Ресурсный дефицит Проекта Украина

Проект без проектного подхода

Объективно и бесспорно одно: в настоящее время около сорока шести миллионов человек на шестистах тысячах квадратных километрах земли объединяет именно суверенное украинское государство. Государство, ставшее реальностью в результате реализации множества проектов, самых разных, – от войн против иноверцев до индустриализации Донецко-Криворожского бассейна. Но к двадцатому году независимости Украины очевидным стало и нечто совсем иное. То, что в нынешнем формате, по своей сути пост-советском, Украина вряд ли может быть уверенной в своем будущем. Уж слишком много вызовов уготовило нам наиновейшее время – эпоха, наступающая со сменой тысячелетий.

Год назад отсутствие понятной альтернативы медленной, но уверенной деградации, привело к политическому парадоксу, когда победу на выборах одержали силы, предложившие народу банальный лозунг: «надо что-то менять».

Но ведь правда состоит в том, что действительно многое нужно менять. Причем для всех и по всей стране. Менять все. Сами же изменения должны быть концептуальными. Ведь вывод земли из-под управления президентской резиденции не приведет к лучшей урожайности украинских сельхозугодий. А запоздавшая смена одиозного министра образования не повысит в одночасье зарплаты учителям и престиж провинциальных университетов. Потому что дело не в них, а в нас.

Вне всякого сомнения, украинский проект станет успешным… – нет, просто выживет! – если он явит собой действующую социальную сеть национального масштаба, объединившую в своих узлах большинство нормальных, здравомыслящих людей. Проект Украина должен быть «Парето-эффективный», – когда «всякое улучшение приводит к улучшению состояния одних при не ухудшении состояния других»; ориентированный на внутреннюю синергию за счет достижения согласия снизу («ежедневный референдум») и готовность к внешним вызовам за счет понимания целей, – является шансом для всех нас. Проблема в том, что простые и очевидные цели до большинства народа доносятся в сознательно извращенной и запутанной форме. А вместо них предлагают некое подобие модернизации, как бы реформы. Сверху. И бессистемно. Конечно, лучше чем ничего, но кардинально ситуацию это не изменит.

Проблема еще и в том, что ни властью, ни ее критиками, ни народом в целом не осознается одна из наиболее чрезвычайно важных задач: понять, какими ресурсами мы располагаем для реализации проекта Украина, и честно это озвучить. Понять, кстати, не так сложно и этого вопроса мы коснемся ниже, дав оценку тем или иным видам ресурсов. Куда сложнее озвучить реальную ситуацию, причем не по отдельной отрасли или сфере деятельности, а системно. И озвучить для всего периода независимости, а не только для нескольких последних лет, чтобы переложить вину на предшественников во власти. Итогом открытого озвучивания и обсуждения того упадка, в который оказалась ввергнутой Украина за два десятилетия своей независимости, неизбежно приведет к пониманию того, что дальше так развиваться нельзя. Что это – тупик. А уже из такого понимания должно произрасти видение того, куда и как нам двигаться дальше. Каким должен стать Проект Украина.

И первое, о чем нужно говорить, это то, что важнейшим отличием такого проекта от всех прочих «проектов-украина» должен стать именно проектных подход. В соответствии с лучшими практиками и с принципами проектного менеджмента. Тема эта значительна сама по себе и в рамках данной статьи ограничимся лишь рассмотрением ресурсной составляющей проекта.

Чем располагаем и как распоряжаемся

Важнейшие составляющие проектного менеджмента задаются классической формой Тройственной ограниченности. Реализацию любого проекта ограничивают: стоимость проекта (он не может быть безумно дорогим), сроки его реализации (не бесконечны) и, собственно, содержание проекта (которое не может быть всеобъемлющим). Баланс этих составляющих и задает качество проекта. Есть и другой взгляд на тройственную ограниченность для управления проектами: финансы, людские ресурсы, время. Как бы то ни было, смысл ограниченности также состоит во взаимозаменяемости: нехватку многих ресурсов можно заменить людскими (как это делает Китай, с более чем миллиардом работников); либо финансовыми ресурсами – что является привилегией США, с долларами от Федеральной резервной системы. Достичь цели можно также, растягивая проект во времени, как это удалось сделать Южной Корее, где народ десятилетиями себе во всем отказывал, для получения большего результата для всей страны.

Кстати, по фактору времени можно отметить, что его у нас катастрофически не хватает. Причин тому – множество. Во-первых, так называя «Проблема 2000-х», касающаяся замены изношенных советских основных фондов и инфраструктуры, хоть и отложена отчасти, но даже и близко не решается. Во-вторых, мы – не южные корейцы, готовые отложить свое потребление на срок жизни одного – двух поколений ради высшей цели (прошли те времена); сейчас нам подавай высокий уровень потребления, пусть даже и в кредит. Слабая динамика развития означает, что и дальше наиболее творческие и работоспособные силы будут покидать страну. Через какое-то количество лет, когда подрастет новое, технологически грамотное поколение, а препятствия в получении шенгенских виз будут хотя бы отчасти сглажены, мы можем столкнуться с очередной волной выезда (как это произошло, например, в Латвии). Обновленную Украину строить будет просто некому. В-третьих, в независимой Украине вообще сложилась крайне низкая динамика процессов. Прежде всего, это касается социальных процессов, о чем речь пойдет ниже, но также это заметно и на процессе деиндустриализации.

