Украина – не Европа

«Хвиля» предлагает вашему вниманию продолжение нашумевшей статьи о семантических войнах нашего нового автора Дмитрия Бергера.  Еще один взгляд постороннего на события в нашей стране  устремлен на феномен «европейскости» Украины

“…доклад начальника строительства был пересыпан словами: «На основе шести условий товарища Сталина», «выполняя шесть условий товарища Сталина», «руководствуясь шестью условиями товарища Сталина» и прочими многочисленными вариациями этого заклинания.

Заместитель комфлота слушал доклад, наливаясь яростью. И вдруг не выдержал и крикнул докладчику: «А седьмое условие товарища Сталина вы знаете?»

Начальник оторопело спросил: «Какое?»

«Х.. голландским не надо быть!» ”

Лев Разгон, “Непридуманное”

Украина – не Европа. Вот!

Тут я уверен, что кто-то удивится, кто-то вознегодует, а кто-то, чего таить, и возрадуется.

Для одних Европа – это хорошо, там у них первенство демократии и главенство закона, оттого там славно живется, нам бы так. Европа – помоги! Для других Европа – это плохо, там у них разгул демократии и узаконенная вседозволенность, оттого они нас хотят поработить и захватить наши драгоценные ресурсы. Путин – спаси! Даже у весьма образованных и бывалых людей Европа, все равно, такой общий, метафизический образ, олицетворение добра. То есть, сказать что Украина – не Европа, это как сказать, что Украина – это зло? За что тогда стоял зимой Майдан, и от чего сейчас зашкаливает путинская паранойя? Или как говорила дама из пьесы Маяковского по поводу плохой селедки в кооперативной лавке: “Зачем же тогда мы свергли царя и господина Рябушинского?”

Хотя вот Америка – тоже не Европа. А Япония — так уже совсем не Европа. И, ничего, как-то обходятся. Но я вам даже больше скажу. Европа, она, сама, тоже, не Европа. Европа никогда не была, не является, и не будет чем-то однородным. Ни один из опрошенных мною украинских знакомых и родственников не был в состоянии внятно ответить на вопрос: что такое Европа и зачем им сдалась? В лучшем случае ответы напоминали рассуждения пикейных жилетов из “Золотого теленка”. Воображение моих собеседников рисовало яркую мешанину из критского моря, парижских бульваров, мюнхенского пива и шведских стюардесс. Что, в общих чертах, действительно рисует картину Европы. Из рекламы туристического агентства. То есть, опять-таки, всего лишь образ, на который, при желании, можно и молиться, а можно и плевать, но войти в него и жить в нем невозможно. Его в действительности не существует.

Есть географическое определение Европейского континента аж до Урала. УЕФА включает в нее Казахстан и Израиль. И есть историческая Европа с некими этническими, культурными и религиозными особенностями и динамикой развития, странное ассорти из стран, религий и культур, которые до совсем недавнего времени перемалывали себя в постоянных войнах. Тут не только Франция – не Греция, а Германия – не Болгария, но и Каталония – не Кастилия, а Сардиния – так даже не особо и Италия. У каждого своя история, свой характер, менталитет и дурные привычки. Кликуши сколько угодно могут верещать “гейропа!”, но в половине Евросоюза, например, однополые браки просто запрещены. За то, что в Амстердаме считается невинным развлечением, где-нибудь в Румынии могут и голову отвинтить. Это вместе они Европа, а вот каждый по отдельности – нет. Итальянский ренессанс, французская эпоха просвещения, немецкие технологии, английская индустриализация традиционно считаются общими, европейскими, но только потому, что их достижения стали вкладом в общечеловеческое развитие, а к ним не грех и примазаться.

Современную Европу объединяет не только и не столько некие абстрактные европейские ценности или общая история, а вполне такой себе экономический Европейский Союз, который изначально виделся как способ угомонить германский милитаризм первой половины 20-го века. Соединенных Штатов Европы из этого дела не получилось, так как ни одна страна не пожелала полностью терять свой суверенитет. В результате такой “вольницы”, управление финансами в Евросоюзе очень затруднено в моменты кризиса. Зато в годы раннего процветания появился пример взаимовыгодный кооперации стран, избравших демократию и свободный рынок как способ организации жизни. Демократия и свободный рынок – два необходимых условия для подобной кооперации, так как они требуют четких правил игры, на которые могут полагаться все без исключения.

