Пустые хлопоты или великий украинский карточный пасьянс

Дело в том, что даже те украинские партии или блоки, которые себя называют идеологическими, таковыми абсолютно не являются.

Когда-то мой ротный объяснял мне, заснувшему в карауле, что устав караульной службы написан кровью. Точнее, венозной кровью из пробитых сердец или даже серым веществом из проломленных голов.

Но и настоящие идеологии настоящих партий тоже пишутся часто кровью, по крайней мере, из разбитых полицейскими дубинками носов забастовщиков и стачечников.

Пишутся тоже серым веществом — раскаленных социальной несправедливостью — голов хотя бы частично некоррумпированных профсоюзных активистов, неистовых общественных деятелей, лидеров мнений и просто неравнодушных граждан. Ну, а кроме этого, конечно же, пишется историей, традициями, культурой и гражданской ответственностью.

Идеологии же наших партий скорее не написаны, а высосаны — в лучшем случае, из пальца; взяты с потолка — в лучшем случае, с фальшивой гипсовой лепниной. Честно говоря, я сам как бы написал с десяток таких «программ», и всегда при этом вспоминал незабвенные слова О’Генри: «Бросить курить совсем просто. Я сам бросал раз десять».

Поэтому когда я решил проанализировать возможность альянсов, пасьянсов, коалиций, позиций основных украинских политигроков, я взял за основу, конечно же, не их базовые идеологические парадигмы. Я взял за основу их доминантный психологический признак.

Поэтому данная моя статья, как и предыдущая, посвященная Юлии Владимировне Тимошенко, это не политология, а чистой воды бытовая психология, правда, с картежным уклоном.

А с картежным, потому что я много раз убеждался, что аналогом украинской политики являются не шахматы, с их стратегической логистикой, а банальные засаленные карты — с их тактическим блефом, мухлеванием, избитыми речевками и неизбежными «канделябрами по голове» в конце игры.

Так получилось, что все основные украинские политики мыслят в логике «шпилевых», а не гроссмейстеров. И психология у них соответствующая.

Поскольку я всегда исповедую принцип «леди’з ферст», зайдем с белосердечных, точнее с червей.

Черви

В классическом картежном пасьянсном дискурсе Черви означают Любовь. И это очень точно означает психологическую доминанту Блока Юлии Тимошенко и, соответственно, ее лидера.

Весь инструментарий «червового блока» находится как раз на оси «любовь-ненависть».

Любовь к вождице и, соответственно, ненависть ко всем ее оппонентам. Точнее, сусальную любовь и визгливую ненависть.

Когда-то у меня спрашивали, является ли Блок Тимошенко авторитарным или тоталитарным? Я ответил, что он не является ни тем, ни другим. По сути, он является «маточным».

Структура его отношений полностью повторяет матрицу пчелиного роя или (чтобы не беспокоить дух ушедшего президента) муравьиного семейства. Есть Матка-Королева — объект слепой и немыслимой любви всех рабочих и боевых пчел, или муравьев. И есть их такая же слепая и не рассуждающая ненависть к любому, кто представляет угрозу Матке-Королеве, тем, кто ставит под сомнение ее абсолютную доминантную роль, или даже к тем, кто ее просто не любит.

В силу подобной психологической конструкции, с Блоком Червей невозможны никакие долгосрочные и конструктивные альянсы с теми, кто не присягает на абсолютную любовь и вечную верность Матке-Королеве.

(Когда «нашеукраинцы» предлагали БЮТ сохранить, но переформатировать их коалицию под другого премьера-матку, со стороны БЮТовцев это выглядело примерно также дико, как если бы элитному пчелиному рою предложили их Маткой сделать навозную муху).

Соответственно, заходить в Черви другой мастью совершенно нереально. Это вызовет только бешенство… короче, Королевы. Можно только перекраситься в ее масть. Но тогда какая же игра?