Хорошей иллюстрацией этого может служить недавняя достройка станций метрополитена. Причем, столичный долгострой на Голосеево – ничто по сравнению долгостроем в Харькове. Там, в декабре 2010-го, перед новогодними праздниками открыли новую станцию метро. Провластные СМИ это событие хвалили, оппозиционные –критиковали – ввиду тендерного скандала из-за закупки скамеек по завышенной цене. Однако никто не рассказал главного: строительство станции «Алексеевская», пожалуй, один из наиболее характерных символов того, как развивается независимая Украина. Разработку стройплощадки под эту станцию, начали еще в 1984 году. К первой активной стадии работ приступили в год распада Союза, в 1991-м. Затем, когда страна пустилась в самостоятельное плавание, работы по строительству вообще не велись – с 1993 по 2002 год. Возобновилось строительство лишь в середине 2000-х (с 2005 года), когда в стране были поднакоплены ресурсы. Но ресурсов, все же, было мало, строительство довольно скоро притормозили. И это при том, что проект был «обрезан»: упрощена сама конструкция станции, метростроевцы пренебрегали мерами безопасности (осенью 2007-го на строительстве погиб проходчик, а зимой того же года – завалился кран). Зато отказались от советского названия станции («Интернациональная»). Кое-какие средства стали выделяться в 2009 и в 2010 годах. Наконец, за счет финансирования из центрального и местного бюджетов стройка была завершена. За каких-то 19 лет! (к слову, в том же городе в советское время за меньший срок были построены две линии (!) метрополитена). Во многом этот случай иллюстрирует современную динамику преобразований в Украине.

Безусловно, такая низкая динамка задается, прежде всего, низким уровнем проектного менеджмента (который сейчас несравненно ниже даже советских плановых подходов, со всеми их недостатками), но также и огромным дефицитом ресурсов. Собственно, проблемам дефицита ресурсов – материальных, финансовых, людских и посвящена наша статья.

Материальные ресурсы

Ввиду мирового финансового кризиса, Украина оказалась сильно отброшенной назад. Хотя в 2010 году в экономике начались восстановительные процессы, все же и по итогам минувшего, 2010-го, года, украинский ВВП составил примерно 66% от показателя 1990-го. Грубо говоря, Украине, чтобы выйти хотя бы на уровень ВВП, 20-и летней давности, необходим прирост экономики более чем на треть. За счет чего это возможно?

Разумеется, прежде всего, встает вопрос о средствах производства. Отметим, что восстановлению экономики во второй половине 2000-х способствовало также и восстановление средств производства, когда благодаря инвестиционной активности произошло наращивание основных средств. По отношению к 1990 году в 2008-м, на начало кризиса, их стоимость уже была на 50% больше (хотя ценовые индексы для корректировки могут вызывать споры). Детализация роста впрочем, сможет многое объяснить: если по сельскому хозяйству особого прорыва нет, то основная динамика прироста шла по такому сектору как транспорт и связь. Иначе говоря, формальный прирост в сумме основных средств произошел за счет установки нового и дорогостоящего телекоммуникационного оборудования. А вот, к примеру, в сфере жилищного хозяйства прироста также практически не наблюдается.

Что касается восстановления основных средств, то ситуация тут весьма критическая. Со второй половины 1990-х доля амортизации в структуре затрат на производство стала стабильно высокой, на уровне 7–10% (при том, что в начале 1990-х она составляла всего 0,5–1%). Однако износ основных средств накопился на столь высоком уровне (60% для всей экономики в 2009 году), что амортизированных средств едва хватает на их замещение. Хотя уровень ежегодного ввода новых основных средств накануне кризиса достиг примерно 130 млрд. грн., их ввод крайне неравномерен по отраслям. Например, пятая часть этой суммы приходилась на сектор транспорта и связи (о чем упоминалось выше), примерно столько же – на сектор недвижимости (что было связано с ценовым бумом в этой сфере). Стоит отметить, что износ основных средств постоянно растет: он составлял 44% в начале 2000-х, затем – 53% накануне кризиса (в 2007-м) и свыше 60% – сейчас. Это значит, что даже в благополучные 2000-е модернизация основных средств в общенациональном масштабе не произошла, а текущий кризис добил экономику окончательно. Ведь по ключевым отраслям износ может быть выше, например, в среднем 65% для обрабатывающей промышленности. И если, скажем, в телекоммуникациях происходит обновление, то транспортная инфраструктура изношена донельзя, из-за чего суммарный износ в секторе транспорта и связи вырос сейчас до 84%.

А поскольку это средний показатель, следовательно, его составляющие в сфере приложения новых технологий невысоки, тогда как часть транспортной инфраструктуры изношена практически на 100%. Важно отметить также региональные диспропорции в износе. Износ основных средств накануне кризиса (в 2007-м году) составлял в столице и Киевской области менее 40%, а в относительно благополучных индустриально-аграрных Полтавской и Харьковской областях – был около 65%.

