Миротворческие иллюзии. Украина должна определиться относительно Донбасса

Политический дискурс этого сезона ознаменовался модой на попытки рассказать о том, что существовал целый ряд успешных миссий ООН и Украине однозначно необходимо сей же час перенимать данный сложившийся и состоявшийся опыт. Однако при этом какой-то четкий критерий успеха миротворческой миссии не формулируется в принципе – в качестве хороших примеров приводятся миссии с изначально разным мандатом, разной численностью миротворцев, различной природой конфликта, послужившего поводом к развертыванию миротворческой деятельности.

То есть, мы имеем дело с попытками подогнать украинскую действительность под собственные представления каждого последующего автора об успешности миротворческих операций, анализирующего прошлый и столь необходимый Украине опыт миротворчества, где вариант, не предполагающий введения миротворческого контингента на территорию Украины, не рассматривается в принципе.

Такая постановка вопроса симптоматична в отношении ангажированности материалов подобного толка, но еще симптоматичнее относительно политической зрелости украинского общества в целом: складывается впечатление, что ряд аналитиков пытается сымитировать решение задачи, имея заботливо заготовленной последней страницей учебника ответ. Проблема состоит в том, что дан только желаемый далеко не всеми ответ, который вряд ли может быть хоть на сколько-нибудь правилен, когда о самих условиях задачи ведется ожесточенная дискуссия.

Очевидный фаворит подобных высказываний – «хорватский сценарий», в своей ипостаси с временной администрации ООН UNTAES, который прекрасно вписывается и в логику МинВОТ по реинтеграции ОРДЛО, когда все неудобные составляющие вопроса оказываются названы «ценой мирного урегулирования» и представлены любимой формулировкой провластного пула — «це непопулярні, але необхідні кроки».

В ход идет «тяжелая артиллерия» в виде обобщений вроде «все хорваты тогда так устали от войны, что согласны были на все, совсем как у нас», «у нас то же самое – мы имеем сумасшедшего имперского соседа, который не мыслит нас нацией», и в процессе как-то отбрасывается тот факт, что прежде чем получить далеко не однозначную ситуацию для своих территорий, реинтегрированных мирным путем, Хорватией был проведен ряд военных операций, являющихся составляющими комплексного видения именно военного решения проблемы.

Прежде чем сценарий с UNTAES стал возможным, бывшая югославская республика демонстрировала собственную субъектность, опираясь не на фантомные боли в зоне собственного «былого величия» и «вековечной истории», а на готовность проявлять силу.

В качестве критерия успешности миссии UNTAES избирается юридический – да, де-юре Вуковар становился частью Хорватии. Но «болезненные компромиссы ради мира» привели к тому, что проблема реинтеграции региона на уровне сознания проживающих в нем людей не решена по сей день, и постоянные попытки населения деятельно переписать миф о регионе путем разбивания кириллических табличек, возвращаться к событиям 22-летней давности на футбольных трибунах и в публичной риторике политиков тому примером.

С целью самоуспокоения можно до бесконечности повторять мантры о том, что «это всего лишь националисты», «это всего лишь отдельные проявления», «это всего лишь футбол» (апелляция к последнему выглядит особенно жалко в контексте экс-Югославии – «всего лишь футбол» послужил 13 мая 1990 года поводом к переходу противостояния между сербами и хорватами в силовую плоскость), но именно в таких случаях можно ожидать акций прямого действия, провоцирующих насилие и очередной виток ухудшения климата в регионе.

Представим перенесение этого критерия на украинскую почву и… тут же услышим аплодисменты из Кремля: ведь сегодня не приходится сомневаться в том, что Москва хочет минимизировать траты на гуманитарную составляющую поддержки ОРДЛО, причем желательно за украинский счет.

Что получит Украина спустя десятилетия реализации подобного успеха де-юре – трудно оценить в полном масштабе здесь и сейчас. Регион, не возвращенный в страну на уровне сознания, но постоянно нуждающийся в новых и новых дотациях, население которого неизбежно будет в очередной раз заменено на лояльное к оккупанту непосредственно перед «мирной реинтеграцией» — это попросту бомба замедленного действия, подрывающая все усилия Украины по возвращению Донбасса – как гуманитарные, так и военные.

В пример удачных миссий миротворцев, в ходе которых были возвращены оккупированные территории, приводится и Контрольная миссия ООН в Анголе, чья функция состояла в контроле выполнения мирных соглашений, достигнутых между Анголой и УНИТА, и миротворческая миссия ООН на Синае, которую аналитики позиционируют как причину и движущую силу для возвращения Синая Египту. То есть фактически по мнению украинских экспертов речь идет о том, что причиной возвращения Синая стал не эпохальный визит Садата в Израиль в 1977 году, послуживший денонсацией принципа «трех нет», принятого за основу в выстраивании отношений между Лигой арабских государств и Израилем, и ставший началом реальных подвижек в урегулировании ситуации, а размещение миротворческого контингента в 1973? Среди успешных опытов упоминают и миротворческую миссию в Восточном Тиморе. Но все эти три миссии объединяет только то, что поводом к их развертыванию послужили совершенно разные ситуации, равнодалекие от украинского случая.

Прежде чем Украина сможет повторить хоть сколько-нибудь «успешный» опыт реинтеграции своих территорий при участии ООН – нужна определенность в том, с кем договариваться о мире.

Даже,  если опубликованный недавно вариант проекта Закона Украины об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета над временно оккупированными территориями Донецкой и Луганской областей будет принят, то и здесь остается достаточно большое поле для маневра, ведь и он содержит ссылки на Минский протокол от 05.09.2014, Минский меморандум от 19.09.2014 и комплекс мер по выполнению Минских соглашений от 12.02.2015, согласно которым РФ не является стороной конфликта, что дает российской стороне возможность ссылаться на Минские соглашения и изображать из себя миролюбивого поддерживающего порядок соседа, заботящегося, к тому же, о гуманитарной ситуации в ОРДЛО – посылать очередные гумконвои, а если надо будет – и «вежливых» сопровождающих.

Никакие размещения миротворцев не принесут результата до тех пор, пока мы не определимся на уровне государства – как мы видим судьбу оккупированных территорий, с кем мы воюем на Востоке страны вот уже несколько лет и воюем ли. В случае продолжения попыток «прислушиваться к мнению наших европейских партнеров» и «договариваться» — мы получим вторую СММ ОБСЕ, которая будет наряжена в голубые каски и представлена как очередная победа ООН и ЕС на поприще урегулирования конфликтов.

Но пока украинский политикум и общество пытается разобраться в том, что такое мирная реинтеграция и какой она должна быть – на Востоке рвутся снаряды и гибнут люди. Ни о каком фактическом мире, который можно было бы поддерживать усилиями третьих сторон говорить не приходится.

Но и тут эксперты найдут, чем успокоить население – «это всего лишь обстрелы». «Интенсивность снижена». «Контактной группой достигнут значительный прогресс». На все найдутся ответы и победные реляции. Вот только они порождают все больше и больше вопросов.