«Марксистский прогноз» социально-экономического процесса и варианты его реализации

В самом строгом смысле Маркс не делал прогнозов как таковых. Эта мысль подтверждается в заключительной части «Манифеста Коммунистической партии»: «Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основывается на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира. Они являются лишь общим выражением действительных отношений происходящей классовой борьбы, выражением совершающегося на наших глазах исторического движения» (Маркс К. Энгельс Ф. Собр. Соч., т. 4, с. 438). Об этом же свидетельствует знаменитая фраза Маркса по поводу некоторых его последователей: «Если это марксисты, то я не марксист».

Маркс, Энгельс, Ленин, Роза Люксембург, Троцкий давали методику анализа сил, векторов развития общества.

Тем не менее, людей сегодня интересуют прогностические способности марксизма (как показатели его адекватности). Надо признать, что надежды, иллюзии, вызванные теми или иными марксистскими положениями часто не оправдывались. Этому обстоятельству уделял достаточно внимания Ленин: «Да, много ошибались и часто ошибались Маркс и Энгельс в определении близости революции, в надеждах на победу революции… Но такие ошибки гигантов революционной мысли, поднимавших и поднявших пролетариат всего мира над уровнем мелких, будничных, копеечных задач,– в тысячу раз благороднее, величественнее и исторически ценнее, правдивее, чем пошлая мудрость казенного либерализма» (В. И. Ленин. Предисловие к русскому переводу книги писем И. Ф. Беккера, И. Дицгена, Ф. Энгельса, К. Маркса и др. к Ф. А. Зорге и др. ПСС, т. 15, с. 249).

В свою очередь, он сам давал слишком оптимистичные оценки темпам коммунистического преобразования общества, степени загнивания капитализма. Эстафету у него принял Троцкий: «Экономическая предпосылка пролетарской революции давно уже достигла наивысшей точки, какая вообще может быть достигнута при капитализме. Производительные силы человечества перестали расти. Новые изобретения и усовершенствования не ведут уже к повышению материального богатства». (Л. Д. Троцкий. Программа переходного периода. Антология позднего Троцкого. М., Алгоритм, 2007. с. 297.). Бордига, нынешние сторонники Интернациональной коммунистической тенденции, левые коммунисты продолжили традицию затянувшегося отпевания капитализма.

Были ли эти прогнозы и варианты развития общества реально осуществимы? С моей точки зрения, человечество в период новейшей истории впервые сталкивается с фактором появления альтернативных путей человеческого развития. Предположение достаточно сумасшедшее и поэтому заслуживает рассмотрения.

Если марксистская методика  изучения реальности  верна, описывая прогресс человечества как движение от естественной необходимости к осознанной необходимости, т. е. к свободе и к позитивному гуманизму, то это должно как-то проявляться. В том числе в росте роли субъективного фактора, в уменьшении жесткого детерминизма, в многовариантности влияния общественного бытия на общественное сознание. Рост роли субъективного фактора – объективный процесс. А это неизбежно вызывает увеличение исторических флюктуаций, которые, конечно, гасятся с течением большого количества времени. Однако, какие при этом потрясения испытывает общество – это можно видеть сегодня на примере постсоветского пространства.

Возникает вопрос: как себя ведет заданный объективными предпосылками исторический процесс, если субъективные факторы, через которые он проявляется, временно складываются негативно? Объективный процесс развития общества не прекращается, но проявляется в ряде превращенных, опосредованных форм.

Что произойдет, если постоянно действующий родник чистой воды забить глиной, землей, мусором? Очевидно, вода прорвется на поверхность, но в нескольких других местах и будет выглядеть как малопривлекательное месиво из грязи, стоячих луж, тины. Через некоторое, весьма продолжительное время все снова войдет в норму

Есть основания предполагать, что ряд проблем, в том числе и экологического спектра являются как раз проявлением превращенных форм неразрешенных капиталистических противоречий (нерациональное использование ресурсов, загрязнение окружающей среды, борьба за источники энергетического сырья, создание системы ценностей общества потребления, дисбаланс между суперпотреблением развитых стран и хроническим недопотреблением во многих регионах мира, миграция населения из неблагополучных районов планеты в Европу и Северную Америку, рост ксенофобии и национализма).

Иными словами: если бы социалистическое преобразование общества состоялось в ХХ веке, названные проблемы просто не проявились бы так остро. Ведь для разрешения их человечество объективно обладало бы достаточным количеством ресурсов.

