“Красная линия” и проблема вторжения в Сирию

Гражданская война в Сирии продолжается уже более двух лет. С самого начала в этом конфликте было существенное внешнее вмешательство. В частности, иранцы, и, в меньшей степени, русские поддержали алавитов под руководством Башара Асада. Саудовская Аравия и некоторые государства Персидского залива по различным причинам поддержали суннитских повстанцев. Американцы, европейцы и израильтяне, по большей части избегали прямого участия в конфликте.

На прошлой неделе возможность такого вмешательства увеличилась. После Афганистана, Ирака и Ливии американцы и европейцы не проявляли желания вмешиваться в гражданскую войну в Сирии. В то же время, они не хотели быть в положении, когда вмешательство исключалось в принципе. Только угроза применения химического оружия может заставить их пересмотреть свое отношение к этому конфликту и подтолкнуть в него вмешаться.

Имеется две причины, обуславливающие такой подход:

Во-первых, Соединенные Штаты и европейские государства испытывают системное отвращение к владению и использованию оружия массового уничтожения в другими странами. В конечном итоге, они видят в этом угрозу для себя, особенно если ОМП попадет в руки террористических групп.

Во-вторых, есть еще одна причина. Никто не думал, что Асад настолько безрассуден, чтобы применить химическое оружие. Западные государства понимали, что вся его стратегия зависит от угрозы вмешательства США и Европы, потому сирийский президент не будет пересекать красной линии. Для американцев и европейцев эта ситуация была чрезвычайно приятной, потому позволяла им иметь решающий голос, ничего при этом не делая и избегая различных рисков.

Тем не менее, в последние недели, сначала Великобритания и Франция, а затем Израиль и Соединенные Штаты утверждали, что режим Асада использовал химическое оружие. Впрочем, свидетельства о массовой заболеваемости и гибели людей в Сирии, да и вообще доказательства его использования достаточно расплывчаты (ООН подтвердила это 6 мая в специальном заявлении— прим. «Хвилі»). Поэтому нет аргументов, чтобы действовать немедленно.

В памяти еще свежа ситуация в Ираке, где, как оказалось, не было ядерной программы или подпольного завода по производству химического и биологического оружия, хотя разведка утверждала обратное. Если бы оно было обнаружено, то, возможно, вторжение США получило бы большую международную поддержку. Однако сомнительно, что результаты принципиально отличались от нынешних. США могли бы поставить суннитов в отчаянное положение, подтолкнуть Иран к поддержке шиитских военизированных формирований, и дать курдам возможность использовать хаос в регионе для построения автономного Курдистана.

В общем, конфликт все равно бы продолжал тлеть и его результаты не очень бы отличались от того, чтобы мы наблюдаем в Ираке сегодня.

В Ираке, Афганистане и Ливии Соединенный Штаты мы узнали, что можно сравнительно легко обычными силами уничтожить правительства. Гораздо сложнее — если в принципе вообще возможно, — использовать силу, чтобы навязать новый тип правительства. Возможно, новое правительство могло быть более моральным в некотором смысле — трудно представить себе нечто более мерзкое, чем режим Саддама Хусейна — но на смену ему сначала пришел хаос, а потом появилось правительство, которое предпочитает держаться от США на расстоянии вытянутой руки. Таким образом, независимо от того, существует красная линия или нет, мало кто хочет быть втянутым в новое вторжение на Ближнем Востоке, где в качестве мотивации фигурирует угроза ОМП.

Вторжение: аргументы и иллюзии

Тем не менее, существуют те, кто хотят вторжения в Сирию по моральным соображениям. В Сирии есть такая же моральная проблема, что была в Ираке. Существующий режим порочен. Не следует забывать, что Асад-старший осуществил резню в городе Хама в 1982 году, где десятки тысяч суннитов были убиты за сопротивление режиму. Сирийский режим осуществлял постоянное нарушение прав человека. Впрочем, ничего нового в той ситуации не было, и мир мог равнодушно игнорировать те события, поскольку существовала возможность блокировать СМИ. Кроме того, у Сирии был могущественный покровитель — Советский Союз, который был готов защищать ее. Поэтому никто не рисковал втягиваться в эту борьбу, поскольку риски были слишком высоки.

