Магия Facebook и заклинатели революций

Однако зачастую комментаторы демонстрируют растерянность и бросаются из крайности в крайность.

Магия означает веру, будто можно перескочить в быстром темпе с причины на результат, опустив промежуточный процесс. Ткнуть булавкой в изображение врага – и враг погибнет. Произнести заветную формулу – железо станет золотом. Воззвать к ангелам и через ангелов направить важную информацию.

Определение магии, данное Умберто Эко, точно описывает нынешнее восприятие революций в арабских странах, происходящих с активным использованием Интернета. Именно как о потустороннем вмешательстве чаще всего говорят про влияние Twitter, Facebook, Flickr и Youtube сторонники и противники этих революций и восстаний.

И те и другие упускают тот самый промежуточный процесс, оставляя публике право называть магию черной или белой, но только не ставить под вопрос сверхъестественную природу явления.

Сторонники конспирологических теорий кивают на специально обученных в Хогвартсе (США) отрядах «гаррипоттеров», натренированных подрывать устои в стратегически важных для дяди Сэма странах.

Обычно речь идет об организации массовых акций и пропагандистско-идеологической практике.

Певцы революций рисуют картины масштабного изменения военно-стратегического баланса сил в пользу Добра в борьбе со Злом, обусловленного технологическим превосходством Добра. Дескать, социальные сети – едва ли не панацея и волшебная палочка для оппозиции в любой стране.

Конспирологическая теория применения социальных сетей не выдерживает критики по ряду причин.

В зоне «новых медиа» паритет гарантирован узким набором действий, доступных каждому её участнику. Проще говоря, невозможно сделать то, чего не мог бы сделать другой, а ограниченность функций ставит в равные условия и регионального менеджера Google Гонима и какого-нибудь продавца лепешек Саида.

Да, мы, конечно же, не должны забывать, что, как один из представителей мировой закулисы, этот прихвостень ЦРУ Марк Цукерберг может легко выделить в список всех нужных юзеров – египтян определенного пола и возраста. Но примерно то же самое может сделать и продавец лепешек Саид вместе с единомышленниками, если они уйдут в месячный отпуск и засучат рукава в местном Интернет-кафе.

Второй важный момент заключается в том, что социальные сети плохо приспособлены под краткосрочные кампании. С помощью социальной сети легко организовать флэш-моб? Да, организовать легко, только нет никакой гарантии, что он состоится. Мы ведь знаем только об успешных попытках.

При проведении коротких кампаний в «новых медиа» главные роли играют два фактора: креативность и актуальность. Обучить креативности невозможно, тем более невозможно креативность повторить с тем же успехом, т.е. превратить в технологию. Актуальность же вовсе является общественной потребностью, с которой приходится работать и которую надо угадывать.

Кроме того, нет никаких оснований считать, что во время арабских революций в социальных сетях применялись какие-то радикально отличные технологии, от тех, что широко описываются в тематических сообществах, Интернет-маркетинговых учебниках или даже открытых методичках для служащих ВВС США.

Из этого следуют вывод:

В социальных сетях нет возможности монополизировать

— действие (акт создания страницы, поста, приглашения, лайка и т.д);

— знание (контент и стратегия раскрутки контента).

Это отметает возможность изначального или приобретенного конкурентного преимущества какой-либо из сторон.

Таким образом, при том, что социальная сеть может быть ареной борьбы, абсурдно предполагать особые условия для конкретной страны, как это делают конспирологи.

С другой стороны, автор термина «твиттер-революция» Евгений Морозов, комментируя ближневосточные выступления сам же и остужает пыл романтиков:

«Все просто: социальные сети облегчают доступ к информации, а значит, и коллективные действия». Решающий вопрос в другом: могли ли случиться эти восстания, не будь Интернета? «Если ответ положительный, значит, вклад Интернета не слишком велик».

В подтверждение этого тезиса можно вспомнить, что после отключения Интернета в ход вступали другие, оффлайновые средства коммуникации (от собраний в мечетях до рассылок по факсу), и, как видим, вполне эффективно.

Невозможно в социальных сетях раскрутить то, что не могло бы быть раскручено другим образом, пусть и с большими усилиями.

На самом деле, совершенно не стоит зацикливаться на явлении «новых медиа» в узком контексте технологии свержения власти. Их роль нужно рассматривать гораздо шире: мы наблюдаем грандиозный мировоззренческий конфликт, охватывающий условных «отцов и детей». Этот разлом идет не по линии демократии/диктатуры; правые/левые; Запад/Восток. Это вопрос разных «языков» и культурных кодов элит, сформовавшихся в эпоху доминирования традиционных и управляемых СМИ и первых ростков общества эпохи Интернета, представители которого в силу возраста еще вчера были заведомо ведомыми, а сегодня уже претендуют на положения «принимающих решения».

Этим и объясняются суеверные трактовки происходящих событий правящими кругами самых разных стран, напуганных процессами перетекания влияния из традиционных СМИ в Интернет.

Фактически, США продемонстрировали тот же уровень понимания происходящего, что и вырубивший Интернет Мубарак, когда стали тупо и без всяких законных оснований блокировать счета и лишать хостинга WikiLeaks.

Именно этот фактор, а не какие-то невероятные возможности социальных сетей делают для современных бунтарей логотипы Facebook и Twitter своими знаменами – ведь это то, что так отличает их от заплесневелого режима, мало изменившего форму и сущность с девятнадцатого века.

Мы видим, как Медведев, Тимошенко и др., лихорадочно устремились в социальные сети, как к тому священному Граалю, который позволит им обратить волшебную энергию «новых медиа» себе на пользу. Но открытый аккаунт не делает их своими, так как дальше имитации присутствия в сетях они пойти не могут.

В конце концов, у продавца лепешек Саида может и не быть аккаунта в twitter и Facebook.

Просто, как показала практика, теперь он скорее выберет не виртуальную реальность, представленную государственными ТВ, радио и прессой, а реальную виртуальность (по М. Кастельсу), которая захлестнет его в пересказе более продвинутых, вызывающих естественное доверие товарищей.