Анархический капитализм глазами украинцев

6 ноября в Киеве состоялась Первая Анкап-Конференция. (Если вдруг у вас тоже первая реакция – спросить «а что такое Анкап?», то это ничего, просто анархокапиталисты – люди не так чтоб очень публичные. А свои в курсе, да.) Что сказать? Конечно, прежде всего – поблагодарить за приглашение и поздравить с почином. Конференция удалась, были интересные доклады и живое обсуждение.

Не буду останавливаться на экологии криптовалют или денационализации шифрования. Отдельного внимания заслуживают «Украинское казачество глазами анархиста современности» Вячеслава Бродового и концепция фиатных медиа от Сергея Рачинского. Основное же внимание – докладам гуру украинского либертарианства Владимиру Золотореву «Классический либерализм, либертарианство, анкап – комбинации идей» и «ТЗ либертарианской стратегии» (ТЗ – техническое задание).

И если в первой части, обзорной и посвященной в основном истории вопроса, для меня, как постоянного читателя статей докладчика ничего очень уж неожиданного не прозвучало, то второй я, признаюсь, ожидала с нетерпением. Стратегия ведь подразумевает наличие неких выводов и, может даже, плана действий.

Видимо, я все же недооценила анархокапиталистов. План действий, в самом деле?

Кроме плана интерес представляли вопросы попроще: кто такие, чего хотят, какие есть точки соприкосновения и противоречия. Возможно ли их разрешить. (В общем, все о том же – поиск консенсуса, хотя бы среди пассионариев и интеллектуалов.)

Главную точку соприкосновения Владимир Золоторев объявил уже вскоре после начала – в достаточно эпатажной формуле «Анархизм=Капитализм». «Идеальный капитализм предполагает полностью свободный обмен. Можно просто сказать «анархизм» или «капитализм», это одно и то же… Нет никакого будущего Анкапа, который когда-нибудь наступит. Анкап – он был всегда, он есть сейчас, он везде вокруг нас, где люди живут свободным обменом. Мы живем в Анкапе!»

Это очень важный момент: если Анкап уже наступил, то и делать ничего не нужно(?). Разве что устранить досадное препятствие, мешающее с точки зрения либертарианцев свободному обмену и строительству общества истинного самоуправления.

Историческая часть доклада была посвящена истории появления современного государства и некоторых мыслительных установок с точки зрения противостояния этатистского консенсуса консенсусу либертарианскому.

Появившаяся в Риме идея естественного права – которую тогдашние мыслители развили до такой степени, что даже оказались способны на вывод о том, что рабство не может быть вписано в теорию права, потому что разрушает всю его логику, и утверждение, что все люди должны иметь равные права – была заменена пришедшей из иудейской теологии идеей закона. Который дает Бог, спускает посредством церкви правителю, а тот уже – народу. Затем это все превратилось в абсолютизм («Раз я король от Бога, то и закон – это я сам, надо мной никакого закона нет».) А затем, в процессе Французской Революции, такой весь абсолютный король «Государство-это Я» был снесен, и его место заняло Государство-бюрократическая машина. Так сложился этатистский консенсус, провозгласивший Государство инструментом для общего блага – и оправдавший общим благом существование Государства как такового. Споры велись разве что про как прийти к всеобщему благу и что это такое. В результате случились две мировые войны, и победа досталась либеральной ветви этатистского консенсуса.

Эта либеральная ветвь утверждала закон – писанную Конституцию – и права людей, реализуемые через выборы и демократию. И все выглядело так хорошо, что даже раздались возгласы о Конце Истории.

Так как конца истории и всеобщего благоденствия и готовности всех и всюду следовать конституциям и законам не случилось, были предложены концепции, ставящие под сомнение либеральную парадигму. Попытка выхода из этатистского консенсуса не удалась – зато получилось отделиться от либерализма совсем в виде уже либертарианства.

Вот такая история вопроса в трех абзацах. Возможно, даже это показалось вам слишком длинным, и поэтому на этом и остановимся, добавив еще, что излагаемые взгляды представляют собой австрийскую школу анархокапитализма – а есть еще и чикагская, и минархизм… может, и еще какие-то. Дальше – ремарки по поводу услышанного.

Во-первых, ощущается едва намеченное, но все же фоном прорывающееся тут и там восхищение перед Римским правом, которое, вот незадача, злонамеренно извратили и подменили. «В Римском праве люди наделялись равными правами, но при этом не объявлялись равными. Люди – разные, они от природы неравны». (Даже это утверждение требует расшифровки – неравны для чего? в чем? – ну да ладно). Но потом из этого делается не менее аксиоматичный вывод: если люди не одинаковые, то нельзя навязать всем одинаковые правила, это не будет работать. Причем как аксиома преподносятся оба вывода: и что нельзя одинаковые правила для таких разных людей, и что не работает.