Иначе обстоит дело сегодня. Основным покровителем Сирии является Иран, который имеет непосредственное отношение к изменению баланса сил в регионе. Таким образом, с американской точки зрения, моральные обязательства заставляют противостоять злу порочных режимов. Даже на левом фланге есть те, кто поддерживают силовое вмешательство. В 1980 году главной задачей левых было предотвращение угрозы ядерной войны, и они считали, что любое вмешательство дестабилизирует хрупкий баланс. Сегодня эта озабоченность испарилась и пропаганда военного вмешательства для защиты прав человека является существенной, если не универсальной темой левых.

Разница между правыми и левыми ( в данном случае речь идет об американских республиканцах и демократах — прим. «Хвилі») сторонниками интервенции заключается в степени их иллюзий.

Несмотря на опыт Афганистана и Ирака, правые сторонники интервенции по-прежнему считают, что Соединенные Штаты и Европа имеют власть не только свергнуть режимы, но и успокоить пострадавшие страны и создать там демократии в западном духе.

Левые считают, что существует так называемое нейтральное вмешательство — когда Соединенные Штаты и Европу ускоряют приход конца «конкретного зла», после чего страна может свободно выбрать конституционную демократию в западном стиле.

Там где правые не проглотили уроки Афганистана и Ирака, левых не могут усвоить уроки Ливии.

В США всем очень понравилось падение коммунизма в Восточной Европе. Впрочем, как это не могло не понравится? Правые получили разрушение «Империи Зла», левые возвращение уважения «универсальных прав человека». Однако есть один важный нюанс.

Восточная Европа была захвачена Иосифом Сталиным в 1945 году после ее оккупации Адольфом Гитлером. Восточные европейцы никогда по-настоящему не воспринимали их, либо, по-большей части, ненавидели обоих диктаторов. Крах позволил освободить то, что присутствовало в Восточной Европе по своей природе. Родная политическая культура и (демократические) стремления, долго скрывались под поверхностью социалистических режимов, не смотря на подавление.

Ничего подобного не было в Афганистане или Ираке. Эти страны были не были в Европе и не хотят там быть. Одна из причин, по которой Хусейн был презираем, заключалась в том, что он был светским правителем, — он нарушил основополагающие нормы ислама, как в его личной жизни, так и в том, как он управлял страной. В Ираке многие выиграли от его режима и поддерживал его, но когда Хусейн был повален, то оказалось, что это мусульманская страна, желающая вернуться к собственной политической культуре, так же как Восточная Европа вернулась к своей.

В Сирии есть два основных вектора борьбы.

Во-первых, режим аль Асада является алавитским, то есть представляет собой ответвление шиизма.

Во-вторых, его более важной характеристикой является то, что это светский режим, не руководствующийся либеральной демократии или исламом, но уходящий своими корнями в увядающий светский арабский социализм.

Если откинуть поверхностное представление, то, что останется, будет вовсе не очередным светским движением, и не либерально-демократическим, но глубинным мусульманским радикализмом, который был подавлен, но никогда полностью не искоренен. Статья в New York Times на этой неделе отмечает, что в районах, захваченных суннитскими повстанцами нет никаких организованных светских сил. Всем управляют религиозные силы. В Сирии, за секуляризмом жестко стояла партия БААС и алавиты. Если вы от них избавитесь, то не получите либеральной демократии.

Этот важный момент упустили из виду многие наблюдатели, восторженно встретившие арабскую весну. Они думали, что под поверхностью репрессивного режима Хосни Мубарака, который был светским и жестоким, находятся светские либерально-демократические силы. Такая силы присутствовали в Египте, в большей мере, чем в Сирии, Ираке, Афганистане и Ливии, но они не представляли явной альтернативы Мубараку. Альтернативой- не совсем четкой, но все же альтернативой — были «Братья-мусульмане», а светские альтернативы не были жизнеспособны без египетской армии.