То есть, и с королевой, и с рядовыми участниками червивого роя психологически нельзя ни договариваться на каких-то паллиативных условиях, ни, тем более, спорить — можно только вызывать у них ненависть.

Из четырех известных типов витальной энергии, они принадлежат к тотемно-религиозному сознанию. И любое предложение о сотрудничестве на условиях чужого лидерства (тотема) будет воспринято примерно также, как если бы правоверному христианину предложили создать единую конфесию, но при условии, скажем, замены Христа на Конфуция.

Обладая такой базовой психологической установкой, Черви главным инструментом расширения своего влияния используют вульгарность. В том смысле, в котором штатный поэт Червей Эсхил отделял вульгарную любовь от божественной.

То есть вульгарность в их исполнении — это предельное упрощение и выхолащивание сознания человека, когда из него вымываются все посторонние нюансы, кроме любви и ненависти. И они действительно мастера «вульгаризации» массового сознания.

Даже любопытно (хотя и страшновато) было бы посмотреть на страну этак через годик, если бы на выборах победила Юлия Владимировна. С одной стороны, страну сразу бы затопила бешеная волна пошлой любви к Королеве и ее атрибутам.

Я даже визуально представляю офис президента, оформленный гипюровыми штандартами и украшенный светящимися сердечками. Вижу костюмы королевских фрейлин, ляжкастых кавалеров, губастых фельдъегерей и прочих фельд-мэнов — все в гламурных рюшечках, пурпурных подвязках и черноморских шельфах.

Я мысленно шуршу новыми денежными купюрами, украшенные любимыми полемическими и фаллическими символами королевы — белочками, зайчиками, волками с обрезаными шкурками, саламандрами, тигрюлями и прочим скотным двором, вместо скучных нынешних банкнотных персонажей.

Действительно забавно и действительно страшновато. Страшновато, потому что Украина часто в своей истории бывала провинциальной и трагической страной, но никогда не бывала пошлой. Как и мой родной Киев был иногда удручающе, иногда уютно мещанским городом, но никогда вульгарным.

С другой стороны, я также явственно могу представить тот громадный черный вал ненависти к любому недругу, политическому противнику или просто оппонирующему слову, который затопил бы страну.

Те пятиминутки ненависти, которые исходят от любого Червового на «свободах слова» к каждому, кто не разделяет его бесконечную любовь к Королеве Червей, показались бы просто ничтожной прелюдией к беспощадной ненависти победившей власти Червей к другим мастям, да и просто к любым здравомыслящим, а тем более к скептическим или ироничным людям.

Сегодня Черви, сделав неверный ход на президентских выборах, утратили свою козырность. И, видимо, надолго. Есть ли у них шанс снова «зайти в козыри»? Может быть, есть. Но только при двух условиях.

Первое — если они снизят накал своей беспощадной любви.

И второе — если они понизят градус своей бессмысленной ненависти.

Хотя вряд ли это возможно.

(Кстати, когда я писал эти слова, почему-то вспомнилась надпись на памятнике моего любимого Оскара Уайльда: «Все мы черви в канаве, но кое-кто из нас смотрит на звезды». Хотя, наверное, это не в тему — ведь там речь идет о других червях, более продвинутых).

Бубны

Бубна на карточном языке означает богатство. Это, конечно, «регионы». Их эмоционально-психологический ряд, соответственно, помещается на плоскости «богатство-бедность».

Так получилось, что когда-то у меня секретарем работала мисс Украина, кстати, урожденная славной Макеевки. И на мой недоуменный вопрос, зачем она выходит замуж за человека в три раза старше ее, на две головы ниже и на полтора объема шире, она с надрывом ответила: «Дмитрий Игнатьевич, как же Вы не понимаете. Мужчины не делятся на старых или молодых, низких или высоких, худых или толстых. Бывают только бедные мужчинки и богатые».

Вот примерно такая психология у многих Бубновых, даже из наиболее просвещенных.

