Выборы в России: конец или все-таки начало?

Одной из осей  данной кампании стало  сравнение нынешней ситуации в России с Февральской революцией столетней давности. Одни (белоленточники) наполняли эту метафору надеждой, публицисты  из этого лагеря в своих сравнениях доходили даже до сравнения Путина с Николаем Вторым. Другие же ( охранители) всячески нагнетали   среди своих сторонников антиреволюционный психоз, неустанно изыскивая в прошлом и в настоящем факты, которые бы иллюстрировали  тот аргумент, что еще «ни одна революция в истории не приводила ни к чему хорошему».

Между тем  аналогия между нынешней Россией и Россией предфевральской довольно поверхностная и притянутая за уши. Уже хотя бы потому, что нынешний режим объективно  выполняет в стране ту роль, которую так и  не смогли выполнить тогдашние февральские революционеры.  Иными словами,  строит в России капитализм,  охраняет собственность меньшинства  от народного гнева и выступает гарантом  права этого меньшинства зарабатывать миллиардные состояния  путем эксплуатации большинства. Ведь, если представить себе  свободные выборы, за которые так ратует либеральная публика, то их результаты явно не обрадуют авторов Граней ру,  Новой газеты, Эха Москвы и других  «прожекторов  болотной перестройки».

Нет, Путин на таких выборах, вне всякого сомнения, проиграет, особенно, если будут предварительно разрушены механизмы цензуры в электронных СМИ  и либерализировано законодательство   о мирных собраниях. Но победят ведь не прохоровы с явлинскими, а коммунисты с националистами. И еще неизвестно что для Запада хуже — Путин или Зюганов. Притом, что наверняка  победа умеренных зюгановцев «разбудит» к жизни более радикальных левых, поскольку это объективная закономерность политического процесса —  победивший фланг сначала получает мощный импульс и стимул к развитию, а затем расслаивается и выделяет из себя радикалов, критикующих власть не с позиций ее противников, а с позиций ее недовольных  сторонников. Таким  образом, наиболее эффективная критика  условно левого президента  может идти только слева.  Приход же к власти условного «патриота-державника» обьективно дает шанс на усиление правому, националистическому флангу.

Сейчас, когда до открытия избирательных участков в европейской части России осталось лишь несколько часов,  остается открытым вопрос о том, кто победит в гонке. Нет, безусловно, наибольшие шансы у Владимира Путина, но пространство для интриги, тем не менее, сохраняется.  Победит он в первом туре (что возможно, но далеко не гарантированно) или же, понадобится второй тур?  Кто, в случае проведения второго тура будет основным соперником нынешнего премьера? Вопросы далеко не праздные, ведь от них зависит  конечный  исход выборов.  Большинство причастных к процессу так или иначе сходятся на том, что  в сложившейся ситуации, когда противники Путина пошли штурмовать Кремль разными колоннами и не смогли выработать единую повестку, объединиться для достижения кумулятивного электорального эффекта  вокруг одной фигуры, единственным шансом для оппозиции является именно второй тур. Последний  приводит в действие механизмы протестной мобилизации и  голосования по опробованному уже на декабрьских выборах в Думу принципу «За кого угодно, кроме…».  Тем более, если этот самый «кто угодно» только один.

Тут немаловажную роль играет личность соперника Путина. От того, кто это будет, в значительной степени может зависеть исход голосования. В этой связи понятно, что для тех кремлевских стратегов, которые просчитывают вероятность второго тура, наиболее предпочтительным спарринг-партнером  ВВП является миллиардер Михаил Прохоров с его олигархическим бекграундом. Его элементарно увязать в один ряд с такими одиозными для среднего россиянина персонажами, как Немцов или Новодворская,  против него легко мобилизовать  в массе своей бедный  электорат. Точно так же  решается и задача расширения социальной базы кремлевского кандидата:  за счет антизападной и просоветской риторики «подтягивается» электорат коммунистов и националистов, соперник локализуется на узком либеральном электоральном поле, после чего не составит труда  обыграть его под лозунгом «Не допустим возврата в «лихие девяностые!»

Так или иначе, а единственным кандидатом, чей потенциальный выход во второй тур мог бы поломать игру Кремлю является Геннадий Зюганов. Тот самый Зюганов, который в 1996 году в аналогичных  по накалу страстей выборах «слил» свою победу покойному Борису Ельцину. Интересно, что одним из сюжетов  предвыборной кампании стало вбрасывание в общественное сознание информации со ссылкой на президента Медведева о том, что Зюганов таки действительно выиграл в том далеком 1996 году. Думается, это было сделано неспроста.  Это одна из составляющих технологии демобилизации  масс. С одной стороны, подогревается убежденность в  том, что нынешние выборы, как и прежние, будут  сфальсифицированы, а значит, рыпаться не стоит, «все уже решили за нас».   А с другой стороны, в сознании потенциальных сторонников лидера КПРФ актуализируется мысль о том, что  он «ненадежный», что даже если он и победит, то победу свою обязательно сдаст, защитить не сумеет, а значит, голосовать за него снова — значит поддержать Кремль.   Тем самым идет игра на снижение мобилизационной готовности сторонников оппозиции защищать свой выбор.