Важность таких правил, в очередной уже раз, продемонстрировала Российская Федерация в 2014 году. Она, как страна авторитарная, меняет правила игры на ходу, и желающих с ней играть становится все меньше. Интересное наблюдение: Россия пытается что-то выиграть, дестабилизируя ситуацию в Украине и Европе, но в глобальной экономике это ведет к снижению общего экономического роста и, следовательно, и запроса на те ресурсы, за счет которых Россия и живет. Чем больше раскачиваешь лодку, тем больше шансов выпасть и утонуть самому. А когда дело доходит до долгосрочных планов, от таких партнеров держатся подальше. Без доверия никакие взаимовыгодные отношения не сложатся. Если партнер потерял доверие, то ему подыскивают замену или сворачивают производство, потому что любое другое решение на международном уровне будет означать потерю суверенитета. Так что санкции 2014 года против России – это своего рода война Европы и Америки за независимость от путинской непредсказуемости. Вопрос членства Украины в ЕС тут лишь одна из составляющих конфликта.

Между тем, быть членом или партнером Европейского Союза выгодно. Не случайно к 1990-м годам почти все европейские страны избавились от оставшихся коричневых и красных авторитарных режимов, переориентировались, кто как мог, на рыночную экономику и всеми правдами-неправдами протиснулись в ЕС. Зачем? В теории, если использовать спортивные аналогии, то ради возможности играть в одной команде с большими и техничными игроками. В противоположность к той же России, которая хоть по размерам и огромна, но умеет делать один единственный финт. Научиться у нее этому финту можно, но бесполезно. Возможности для такого финта имеются только у нее. В Европе, при желании, можно играть и учиться у многих, по своему талантливых игроков, в надежде и самому найти место по своим способностям и, кто знает, стать лучшим, чем прежде, игроком. Зависит от игрока.

Но можно и обжечься. Как, например, Греция, которая сподобилась пролезть в Евросоюз, и там обнаружила, что ей теперь доступны любые кредиты. И не по рейтингу бедной Греции, под, скажем, 30%, а как могучей Германии, под, скажем, только 3%. Потому что в ЕС все как бы члены одной команды с равными возможностями. Раз такое дело, то уже через пару лет Эллада зажила как Германия, палец о палец не ударив. Греков, естественно, это очень радовало, до тех пор, пока их не попросили вернуть должок. В конечном итоге все эти греческие, а также испанские и так далее, невозвращаемые кредиты икнулись всей Европе, да и по всему миру. Мораль этой истории в том, что быть номинальным членом Евросоюза еще не значит быть полноправным партнером. Косметические реформы могут обмануть ЕС, но экономику-то не обманешь. Контролируемая государством экономика и связанная с ней коррупция делают бесполезными любые общественные усилия и ведут к таким же печальным последствиям как в Греции. И неизвестно если кто-то согласится выкупать очередного банкрота. Так что жить как в Европе тоже нужно уметь. А значит, все реформы обязаны служить в первую очередь делу изменения самой украинской экономики и общества в целом. Не для галочки, не для Европы, а исключительно для себя. А Европа тогда как-нибудь приложится.

Когда весной 2014 года начался российский отжим Крыма и юго-востока Украины, мне часто задавали вопрос, видимо полагая, что я вхож в Белый дом и НАТО, “Почему Запад за нас не вступается? Договоры там, и все такое?” В ответ я предлагал взглянуть на ситуацию с точки зрения Запада и предсказать дальнейшее развитие событий. Даже допустив, что, после тактических ударов американского 6-го флота, все обойдется без разрушений. На чем основана уверенность, что после такого сценария войны, пусть даже и не мировой, Украина, как и после Оранжевой революции 2004-го года, не развернется на 180 градусов и не приведет к власти очередного пророссийского коррупционера, обещающего дешевый газ и дотации нерентабельным отраслям индустрии? Ведь без изменения общественного устройства, так оно и будет. Ведь даже когда Янукович еще в 2010-ом совершил фактический государственный переворот, походя изменив Конституцию под себя, особых Майданов по этому поводу не наблюдалось. Какой смысл рисковать ради такого непостоянства? Понятно, что никто не смог мне дать внятного ответа. Потому что подобные вопросы, по сути риторические, сродни уже поднадоевшему, “Если ты такой умный, отчего же ты такой бедный?”