Они редко делят людей по идеологическим взглядам, уровню образованности, культурным вкусам, но всегда делят по уровню состояния.

Как-то уже много лет назад я одному из бубновых, работавшему тогда ключевым вице-премьером, не удержавшись, сделал публичное замечание. По поводу того, что он с людьми, которые явно меньше его по финансовому «весу», здоровается за руку, не вставая с кресла, и через стол, вынуждая их изгибаться над широкой столешницей в дурацком холуйском поклоне. И только с людьми явно «весящими» больше, он здоровался вставая.

И этот, кстати, неплохо образованный, но по-своему воспитанный человек недоуменно и совершенно искренне ответил: «А как же иначе?!».

Он также был совершенно удивлен моим рассказом о том, что некогда всемогущий и чуть ли не тиран, по интерпретации демократов, генсек Андропов — уже будучи смертельно больным, с половиной искусственных органов — всегда вставал и выходил из-за стола, чтоб поздороваться с любым посетителем. Будь то журналист, помощник или даже подавальщик чая.

Короче, вот это явное или неявное, осознанное или неосознанное преклонение перед капиталом — одна из их главных черт. Поэтому даже не стоит иронизировать над их инстинктивной любовью к сверхдорогим туфлям, гольфовым полям или персональным самолетам. Не стоит также возмущаться их неуклюжим сибаритством. Это просто продолжение и выражение их психологической сущности.

Полная монетаризация сознания у Бубновых — это, конечно, их сильная сторона. Сегодня. Именно поэтому они, кстати говоря, победили на прошедших президентских выборах. Ведь на этих выборах сражались не просто Тимошенко и Янукович. Сражался вульгарно-пошлый тип сознания с монетарно-утилитарным.

Победил последний, поскольку пока это в нашей молодой стране восходящий тренд: большинство наших людей в целом живут именно сугубо утилитарно-денежными интересами. И если выбирать между Маткой, которой надо поклоняться, но нельзя сосать, и Копилкой, из которой что-то может высыпаться — то, конечно же, выберут второе.

Однако в монетаризации сознания кроется и главная слабость Бубновых. Во-первых, потому что невозможно создать и даже представить здоровое общество, где единственной, главной и всеобъемлющей ценностью являются деньги.

Конечно, в структуре человеческих потребностей, если вспомнить классика Маслоу, материальные блага занимают самые высокие места. Но когда они первично удовлетворены, возникает общественный запрос на некие духовные вещи, которые нельзя ни купить за доллары, ни продать за евро.

Правда, по этому поводу иронизировал когда-то Элвис Пресли, когда у него спросили: «Неужели для вас не существует вещей более дорогих, чем деньги?». На что он ответил: «Конечно, такие вещи есть. Но они стоят очень больших денег».

Но это скорее шутка, чем констатация истинного положения дел. А истинное положение дел таково, что большинство самых богатых людей мира рано или поздно становились как раз противниками полной монетаризации общественного сознания. Поскольку понимали, что это путь в никуда.

И в этом плане стоит, наверное, Бубновым чаще вспоминать не замечательного американского рок-н-рольщика-миллионера, а бывшего американского миллиардера и пирата, отдавшего в конце своей жизни все свои деньги на создание лучшего в мире Гарвардского университета. Поскольку уже тогда американские нувориши понимали, что великую страну создадут не банки, а университеты.

Ну, а главная опасность Бубновых заключается в том, что те, кто слишком сильно любит богатство, обычно слишком презирают бедность. Это презрение, конечно, можно скрывать, камуфлировать законами о социальных стандартах, но рано или поздно оно прорывается наружу и тогда бедность начинает мстить за это, как может. Либо голосованиями, либо бунтами, либо другими социальными потрясениями.

Поэтому, если Бубновые хотят играть в длинную, им надо научиться делать богатство не кичливым, вызывающим и унижающим, а достойным, спокойным и созидающим. И научиться делать бедность не постыдной и униженной, а преодолимой и равноправной.

