Потенциальные риски политики лавирования России между Западом и Китаем

Институт стратегических исследований Армейского военного колледжа США 25 июня опубликовал сборник аналитических материалов под названием «Модернизация России: экономические, политические и военные перспективы» («Can Russia Reform: Economic, Political and Military Perspectives»). Наибольший интерес в этом сборнике представляет оценка итогов военной реформы в России и характера потенциальных военных угроз, данная профессором Марком Галеотти.

Он пишет: «Сокращение численности населения России, особенно молодежи, делает необходимым сокращение численности армии уже сейчас. В российском министерстве обороны полагают, что современные профессиональные соединения быстрого развертывания, которые предусмотрены новой структурой войск на основе бригад, станут лучшим ответом на потенциальную наземную угрозу со стороны Китая. Фактически более компактная и мобильная российская армия, сосредоточенная на проблемах «ближнего зарубежья», в какой-то мере соответствует интересам США. Такая модернизация российской военной мощи поможет отвлечь внимание и ресурсы Китая и Ирана от попыт 25 июня ок сравняться с военным потенциалом США. Кроме того, американские военные стратеги будут весьма признательны министерству обороны России, если оно направит свои силы на обеспечение безопасности вокруг своей страны вместо того, чтобы наращивать ядерный потенциал ракет дальнего действия и расширять экспедиционные оперативные формирования».

Обращает на себя внимание лейтмотив этих «аналитических построений»: использование российской военной мощи против главного противника Соединенных Штатов — Китая. Как тут не вспомнить недавнее заявление Генри Киссинждера о том, что «только глухие не слышат барабаны войны».

Таким образом, с точки зрения упомянутых профессором Галеотти «американских военных стратегов», позиция России в условиях нарастающего конфликта между США и КНР приобретает важнейшее стратегическое значение.

Российское военно-политическое руководство, равно как и экспертное сообщество, отчетливо слышит барабаны войны, упомянутые Киссинджером. Фундаментальное значение вопроса геополитической дилеммы на этих уровнях вполне осознается. Некоторые весьма авторитетные военные эксперты считают, что решение априори очевидно. Так, 14 июня президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов выступил с вполне определенным заявлением: «Нам следует становиться на сторону Востока и восточной цивилизации. И уж, во всяком случае, не работать против Китая с американцами. Этого никак нельзя допускать, потому что у Китая сегодня есть возможность отторгнуть наши сибирские и дальневосточные регионы. У нас там практически нет войск и населения… В рамках Шанхайской организации сотрудничества Россия могла бы предложить сформировать серьезный альянс в составе России, Китая, Индии и Ирана. Это был бы мощный континентальный блок».

Заметим, что тремя месяцами ранее схожее по сути предложение официально направил новоизбранному президенту России директор Института Дальнего Востока РАН Михаил Титаренко. В своей статье «В.В. Путин и растущая роль восточного вектора» он подчеркнул: «Главная проблема так называемой «перезагрузки» отношений России с США и НАТО состоит в необходимости воспринимать Россию и строить с ней отношения как с равноправной стороной. И здесь, как представляется, важную роль катализатора, побуждающего наших западных партнеров именно к такому подходу, играли и играют те исторические достижения, которые с начала XXI века связаны с деятельностью её лидера В.В. Путина на восточном направлении международной политики России». Сам Путин полностью принимал эту точку зрения, о чем наиболее наглядно свидетельствовует следующий фрагмент его программной статьи «Россия и меняющийся мир», которая была опубликована 27 февраля в газете «Московские новости»: «У нас закрыты все крупные политические вопросы в отношениях с Китаем. Между руководством двух стран достигнут беспрецедентно высокий уровень доверия. Это позволяет и нам, и китайцам действовать в духе настоящего партнерства. Созданная модель российско-китайских отношений — весьма перспективна».

Однако в ходе визита Владимира Путина в Пекин на саммит ШОС со всей очевидностью выяснилось, что в российско-китайских отношениях далеко не все так безоблачно и гладко, как представлялось.