То, что экономика остается сжатой, явно заметно и из объемов потребления электроэнергии. Производство электроэнергии, которое в Украине близко к объемам потребления, сократилось с 298,5 млрд. кВт*ч в 1990 г. до 188 млрд. кВт*ч в 2010 году, или на 37%. В целом, в двадцатилетней ретроспективе объемы производства (и потребления) электроэнергии сильно коррелируют с динамикой ВВП.

Выходит, что реальное сокращение украинской экономики составляет примерно 34% по ВВП, 35% – по износу и 37% – по потреблению ресурсов? Формально, так. Однако, с учетом того, что если бы в течении двадцати лет был бы постоянный рост, пусть даже и умеренный, на уровне 3–4% (вполне реалистичные цифры, исходя из среднего роста мирового ВВП в последнее десятилетие), то объем украинской экономии был бы сегодня в 1,8–2,2 раза выше показателя 1990 – 1991 годов. Иначе говоря, за годы независимости экономика Украины, даже без особых реформ и преобразований, должна была бы удвоиться. А если бы эффективные преобразования были проведены, и украинская экономика росла вровень с экономиками ведущих развивающихся рынков на 5–7% в год, то она бы выросла в 2,6 – 3,9 раза, в среднем почти в 3,2 – 3,3 раза. Таким образом, сжатие нашей экономики примерно на 35% (или 34% – 37%) означает, что мы потеряли за годы независимости более чем треть объема ВВП (спад) плюс от 1 до 2,3 объемов ВВП (не получено при условиях среднего устойчивого нормального роста). То есть, страной недополучено в среднем от 1,4 до 2,6 объемов ВВП.

Соответственно, экономика в два раза слабее, а люди в два раза беднее, чем они могли быть. Следовательно, задача удвоения ВВП – это, по сути своей, даже не сверхзадача, а лишь возвращение к норме. Впрочем, при нынешнем состоянии ресурсной базы и эта задача Украине не по силам. Вывод отсюда такой: наше отставание и разрыв с соседями, со странами Евросоюза (включая новых членов) и даже с Россией в ближайшие годы будет только увеличиваться.

Впрочем, вернемся к рассмотрению оставшейся ресурсной базы страны. Во-первых, стоит отметить, что текущий уровень использования ресурсов может и не отражать действительной потребности в них – ведь экономика сжалась и пока что ей не так много и надо. Более того, в стране произошла глубинная деиндустриализация, что означает отсутствие потребности в целом ряде ресурсов для эффективной работы промышленности. Сколь глубоко это падение промышленности лучше проиллюстрировать не на примере сравнения индексов роста/спада (ввиду того, что официальная статистика часто просто играет с индексами цен производителей), а просто, сравнив объемы производства основных видов продукции в натуральных величинах – тоннах, метрах, штуках.

Итак, в период с 1991 по 2009 год сократилось производство: аммиака – в 1,5 раза и минеральных удобрений – в 2 раза. Стального проката – в 2 раза и труб – в 3,2 раза. Цемента – в 2,3 раза; автомобилей – в 2,8 раза (невзирая на нынешнюю отверточную сборку). Холодильников бытовых – в 5,6 раз, колбас – в 3,1 раза, сахара – в 3,8 раза и масла сливочного – в 5 раз, обуви – в 8,7 раз и тканей – в 11,9 раз. Список этот можно продолжать. Конечно, есть и исключения, так, примерно сохранился уровень производства бумаги и картона (ввиду потребности в упаковке при общем падении тиража книг) или угля (за счет миллиардных госдотаций шахт), более чем в два раза выросло производство подсолнечного масла (что обеспечивает экспорт, хотя и истощает черноземы). Сократилась добыча ресурсов и в добывающей промышленности: сырой нефти – в 1,2 раза, природного газа в 1,3 раза, железной руды в 1,4 раза. То есть, на звание полноценного сырьевого придатка мы тоже не тянем.

В целом же ощущается разительный контраст с листовками, которые незадолго до краха советской системы расклеивали на наших улицах, и которыми нас пытались убедить, сколько всего производит Украина, и как сладко мы сможем зажить. Сейчас же, чтобы компенсировать недостаток отечественного производства, страна вынуждена наращивать импорт, который приводит к отрицательному сальдо торгового баланса даже в кризисный период (5,7 млрд. долл. в 2009 и 9,3 млрд. долл. в 2010 году для внешней торговли товарами). Это (по сути, деиндустриализация), в свою очередь, влияет на негативное сальдо платежного баланса, для компенсации чего требуются внешние заимствования, объемы которых становятся все больше и больше.