Что касается типа витальной энергии, то доминирующим у Бубновых являетсякорпоративно-клановый. И это, в принципе, неплохо. Только при одном условии: если сама страна не рассматривается для своего клана другой конкурирующей корпорацией.

Поэтому успех или неуспех нового президента из Бубновых будет во многом зависеть от того, сможет ли он отнестись ко всей стране, как к своей родной корпорации и как к своему родовому клану.

Кроме того, у Бубновых есть еще одно слабое место. Насколько у них велик комплекс сверхполноценности, связанной с богатством, настолько же силен комплекс неполноценности, связанный с публичностью. Поэтому они никак не могут осознать, что, наконец, «попали в козыри».

И выглядит со стороны смешно, когда они через дикие сверхусилия пытаются прикупать «шестерки» чужой масти, в то время, как их собственные «шестерки», став козырными, могут бить чужих — и вальтов, и дам, и королей. Им бы надо сейчас диктовать условия игры и не утрачивать инициативу, в надежде на химерный приз — временный, нестойкий и капризный прикуп.

Трефовые

Трефы на карточном языке означают Неприятность иБеспокойство. И это, безусловно, главный психологический ход нашеукраинцев.

Так уж получается, что обычно они источники почти всех неприятностей на политической арене. А уж то, что они постоянно объяты каким-то беспокойством — об этом даже и говорить не надо. Достаточно просто послушать их постоянное пронзительное кликушество на всех «свободах». И это закономерно, поскольку они являются носителямикатастрофического типа сознания.

Когда я встречаю кого-то из Трефовых, в глазах у него всегда бьется какое-то беспокойное неуемное пламя. Они всегда либо спешат на какие-то собрания, встречи, переговоры. Либо замыленно бегут с каких-то тайных встреч, на какие-то публичные переговоры.

Когда-то их лидер, тогда еще президент Ющенко, сказал, что своих соратников — Трефовых — он подобрал на помойке. Сказано сильно и обидно, но в чем-то правдиво.

Они действительно похожи на еще добротные, хотя и слегка поношенные вещи, которые выкинули: потому что они либо неудобны и некомфортны в носке, либо напоминают о каких-то жизненных ошибках и неудачах.

В принципе, как политические партнеры, они незаменимы, если в вашей жизни все слишком спокойно, налажено и рутинно. Тогда достаточно взять в прикуп кого-то из Трефовых и жизнь сразу станет «веселее». У вас сразу появится куча поводов для беспокойства, а неприятности повалят, как из ящика Пандоры.

Иначе говоря, Трефовые — это, своего рода, антиамулет. И суть его заключается в том, что Трефовые, как ни странно, имеют свои четкие и стойкие принципы. И это хорошо. Это даже замечательно.

Но плохо, и даже отвратительно, то, что, как правило, эти принципы абсолютно не сообразуются ни с реальностью, ни с духом времени, ни, тем более, с актуальными потребностями страны.

Тип их витальной энергии — национально-тэйповый. То, что национальный — это прекрасно. Разве что плохо то, что они совершенно не видят базовых тенденций развития современной дихотомии «национальное — глобальное». Их варианты решения этой дихотомии всегда архаичны, ущербны, эгоистичны и истеричны.

Значительно хуже то, что их тип сознания еще и тэйповый. Любой политический блок, любая партия, любо комьюнити, которое создают Трефовые, тут же распадается на своего рода микрогруппы — тэйпы: со своими вождями, правилами, принципами и милицейскими свистками.

Отсюда и возникает пресловутый когнитивный диссонанс: выступая в целом за национальное единство и унитарность, они на своем как бы элитном уровне в реальности всегда демонстрируют раздрай, разброд и взаимную антипатию.

Короче, зашли с Трефы — жди неприятностей. И в национальном, и в глобальном, да и в персональном плане.

