Права без обязанностей: почему в Украине ещё долго не будет правового общества

Маргарет Тетчер, представлять которую не требуется, однажды заметила, что Европу создала история, а США — философы.

Так оно и было. Плеяда деятелей американской революции, выросших на философии английских мыслителей 17 века и деятелей французского Просвещения, решили строить на месте бывших британских колоний в Северной Америке нечто новое, чего никогда раньше не было - общество, основанное на правах и свободах. Это был уникальный в истории философский эксперимент, и таковым он остаётся до сих пор. Американская Конституция и общий подход к государству и гражданину там проявляется в наиболее чистом виде. И заслуживает нашего внимания, особенно сейчас, когда Украина по-прежнему ищет себя и свой путь в будущее.

В прошлый раз мы говорили о корпоративизме как способе организации общества и его конкретной форме — фашизме, где всё в государстве, все в государстве и ничего нет вне государства, унитарного и социального.

Но есть и другой способ жить и преуспевать. Это, обобщенно говоря, либеральная демократия. Которая основана на противоположном корпоративизму принципе — разделение личности, общества и государства.

Американская Конституция говорит исключительно о правах гражданина и ничего о его обязанностях. Согласно ей только государство несет обязанности перед гражданами. Те же ему ничем не обязаны.

Как всегда, когда используешь русский или украинский язык, приходится залезать в этимологию и семантику. Слова, которые мы традиционно используем, «государство» и «держава» изначально и до совсем недавнего времени буквально означали личное владение. Господарство в первом значении. В феодальных отношениях монарх или аристократ буквально владел селами, городами и странами, с людишками и скотом, это были их личные владения. Посему никаких граждан и наций там быть не могло по определению, а только подданные. В принципе тоже собственность господаря-государя. Как говаривал весёлый царь Иван Васильевич, все холопи мои, кого хочу, того караю, кого хочу — милую. Прав у тебя в такой системе не было и быть не могло, а только обязанности по отношению к вышестоящему начальство, которое и было этим самымм государством.

Но американские революционеры решили, что такое положение дел их больше не устраивало и устроили общество, основанное исключительно на личных правах и свободах. Понятно, что на тот исторический момент гражданами и вообще дееспособными человеками считались только белые мужчины, владеющие собственностью, но в системе изначально было заложено достаточно гибкости, чтобы не костенеть на первой версии.

Девятая поправка к Конституции США особо подчеркивает, что существуют и другие права, помимо тех, которые прямо в ней упомянуты, и даже если они не названы, это не означает, что они могут быть ограничены. Что не запрещено — разрешено. «Перечисление в Конституции определенных прав не должно толковаться как отрицание или умаление других прав, сохраняемых за людьми».

Поэтому все история США — постоянное расширение прав групп, до того их не имевших — не имеющих собственности, небелых, женщин, сексуальных меньшинств и так далее. Не обязанностей, а прав.

Американская юриспруденция исходит именно из прав личности, а не интересов государства.

Как однажды мне образно сказал канадский адвокат, что канадская «Хартия прав», эквивалент американского «Билля о правах», является той самой тонкой дамбой, защищающей личность от моря неограниченного произвола со стороны всемогущего государства и его представителей.

Конституция защищает гражданина от посягательств самого государства, с его монополией на насилие и машиной репрессий. И никак не регулирует отношения людей между собой.

Это имеет смысл, если исходить из того, что человек и общество всегда жили и живут по принципам, которые не требуется оформлять законодательно. Скорее это моральные императивы — не убий, не лги, не кради, почитай родителей и т. п. Думаю, что ни в одной Конституции в мире не написано, что убивать и красть плохо и потому запрещено. Это ведь и козе понятно. А вот то, что государство обязано себя ограничивать ради соблюдения прав человека — это как раз постоянно необходимо декларировать. Иначе можно получить чудный фашистский режим тотальной заботы и контроля.

Погоди, погоди, вы скажете, как это у человека нет обязательств? А как же законы, налоги, мобилизация и правила дорожного движения, если все так расчудесно?

Тут, видите ли, и кроется принципиальное различие между корпоративизмом и либерализмом. В либеральной системе человек живет не в государстве, а в обществе. И отношения личности и общества строятся на принципах взаимопонимания и взаимовыгоды.

В принципе ты можешь жить в пустыне, в тайге, в горах, и быть совершенно независимым от общества, если тебе так хочется быть абсолютно свободным человеком. Но не зря же одиночное заключение сегодня считается слишком жестоким наказанием. Ибо человек — существо общественное и ему одному скучно.