Недостаточный выпуск технологической продукции, вкупе с развалом системы научно-исследовательских организаций, делает невозможным проведений эффективной модернизации экономики, по крайней мере, с приоритетным использованием собственных сил. За модернизацию, проведение которой неизбежно (если мы все же хотим жить в развитой стране) придется платить вдвойне, вернее, платить за импортирование технологий и технологической продукции. Ведь только за первое десятилетие производство машиностроения упало в 3 раза. Резкий спад коснулся производства средств производства, например, за первое десятилетие производство металлорежущих станков упало более чем в 30 раз, кузнечно-прессовых машин – в 27 раз. При этом с начала 1990-х по конец 2000-х численность внедрения новых технологических процессов сократилась почти в 2 раза (из них ресурсосберегающих – на треть), а освоение новых видов продукции – в 4,7 раза (из новых видов техники – также почти на треть). Одновременно, почти в 3 раза сократилась численность научно-технических кадров и в 2 раза – квалифицированных рабочих кадров (о чем – ниже). Таким образом, твердой базы для проведения модернизации в Украине на сегодня нет.

Но, допустим, Украина отказывается от индустриальной и пост-индустриальной модернизации и стремится развивать свою сырьевую базу. Но и тут возникают проблемы. Возьмем, к примеру, нынешнюю горячую тему – добычу природного газа. Формально, отечественные ресурсы «традиционных» месторождений газа оцениваются в более чем 1 триллион куб. м., а по отдельным оценкам – даже до 1,4 трлн. куб. м. При текущем уровне потребления, страна могла бы прожить 20–30 лет без импорта газа вообще. Соответственно, увеличить добычу на существующих месторождениях можно было бы, если осваивать пока незадействованные мелкие месторождения, расконсервировать скважины, закрытые еще с советских времен и, конечно, задействовав новые технологи, поскольку существующие устарели, как минимум, на двадцать лет. Но все это требует огромных капиталовложений, и таких средств нет ни у государства, ни у олигархии.

Характерно, что число ежегодно вводимых в строй новых газовых скважин возросло с 27 в 1990-м до 50–100 в течение разных лет в 2000-х. Традиционные месторождения истощаются, приходится бурить чаще, а эффект от новых скважин – все слабее. Да, конечно, большую часть потребностей в газе страна может покрыть разработкой так называемых «нетрадиционных» месторождений, включая залежи на морском шельфе, особенно глубоководном (где ресурсы на глубинах от 60 м до 2 км оцениваются от 4 до 13 триллионов куб. м.). А также, освоив запасы газа плотных пород (с глубиной залегания от 5 км), шахтного метана (с глубиной в 1 км и до 2,5 км), и сланцевого газа. Для таких видов голубого топлива ресурсы оценочно составляют по несколько триллионов куб. метров. Но все дело в том, что при текущей цене на газ разработка таких месторождений пока еще нерентабельна. Наконец, освоение углеводородных месторождений потребует существенных затрат времени, например, примерно 6 лет для глубоководного шельфа и до 10 лет – для сланцевого газа. Необходимые высокие начальные затраты капитала и времени создают замкнутый круг в добыче углеводородов и, по всей видимости, проблема обеспечения энергетической безопасности в стране в течение наступившего десятилетия решена не будет.

Важная составляющая неэнергетического сектора добывающей промышленности – железная руда. Украина, обладая огромными запасами железорудного сырья (одними из крупнейших в мире, 18%) производит всего 4,5% мирового производства железной руды (в различной степени обогащения). При этом инвестиции в украинские горно-обогатительные комбинаты за годы независимости производились лишь на уровне, достаточном для их нормального функционирования, а о серьезной модификации речь даже не шла. Несмотря на получение всех необходимых разрешений, инвесторы в течение 2000-х так и не построили новые комбинаты, а Приазовский и Гуляйпольский ГОКи; Камыш-Бурунский железорудный комбинат были закрыты, Таврический ГОК – законсервирован. А из-за бюрократических препятствий, инвесторы на Криворожский ГОК окисленных руд не могут зайти уже двадцать лет…

Еще одно важное сырьевое направление – плодородные почвы. Однако за последние годы их плодородность в среднем сокращается, ввиду недостаточного внесения удобрений и, подчас, жесткого использования под истощающие почвы культуры, такие как подсолнечник или рапс. Характерно, что за двадцать лет сокращается и диверсификация посевных площадей. Так, если посевы зерновых и зернобобовых, а также картофеля и овощей в 2009 году, по сравнению с 1991-м, практически не изменились, то по ряду культур произошел резкий спад. Для сахарной свеклы – в 4,8 раза, для кормовых корнеплодов – в 2,5 раза и для кормовой кукурузы в 8,8 раза (из-за спада в животноводстве). Площади под плодово-ягодными культурами сократились в 3,2 раза, под виноградниками – в 1,9 раза (это при сравнении с площадями уже после «антиалкогольной» вырубки), под посевы льна – в 66 раз (что отражает спад в легкой промышленности). Зато выросли посевы истощающих почву культур: подсолнечника – в 2,6 и рапса – в 14,8 раз.

