О природе «путинизма»: Владимир Путин и «модернизаторы» истории СССР

Когда мы сегодня пытаемся разобраться в «философии путинизма», если можно так назвать мировоззрение, которое проповедует «коллективный путин», то следует признать, что первые шаги в этом направлении были сделаны еще во времена Бориса Ельцина. Конечно, огромную роль сыграло создание «имперской конституции», фактически рассчитанной не на президента, а на императора России. Многим тогда казалось, что это необходимо, так как позволяет Борису Ельцину бороться с коммунистической заразой, но оказалось, что само средство борьбы с коммунистами ничем не лучше самих коммунистов.

Второй проблемой выживания Бориса Ельцина у власти стал ренессанс «застоя», который постепенно стал одним из месседжей власти: таким образом команда Ельцина пыталась перехватить инициативу у коммунистов. На эту тему тогда активно работала телекомпания НТВ, в том числе используя ностальгию канала «Наше кино».

Я не думаю, что первоначальной целью пиарщиков Ельцина был возврат к советской трактовке войны 1941-1945 годов, но в итоге объективно оказалось, что основным «полем битвы» «за» и «против» «застоя» стал не сам период «застоя», а именно война 1941-1945 годов.

Я хочу обратить внимание на очень интересное мнение российского публициста Николая Эппле. Приведу длинную цитату с сайта ПОЛИТ.РУ:

«Историк Николай Эппле описал цель, которую преследует российское государство в ходе «битв за историю». Эта цель — «отключение навыка критического отношения к себе. Государство не может быть не правым. Если оно допускает какие-то ошибки — это перегибы на местах. Но в целом всё в порядке. И это транслируется дальше: я сам не могу быть не прав. Я не допускаю разговора о своем семейном прошлом (как о чем-то проблематичном). И лучше вообще туда не лезть, потому что вдруг там может оказаться что-то сложное и требующее включения какого-то критического аппарата. Эта манипуляция прошлым призвана блокировать разговор критический и выкрутить на максимум нарратив гордости».

Конечно, на всем протяжении истории СССР «битвы за историю» стали основным содержанием идеологических компаний. Можно и «путинизм» в целом рассматривать как подобную кампанию, однако «путинизм», как явление постсоветское, при всей внешней схожести, очень сильно отличается от своего советского наследия. Но обратимся к истории.

Как ни странно сегодня это звучит, тема войны 1941-1945 оказалась на окраине общественной дискуссии в период Оттепели. Оттепель стала толчком для появления «прозы лейтенантов» - таких как Быков, Бондарев (их было очень много – целое литературное течение). Но не только бывшие мальчишки-фронтовики, чудом пережившие этот ужас, стали литературной сенсацией тех лет. И писатели старшего поколения – Василий Гроссман, Константин Симонов, Виктор Некрасов - именно в это время закончили свои книги, причем лишь немногие из них дошли до читателя в то время.

Но в годы Оттепели дискуссии о военной литературе не произошло. Надо понимать, что Никита Хрущев, как и Сталин в свое время, старался обходить тему войны стороной. Никакой единой официозной концепции тогда еще не было. Те книги, которые породили авторы дешевого дубового официоза (знаменитый тогда журнал «Октябрь» - главный враг «Нового Мира») были настолько низкого качества, что фактически никакого противостояния не было.

Именно после прихода к власти Леонида Брежнева и появляется тот самый советский военный официоз – главное достижение официоза «застоя».

И если в Оттепель главной недосказанной темой стали сталинские репрессии, то в Перестройку уже после тотальной критики не только Сталина и репрессий 37-го года, а критики большевизма в целом, общественная дискуссия перекинулась на войну 1941-1945 годов.

В годы Перестройки одним из главных объектов критики стало именно изображение войны в период «застоя». Тут надо напомнить ход событий, историю советского официоза в освещении войны в период «застоя». Официальная новая (брежневская) историография войны началась с резкого подъема после прихода Брежнева к власти. Это и признание 9 мая выходным днем, и создание по всей стране целой сети памятников Неизвестному Солдату. Это и настоящий конвейер тысяч официозных книг о войне – лавина «правильных» учебников, хрестоматий и энциклопедий, «датских» «летописей» и… мемуаров… Мемуаров, написанных людьми, которых десятилетиями под страхом смерти учили «молчать и не высовываться». Эти бывшие генералы и офицеры прекрасно знали, что главная задача их книг - обойти стороной все «острые углы» Той войны.