Чем еще опасен для российской власти  потенциальный выход Зюганова во второй тур, так это очевидной невозможностью в таком случае расширения электоральной базы Путина для  победного рывка во втором туре. Понятно ведь, что если весь просоветский и левый электорат будет сконцентрирован на поле противника власти, то эффективно разыграть  просоветскую и антизападную карту для оттягивания голосов вряд ли удастся. Наоборот, это именно Путин в таком случае станет олицетворением «антинародного режима» и пособником либералов в разграблении страны. Однако либеральный электорат во втором туре свои голоса Путину не отдаст. Во-первых, за последние десять лет ВВП предельно демонизирован среди этой таргет-группы, а во-вторых, Зюганов, в отличие от ситуации 1996 года уже не воспринимается как  «красная угроза», перспектива победы которой может загнать либералов в провластный лагерь. Скорее наоборот, судя по откровенным заявлениям таких деятелей как Гарри Каспаров, они предпочтут проголосовать за лидера коммунистов, как за меньшее зло.

Мы рассмотрели  возможный вариант развития событий, в случае если будет второй тур. Однако  для большинства  участников гонки и экспертов  реальность второго тура далеко не очевидна. Илья Пономарев, депутат Госдумы от «Справедливой России», а в прошлом выходец из КПРФ, так оценивает ситуацию: «То, что будет второй тур – это как раз не очевидно».  Пономарев,  а впрочем, не только он, но и такие известные оппозиционные деятели как Михаил Делягин, видят  шанс на смену власти не во втором туре, а в чрезмерном рвении представителей властной вертикали, в их желании выслужиться перед вероятным победителем гонки и обеспечить ему победу уже в первом туре,  да еще и со значительным отрывом, и при достаточно высокой явке. Иными словами, Путина может подвести   его собственная команда, он может стать жертвой и заложником эксцесса исполнителя. 

Вот, как говорит об этом Илья Пономарев: «Главный шанс для движения заключается в том, что тупые путинские менеджеры, выслуживаясь, будут пытаться победить именно в первом туре – и на это же будут настроены все губернаторы. Для губернаторов это вопрос политического выживания. И если бы даже случилось чудо, и Путин сказал: «Я хочу честных выборов!», их бы все равно не получилось. Губернаторы бы ему все равно что-то «нарисовали». Это как в анекдоте о бармене, к которому пришла проверка, и он говорит: лучше я не стану доливать, заплачу штраф – но руку сбивать не буду. Тут будет такая же ситуация. И если победа будет объявлена в первом туре – тогда будет очень жесткий массовый протест. Протест такого масштаба, что власть может с ним и не справиться».

Не исключено, что именно в расчете на именно такую реакцию власти оппозиционеры готовят на 5 марта  заимствованный  у египтян  «Марш миллиона», призывы к проведению которого в  российской столице уже заполонили социальные сети, закупают палатки для «оккупации» площадей и т.д. Впрочем, власти тоже не дремлют. В Москву стягиваются дополнительные подразделения ОПОНа и внутренних войск, а мэрия  во главе с Собяниным грозится не допустить московского «Майдана». Очевидно, что  Путин готов к силовому варианту подавления протестов и его рука не дрогнет. Вместе с тем, очевидно и то, что если все-таки прольется кровь, то это может стать спусковым механизмом для  развития ситуации в самом непредсказуемом направлении, когда контроль над событиями будет утерян не только властью, но и оппозицией. И чем все это закончится в таком случае, не сможет сказать никто.

В случае, если выборы закончатся в один тур и при этом власти «перегнут палку» и вызовут массовые уличные протесты,  оппозиции понадобится «хедлайнер». И им не может быть ни Навальный, ни кто-либо другой из числа заводил декабрьских митингов.  Законы жанра «оранжевой революции»  требуют,  наличия кандидата,  у которого «украли победу». Следовательно, разрыв между  таким кандидатом и кандидатом от власти  должен быть минимальным, чтобы версия  об «украденной победе», подкрепленная заявлениями о многочисленных нарушениях и фальсификациях, выглядела правдоподобной.  Отсутствие у оппозиции такого кандидата, равно как и  отрыв его от Путина больший, чем статистическая погрешность,  могут стать  серьезным  фактором, осложняющим повторение  в России «майданного» сценария.

Оставляет много вопросов и роль  во всем этом уходящего президента  Дмитрия Медведева. Он «умоет руки» и самоустранится, предоставив Путину самому «разруливать» нештатную  ситуацию; сыграет на стороне оппозиции, или же активно поспособствует легитимации попыток Путина подавить протесты? И  какую политическую и имиджевую цену  придется заплатить Путину  за сохранение власти  подобным способом? Ведь, очевидно, что  ни о каком «национальном лидере» после этого уже не может быть и речи, а начинать третье правление ему придется в роли «хромой утки», этакого Лукашенко только с большими ресурсными возможностями.  Окончательно и бесповоротно изменится и тональность западной прессы и формируемого ею общественного мнения. Все это для  режима, стремящегося  к  признанию себя в роли как минимум регионального гегемона, вещи далеко не последние. Ведь, согласитесь, одно дело, когда за тобой идет слава «авторитарного, но популярного и безальтернативного в своей стране лидера», а совсем другое, если о тебе говорят как о  растерявшем авторитет и популярность диктаторе, сумевшем удержать за собой кресло лишь силой. Сидеть на штыках не очень удобно, даже если эти штыки виртуальные.

Как бы там ни было, а ждать ответа на эти и другие вопросы придется недолго. Уже завтра к вечеру избирательные участки закроются, и тогда мы узнаем, станет ли это окончанием  российской политической драмы или  только ее началом.