А идея «восточного вектора», как противовеса США и НАТО, уперлась в проблему: кто и кого видит в качестве этого самого противовеса — Россия Китай или же Китай Россию. Самую точную оценку ситуации, сложившейся внутри ШОС, дал, на мой взгляд, «Коммерсант» под заголовком «Шанхайская организация соперничества». Примечательно, что эту статью разместил в своем блоге в Твиттере вице-премьер правительства России Дмитрий Рогозин и более не прибавил ни слова. Президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов весьма скептически резюмировал итоги первого зарубежного визита В. Путина: «Россия движется в логике уступок уже давно, начиная с демаркации границы и заканчивая подписанием Стратегии межрегионального сотрудничества до 2018 года. Развитие наших отношений с Китаем в этом пункте вызывает определенную озабоченность. Это соглашение предполагает совместную разработку ресурсов на территории России, их переработку на территории КНР, облегчение транспортного режима между городами двух стран и некоторые другие решения, которые в общем и целом отражают интересы Китая по доступу к ресурсам Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также по облегчению миграционных потоков.

ШОС, на мой взгляд, это преимущественно китайский проект. Нынешний визит Путина не изменил положение.

Я не увидел каких-то значимых результатов этого визита». Напомним, что Россия уже не первый год добивается полноправного членства в ШОС Индии, что встречает неизменное противодействие китайской стороны. Кроме того, все более четко видимыми становятся разногласия между Москвой и Пекином в Центрально-Азиатском регионе. В данном контексте особое значение приобретает проблема российско-китайского экономического сотрудничества: Россия заинтересована в заключении крупного контракта на поставку природного газа в Китай, но последний уже получил достаточно широкий доступ к газовым ресурсам центральноазиатских государств и поэтапно расширяет там свою торгово-экономическую экспансию, что самым прямым образом задевает российские интересы.

Уместно задать вопрос, каким образом на Западе оценивают перспективы России по формированию «восточного вектора»? 14 июня французская газета «Atlantico» разместила на своих страницах материал под впечатляющим названием: «Ось Россия-Евразия против Запада», в котором подчеркивалось: «Саммит в Пекине подтвердил особый характер отношений между российским и китайским руководством. Причем, все это — отнюдь не уловка, которая призвана укрепить позицию Москвы в переговорах с Западом. Путин намеревается восстановить Россию, которая должна стать евразийской державой. В более широком смысле, российско-китайское партнерство и продвижение ШОС как форума для сотрудничества и безопасности нацелены на сокращение влияния западных держав в Средней Азии. Факт остается фактом: путинская Россия не хочет идти по пути сближения с Западом, делает ставку на упадок ЕС и НАТО и укрепляет связи с Китаем».

Однако в США лейтмотивом большинства экспертных оценок и газетных публикаций была следующая точка зрения: Россия и Китай имеют совпадающие тактические интересы, но в стратегической перспективе их интересы могут разойтись.

В этом смысле показательна статья обозревателя «Forbes» Мэтью Хелберта c откровенно провокационным названием «Провал Путина в Пекине»: «Путин прекрасно знает: цены на нефть стали ниже 100 долларов за баррель, что плохо отразилось на российском фондовом рынке и на курсе рубля. Если учесть, что две трети экспорта России, половина доходов федерального бюджета и 20% ВВП все еще зависят от углеводородов, Путину крайне необходимо подписать энергетические контракты с Китаем. Российский газовый монополист все еще надеется продать Китаю 70 миллиардов кубометров газа по ценам, индексированным по нефти — за 350-400 долларов за 1000 кубометров, в то время как Китай предлагает диапазон цен в 200-250 долларов. Козырной картой в стратегии Пекина является Туркмения. К 2015 году в Китай поступит 30 миллиардов кубометров туркменского газа. Дальнейшие соглашения (до 65 миллиардов кубометров) уже заключены с каспийскими поставщиками, включая Узбекистан и Казахстан. Учитывая эти реалии, Китай никогда не станет платить Москве индексированные по нефти цены. России придется первой пойти на попятную, иначе она не только продолжит терять долю на китайском рынке, но также не сможет взять на себя историческую роль стабилизирующего производителя на мировом газовом рынке».