Совершенно очевидно, что Ложь пополам с молчанием постепенно убивают любую мысль. Если вначале этот официоз еще как-то был похож на правду, то к началу 80-х он выродился в скучный погребальный ритуал.

Не случайно к концу «застоя», при бесконечном количестве книг и фильмов «о проклятых фашистах», в СССР зародились молодежные группы нацистов и фашистов. Пропаганда выродилась, официоз полностью убил любую искреннюю веру в оправдание Той войны. Ложь убила остатки правды в официозе и умерла сама, никому не нужная без этих кусочков правды.

Уже первые публикации в Перестройку ряда некогда запрещенных книг нанесли по официозному культу войны, который лелеяли все брежневские четверть века, сокрушительный удар. Казалось, еще один-два шага, и правда о Той войне весенним половодьем смоет всю ложь. Однако этого не произошло.

Одна лишь публикация запрещенных книг, написанных в условиях тотальной цензуры, не могла стать базой новой правды о войне. Нужны были исторические исследования, публикации документов, откровенных мемуаров и много, много другого. А на это нужно время. И открытые архивы. А вот здесь все было плохо!..

Даже распад СССР и приход в России к власти Бориса Ельцина слабо отразился на архивном деле. Кроме того, требовалось время для обработки данных. И если в годы Перестройки волна правдивых публикаций о войне, которую долго именовали «Отечественной», не встречала ответа у наследников советской эпохи (фактически весь постсоветский официоз выродился), то уже в 90-е картина стала иной.

Сегодня, когда российские публицисты и философы пытаются найти корни возникновения «путинизма», то часто ссылаются на подавление путча осенью 1993 года Борисом Ельциным. Во многом эта точка зрения зиждется на позиции европейских социалистов и американских демократов, которые всегда выступают только за демократическую выборную систему, и любое использование силы для подавления оппонентов рассматривают как недопустимую. Однако это очень спорный довод, так как трудно себе представить, что у Франциско Франко или Аугусто Пиночета были другие возможности остановить воинствующих левых радикалов, с винтовками и автоматами в руках. Я не сомневаюсь в том, что тем, кто берет в руки оружие, должны отвечать оружием. Но политик, отдавший такой приказ, должен думать и о его последствиях. Увы, как писал ещё Шарль Луи де Монтескьё в своей книге о римлянах, первые правители создают ту традицию, на которую потом опираются их наследники. А Борис Ельцин осенью-зимой 1993-1994 пошел по самому легкому пути – он решил опираться на военную и кагэбэшную верхушку. Российское общество оказалось ему ненужным – оно стало лишним на этом «празднике жизни» – в политике Бориса Ельцина. И это, в свою очередь, и породило «путинизм», а не вообще использование силы при подавлении путча.

И после осени-зимы 1993-1994 года, когда армейская верхушка стала опорой Бориса Ельцина, военные архивы стали тихой сапой вести войну с гражданскими историками. Все это готовило почву для последующей реставрации совкового официоза, но… уже на новом уровне.

Было понятно, что, открыв ворота правды, их уже не удастся закрыть. Тогда еще никто не думал, что российская власть вернется к практике большевиков 20-30-х годов, объявлявших войну тем, кто нес правду читателям. В 90-е никому в голову не могло прийти, что президент может объявить любую правду о Той войне – клеветой, и сажать в тюрьму за любую публикацию этой правды. Все это было впереди, но о таком сценарии никто тогда и подумать не мог.

Но решение Бориса Ельцина опереться на верхушку военного истеблишмента, не остался незамеченным. В 90-е годы многие из тех умных и циничных людей, кто сумел взлететь на волне Перестройки (критикуя советский официоз), решили, что, рано или поздно, но власти нужна будет новая официозная история СССР, не такая кондовая, как в годы «застоя», более сложная, более грамотная, но такая же преданная верховной власти. Эти люди поняли, что рано или поздно, но власти России захотят историю, которая любит эту власть. Да, сначала они связали свои надежды с бывшим Верховным Советом РСФСР. Но после победы Ельцина в противостоянии с Верховным Советом и его политики опоры на военных, эти «умные» «модернизаторы истории» обратили свое внимание на бывшего оппозиционера, ставшего типичным советским начальником.

На волне ностальгии по «застою», которую фактически поддерживали многие силовики из администрации Бориса Ельцина, и сформировалось движение «модернизаторов» «застоя».

(Продолжение следует)