Впрочем, нельзя не отметить, что за двадцать лет возросла урожайность по большинству основных сельскохозяйственных культур (пожалуй, кроме кормовых), однако она все равно в разы отстает от показателей развитых стран. Проблемы урожайности ясно видны из динамики улучшения почв. Так, резко отличаются объемы внесения удобрений, если сравнивать данные по 1990 и 2008 годам: на 1 га посевной площади сейчас вносится 57 кг минеральных удобрений, вместо 141 кг ранее, а органичных удобрений – 0,6 кг вместо 8,6 кг раньше. При этом, если в 1990 году на 83,5% посевных площадей вносились минеральные удобрения и на 17,9% – органические, то в 2008 году 69,4% посевных площадей получали минеральные удобрения и 2,5% площадей – органические удобрения. При этом, в период 1990-х производство гербицидов и ряда других средств защиты растений упало почти в два раза. Площадь орошаемых земель в 1990 году сократилась с 44,3 тысяч гектаров до 5,3 тыс. га в 2008 г., а осушаемых земель – с 71 тыс. га практически до нуля. Также практически до нуля упали объемы создания террас на крутых склонах и высадки лесополос.

Кстати, схожие с растениеводством проблемы есть и в животноводстве. С 1991-го по 2010 год поголовье крупного рогатого скота сократилось в 5,1 раз (до 4,8 млн.), свиней в 2,6 раз (до 7,6 млн., с небольшим приростом в период кризиса). Поголовье овец сократилось в 6,6 раз (до 1,2 млн.; хотя выросло поголовье коз, в 1,2 раза, – до 0,64 млн.), коней в 1,7 раз (до 0,44 млн.). Интересно, что поголовье птицы всех видов сократилось в 1,3 раза (до 191 млн. в 2010 г.), при этом производство яиц сократилось в 1,1 раз, а вот объем выращивания птицы в живой массе, напротив, вырос, в 1,27 раза – что заставляет задуматься о качестве мяса птицы, привес которой так резко возрос. Зато с молочной продукцией все ясно: сокращение поголовья коров в 3 раза (до 2,7 млн.) привело к существенному падению производства молока, в 2,1 раза (до 11,6 млн. тонн в 2009 г.). Так или иначе, производство качественной белковой пищи в Украине сократилось в разы и, как следствие, сократилась и ее доступность (ведь дорогой импорт не всем по карману).

В целом, в 2009 году объем продукции животноводства составил 51% от объемов 1990 года, а растениеводства – 92,5% от выпуска 1990 года (в среднем по сельскому хозяйству 70%, то есть за двадцать лет спад составил около 30%).

Как видно, для развития ресурсной базы, стране требуются огромные капиталовложения, но ситуация с финансами также непростая. А ведь есть еще и критичная ситуация с инфраструктурой, где помимо существенного износа, крайне мало создается нового. Например, если в 1990 году было проложено более 2530 км дорог с твердым покрытием, то в 2008 – лишь 111 км (всего лишь примерно по 100 км прокладывалось и в другие годы в благополучных 2000-х). Схожая ситуация и с линиями электропередач: 1940 км в 1990 году и 112 км в 2008-м. Характерно, что за двадцать прошедших лет длина автодорог выросла всего на 1,7 тыс. км, а железных дорог – даже сократилась, на 1,1 тыс. км. Также сократилась на 1,8 тыс. км и длина речных судоходных путей.

Хотя идет постоянной износ основных средств, в ряде отраслей он достиг 80% и выше, но формально, после спада 1990-х, наблюдается прирост стоимости основных средств – от 829 млрд. грн. (в фактических ценах) в 2000 году до 3150 млрд. грн. на начало 2009 года. Правда, если исчислять эти показатели в долларовом эквиваленте, то за истекшее десятилетие они выросли не более чем в 2,5 раза. И составляют сейчас около 400 млрд. долл. Для сравнения, это примерно на 8% больше рыночной капитализации американской нефтяной компании Exxon Mobil, и примерно на 30 – 33% больше капитализации китайской нефтяной PetroChina и американской ИТ-компании Apple (эта тройка – лидеры по рейтингу FT Global 500, на декабрь 2010 года). Иными словами: если Советский Союз был способен конкурировать с ведущей страной (США), то Украина – с ведущей мировой (или американской) компанией.

На фоне того, что в стране ощущается сильнейший дефицит материальных ресурсов, еще в большей степени украинской экономике не хватает ресурсов финансовых. Более того, усугубляются проблемы с человеческими ресурсами, то есть новые ценности создавать просто некому. А между тем, усиление социальных требований людей может ужесточить в реализации «Проекта Украина» еще и фактор времени.

Финансовые ресурсы

В 1990-х, после скачка гиперинфляции, доходная часть бюджета страны составляла, в 1995 году, около 20,7 млрд. грн (14 млрд. долларов). На 2011 год доходная часть государственного бюджета запланирована на уровне 360 млрд. грн. (или примерно 45 млрд. долл.). Таким образом, за полтора десятилетия государственный бюджет Украины (в долларовом эквиваленте) вырос в три раза.