Ответ знают все. Но не всем он нравится. Отсутствие достаточной личной и общественной инициативы при наличии жестко централизованной системы управления. Не стоит путать инициативу с реакцией. С личной и общественной реакцией в Украине, оказалось, совсем даже неплохо. Когда правительство лжет и прибегает к насилию – общество выходит на улицы. Когда силовые государственные структуры в критической ситуации, для которой их, собственно, и создавали, оказываются беспомощными – добровольцы берут оружие и налаживают снабжение. Но тут возникает очередной риторический вопрос: почему такое, казалось бы (ре)активное общество раз за разом доводит себя до состояния, когда ему приходится свергать им же избранных президентов, вытаскивать на своем горбу им же избранное правительство, и вступать в вооруженною борьбу со своими же согражданами, пусть и свихнутых, но, тем не менее, согражданами?

Скорее всего потому, что демократия все еще воспринимается, как простое участие в очередных выборах. Причем в выборах именно тех, кто обещает что-то дать. Обязательно народу. Конечно же, простому народу. Иногда слишком уж простому. Говорят, бывает, что избирателей подкупают гречкой и шоколадкамu. И что это срабатывает. Стоит ли удивляться, если так же подкупают российскими пенсиями и газом? Так проблема здесь в политиках или электорате? Наверное, в электорате. Если избиратели так недорого ценят свой голос, вероятно, их ожидания будущих перемен к лучшему невелики. Они хотят хоть что-то для себя выгадать прямо сейчас. Хотя, если другие соискатели политического поста не в состоянии внятно донести до них, что имеются и другие варианты более долгосрочной выгоды, чем крупяные и макаронные изделия, то разве вина лежит не на самих политиках? Если политик не в состоянии убедить людей силой аргумента, то чего он стоит как политик или насколько силен его аргумент? Даже если это искренний патриот и боевой командир?

Ответ мне помог найти Дмитрo Ярош, лидер “Правого Сектора”. Просматривая видео его публичного выступления, я вдруг, среди обычного для любого политика потока общих фраз и неконкретных обещаний, услышал что-то вроде “земля у нас обильна, порядка в ней лишь нет”. Елки-палки, вот же она, проблема! Это же прямо из Летописи Нестора “Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет”. На эту тему веселый писатель 19-го века Алексей Толстой даже написал поэму “История государства российского от Гостомысла до Тимашова”, в которой удачно запечатлел взаимоотношение Европы, России и Украины:

1. Послушайте, ребята,

Что вам расскажет дед.

Земля наша богата,

Порядка в ней лишь нет…

59. Какая ж тут причина

И где же корень зла,

Сама Екатерина

Постигнуть не могла.

60. «Madame, при вас на диво

Порядок расцветет, —

Писали ей учтиво

Вольтер и Дидерот, —

61. Лишь надобно народу,

Которому вы мать,

Скорее дать свободу,

Скорей свободу дать».

62. «Messieurs, — им возразила

Она, — vous me comblez» (Господа, вы слишком добры ко мне (франц.) )

И тотчас прикрепила

Украинцев к земле.

Понятно, что ПС – полувоенная группа городской герильи, ставшая политической организацией лишь в силу наличия вакуума в политическом пространстве страны, и программа ее написана по шаблонам националистов и социалистов 19-го века. Но, как и все начинающие политики, независимо от их идеологической приверженности, они уверенны в том, что любые социально-экономические проблемы решаются простым усилием воли. И такую точку зрения, что политики приходят во власть, чтобы уже оттуда навести некий строгий определенный порядок, разделяет значительная часть и политикума и электората. Иногда избиратель этому радуется, но чаще пугается неких неизвестных новых порядков, предпочитая одноразовые подачки ради сохранения порядков старых, пусть и плохих, зато привычных. Ну, не случайно же представители старых порядков, несмотря на разбитые рожи, упрямо выкарабкиваются из мусорных баков и ползут в Раду! Политики, они и в Африке, и Америке, и Европе – политики, у них имеется естественная потребность идти во власть и наводить свои порядки. И я вас уверяю, что в массе своей политики Запада ничем не лучше других. Но, в отличие от Африки или Украины, они помещены в контекст, в котором никто не может менять порядок вещей без общего консенсуса. Там полнота власти не сконцентрирована в одном месте, а разбросана по независимым друг от друга ветвям власти и передана местному самоуправлению, там, в обязательном порядке, предусматривается действенная оппозиция и свободная пресса всех направлений. Там практически невозможно выбрать на свою голову диктатора, особенно в британской системе.