А чтобы жить в обществе человеку приходится считаться с его устоями и порядками, какими бы они ни были. Или прилагать усилия, чтобы их изменить.

Что создаёт потенциальный конфликт между обществом в целом и индивидом в частности. Для разрешения этого конфликта, для поддержания разумного баланса между общественными интересами и правами личности и существует государство в роли арбитра.

По большому счёту вся американская юриспруденция сводится к дискуссии о том, что является личностным правом, а что является общественным благом, и что в каждом конкретном случае имеет большее значение.

Основных прав, на самом, деле очень мало, и десяти не наберётся, а все юридические, социальные и политические рассуждения строятся на них. Так, например, недавнее решения Верховного Суда США об отмене прецедента Роу против Уэйда имеет более значимые последствия, что просто передача решений о легальности абортов на уровень отдельных штатов. Дело в том, что каждое решение Верховного Суда не является личным мнением судей о бытие вообще, а основывается на интерпретации того, что подпадает под определение одного из основных прав. В данном случае право на аборт было основана на концепции right to privacy – очень широко трактуемое право на неприкосновенность частной жизни. То есть, твоя личная жизнь, в разумных, понятно, рамках, никого не колышет. Как сказал папа нынешнего канадского премьера Трюдо ещё в 1970-х, государству нет дела до того, что происходит в спальнях нации.

А тут Верховный Суд говорит, что нет тут права на неприкосновенность частной жизни, и пусть с этим разбирается правительство каждого отдельно взятого штата. Но на основе этой же идеи права на неприкосновенность частной жизни были легализованы не только однополые браки, но и межрасовые. И вот вопрос, что здесь важнее, личные права или общественное благо, как оно понимается там и сейчас.

С одной стороны, такое ретроградное толкование прав вроде показывает недоделанность независимых судов. С другой, только в системе, где речь идёт исключительно о правах, такие независимые суды и возможны.

Мы знаем, что, скажем, в футболе арбитр может ошибаться или даже подсуживать, но в принципе это единственный способ иметь нейтрального по возможности посредника. Чем и является либеральное государство.

Хороший исторический пример. В древних Афинах была прямая и обязательная демократия, там каждый гражданин хотя бы раз в жизнь должен был занимать какую-то государственную должность. И граждане по отношению друг другу были равны. Но общественный порядок всё равно нарушался и его нужно было поддерживать. Времена был простые, и нарушителей обычно лупили палкой по балде на месте. Но не может же один равный в правах гражданин дубасить другого равного в правах гражданина. И тогда хитрые афиняне придумал такой финт — они стали нанимать варваров-скифов в качестве полицейских, таким образом передавая монополию на насилие третьей, независимой стороне. Что никому не было обидно. Полицейский варвар-скиф и есть государство.

Повторюсь. Если основной конфликт корпоративного общества — кто, кому, чего и сколько обязан, то основной конфликт свободного общества — определить где кончаются права личности и начинаются общественные интересы. И обязанность государства состоит в том, чтобы не дать одному подавить другое. Как ни странно.

И снова о специфике русского и украинского языков — проблема в понимании концепций упирается в семантику. То, что в английском называется citizenship (citizen) и civic (civilian), то есть гражданство (гражданин) и цивильный ( то есть не представитель государства или армии), у нас, как правило, определяется одним термином гражданский. Отсюда путаница в ответственности.

Как гражданин я не имею обязанностей перед государством. Как член общества — несу ответственность перед ним в той же мере, в какой и оно несёт ответственность передо мной. Для того, чтобы быть членом общества, формальное гражданство вообще не требуется, оно чисто для отношений с государством, для права выбирать и быть избранным в государственные органы законодательства и управления. А так, если ты живешь без конфликтов с соседями, вносишь свою лепту в общественный фонд через налоги, и устраиваешь новогодние пьянки с соседями, то формальное гражданство тут не причём. До террористических атак 11 сентября, 2001, многие мои знакомые в Канаде, прибывшие тут из разных стран, даже не беспокоились о приобретении канадского гражданства, оно им в быту было совершенно ни к чему. Это потом американская таможня озверела и все дружно поскакали за канадским гражданством, к которому на границе не придирались.

То, что права могут быть у всех, даже предателей и дураков, настраивает многих против либерального подхода. Ну, как это, позволять кому-угодно говорить что-угодно?

Нет! Любое право тут же ограничивается правом других. Классический пример — кричать «Пожар!» в переполненном театре, когда никакого пожара нет. Это никакая не свобода слова.