Доходная часть госбюджета Украины на 1992 год составляла 1 227,5 млрд. карбованцев, что по тогдашнему курсу составляло 5,9 млрд. долл. При этом, доходная часть составляла лишь 64% от расходной, то есть больше трети расходов государства компенсировалось за счет раскручивания инфляции, влезания в долги, распродажи общенародного достояния. На 2010 год доходная часть госбюджета планировалась на уровне до 255 млрд. грн., или около 32 млрд. долларов, что составляло 83% от его расходной части. Ввиду постоянного финансового дефицита, разрыв между доходами и расходами стал еще выше. Точно определить его трудно, так как имеет место перенос на последующий период покрытия доходной части, например, за счет не возмещения НДС. Образно говоря, если двадцать лет назад разрыв между доходами и расходам государства составлял одну треть, то сейчас «лишь» одну пятую, в худшем случае – одну четверть. Поскольку дефляторы ВВП за два десятилетия в Украине корректировались не вполне ясным способом, государственные затраты можно сравнить в «твердой» валюте. Тогда выходит, что доходы государственного бюджета выросли в 5,4 раза.

Формально это много, среднегодовой рост за 18-летний период составит почти 9,9%, что, в сущности, неплохой результат. Однако госбюджет первого года украинской независимости уже был «упавший». Если сравнивать с объемами доходов (и расходов) середины 1980-х, то такой прирост сойдет «на нет». К тому же бюджетные показатели невелики в абсолютном выражении, – всего около 1 тыс. долларов на человека в год.

Иначе говоря, в лучшем случае, уровень госрасходов за два десятилетия независимости топчется на месте. Более того, не удалось кардинально повысить эффективность ни доходной, ни расходной частей. Наконец, несмотря на отдельные периоды бездефицитности госрасходов, в последние годы – из-за мирового кризиса и неадекватной реакции власти на него, – страна вновь откатилась в состояние зависимости от внешнего финансирования. А многолетние усилия по выстраиванию сбалансированной бюджетной системы пошли насмарку.

Важно заметить, что международные резервы (часто их обозначают как золотовалютные) Национального банка составляют на начало 2011 года в эквиваленте более 35 млрд. долл. Это примерно равняется сумме годового бюджета страны, но всего лишь две трети от государственного и гарантированного государством долга страны. Также сумма резервов НБУ примерно равна сумме украинского внешнего долга. Это не совсем уж и плохо, но могло бы быть лучше. К примеру, аналогичные резервы российского Центробанка около 460 млрд. долл. и они более чем в десять раз больше значения российского внешнего долга. При этом резервы НБУ соотносятся к монетарной базе и к сумме наличных вне банков в соотношениях как 1,3 и 1,6, притом, что аналогичные российские соотношения покрытия в 1,6 – 1,7 раз лучше. Наконец, структура резервов НБУ не вполне ликвидная. Физического золота в ней, даже вместе с депозитами и своп-контрактами в золоте, будет всего 3,3% (эквивалент 27 тонн золота).

Зато бумажек, хоть отбавляй: суммарно ценные бумаги в структуре резервов составляют более 55%, в основном это государственные облигации США и стран ЕС, доходность которых и ликвидность резко упала. Таким образом, если сравнивать потенциальные возможности Нацбанка с реальными, то они явно недостаточны для обеспечения долгосрочной устойчивой финансовой политики государства. Тут нелишне будет вспомнить, что по результатам 2010 года Украина заняла первое место в СНГ по уровню инфляции. И хотя нынешние инфляционные процессы (официально 9,4% для Индекса потребительских цен) не сравнимы с ростом цен в начале 1990-х (по грубой оценке 2000% в 1992 году), финансовая система так и не стала сбалансированной и самодостаточной.

Ограниченные возможности прироста государственных финансов за счет внутренних ресурсов объясняются весьма просто: резкое сокращение эффективности экономики. Так, если в 1992 году рентабельность промышленной продукции составляла 30,3%, то в 2008 году она упала до 4,8%, то есть более чем в 6 раз. Наиболее драматичным оказалось падение рентабельности в отраслях, которые поддерживают инвестиционную активность машиностроения или производства строительных материалов, где к началу кризиса совокупная рентабельность стала вообще отрицательной. Возможно, ситуацию смогла бы исправить кардинальная модернизация налоговой системы, ведь если в 1992 году концентрация денежной массы у предприятий и организаций более чем в два раза превышала объем денежной массы у населения, то сейчас – обратная ситуация, у населения денежной массы более чем в два раза больше, чем на корпоративных счетах. Между тем, Новый налоговый кодекс так и не обеспечил смещение вектора налогообложения с корпоративного сектора на физических лиц (что принято в большинстве экономически развитых стран), результатом чего станет по-прежнему замедленное развитие экономики и, как следствие, государственных финансов.

Низкая рентабельность не стимулирует инвестиционную активность. Ведь прирост инвестиций, по сути, начался только после кризиса (дефолта) 1998–1999 годов, но и в 2001 году уровень инвестирования в основной капитал составлял лишь 30% от уровня 1990 года. Затем, в 2000-х, процесс улучшился, но и в предкризисном 2008-м году уровень инвестирования составлял лишь 85% от уровня 1990 года. А ведь большая часть инвестиций идет просто на поддержание и модернизацию старых, подчас сильно изношенных основных средств. Прорыва с иностранными инвестициями не произошло, равно как и банковская система не обеспечила аккумулирование и перераспределение финансовых ресурсов. Лишь 16% текущих инвестиций в 2010 году обеспечивали иностранные инвестиции (включая отечественные реинвестиции через оффшорные счета) и банки. Причем доля иностранных инвестиций во вложениях в основной капитал в течение всех 2000-х была стабильно низкой – 3–5%.