Далее Хелберт весьма красочно описывает политику США по вбиванию клина в отношения России и Китая: «Пекин и Москва продолжат изо всех сил сражаться за свое влияние в каспийских регионах и потенциальный экспорт и реэкспорт углеводородов, вместо того, чтобы создавать противовес американским интересам. Для Вашингтона эта игра остается довольно простой («разделяй и властвуй») — особенно, если учесть, что госдепартамент может привлечь Индию и Европу, чтобы еще более усложнить отношения между Россией и Китаем». Впрочем, подобный «уолл-стритовский маккиавелизм» обычно характерен для изданий, идейно либо финансово близких к республиканской партии.

Следует подчеркнуть, что главной проблемой «восточного вектора» российской политики являются отнюдь не те или иные разногласия с Китаем. Россия не заинтересована в конфронтации с Западом, в состоянии которой уже де-факто находится Китай. Можно также сформулировать российскую позицию относительно будущего мирового порядка следующим образом: Россия не заинтересована в замене однополярного американского мира на однополярный китайский. Так или иначе, но после отказа Владимира Путина прибыть на саммит НАТО в Чикаго в мае сего года и провести встречу с президентом США Бараком Обамой, показательно, что месяц спустя переговоры между главами двух великих держав все равно состоялись. Стало очевидно, что в таких важнейших вопросах российской внешней политики, как нераспространение ядерного оружия или Афганистан, «восточный вектор» никакой реальной пользы принести не может. Скажем, Китай демонстрирует слишком явное нежелание участвовать в сокращении своего ядерного арсенала.

Китайские официальные лица остаются в стороне от двусторонних российско-американских переговоров по стратегическим вооружениям, традиционно утверждая, что ядерные арсеналы США и России намного больше китайских.

Тем не менее, существенное сокращение российских и американских ядерных потенциалов уменьшает этот разрыв. Соответственно, Россия не может серьезно сокращать свой арсенал тактического ядерного оружия, учитывая растущий военный потенциал Китая.

И совершенно особое значение имеет афганская проблема. Эксперт вашингтонского Центра стратегических исследований Сергей Маркедонов считает, что общность интересов Москвы и Вашингтона в данном случае очевидна: «Я согласен с позицией российского президента, который считает, что уже давно пора прекратить истерику по поводу «геополитических разворотов» и намерения Кремля повести новое фронтальное наступление на Запад. Внешняя политика России по большей части имеет прагматический характер. В этой связи Центральная Азия (вместе с Афганистаном) в свете проблемы-2014 (вывод войск натовской коалиции) становится одной из немногих точек на карте, где конструктивное взаимодействие США и России вполне возможно. И даже желательно, иначе педалирование тактических расхождений чревато стратегическими издержками в виде появления протяженной и отнюдь не виртуальной «дуги нестабильности» от Афганистана до Оренбургских степей».

Кроме того, в связи с приближением второй волны экономического кризиса, Россия и США стоят перед неизбежным вопросом об активизации торгово-экономического сотрудничества. Четкое понимание данной угрозы нашло свое отражение в совместном заявлении российского и американского президентов об обоюдной заинтересованности в скорейшей отмене пресловутой поправки Джексона-Вэника. Скажем больше: поставленную Владимиром Путиным в его программной статье «О наших экономических задачах» стратегическую цель новой индустриализации России невозможно решить без расширения и углубления инновационного сотрудничества с наиболее передовыми в научно-технологическом отношении странами. Китай, с одинаковым размахом ворующий технологии как у России, так и на Западе, мягко говоря, данному критерию не соответствует.

