УКРАИНА ПРОТИВ РУМЫНИИ: есть за что воевать?

Причина в общем-то понятна. Слишком большая часть украинцев восприняла решение Международного суда ООН как национальное оскорбление, — так лихо у Украины территории еще никто не оттяпывал. России такое унижение добрая половина населения нашей страны с легкостью бы простила – не такое прощали, а тут к тому же речь идет о решении судебной инстанции глубокоуважаемой международной организации.

Но Румыния – дело другое. Во-первых, со времен СССР у части украинцев осталось отношение к этой стране на уровне снисходительности (кстати, совершенно безосновательное) – мол, что там той Румынии? А потому обида, понесенная от такого субъекта, как и желание реванша, острее вдвойне. Во-вторых, перманентные заявления румынских политиков о территориальных претензиях к Украине, критические, а порой и просто хамские высказывания по поводу украинской государственности оставляют в сердцах самих украинцев далекие от христианских добродетелей чувства. На этом общем фоне заявление Тимошенко и стало катализатором реакции, которая ярко продемонстрировала – украинское общество не рассталось так просто с теми негативными ощущениями, которые вызвало решение Международного суда ООН.

Напомним: в 2009 году Международный суд ООН постановил, что остров Змеиный не может считаться частью прибрежной линии Украины при определении срединной линии при делимитации континентального шельфа и исключительной экономической зоны. В итоге под юрисдикцию Бухареста отошло 79,34% спорных территорий в Черном море. Эксперты прогнозировали как результат этого дела окончательный выигрыш Румынией конфликта вокруг судоходства по Дунаю, а также усиление румынских интересов в Черновицкой и Одесской областях.

Интересен и тот факт, что заявление Тимошенко (по сути, вполне миролюбивое – ведь речь идет всего лишь о требовании повторного судебного разбирательства, т.е. о цивилизованном решении проблемы) стало одним из очень немногих выпадов украинских политиков первого эшелона, в какой-то степени затрагивающих интересы Румынии. Ведь если на различные антиукраинские шаги, например, российского руководства мы можем ожидать официальной реакции Киева (пусть и не без жарких споров и глубокого раскола в украинском обществе), то Румыния почему-то остается некоей «священной коровой», трогать которую считается признаком дурного тона. Если причиной этого является членство Румынии в ЕС и НАТО (куда стремится Украина), то, совершенно очевидно, зря – само это членство вовсе не удерживает сам Бухарест от вполне определенных высказываний (и реальных внешнеполитических шагов) в адрес Киева.

На волне резонанса зазвучали мнения, включающие в себя допущение и вооруженного конфликта между Украиной и Румынией. К этому стоит помнить, что шельфом Черного моря тема территориальных споров между Украиной и Румынией не ограничивается. Не менее остро стоит проблема границы в дельте Дуная, как и вопрос принадлежности части Бессарабии и Буковины. Такой «пакет» претензий делает вооруженный конфликт между Украиной и Румынией не столь уж фантастическим предметом для рассмотрения.

Очевидно, стоит разобраться: в каком аспекте территориального спора интересы сторон затронуты настолько существенно, что это может повлечь за собой при определенном стечении обстоятельств силовой вариант?

В этом плане вопрос распределения шельфа Черного моря как раз едва ли является наиболее острым, не смотря на всю резонансность этой темы и в Украине, и в Румынии. Причина – в непонятности, за что воевать.

На сегодня освоение запасов углеводородов украинского сектора шельфа Черного моря базируется на следующих данных. На данный момент в украинской акватории Черного моря выявлено 109 перспективных месторождений энергоносителей, общие запасы которых оцениваются в более чем 1,5 млрд. тонн условного топлива. При этом разведанность ресурсов, по различным оценкам, не превышает 5% от всех запасов, а коэффициент достоверности геологоразведочных работ достигает 0,5-0,6 (полномасштабные работы близ острова Змеиный не проводились из-за территориальных споров с Румынией). Себестоимость добытых на шельфе Черного моря энергоносителей (природного газа), согласно предварительных расчетов, не превысит $5 за тысячу кубометров при уровне ежегодной добычи до 5 млрд. кубометров. Также свою роль играет развитой транспортной инфраструктуры в регионе, и близость потребителей. Все это дает поводы говорить об окупаемости предлагаемых Украиной проектов разработки месторождений за срок до 5 лет при общей их длительности около 30 лет. 

