагам. Хотя некоторые низко и средне ранговые сунниты стали перебежчиками, его армия осталась цельной, поскольку алавиты контролируют ключевые подразделения. События в Ливии показали сирийскому лидеру (и его окружению из числа военных) последствия поражения. Военные сплотились, и безоружное или плохо вооружённое население, не важно, какой величины, не может победить дисциплинированное войско. Ключ к тому, чтобы увидеть падение аль Ассада – это разделение военных.

Если аль Ассад выживет (и на сей момент, при взгляде со стороны, он выживет) – Иран будет победителем. Если Ирак падёт перед иранским влиянием, и режим аль Ассада (изолированный от большинства стран, но поддерживаемый Тегераном) выживет в Сирии, тогда Иран создаст сферу влияния от западного Афганистана до Средиземного моря (и дальше с помощью Хезболлы).

Достижение этого не потребует разворачивания иранских конвенционных войск – выживания аль Ассада самого по себе будет достаточно. Между тем, перспектива возникновения обязательств Сирии перед Ираном открывает возможность развёртывания на запад иранской армии, и эта возможность сама по себе вызывает значительные последствия.

Примем, что эта карта – существующая сфера влияния. Северные границы Саудовской Аравии и Иордании упираются в эту сферу, как и южные границы Турции. Остаётся неясным, насколько хорошо Иран может использовать эту сферу, то есть, какой тип силы он может на неё спроецировать. Карты сами по себе не дают понимания данной проблемы. И проблема в потенциале (не обязательно) в создании блока под иранским влиянием, который может охватить большую полосу стратегической территории.

Следует помнить, что в дополнение к иранской сети скрытых военных инфильтрантов, его конвенционные войска также значительны. Хотя они не могут противостоять американским бронированным дивизионами выжить, но на земле между Ираном и Ливаном нет американских бронированных дивизионов. Иранская способность ввести свои силы в эту сферу в свою очередь увеличивают риски для Саудовской Аравии. Целью Ирана будет такое увеличение рисков, чтобы Саудовская Аравия посчитала сотрудничество более подходящим, чем сопротивление. Изменение карты может помочь им в достижении этого.

Следуя этим выводам и пугаясь подобных перспектив, США, Израиль, Садовская Аравия и Турция будут стремиться загнать их в угол. На сегодня местом блокирования этого должен быть не Ирак, где Иран уже имеет преимущество. Это должна быть Сирия. И ключевым движением в Сирии нужно сделать всё возможное, чтобы свергнуть Ассада.

За последнюю неделю в сирийском восстании возникло новое измерение. До сих пор наиболее значительная активность оппозиции наблюдалась за пределами Сирии, с большей частью репортажей о сопротивлении, идущих из внешних баз оппозиционных групп. Число эффективной оппозиции не было ясно. Конечно, суннитское большинство противостоит и ненавидит режим аль Ассада. Но оппозиция и эмоции не свергают режимов, состоящих из людей, борющихся за свои жизни. И не ясно было, или реальная оппозиция столь сильна, как заявляла внешняя пропаганда.

{advert=6}

Между тем, на минувшей неделе «Свободная Сирийская Армия» (группа сирийских перебежчиков, действующая с территории Турции и Ливана) заявила, что перебежчики организовали и провели атаки на правительственные учреждения, начиная с базы воздушной разведки (особенно чувствительный пункт, исходя из истории режима) и заканчивая зданиями Партии Баат в области вокруг Дамаска. Это не первые атаки, заявленные ССА, но они сильно распиарены за последнюю неделю. Самое значительное в этих атаках, мелких и, очевидно, преувеличенных, что они показали, что хоть часть перебежчиков готовы драться вместо того, чтобы просто перебежать и остаться в Турции или Ливане.

Интересно, что увеличение активности вооружённых активистов (или появление новых сил) происходит в то же время, когда отношения между Ираном с одной стороны и США и Израилем ухудшаются. Ухудшение началось с обвинений в раскрытии иранской скрытой операцией по убийству посла Саудовской Аравии в США, за которыми последовали обвинения правительства Бахрейна, что иранские оперативники организовывают атаку на Бахрейн. За ними последовали доклад МАГАТЭ по иранскому прогрессу в создании ядерного оружия, а также взрыв 19 ноября на иранской ракетной базе, за которым угадывается работа израильских спецслужб. Что бы из этого ни было правдой, психологическое давление на Иран растёт и явно кем-то организовано.