Под альтернативным развитием исторического процесса надо понимать не благие пожелания «общечеловеков», а реальную возможность выбора пути определяемого суммой случайных факторов. Но эти факторы коренятся на отнюдь неслучайно достигнутом, объективном базисе. Если бы Спартак победил Красса, «светлое царство» феодализма или капитализма вряд ли наступило бы 2000 лет назад. Слишком далеко было человеческое общество от уровня социально-экономического развития, который определяет стадию «осознанной необходимости» (промышленное производство, основанное на машинном труде, наличие свободного времени у достаточно большого количества людей, высокий уровень представления о законах развития природы и человечества)

Но уже в XVI – XIX веках социальные взрывы все чаще стали приобретать черты социального творчества. В XIX – XX веках эта тенденция вышла на качественно новый уровень: революции, движения, эксперименты, казалось бы, лишенные перспектив из-за низкого уровня социального развития, все чаще становились успешными (революция в России, коммуны-наследники фаланстеров, народные предприятия, Кубинская революция, длительное сопротивление Вьетнама, опыт сапатистов в Мексике).

С другой стороны именно цепочки «случайных» совпадений и обстоятельств меняют судьбу Финской рабочей революции, Венгерской, Словацкой, Баварской советской республик, республиканской Испании, Латиноамериканской геррильи 60-х гг.

Можно представить графически два подхода к тому, как, по мнению марксистов, развивается исторический процесс. Часть из них воспринимала борьбу капитализма с коммунизмом как процесс нарастания противоречий, который неизбежно закончится всеобщим кризисом, революцией, переходом общества в новое качество. Такая картина перехода от «плохого» общества к «хорошему» напоминает религиозно-эсхатологические представления о борьбе добра со злом. В их представлении, капитализм – это дорога по которой идут «грешники» и их жертвы. Данная дорога рано или поздно упирается в барьер, преодолеть который не в состоянии. Происходит «прерыв постепенности», скачек, революция, «страшный суд». По ту сторону страшного суда дорогу продолжает уже коммунизм с «праведниками».

Наcколько адекватно такое представление о качественном рывке? Когда в обиход революционных движений входили категории количества и качества, они, как и многие другие открытия человечества понимались схематично. Очевидно, это было неизбежно. Однако картину качественного перехода под влиянием накопленных количественных изменений необязательно представлять как одномоментный акт.

Любые социальные явления и процессы обладают набором важных параметров и признаков. Каждый из них может испытывать качественные скачкообразные преобразования, причем не обязательно в одно время. На самом деле: «В природе нет скачков потому, что она слагается сплошь из скачков» (Маркс К., Энгельс Ф. Т. 20, с. 586). Следовательно, и сам исторический процесс графически можно представить как постепенное вызревание коммунизма, являющегося не идеальным состоянием общества, а процессом. Коммунизм – тень, обратная сторона капитализма. Эта тень от кризиса к кризису обрастает опытом, достижениями, плотью. Каждый из кризисов вполне мог бы в соответствии со взглядами левых коммунистов стать для капитализма последним. Но сумма субъективных факторов и случайностей не позволила этому произойти. Не беда! Объективный исторический процесс из-за этого не останавливается. После каждого глобального кризиса капитализму удается удержаться, обойдя барьер и заплатив за это тем, что он передает часть своей реальности «коммунистическому призраку» – тени капитализма. Происходит качественный скачек в одном из параметров такого сложного явления как капитализм.

Как же кризисы капитализма формировали содержание коммунизма как новой реальности?

Кризис 1848 г. – показал, что у пролетариата объективно самостоятельные интересы, они противоречат интересам буржуазии – бывшей союзницы пролетариата.

Кризис 1871 года (локальный) дал первые реальные формы организации пролетарской власти (ошибки и достижения).

Этот кризис показал, что дверью в новый мир становятся межкапиталистические противоречия (Франко-прусская война). Именно на их стыке, а не в результате механического накопления сил левой оппозиции, и рождается коммунизм как действие.

Кризис 1914 – 1924 годов дал власть пролетариату в разных странах и родил весьма жизнеспособную форму рабочего государства – советы. В тех регионах, где власть трудящихся удержалась, начали отрабатываться на практике методы строительства социализма в условиях слаборазвитого капитализма (НЭП). Опыт СССР показал, как практическую реальность строительства коммунизма, объективные причины перерождения власти трудящихся. Этот же опыт насытил реальностью академический спор между марксизмом и анархизмом о путях отмирания власти меньшинства.

Кризис 1939 – 1949 годов показал объективные пределы капиталистической эксплуатации в рамках монополистического капитализма. Он усилил коммунизм, сделав его идею макроэкономического планирования и рационального ведения народного хозяйства достоянием реальности (кейнсианство). Этот же кризис показал реальность и плодотворность диалектики буржуазно-демократических и социалистических мотивов борьбы масс в антифашистском движении. Антифашистское, антиимпериалистическое движение конца 40-х гг. вызвало к жизни на громадных просторах Евразии самый успешный тип революционных преобразований: народно-демократическую революцию, в результате которой открывались как возможности для социалистических преобразований, так и для создания современного европейского капитализма с высокими демократическими и социальными стандартами.