Чего же лишилась Украина, потеряв по решению Международного суда ООН 79,34% от того шельфа, на который претендовала? Здесь мы упираемся в толкование решения суда по Змеиному, которых после итогового судебного заседания было представлено украинской общественности с избытком. Потому отметим лишь основные моменты.

Эксперты указывают, что речь идет не о процентах от всего того шельфа, который был предметом спора с Румынией, а той его части, которая оставалась после выделения зоны территориальных вод вокруг острова Змеиный. Это базовое решение считается выгодным для Украины. Также Украине выделен участок спорного шельфа площадью в 2,3 тыс. кв. км напротив Каркинитского залива, как на него не претендовала Румыния. 

Если же говорить конкретно о потерях Украины с точки зрения перспективности разработки месторождений энергоносителей, то «потерянными» оказались в основном участки шельфа с глубинами 150-200 м, тогда как и Украина, и Румыния сейчас могут проводить разработки на глубинах до 100 метров. При этом эти участки малоизученны, и внятно говорить об украинских потерях, оперируя цифрами, невозможно. Украине же досталась меньшая, но мелководная северная часть шельфа, которая является более изученной и признанной перспективной к дальнейшей разработке. 

В то же время специалисты не могут понять, откуда в прессе и в устах политиков взялись данные о потере Украиной 12 млн. т нефти и 70 млрд. кубометров газа с «уходом» части шельфа Румынии по решению суда. Этими цифрами сразу после окончания судебного разбирательства активно оперировали (и оперируют сейчас) как украинские политики, желающие показать слабость украинской власти и степень унижения Украины, так и российские масс-медиа, использующие любой повод для дискредитации Украины как государства. Откуда взялись эти цифры, никто никогда не сказал.

В итоге стоит признать, что усиление конфронтации (слава Богу, пока только на «внутриполитическом фронте») между двумя странами из-за распределения черноморского шельфа можно считать большей частью следствием спекуляции на теме. Объективных причин браться за оружие с целью защитить национальные интересы Украины в этом вопросе пока нет (тем более что есть вполне приемлемые для обеих сторон консенсусные варианты решения подобных споров – например, создание совместных предприятий по разработке месторождений на спорных территориях). Хотя понятно, что как раз политические спекуляции и раздувание ажиотажа, а вовсе не трезвый анализ и экспертные оценки, чаще всего и являются причиной жесткой конфронтации на международной арене.

С другой стороны, Украине, вполне очевидно, стоит занимать чрезвычайно жесткую позицию относительно ЛЮБЫХ территориальных споров. Ведь в данном случае молчаливое наблюдение за тем, как уходит часть территории, может быть воспринято той же Румынией как повод для дальнейших посягательств на иные районы.

Например, после восприятия Бухарестом в качестве крупной победы решения по шельфу, ничто не мешает ему продолжить «собирание земель» за счет Украины, попытавшись «убедить» суд отдать ему и Северную Буковину с Южной Бессарабией. А здесь вариант деления спорной территории в процентах между сторонами не пройдет, ибо в любом случае будет осуществляться за счет территории Украины.

Не будем углубляться в историю, напомним лишь, что Румыния всегда крайне болезненно воспринимала факт отторжения у нее в свое время огромных территорий со стороны Венгрии, Болгарии и СССР (последний отобрал всего более 50 тыс. квадратных километров земли, из которых 30 тысяч заняла созданная Молдавская ССР, Южная Бессарабия вошла в Одесскую область, а Северная Буковина стала Черновицкой областью). По окончании войны Бухаресту удалось вернуть земли, захваченные Венгрией, но территории за Прутом так и остались у СССР.