Конечно, можно рассчитывать и на средства населения, однако свои средства люди либо вкладывают в банки (которые так и не стали активными участниками инвестиционного процесса в стране), либо напрямую в конкретные проекты. Однако, после того, как многие обожглись на строительных проектах, возрождение привлечения инвестиционных средств населения произойдет еще не скоро.

Человеческие ресурсы

Резкое падение уровня жизни привело к повышению смертности, с 12 чел. (1990 г.) до 16,3 (2008 г.) на 1 тыс. человек, при снижении рождаемости, с 12,6 чел. (1990 г., и 15 чел. в 1985 г.) до 11 (2008 г., 7–8 в начале 2000-х) на 1 тыс. человек. Как следствие, население Украины сократилось с почти 52 млн. в 1991 году до менее чем 46 млн. человек в настоящее время. При этом население существенно стареет: сейчас пенсионеров по возрасту 10,6 млн. против 9,7 млн. человек в 1991 году.

Падение качества жизни ощутимо и в динамике введения в эксплуатацию критически важных для жизни объектов. Так, с 1990 по 2008-й годы, ежегодный объем жилищного строительства (с частными домами включительно) сократился с 17,45 млн. до 10,47 млн. кв. метров. Строительство дошкольных учреждений снизилось с 47,6 тыс. до 2,3 тыс. мест, общеобразовательных учебных заведений – с 164 тыс. до 12,4 тыс. ученических мест, лечебных учреждений – с 6,36 тыс. до 1,1 тыс. коек, а объем амбулаторно-поликлинических учреждений – в расчете на число посещений за смену – с 20,4 тыс. до 4,9 тыс. ежегодно.

В пересчете на площади помещений, сократилось с 1990 по 2008 год введение в эксплуатацию ВУЗов III – IV уровня аккредитации с 63,5 тыс. до 14,5 кв. м, а ПТУ и техникумов – с 2,6 тыс. кв. м до нуля. В пересчете на число коек, спад с 1990 по 2008 годы для детских больниц составил почти 2 раза, родильных домов – более чем в 3,4 раза, женских консультаций – в 7,5 раз. Площади санаториев снизились в 2,3 раза, домов-интернатов для престарелых и инвалидов – в 4,8 раза (правда, увеличился ввод, по количеству мест, стадионов, для подготовки к Евро-2012, и спортзалов, благодаря частным инвесторам в фитнесс-индустрию). Кстати, несмотря на спад в рождаемости, потребность в детских учреждениях все еще велика: ведь доля детей, рожденных женщинами, не пребывающими в браке, возросла с 11% (в 1990 г.) до 21% на сегодня.

Что касается здоровья нации, то важно отметить, что наряду с ростом коэффициента смертности, продолжительность жизни за двадцать лет упала с 71 до 68 лет. Также произошел всплеск заболеваемости по ряду критичных болезней, например, заболеваемость активным туберкулезом возросла более чем в два раза, с 32 до 78 случаев на 100 тыс. населения, что является самым высоким показателем в Европе. При этом потребление алкоголя остается высоким, с уровнем продажи на человека в абсолютном алкоголе в 3,2 литра (2008 г.) против 4,1 л. (1990 г.). Потребление табачных изделий возросло примерно в четыре раза. Конечно, все это детали, но общая картина очевидна: страна стоит на пороге серьезной катастрофы.

Одновременно с сокращением населения и его старением, происходит и спад числа работающих. Так, если в 1990 году численность занятых составляла 25,4 млн., то в 2008 году – 20,97 млн. человек. Выходит, что за двадцать лет у нас численность населения сократилась более чем на 13%, численность пенсионеров по возрасту выросла почти на 9,3%, а численность занятых – уменьшилась более чем на 20%. Очевидно, что жесткая пенсионная реформа вполне обоснованна: в стране наблюдается катастрофическая нехватка рабочих рук.

Впрочем, качество рабочих рук также ухудшилось: снижение качества рабочей силы просто нельзя не отметить. Например, в 1990 году в промышленности было задействовано 7,1 млн. работников, тогда как в 2008-м – лишь 3,53 млн., – ровно в два раза меньше. Конечно, можно было бы объяснить это тем, что, мол, наша экономика становится экономикой нового типа, развивает сектор услуг и инноваций. Правда, однако, в том, что развитие услуг остается слабым и неэффективным (что заметно при разнице в разы экспорта украинской промышленной продукции и услуг), а также низко инновационным (уровень продукции с инновациями составлял лишь 10–13% на протяжении 2000-х).

Наша экономика не просто сократилась на треть (от того, что было) или в два раза (от того, что могло быть). Как уже говорилось, произошла ее массовая деиндустриализация. И это явно отражается на качестве рабочей силы. Миллионы квалифицированных работников ушли на рынки, в охрану, или просто вышли на пенсию – притом, что смена на их место не пришла. Тут также стоит добавить, что за двадцать лет сократилась в 3,3 раза численность работников научных организаций (до 150 тыс.) и, из них, специалистов, выполняющих научные и научно-технические работы (до 94 тыс.). Это явно чувствуют кадровые агентства: для них подыскать квалифицированную техническую рабочую силу в последние годы стало непростой задачей.