Трудности вмешательства

Существуют огромные военные вызовы в случае с Сирией. Косвенное вмешательство не будет работать. Точечный удар по химическим объектам — это хорошая идея, но разведка на местах никогда не совершенна. Кроме того, у Сирии есть системы ПВО, которые не могут быть уничтожены без значительных жертв среди гражданского населения,а взрывая здания, где находится химическое оружие, есть риск утечки химических веществ, прежде, чем они сгорят.

Отправка войск в глубь Сирии не будет вопросом нескольких рейдов на вертолетах. Эта страна является военным лагерем, потому уничтожение или захват запасов химического оружия является сложной операцией и требует усилий. Чтобы уничтожить запасы, необходимо сначала обеспечить контроль над портами, аэропортами и дорогами, чтобы добраться до них, а, значит, вы должны защищать дороги, которых там очень много.

Ликвидация химического оружия в Сирии возможно при условии, что все оно находится на территории контролируемой аль Асадом. Однако, четкие очертания этой территории меняются каждый день. Кроме того, учитывая динамизм гражданской войны, наверняка часть химического оружия попадет в руки суннитских повстанцев. Авиационными ударами или хирургическими рейдами спецназа эту проблему не решить. Это означает, что как и в случае с Ираком, Соединенные Штаты должны будут оккупировать страну.

Даже, если Асад и нынешнее руководство уйдут, то их последователи — значительное меньшинство — будет продолжать сопротивляться, как это делали многие сунниты в Ираке. Они многое получили от режима Асада, а в их умах, они сталкиваются с катастрофой, если сунниты победят. Суннитам необходимо умерить жестокость. Возможно, среди суннитов могут быть светские либерально-демократические группы, но они плохо организованы и контроль находится в руках исламистов и других, более радикальных исламистов, имеющих связи с Аль-Каидой.

Таким образом, гражданская война будет продолжаться, если США поддержат исламистов, чтобы сокрушить алавитов и отдать власть в руки власть исламистов. Именно так произошло в Ираке, когда США стремились сокрушить суннитов, но не хотели отдать власть шиитам. В результате все повернулись против американцев.

Это будет и результате нейтрального вмешательства, и в итоге интервенции, направленной на создание конституционной демократии. Те, кто вмешивается окажутся в ловушке между реальностью Сирии и различными фантазиями, которые направили внешнюю политику США и европейцев. В стратегическом смысле, большого вреда не будет. Соединенные Штаты и Европа обладают огромным населением и огромным богатством. В этом смысле, они могут позволить себе такое вмешательство. Но Соединенные Штаты не могут позволить себе постоянные поражения из-за вмешательства в дела маргинальных стран с точки зрения национальных интересов, где в войне перед собой ставятся иррациональные политические цели. В некотором смысле, власть должна обладать интуицией, а не учиться на ошибках подрывающих ее могущество.

Многие вещи находятся за пределами военной мощи Соединенных Штатов. Создание конституционных демократиях с помощью вторжения есть явлением из этой плоскости.

При этом одни говорят, что необходимо вмешательство в Сирию, чтобы остановить кровопролитие, не навязывая западные ценности. Другие скажут, что вмешательство без навязывания западных ценностей не имеет смысла. Обе стороны упускают главное. Вы не можете остановить гражданскую войну путем добавления еще одной фракции, если такая фракция не приносит с собой подавляющую власть. У Соединенных Штатов есть большая власть, но нет подавляющей власти, а использование подавляющей власти означает, подавляющие жертвы. Мы не можем трансформировать политическую культуру страны извне, если мы не готовы, опустошить ее, как это произошло с Германией и Японией.

Соединенные Штаты вместе с европейскими союзниками не располагают силой, чтобы положить конец кровопролитию в Сирии. Если бы они попытаются осуществить это, то просто будут нести ответственность за кровопролитие не добившись стратегических целей. Существует множество точек, где идут войны, но лишь некоторые из них имеют первостепенное значение. Для США кровопролитие в Сирии не может быть более важным, чем для сирийцев.

Источник: Stratfor, перевод: «ХВИЛЯ»