С обретением независимости Украины вопрос принадлежности бывших румынских территорий не раз поднимался в Румынии определенными политическими силами. Однако с подписанием двустороннего Договора о добрососедстве и сотрудничестве между Украиной и Румынией от 2 июня 1997 года споры несколько стихли (этому способствовало и подготовка Румынии к обретению членства в НАТО, где отнюдь не приветствуются территориальные неопределенности). Пока приход нынешней румынской власти не вывел их на новую орбиту. Подстегнуло румын на новые претензии как раз решение Международного суда ООН по шельфу Черного моря.

Справедливости ради стоит заметить, возвращение к теме Южной Бессарабии и Северной Буковины в Румынии начало прослеживаться сразу после 2004 года, когда страна вступила в НАТО. В Бухаресте, готовясь принять саммит НАТО 2008-года, вполне серьезно рассуждали о просьбе к Альянсу поддержать ее стремления к созданию Великой Румынии и присоединения к ней территории Молдавии. Расчет был на то, что данный проект поддерживают США, поскольку это поможет ослабить позиции России в Черноморском регионе. Аналитики указывали, что объединение Молдавии с Румынией спровоцирует сильнейший геополитический катаклизм, который может перевернуть всю систему региональной безопасности в Юго-Восточной Европе.

Дальнейшая логика событий очевидна. Реализация идеи «Великой Румынии» поставила бы на повестку дня вопрос о возвращении «исконных земель» из состава Украины. При этом стоит отметить, что даже во время «забвения» территориальных претензий к украинским территориям, здесь наблюдалось стабильное культурное присутствие Румынии.

Впрочем, благодаря удачному стечению (и не только для Украины) обстоятельств, на данном этапе Молдова оказалась в целом неготовой к объединению. Молдавские эксперты указывают, что не менее 70% молдаван и подавляющее большинство представителей других национальностей, проживающих в Молдове, категорически не приемлют объединения с Румынией даже под лозунгом европейской интеграции. В том же случае, если объединение все-таки будет начато руководством Молдовы, неизбежен раскол страны.

Однако нынешнее «откладывание» идеи «Великой Румынии» не снимает вопрос о территориях. Не секрет, что нынешний президент Румынии Траян Бэсеску победил на выборах с базовым лозунгом поддержки румын за рубежом. В самой Румынии уверены, что этот постулат, как и ставка новой румынской власти на патриотизм населения, является началом реализации широкомасштабных планов румынской экспансии в регионе. Причем делается все для того, чтобы «нейтрализовать», предложив дружбу, такого серьезного игрока, как Россия. При этом не исключается, что как только на официальном уровне со стороны Румынии будут четко и недвусмысленно сформулированы территориальные претензии к Молдове и Украине, немедленно будут поставлены под сомнение границы Румынии с Венгрией (Трансильвания) и Болгарией (Южная Добруджа).

Нынешнее сближение Румынии и России – не на пользу Украине, это очевидно. Обе страны в той или иной мере имеют территориальные претензии к Киеву. Отсутствие таковых на официальном уровне со стороны Москвы сегодня, не стоит считать вечным – как показывает румынский опыт, то, что сегодня озвучивают «узкие круги» в политикуме, завтра вполне может стать идеей руководства державы.

Но «объединение» территориальных требований России и Румынии на данном этапе стоит считать гипотетическим негативным вариантом, худшим для Украины. Куда более реальным представляется выдвижение требований со стороны Бухареста на украинские территории «самостоятельно». И тут, в отличие от не совсем понятных утрат на черноморском шельфе, речь идет о вполне ощутимых и четких потерях. Таких, за которые действительно стоит и нужно воевать.

Впрочем, возможности Украины в случае вооруженного противостояния с Румынией – это уже отдельная тема, которую «ФЛОТ2017» обещает изучить в ближайшее время.

Сергей Кузнецов, для «ФЛОТ2017»