В принципе, можно, как было принято в 19-ом веке, считать, что для функционирования общества необходим набор четких предписаний на каждый случай жизни, государственных стандартов, если угодно, и, естественно, для этого необходим механизм жесткой регуляции сверху. В 20-м веке некоторые страны применили такой подход на деле, и оказалось, что чем больше наводишь порядок, тем больше приходится прибегать к насилию, и, несмотря на все усилия, чтобы железной рукой загнать человечество к счастью, становится только хуже. Мотивировать страхом наказания вполне возможно и, на первый взгляд, даже удобно. Но результатом такого воздействия оказывается не взрослая личность, с полной ответственностью за свои поступки, а испуганный ребенок зрелого возраста, постоянно прячущийся в толпе таких же затурканных детей. Ведь мораль и совесть – качества исключительно индивидуальные и подразумевают самостоятельную и независимую личность, которая может существовать только в гражданском обществе, где личные права и обязанности любого гражданина не приносятся в жертву во имя нации, этноса, религии или класса. Группы же следуют не зову совести, а гласно-негласно предписанному всем без исключения коду поведения, а те, кто ему не следуют, отвергаются. Не зря же один из коммунистических деятелей ДНР заявил, что они отвергают западный индивидуализм. Еще бы, если каждый будет иметь свое личное мнение, и это мнение будет учитываться – никакой “народной” республики не получится.

Инфантильность сознания проявляет себя каждый раз, когда вместо создания нового, исходя из специфики и возможностей данного момента, мы начинаем искать подходящие аналоги в прошлом или на стороне, причем не для того, чтобы избежать ошибок, а чтобы повторить их один в один. Одна избирательная система Украины чего стоит. Прям как в Германии. Только Украина – не Германия, и смешанная систем выборов тут позволяет политическими кланам (партиями большинство этих организацией и назвать трудно!) контролировать процесс, в то время как немцам дает возможность иметь более представительный Бундестаг. И выходит, что немцу — хорошо, то украинцу – коррупция! Как говорил немец фон Бисмарк, только дураки учатся на своих ошибках – умные учатся на чужих.

Была, скажем, такая из себя Российская империя. Там было все несправедливо, но ясно. Вполне себе унитарное государство, с одной стороны метрополия, а все остальные — то ли колонии, то ли губернии, нарезанные по административной надобности. Мнением окраин не интересовались, и особой воли (кроме Польши и Финляндии) им не давали. С установлением СССР, большевики попытались оседлать стремление национальных меньшинств к независимости и создали свою союзную или автономную республику, или просто область, чуть ли не под каждый более-менее численный народ. Единственная, кажется, в истории попытка нарезать федерацию из унитарной системы, которая может быть и удалась, если бы не патологическая потребность советского центра в тотальном контроле. К 1930-м терпение империи, уже сталинской, истощилось и все вернулось на круги своя. Национальную независимость республик и областей прикрыли, и получилась некая аморфная общность “советский народ”, такое единое тело, скроенное из отрезков других тел, эдакий монстр доктора Франкенштейна. К 1991 году некоторые куски от монстра отпали, но основная его часть в виде РФ продолжает двигаться по инерции на одной ноге, уже трудно сказать, куда и зачем.

Но не стоит хихикать. Украина, в своем настоящем виде, тоже, по сути, такой из себя монстр Франкенштейна, только поменьше. Монстрик. И в этом она тоже не Европа, не порождение Вестфальского мира 17-го века, положившему начало идее государства- нации. Ее современный облик был скроен и сшит имперскими правителями из Санкт-Петербурга и Москвы, а в заселении ее современных территорий с 18-го века участвовали не только украинцы и русские, но и немцы, греки, татары, евреи, и другие этносы.

В этом процесс заселения юго-восточной территории Украины больше напоминает заселение европейцами центральных районов Канады и США, примерно в то же время. Даже вытеснение коренного населения совпадало. Там – индейцы и инуиты, тут – татары: буджаки, ногайцы и, конечно, крымчаки. Причем и там, и тут, что интересно, активно заселялись на новые земли немцы, как правило, из секты меннонитов. Потом и украинцы подтянулись. В Канаде, к примеру, все они как-то умудрились устроиться, вписались в тамошний образ жизни и при этом, если пожелали, остались украинцами или немцами. Как вспоминал легендарный канадский рокер Ренди Бакман, украинец по матери и немец по отцу, “в конце 1950-х на танцах мы играли рок-н-ролл, а все танцевали “коломыйку””.

Не стоит ли Украине вместо Европы обратиться к опыту Северной Америки, с которой у нее, кажется, больше общего, чем с Европой? Ага, скажут мне, так США же – федерация, а Канада – и вовсе конфедерация. Ну и что? Важна действенность децентрализации власти, а не ее форма. Россия – федерация, толку то?