Из всех игроков в этой игре, позиция Израиля наиболее сложная. Израиль имеет прошлые, пусть и скрытые, рабочие отношения с сирийцами, идущие в прошлое к их совместной враждебности к Ясеру Арафату. Для Израиля Сирия «дьявол, которого они знают». Идея суннитского правительства, контролируемого «Братьями-Мусульманами», на их северо-восточной границе пугающа – они предпочитают аль Ассада. Но, воспринимая этот сдвиг в региональном балансе сил, точка зрения Израиля также меняется. Суннитская исламистская угроза ослабла в последние годы по сравнению с иранской шиитской угрозой. Прогнозируя на будущее, угроза враждебной суннитской силы в Сирии беспокоит менее, чем усиление иранского присутствия на северной границе Израиля. Это объясняет, почему архитекторы внешней политики Израиля, например, министр обороны Эхуд Барак, говорят, что «хотят видеть ускорение падения режима». Вне зависимости от предпочитаемого результата, Израиль не может влиять на события внутри Сирии. Вместо этого Израиль приспосабливается к реальности, в которой гроза Ирана изменяет политику региона полностью.

Иран, конечно, привык к психологическим кампаниям. Мы продолжаем верить, что Иран может быть близок к созданию ядерного оружия, которое может взорваться при тщательно контролируемых условиях, его способность создать стабильное, надёжное ядерное оружие, которое может функционировать вне лаборатории, под сомнением. Это ведь включает в себя загрузку хрупкой экспериментальной системы на доставляющее устройство и ожидании, что оно взорвётся. Оно может. Или не может. Или даже может быть перехвачено и создаст «casus belli» для контратаки.

Главная иранская угроза не ядерная. Она может стать такой, но даже без ядерного оружия Иран остаётся угрозой. Текущая эскалация вызвана решением американцев отступить из Ирака и усилена событиями в Сирии. Если Иран забросит свою ядерную программу завтра, ситуация останется сложной. Иран удерживает преимущество, и США, Израиль, Турция и Саудовская Аравия смотрят, как изменить ситуацию.

В этой точке они могут следовать двум стратегическим линиям: училивать давление на Иран, чтобы он пересчитал свои уязвимости, и свергнуть сирийское правительство, чтобы ограничить последствия иранского влияния в Ираке. Между тем, свергнуть сирийское правительство будет проблематично. Ливийский лидер Муаммар Каддафи выжил бы, если бы не вмешалось НАТО. НАТО может вмешаться в Сирии, но Сирия более сложна, чем Ливия. Более того, вторая атака НАТО на арабскую страну, направленная на свержение её правительства, может иметь непредсказуемые последствия, не важно, насколько арабы боятся иранцев в данный момент. Войны непредсказуемы, они не лучший выбор.

Между тем, лучшее решение – это скрытая поддержка суннитской оппозиции через Ливан и, возможно, Турцию и Иорданию. Будет интересно увидеть, или вмешается Турция. Гораздо интереснее будет увидеть, или это сработает. Сирийская разведка эффективно проникала в суннитскую оппозицию десятилетиями. Выстроить секретную кампанию против правительства будет сложно, и её успех под сомнением. Всё же, это следующий ход.

Но это не последний ход. Чтобы поставить Иран на место, что-то нужно сделать с иракской политической ситуацией. Из-за своего отступления Вашингтон остаётся здесь почти без влияния. Все отношения, которые США строили здесь, были построены на наличии американской силы, защищающей эти отношения. С уходом американцев основание для этих отношений рассыпалось. И даже в отношении Сирии баланс сил смещается.

У США есть три выбора. Смириться с эволюцией и постараться жить с тем, что возникает. Попытаться заключить сделку с Ираном – очень болезненную и дорогую. Или начать войну. Первое подразумевает, что Вашингтон может жить с тем, что возникает. Второе зависит от того, заинтересован ли Иран в сделке с Соединёнными Штатами. Третье зависит от того, хватит ли сил для войны и способности отразить иранские ответные удары, в частности через Хормузский пролив. Все варианты сомнительны, так что свержение аль Ассада критично. Это изменит игру и момент. Но даже это чрезвычайно сложно и исполнено рисков.

Мы теперь в финальном акте Иракского действия, и оно ещё более болезненно, чем можно было себе представить. Сопоставление этого с европейским кризисом делает идею системного кризиса глобальной системы весьма реальной.

Источник: Stratfor