Почему русский рэп не получается изгнать из Украины

Наконец посмотрел ролик Сергея Иванова с Юрием Романенко. Начал писать комментарий и опять настрочил кучу слов, которые, в общем, ничего не изменят. Но выкидывать жаль, поэтому вот вам нате.

И смешно, и грустно, ведущий в финале на полном серьезе разбирает культурную ценность текстов Моргенштерна с позиций морали. Карамба! Какая мораль? Давным-давно, элементы порнографии присутствуют в игровом кино, не говоря про литературу. В кинотеатре часто-густо все тоже самое, о чем поет Моргенштерн, только крупным планом и никого это уже не шокирует. Взять, к примеру, того же Ларса фон Три́ера.

Городская культура (в отличие от народной, которая часть традиции) это не про мораль, это про продать, она связана с моралью примерно в той же степени как, к примеру, штаны на витрине в магазине, потому что городская культура — это, прежде всего, товар. Такой же, как одежда.

Мало того она (одежда) тоже часть культуры – мы с вами носим джинсы и футболки, которые были частью субкультуры Гризеров (Бриолинщиков) – штатовской гопоты начала пятидесятых, появившейся в США в результате послевоенного процветания. До этого джинсы были рабочей одеждой, а футболка нательной рубахой (иногда рабочей одеждой или на крайний случай частью спортивной формы), но никак не уличным нарядом. И уж, конечно, речи не могло быть о том, чтобы кто-то пришел в школу в джинсах или в футболке. А для подростка с пригорода, которому родители купили мотоцикл (спасибо процветанию) – джинсы, футболка и кожаная куртка стала униформой, во-первых, потому что в этом удобно возиться с техникой, во-вторых, это напоминало форму американских военных летчиков.

Потом это стало подаваться в массовой культуре с положительным контекстом, просто потому что сформировался сегмент потребительского рынка, для которого этот продукт стал востребованным. И если футболка Стэнли Ковальского (персонаж Марлона Брандо в «Трамвае желание») в 1951 году подчеркивает пролетарскую грубость героя и действительно недалеко ушла от исподней рубахи – она как майка алкоголичка на среднестатистическом советском гражданине, расположившемся на коммунальной кухне. То футболка Джонни Страблера (того же Марлона Брандо в «Дикаре» 1953-й год) – это одежда романтического героя, симпатичного бунтаря, которого хочет видеть публика. И она его получает согласно законам рынка. И вот уже более полувека весь мир носит фактически мужскую исподнюю рубаху как уличную одежду. Вот и вся мораль!

В двадцатом веке Штаты были центром мировой экономики, Штаты производили большую долю мирового продукта и культуру в том числе. Весь мир слушает американскую музыку, смотрит американское кино, делает со всего этого кальку и живет фактически в пространстве американской культуры западного разлива.

Нет никакой отдельной русской культуры. Русские не придумали ни балета, ни оперы. Русская культура — это часть общей западной культуры и российская экономика, и украинская экономика генерируют культуру, как продукт для глобального рынка по всем законам современной экономики. Мы никуда не денемся от Чехова, Толстого и Достоевского, потому что они зайдут к нам через голливудское кино и японский театр. Можно сколько угодно гонять российских рэперов, но это не поможет нашим исполнителям. Ничего личного, если у тебя узкий сегмент рынка и слабые ресурсы, то и отдача будет соответствующая.

Сервантес появился, потому что испанский ремесленник смотрел в среднем сто спектаклей в год и испанцы доминировали в мировой культуре до тех пор, пока они доминировали в экономике. После осталось культурное наследие, которое используется авторами до сих пор. Поэтому образ Дон Кихота проходит через всю мировую культуру. А французский классик и отец французской трагедии Пьер Корнель для своего самого знаменитого произведения берет историю любви Родриго Диаса де Вивар (Эль Сид Кампеадор испанский национальный герой времен Реконкисты) и доньи Химены Диас, самым беспардонным образом компилируя пьесу испанского драматурга Гильена де Кастро. А на дворе на минуточку Тридцатилетняя война, в которой Испания главный противник Франции.

В первой трети девятнадцатого века центром мировой экономики была Англия, и весь мир с ума сходил по Байрону и носил мужской английский костюм, который создал Джордж Брайан Браммелл. Знаменитейшая фигура в истории дендизма, которого лорд Байрон считал равным себе. И это действительно так, потому что Браммелл создал классический мужской силуэт – брюки по фигуре, белая рубашка, жилет, сюртук, шейный платок и чисто вымытая голова без парика. Он не был аристократом, но был принят во всех аристократических салонах Лондона, потому как был эстет. Его мнение ценили не самые последние люди в государстве. В этом суть английского общества – оно ценит ум. И милейший Браммелл этим пользовался, преспокойно обменивая эстетическое чутье на деньги и неограниченный кредит.

Читаешь историю его успеха, его акцентированный снобизм, моду на эдакую томность, его перфекционизм, как он два часа завязывает шейный платок, пытаясь добиться нужной формы, срывает, бросает на пол, берет новый и уже весь пол устлан сорванными платками. А за всем этим через окно наблюдает публика, гуляющая по бульвару. Вдруг ты понимаешь, что где-то эту историю уже видел только как-то наоборот. Черт побери! – Брюки, жилет, сюртук. «Честь имею рекомендовать себя: Свирид Петрович Голохвастов, собственною персоною». «Вот, к примеру, брюки. Как труба стоять. Не так поставь и шо? Физиономии уже нету. Или вот жилётка. Тоже хитрая штука. Не тот цвет и уже проиграл. Симпатии нету. Ну, не тот парад на лице. Пинжак - это главная хформа. Хформы нету и человека нету».

Конечно же, и Нечуй-Левицкий и Старицкий знали историю Браммелла, и идея поместить легендарного персонажа в местечковое пространство мелкоторгового люда, где он станет шутом гороховым, была просто шикарной. И самое главное востребованной, потому что масса разночинного народа рванула в города служить, торговать и образовался потребительский рынок для подобного продукта. Голубая мечта местечкового жителя – взять за пуговицу городского умника и объяснить ему, что в этой жизни он ничего не понял.

До сих пор эта история прекрасно смотрится, мы чувствуем обаяние этой парочки и жонглируем цитатами, придуманными сто пятьдесят лет назад. И авторам не потребовались для этого какие-то протекционистские меры. Наоборот, они поставили пьесу во времена печально известного Валуевского указа, и она имела грандиозный успех, потому что была обеспеченная публика – Российская Империя входила в полосу экономического подъема.

А где-то в Москве в это время Чехов пишет первые пьесы. И его пьесы тоже будет ждать успех по тем же причинам – есть публика, и есть деньги у публики, причем эта публика, конечно же, ходит и на то, и на другое – ей все равно на что ходить – были бы деньги в кармане.

Процветание генерит культуру, а не наоборот, но если треть века у нас распил пополам с руиной, то мы будем носить китайское шмотье под итальянскими брендами, ездить на корейских машинах и слушать русский рэп. Потому как слушать американский надо, чтобы в школах нормально учили английскому, а как у нас учат, мы увидели на прошлых ЗНО. Что не удивительно – образование тоже часть культуры.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, страницу «Хвилі» в Instagram.