Как известно, знаменитая сталинская индустриализация была бы невозможна без обширной технологической помощи западных держав — от авиационного завода фирмы «Юнкерс» в Филях до американских турбин на Днепрогэсе.

Прошедшая недавно в Париже европейская выставка вооружений «Евросатори-2012» только подтвердила усиливающуюся тенденцию к расширению сотрудничества российских и западных производителей оружия и боевой техники. При этом нелишне будет вспомнить, что аналогичное «сотрудничество» с Китаем уже принесло отечественным оружейникам значительный ущерб.

Вместе с тем, США и НАТО слишком явно проводят одностороннюю, откровенно игнорирующую российскую позицию политику в сфере создания глобальной системы противоракетной обороны. Переговоры президентов Барака Обамы и Владимира Путина в Мексике не привели к прорывам. Как российские, так и американские эксперты едины во мнении о том, что серьезного прогресса в отношениях Вашингтона и Москвы ожидать не следует. Таким образом, создается крайне опасная ситуация возможного зажатия России в стратегические клещи: с одной стороны потенциальная угроза возобновления российско-американской конфронтации, с другой — столь же очевидная угроза конфликта с Китаем, который считает российский Дальний Восток своими отторгнутыми в XIX столетии территориями. Причем проблема усугубляется нынешней военной и экономической слабостью страны. Как отметил по этому поводу известный в военной среде критик реформы Сердюкова генерал-лейтенант Виктор Соболев: «Великую Отечественную войну мы начинали, имея 303 полнокровные дивизии, 20 тысяч танков, 17 тысяч боевых самолетов». Для сравнения, согласно данным известного российского военного эксперта Сергея Птичкина, к 2020 году суммарное количество танков НОАК достигнет цифры 15 тысяч, в то время как Россия, согласно госпрограмме вооружений к этому же времени поставит в строй только 1500 новейших танков «Армата». Где же выход?

Уже упоминавшийся выше президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов предлагает такое решение: «Сейчас формируется американо-китайская биполярность. Она отличается от американо-советской биполярности, поскольку наряду с конфликтом интересов имеет место и очень глубокое взаимопроникновение. России очень важно адекватно оценить эту ситуацию и извлечь из нее максимальные выгоды, а также снизить возможные издержки.

Издержками может считаться стремление каждой из двух глобальных сверхдержав решать свои проблемы, в том числе и за счет России, перебрасывая на российское направление ту или иную напряженность.

Здесь наиболее уместна политика балансирования между двумя полюсами современного мира, сохраняя равноудаленность». Проще говоря, речь идет о так называемой «политике лавирования». При этом апологеты подобной простоты решений сложных проблем упускают из виду тот факт, что Россия уже имеет опыт такого рода политики. Приведем два наиболее очевидных исторических примера. 1812 год. Россия «лавирует» между двумя военно-политическими блоками: империей Бонапарта и ее сателлитами и Британской империей с ее континентальными союзниками. В полном соответствии с «рецептом» Ремизова, тогдашнее российское руководство то выступает на стороне Запада, то сближается с Бонапартом, то снова «равноудаляется» от него. Результат: вторжение наполеоновских полчищ в Россию, сожжение Москвы. Можно вспомнить аналогичную ситуацию из более близкого прошлого. 1941 год. Сталин «лавирует» между Западом и странами фашистского блока. Итог: испепелившее пол-России нашествие немецко-фашистских войск. Как уже было сказано выше, сегодня у нашей страны нет того запаса прочности, который позволил выдержать столь масштабные потрясения в прошлом.

Есть и совсем «свежий» пример — так называемая «многовекторная» политика нынешнего украинского руководства, практическая польза которой равна нулю.

Урок истории состоит в том, что политика лавирования может рассматриваться только как тактический инструмент, который может работать до определенного военно-политического и исторического момента. В противном случае в политике лавирования очень легко запутаться и подставить страну под удар не одного, так другого из потенциальных противников.

Источник: Империя