Свобода слова — это возможность выражать своё мнение без опасения, что государство тебе закроет рот. Свободы и права всегда, напомню, только по отношению к государству. Но если ты обвиняешь конкретного человека в конкретном преступлении, то это не мнение, а обвинение, которые либо нужно доказывать, либо иметь неприятные последствия.

Мы все жалуемся на цензуру Фейсбука, но это частная компания, на которую ограничения, предназначенные для государства, не распространяются. Фейсбук не беспристрастный арбитр, а частный бизнес, у него другие полномочия и задачи. Так же, как и в личной жизни мы не обязаны слушать тех, кто нам не нравится.

И вражеская пропаганда не защищена свободой слова. И попытка свержения правительства не подпадает под свободу собраний.

С другой стороны, многие вещи, которые считаются правами, таковыми часто не являются. Ограничение скорости на шоссе никак не влияет на твои основные права. Это неудобство. Поскольку мы делегировали определённые функции государству и его представителям, то от нас ожидается минимальный уровень кооперации. Но не более того. Не зря же при аресте обязаны предупредить, что у арестованного есть право молчать и не отвечать на вопросы. Опять, заметим, право.

Я вроде повторяю одно и тоже, но мне кажется это необходимым, поскольку ни один украинец, которого или о котором я знаю, не понимает полностью саму концепцию прав и свобод. Им всем кажется, что любые права всегда даются и, следовательно, могут отниматься. Но как заметил американский комик-мудрец Джордж Карлин, если права могут отбираться, то это совсем никакие не права.

Посему американская «Декларация независимости», видимо, и гласит: «Мы считаем самоочевидными те истины, что все люди созданы равными, что их Творец наделил их определенными неотъемлемыми правами, среди которых есть Жизнь, Свобода и стремление к Счастью.» То есть права у человека имеются изначально и по определению, и ограничивать их, а уж тем более лишать может только тот, кто их дал — творец данного человека. И никто больше. А уж тем более государство и правительство.

Стоит отметить, что в канадском варианте «стремление к счастью» заменяется на «надлежащее управление». Потому у нас немного разные общества с Америкой.

Также важно заметить, что одни и те же понятия и действия могут исходить и абсолютно разных основных концепций. В корпоративном государстве, где все есть государство, любое преступление является преступлением против государства. По факту преступление совершается против конкретной личности, но раз все мы часть государства, значит и преступление против него тоже. А в правовой концепции преступление всего против прав — права на жизнь, права на собственность, права на личную неприкосновенность. Хотя и там, и тут речь идёт об убийстве, краже, насилии, но взгляд на них разный. И разный подход.

Мои примеры вертятся вокруг судов не случайно. В системе, основанной на правах постоянно приходится разбираться, что такое эти права в каждом конкретном случае и как они применимы в каждом конкретном слушании дела. Потому американских судебные процессы бывают долгими, аргументы невероятно сложными, и куча формальностей, которые необходимо соблюдать, иначе, не дай Бог, нарушишь чьи-то права и проиграешь по технически причинам. Но такая цена наличия прав и свобод.

Которая приходит с осознанием того, что права и свободы требуют соответственно устроенного общества, с неизбежными конфликтами и элементами хаоса, сложными взаимоотношениями и постоянной конкуренцией, где привычный нам удобный дуализм восприятия вещей не работает. Свобода — это сложно, дорого и часто непонятно или даже неприятно. Потому что права, чтобы оставаться таковыми, обязаны быть достаточно универсальны, для всех, даже плохих и глупых. Правда, не для тех, кто сознательно подрывает общество посредством насилия или пособничеством врагам. Ибо таких случаях человек по собственной воле отказывается играть по общим правилам, так что он, таким образом, сам и забивает на свои права. Не хочет — не надо.

И, конечно, всё заканчивается мовосрачем. И мы тоже не пропустим такой возможности. Обязан ли человек говорить на языке государства. Нет. Это язык государства — вот пусть оно на нём и говорит. Но в интересах общественного блага его следует учить и популяризировать, поскольку знание языка судов и государственных учреждений весьма полезно в практическом плане. Хотя, если в суде человеку откажут в возможности слушать и говорить на языке, который он знает, то будет ли такой процесс правовым вообще? То-то и оно. Или глухие и немые, им как быть?

Конечно, можно до бесконечности заниматься казуистикой и придумывать, как обойти подобные конфликты с универсальностью прав, но тогда это уже и не права. А так, хитрые правила под каждый случай. И как мне кажется, в этом и кроется проблема с созданием правового общества в Украине. Которое, к сожалению, там появится ещё не скоро.

А может я и ошибаюсь.