Кризис 60-х годов превратил весь мир в субъект коммунистического движения, которое раньше было ограничено наиболее развитыми капиталистическими странами. Диалектика национально-освободительных и коммунистических задач привела к вспышке революционного движения в Латинской Америке, Азии, Африки.

Этот же кризис показал, какие изменения в обществе, в системе ценностей, в общественном сознании могут происходить, если человечество приближается к этапу истории, за которым появляется возможность осознанного, планируемого снятия противоречий между умственным и физическим трудом, но не делает этого.

Первые стихийные, превращенные попытки снятия этого противоречия рождают такие формы социального протеста, которые были неслыханны ранее (Парижский май, Пражская весна, Выступления в США, Италии и т. д.).

Говоря о практическом вкладе этого кризиса в коммунистическую реальность, можно отметить его противоречивость. С одной стороны кризис 60-х годов стал последним, в рамках которого еще могли реализоваться социалистические преобразования, в логике политических прогнозов данных Марксом в XIX веке. С другой стороны именно в 60-е годы, несмотря на крах классических сценариев на практике подтвердился марксистский тезис о первичности общественного бытия по отношению к общественному сознанию. Какие бы радикальные изменения под влиянием НТР не произошли в характере и структуре труда, мы можем точно проследить цепочку воздействия от них к самым разнообразным и неожиданным формам общественного сознания. В том числе к формам и мотивам классовой борьбы.

В трагедии кризиса «реального социализма» рубежа 1980-90-х гг. был найден выход из глухого тупика, в который попал процесс коммунизма к этому периоду. Как ни дико это звучит для нас, распад СССР и советского блока спас человечество и дал возможность его дальнейшего развития.

В условиях попытки строительства социализма на изолированной части планеты образовались два блока, две сверхдержавы. Любой серьёзный кризис капитализма сублимировался в столкновение этих сверхдержав. Причём в массовом сознании СССР всё ещё оставался оплотом коммунизма, уже не будучи таковым.

Падение США и развитых стран Запада привело бы к уничтожению человечества, так как монополистическому капиталу уже некуда было отступать, а центр угрозы находился ,как бы, не внутри самого капиталистического способа производства, а «снаружи» – во вражеском лагере. Падение СССР не могло привести к таким катастрофическим последствиям, так как правящей элите псевдосоциализма было куда отступать – в рынок

Будущие кризисы, скорее всего, не приведут к глобальной ядерной войне на уничтожение хотя бы потому, что ложная дилемма: «или мы (коммунизм, Москва), или они (капитализм, Вашингтон)» – перестала существовать.

Ещё одной «заслугой» кризиса рубежа 1980-90-х гг. стало то, что социально-экономическая глобализация начала практический демонтаж национальных государств. То есть ещё по одному параметру в развитии общества произошёл скачок, а коммунизм стал ещё меньше призраком, ещё больше реальностью.

Разумеется, превращённая, опосредованная форма отмирания государства придаёт этому процессу наименее привлекательный, наиболее хаотичный и неосознанный вид. В результате рождается ещё больше противоречий, выйти из которых в рамках капитализма просто невозможно. Например, капиталистическая глобализация приводит к стиранию культурно-национальных особенностей, этнической и духовной обезличке человека. И наоборот, противодействие глобализации, отстаивание неких «идеалов» в рамках национально-государственных институтов приводит к ксенофобии, отказу от базовых буржуазно-демократических ценностей.

Задержавшееся со смертью капиталистическое общество начинает гнить при жизни. А этот процесс охватывает не только правящие классы, но и весь социум, в том числе пролетариат. Данное обстоятельство неизбежно наложит свой отпечаток на ход ближайшего кризиса, общие контуры которого начинают вырисовываться.

Такие перспективы должны заставить марксистское движение, всех левых задумываться об особенностях субъекта революции, формах работы с ним, пределах и условия их единства действий с союзниками. А также о наиболее общем вероятном ходе событий, главных противоречиях грядущего кризиса.

P. S.: Опасность следующего кризиса в том, что к нему не готовы все слои общества.

Громадную просветительскую, агитационно-пропагандистскую и организационную работу, которую проводил с трудящимися на рубеже ХIХ-ХХ вв. II Интернационал, сейчас проводить некому. Имея в 1914-18 гг. серьёзные традиции классовой борьбы, классового самосознания, пролетариату было легче противостоять шовинистической пропаганде буржуазии. И даже в тех «благополучных» условиях правящему классу три года удавалось сдерживать социальный взрыв в Европе. Сегодня в случае глобальных военных конфликтов буржуазия, используя комбинации из этнических, религиозных, расовых, культурных, региональных и т.п. противоречий, способна существенно увеличить этот срок.

Игорь Панюта для «Хвилі»

2011-01-24 09:34:56

По теме: Пролетариат и перспективы массового левого движения.