Приводится пример: разные страны, разные обычаи и история – не будет работать написанная под копирку одна для всех Конституция. Да, действительно не будет. Но тут же делается экстраполяция на общество в пределах одного государства – как не работают одни и те же законы для разных стран, также не работают они и внутри одной страны для разных людей. И здесь есть, на мой взгляд, некое логическое несоответствие, неправомочность такой экстраполяции: да, у всех свои ресурсы, и своя личная история – но так, чтобы это было вообще не сводимо ни к каким правилам, кроме соображений выгодно-не выгодно? И следующий за этим допущением вывод: люди – атомарны, не сводимы не только к правилам и законам, но и к какой-либо общности в пределах даже территории, все ситуационно. Действительно, ни о каком обществе или государстве при таком подходе речь не идет.

Постулат о невозможности, нереализуемости чего-либо – то ли всеобщего блага, то ли нормально функционирующего государства – вообще один из центральных в либертарианстве. Нельзя построить нормальную государственную систему, такую, непаразитарную – априори. Нельзя исполнять «спущенные сверху» законы – тоже априори.

А как это – спущенные сверху? Возможно ли чтобы заинтересованные лишь в свободном обмене люди вот так взяли и сами себя ограничили, добровольно и одновременно? Нет, конечно. Ну вот, значит нельзя, не бывает – и не надо, и так сойдет. Как это сочетается с восхищением перед Римским правом, во времена которого, видимо, все было возможно и все работало – не понятно. И чиновники в Риме были не людьми, а функциями, а потом при Наполеоне функциями быть перестали – и все, навсегда. Почему навсегда? Раз когда-то это все же было, то, может, стоит попробовать сделать их, чиновников, функциями вновь? Откуда такое пораженчество?

Недавно довелось услышать мнение, что все причины, по которым люди не решаются сделать выбор или что-либо изменить, сводимы лишь к двум. Это инертность (если хотите, попросту лень) и страх… неудачи. Страх, что не получится.

Анархокапиталисты проповедуют даже не страх. Они прямо и сразу сдаются и соглашаются: ничего не получится. Оставь надежду всяк сюда входящий, чиновно-государственная гидра всесильна, ничем ее не проймешь – разве что ждать неизбежного на определенном этапе распада, гибели государства – и вот тогда, если к тому времени люди (потому что термин «общество» тоже не очень-то принимается) окажутся способны к самоорганизации… тогда, может быть, повезет.

А пока тактика состоит в том, чтобы прятаться от этого государства «по лесам», уклоняясь от сотрудничества с ним всеми силами. Не платить налоги, не участвовать в политике, не ходить на выборы – не только правильно, но и почетно. То, что таким образом приближается гибель государства – ничего страшного, хорошо даже. Ведь только тогда, как мы помним, и возможно для «людей» как максимум перехватить инициативу, а как минимум – хотя бы построить в следующий раз не такое зловредное государство.

При этом сами процессы работы над улучшением государства или хотя бы по обретению рычагов влияния на него – тоже табуированы. Потому что «нельзя идти в политику. Как только вы становитесь партией – вы становитесь частью системы. Вас захватят и подомнут». Пораженчество, оно самое. Золоторев формулирует парадокс реформаторской партии: «Нет поддержки – и поэтому ваша деятельность бессмысленна. А когда у вас поддержка появится – это будет означать, что ваша деятельность тоже бессмысленна, потому что, значит, изменения в сознании людей уже произошли и делать уже ничего не нужно».

Почему – не нужно? А разве наконец-то созревшим до изменения сознания в правильную сторону людям не придется как-то налаживать свою жизнь, если уж не государство строить, так хоть институты создавать (хотя бы их значение анархокапиталисты не отрицают, уже хорошо)?

Нет, не придется – потому что институты, видите ли, нельзя создать, они могут только сами возникнуть, в процессе эволюции, и это – внимание! – неосознаваемый процесс. То есть осознать и оценить можно только уже готовый результат, процесс – ни-ни. Не говоря уже о его стимуляции или управлении им… Эволюционный подход против креационизма, прекрасно. Хочется спросить: а в эволюцию человека из обезьяны, так, само собой, посредством труда – вы тоже верите? (Как говорила по этому поводу моя бабушка: «Что? человек произошел от обезьяны? Вы как хотите, а я – точно нет!») И дело даже не в том – верите-не верите – как долго планируется ждать, пока современные патерналистски настроенные обезьяны сами собой, без какого-либо участия, эволюционируют в людей либертарианских, да параллельно еще и институты создадут, и тоже так, само собой? Вы полагаете, верите, что это случится еще при нашей жизни?.. Что ж, «вы как хотите, а я так точно нет».

Что-то в этом всем есть, конечно. Такой себе дзен, только без налета Востока: в этом скорбном мире все идет, как идет, ты ничего с этим не можешь сделать. Вот и живи по своим законам – как можешь. Не устраивает мир – сопротивляйся.

Довольно привлекательная позиция сильного, уверенного в себе человека. Самодостаточного… Слабые – они за бортом такого подхода, ну и ладно, это ж про кого-то другого, здесь слабых нет, правда?

К сожалению, кроме вопросов из серии «а как быть со слабыми?» нет ответов и на вопросы совсем иного порядка. Прогнозирование и предотвращение последствий отсутствия прогнозирования и управления рисками – из той же области.