Пиковые

Пика, по всем карточным канонам, — это Надежда. А там, где надежда, всегда коммунисты.

Поэтому Пика именно их «компас земной» и скромная награда за робкую электоральную смелость. Делать психологическую ставку на надежду — это почти всегда беспроигрышная ставка. Поскольку всегда в обществе есть люди, которые только надеждой и живут.

Однако, и тут есть нюансы.

Не страшно надежду перепутать с верой, или даже любовью. Но страшно ее перепутать с ностальгией. Поскольку надежда всегда должна быть обращена в будущее, а ностальгия всегда обращена в прошлое. Окрыляющая надежда всегда дышит позитивной энергией созидания. А унылая ностальгия источает энергию тлена и увядания.

Мне представляется, что Пиковые не совсем понимают на сегодняшний день эти нюансы. Выражается это в том, что они так и не создали привлекательный и увлекательный образ светлого будущего, о котором с их помощью можно мечтать и при их поддержке можно надеяться.

Используя в качестве витальной энергии ортодоксально-консервативное сознание, они слишком затасовали, засалили, заюзали образ светлого прошлого.

У всех «мастей», в принципе, есть свои явные и подспудные образы-символы.

У Червей — это вечно юная и непорочная Матка-Королева в белоснежных одеждах.

У Бубновых — это гольфовые поля на месте бывших колхозных угодий.

У Трефовых — это мавки с кобзарями в национальных одеждах, плетущие хороводы в ночь на Ивана-Купала.

А что же у Пиковых?

В принципе, у них мог таким символом стать какой-то рабочий паренек. С лепными скулами бывших плакатных комбайнеров. С литыми бицепсами шахтерских монументов.

Со смышлеными глазами опытного хакера и продвинутого блоггера. С отмороженностью арабского погромщика парижских предместий с гражданским неравнодушием профессионального итальянского манифестанта. И с заново прочитанным «Капиталом» под мышкой.

Но пока мы видим на бордах у Трефовых не этот собирательный образ, а вполне конкретный образ их короля. Который похож не столько на славного колхозного комбайнера или стахановского забойщика, сколько на сытого фермера, успевшего прихватизировать всю колхозную землицу. Или на холеного владельца шахты, урвавшего ее на первичной приватизации.

И это вся ваша надежда?

А ведь надежда становится реальной силой, когда она опирается на реальность!

Когда-то, кажется к Сенеке, пришли под его роскошный дом бедные римляне и недоуменно спросили: «О, наш мудрый учитель, ты учишь нас жить скромно, даже по-пуритански, во всем себя ограничивать. А сам живешь в роскошных палаццо, окружив себя роскошью и юными гетерами.

Так как же нам на самом деле жить и на что надеяться?». На что Сенека, стоя на мраморном балконе и обнимая за гибкую талию роскошную юную фемину, с достоинством ответил: «А вы живите так, как я учу, а не так как я живу».

Мораль такова, что Пиковые лишь тогда смогут свою надежду сделать политической силой, когда научатся жить со своим народом по одинаковым стандартам — деля вместе с ним все тяготы бытия, а не химеры светлого будущего…

Пасьянс

И вот, я беру все эти масти в руки, кроме, естественно, Литвина, поскольку тот традиционно играет роль внемастевого «джокера».

Беру в руки и пытаюсь в той или иной комбинации разложить пасьянс.

Правда, в великой украинской карточной игре он почему-то традиционно и высокопарно называется «коалиция».

Но как я ни раскладываю, у меня всегда получается: для одних — казенный дом, для других — дальняя дорога, для третьих — сердечная недостаточность, ну а в целом — пустые хлопоты.

Кстати говоря, если пасьянс не получается, обычно меняют карточную колоду.

В переводе с карточного языка на политологический — это называется досрочные парламентские выборы.

Дмитрий Выдрин, Украинская правда