Поэтому вызывает смех, когда радетели “федерализации” тыкают примером недавнего референдума в Шотландии, удобно забывая историю. В 1707 году, Шотландия, довольно маленькая, но экономически развитая страна, вошла в добровольный союз с большей, но потрепанной годами революции Англией, положив начало Объединенному Королевству Великобритании (Англия, Шотландия и Уэльс) и Ирландии (теперь только Северной). Как впоследствии сделали США, Канада, Мексика, и Бразилия, а до того Польша с Литвой. Короче говоря, федерализация – не ампутация по живому, а процесс взаимного единения, когда отдельные страны решают, что им лучше быть вместе. Иногда это работает с перебоями, потому, что на всех трудно всегда угодить, Что характерно, именно федерации, основанные на “национальной” дифференциации, постоянно имеют проблемы. Уж сколько канадское правительство не выгибалось, чтобы умиротворить франкоязычный Квебек, и официальное двуязычие ввело, и особый статус, и исключительные права для одной провинции, но полностью от сепаратистских тенденций избавиться не удалось. Или вот Бельгия, где франкофоны и фламандцы никак не разберутся — вместе они или отдельно. Может случиться и Югославия, там федерация прямо-таки взорвалась, но только, возможно, оттого, что коммунистическая идеология в состоянии испоганить любую, даже хорошую идею. Хотя чехи и словаки очень даже мирно развелись. В общем, федерация работает только на основе схожести, а не различий.

Вот и Евросоюз — тоже своего рода конфедерация. Что общего у Украины с его странами-участниками? Вот Швеция, например. Хотя и невелика, зато у нее и флаг желто-голубой, и славная история викингов, но в мире эту страну все знают не столько по подвигам Лейфа Эрикссона и Карла XII, сколько по магазинам IKEA, автомобилям Volvo и музыке ABBA. Мне могут заметить, что все это потребительские стереотипы. На самом деле это именуется “узнаваемость бренда” (brand recognition) и стоит (и приносит, кстати!) огромных денег.

Ну, вы поняли, к чему я клоню. Киевская Русь с ее, опять-таки, варягами, запорожцы, УПА – все это было, но, кроме украинцев и русских, с которыми они это славное прошлое ожесточенно делят, мало кому интересно. Так же, как никому не интересна история Калифорнии, где сегодня разрабатываются технологии новых штуковин, или Китая, где эти штуковины производят. Хотя (псевдо)исторические образы ковбоев и мастеров кунг-фу, наряду с ниндзями и теми же викингами, вполне продаются. А украинские стереотипы, кроме известных произведений Гоголя да котлеты по-киевски, в мировом сознании отчего-то отсутствуют. Зато вот по рейтингу легкости ведения бизнеса Украина в данный момент занимает непочетное 112 место в мире, рядом с Пакистаном. И для будущего страны это пострашнее безумия на Донбассе или козней мистера Путина. Не только европейского будущего, но вопрос выживания нации. Против такого положения вещей и должен стоять Майдан, за подлинные национальные, они европейские, ценности: децентрализацию, по-настоящему свободный рынок и реформу всей политической системы. Для этого недостаточно просто любить Украину. Как недостаточно просто любить человека. Необходимо делать множество мелких, но необходимых для нормальной жизни вещей. Ни пение гимна, ни хождение со хоругвями и портретами, ни даже героическая вооруженная борьба с оккупантами сами по себе ничего не значат до тех пор, пока на Лондонской и Нью-йоркской биржах акции украинских компаний не начнут цениться наравне с Apple и Nokia.

Перед тем, как идти в Европу, Украине придется выйти из славного прошлого, которого не было, и попасть в ногу с остальным развитым миром. Чтобы стивы джобсы бросали Силиконовую Долину и переезжали в Харьков. Туда, где создавать бизнес и внедрять технологические инновации легко и просто, где жизнь удобна и приятна.

Я, лично, уверен, что такой вариант вполне возможен. Дело за Украиной, которая, пока что, никак не Европа. Но, как показал Майдан, как доказали многочисленные активисты и добровольцы, все украинцы, сохранившие сначала стране ее достоинство, а потом и саму страну, все, что Украине нужно, это дать всем возможность проявить себя в политике, предпринимательстве и искусстве. Ведь основной ресурс любой страна – ее люди.

И в этом Украина уже точно не Россия!