Наконец, сгущают краски на полотне наших перспектив снижение качества населения (его старение, болезни, потеря квалификации) и такие явления, как эмиграция (за два десятилетия выехали сотни тысяч людей, часто очень высокой квалификации) и «заробитчанство» – постоянно несколько миллионов экономически активных граждан поднимают экономику стран Евросоюза, России и даже Ливии.

Безусловно, и оставшиеся человеческие ресурсы значительны, чтобы осуществить преобразования в стране, однако для количественного и качественного их улучшения потребуется время, возможно, по срокам, целое поколение.

Фактор времени

Не стоит забывать, впрочем, что не люди существуют для страны, но сама страна – для людей. Проблемы в экономике, однако, не позволят нашему народу (во всяком случае подавляющему его большинству) улучшить свою жизнь уже сегодня. И дело тут не в персоналиях тех или иных власть имущих. Проблемы, – а нам удалось обобщить лишь некоторые из них, – весьма глубоки и системны, отчего на скорые преобразования надеяться не приходится. Вот здесь-то и возникает противоречие с четвертым ресурсным фактором проектного менеджмента – временем. Большая проблема в том, что у нас очень мало времени. В экономическом плане постоянно растет отставание от экономически развитых стран. Технологическое отставание (речь идет не об импорте, а о собственном производстве инновационной продукции) уже сейчас кажется непреодолимым. Нам придется двигаться как Алисе в Стране чудес: Приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать, по меньшей мере, вдвое быстрее!

Однако особенно важна социальная динамика. Ведь часто дело не в том, каков действительный уровень жизни, а насколько он меняется в лучшую сторону. Скажем, уровень жизни в пост-сталинскую эпоху был низок, но во второй половине 1950-х – первой половине 1960-х у людей появилось внутренне ощущение оптимизма; однако перебои с продуктами питания уже тогда приводили к существенному недовольству. Наиболее показательным примером стал Новочеркасский расстрел 1962-го.

Здесь уместно будет напомнить, что и начало второй российской революции произошло 8 марта (по новому стилю, по старому – в феврале) 1917-го не оттого, что в Петрограде нечего было кушать (в Германии ситуация была еще хуже), но потому, что просто вовремя не подвезли социально доступный хлеб. Как писал в автобиографических заметках выдающийся киевский политик начала ХХ века Василий Шульгин: «Теория, будто бы революцию делают голодные – неправильна, … революцию делают сытые, если им два дня не дать поесть».

Собственно, это заметно и на примере новейшей истории Украины: никаких особых протестов в середине 1990-х, когда страна достигла дна кризиса, но сотни тысяч людей на главной столичной площади в конце 2004-х, после того, как в стране стал зарождаться средний класс, который при этом не видел для себя существенных перспектив. Зато никаких особых протестов при прохождении дна очередного кризиса, в конце 2008 – начале 2009-го. Нечто подобно происходит сейчас в арабских странах Северной Африки: несмотря на то, что тамошние жители живут на порядок лучше, чем их темнокожие соседи к югу от Сахары, в какой-то момент произошло массовое осознание отсутствия перспектив, причем их отсутствия не на год или несколько лет вперед, а, возможно, навсегда.

Следовательно, главный вопрос для Украины на двадцатом году ее независимости состоит даже не в том, что нам осталось, что должно быть сделано и как будет сделано, а сколь быстро это должно быть сделано? Не в том вопрос, насколько хорошей станет наша жизнь уже завтра, но произойдет ли ее улучшение и будет ли оно устойчивым?

При этом – особенно по мере улучшения ситуации – у многих может возникнуть революционное искушение. Важный вопрос – а выдержит ли наша страна еще одну революцию? В смысле, настоящую, а не мирную, в стиле 2004-го? Ведь революция, Первая мировая и Гражданская войны отбросили нас лет на двадцать назад, еще на несколько лет – «революционная контрреволюция» в виде различного рода репрессий, еще как минимум на пятнадцать лет – Вторая мировая война, затем, двадцатилетний застой после распада Советского Союза.

Выходит, за истекшие 100 лет нами потеряно как минимум 60, а возможно, и больше. То есть, на каждый продуктивный год приходилось по два года революций, войн, смен формаций или восстановления после всего этого. Возможно, это и не слишком очевидно, но, ресурсы наши крайне истощены, еще одно резкое движение в нашей истории и… мы можем отстать навсегда. Не хотелось бы, чтобы про нас говорили в прошедшем времени как в фильме «Андерграунд» Кустурицы, «жила-была одна страна…». А с другой стороны – четкое осознание ресурсного дефицита крайне важно для понимания всей сложности, всех деталей, необходимых для проведения преобразований в Украине, с тем, чтобы корабль не пошел ко дну, хотя гавань, может быть, уже близка.

Виталий Коваленко, Диалоги