Например, экология. Как должна решаться без государства, или хотя бы общества, проблема вырубки карпатских лесов или добычи янтаря? Вы скажете, так она и сейчас не решается. Да. Потому что государство не эффективно и даже и НЕ пытается решать проблему. Это не значит, что не может решать – при желании. И тому подтверждение – наличие в других странах вполне себе работающих норм по охране своих лесов и чего там еще.

Но вернемся к Анкапу. Каким образом в системе свободного обмена и отношений, ограниченных исключительно принципами ненасилия и неприкосновенности права собственности, остановить вырубку леса? (Или производство продуктов с использованием того же пальмового масла?) Ведь это же выгодно, это соответствует спросу – извести лес ради древесины, янтаря или – как в старину – поля под посев. Каким образом примат свободного обмена способен этому помешать?

Ответ, видимо, а и не должен. Как и не должно настоящего анархиста заботить то, что своим саботажем всего и вся – уплаты ли налогов или участия в выборах – он, по сути, наносит вред стране, в которой живет. Ведь развал государства – это и есть его цель, так что все нормально. И это вполне укладывается в идеалы, восходящие и к казачеству, и к кочевой жизни. Казаков, согласно прозвучавшим докладам, не волновали ни патриотизм, ни какому государству они в данный момент служат или, якобы, подчиняются. Потому как служили они исключительно тому, кому в данный момент было выгодно или кто соглашался принять их службу. Так что это у кого-то там страна, война, старики, дети и прочее – у вас есть только вы и ваши интересы, так что ли? (Что-то мне подсказывает, что далеко не каждый сможет ответить утвердительно – по крайней мере позвольте мне надеяться на это.)

Так и следующий «исторический идеал» – кочевничество. Есть версия, что идеальное свободное общество закончилось с приходом оседлости. Именно тогда нападавшие захватчики смогли устанавливать свое «государство» и требовать дань – а потерявшие способность к кочевой жизни люди уже не могли просто сняться с места и уйти куда подальше… Вот незадача, правда?

Хотелось бы напомнить, что кочевали тогдашние идеальные люди не только тогда, когда их кто-то пробовал обложить данью, но и тогда, когда старое место жительства оказывалось опустошенным в результате их деятельности. Саранча – вот неплохой аналог для понимания жизненной схемы такого поселения. А вы думали, они от любви к приключениям снимались с места и двигались куда-то всем колхозом?

Вот только мир с тех пор изменился, и здорово. Проблема в том, что людей стало много, и все разные и со своим в свободном обмене личным интересом, да. А территория какая была, такая и есть. Некуда уходить просто. Поэтому манера поведения «а-ля саранча» приводит к тому, что жить приходится потом в таком месте, в какое вы его превратили. И примеры превращения ничем не ограниченными жителями своей территории в нечто неудобоваримое тоже есть.

Да, у вас, у каждого, может быть своя личная тактика на этот счет: бегство. Пока живу здесь, а если станет невмоготу – перееду туда, где получше будет… Если получится, да? А нет – ну так вряд ли здесь уже пустыня будет, на наш век лесов хватит – и чтоб прятаться, и чтоб рубить.

Но ведь и лес – понятие фигуральное. Он еще есть, да, и надолго хватит. А вот армию пришлось из руин поднимать. В том числе силами людей, которые тоже не ждали от государства ничего хорошего. На месте образования, медицины, социальной помощи – уже почти пустыня. Можно, конечно, подождать, пока все это окончательно рухнет – и потом уже пробовать как-то на руинах обустроиться. Но сколько человек пострадает под руинами? И пока будем их разгребать и обустраиваться? Что, сильные выстоят? Но тогда это просто социал-дарвинизм, ничего нового. Просто вы стесняетесь назвать все своими словами.

И поэтому так остро нуждаетесь в собственной теории, со своей терминологией. И поэтому отвергаете контакт с теми, кто излагает свои мысли в рамках «этатистского консенсуса» – не понимают они вас, бедные, ибо этатистский консенсус и либеральная его модель – уже практически религия, с вашей точки зрения.

Да. Идеология и религия – практически одно и то же сейчас. И ключевое – устранение из них критического мышления за ненадобностью.

И вот это все – необходимость разработки собственной теории для привлечения на свою сторону, «через границу из этатистского мира в мир анкапа»; свой язык, который УЖЕ не способны понять те, кто по другую сторону границы; неспособность изложить свою теорию (и это при том, что признается пока что ее недостаточная проработанность, вплоть до отсутствия) без помощи этого языка; аксиоматичные предпосылки и догматичные выводы – и есть признаки религиозной, идеологической природы «мира Анкапа». Вы УЖЕ такие же, как ваши противники – еще на старте. И отказ от попыток что-то менять и участвовать в преобразовании мира и общества, пока это самое общество не перейдет «через границу» – только цементирует религиозную природу ваших убеждений. Вместо эволюции, о которой говорится, есть догматизм – и это очень печально.

При этом нельзя не отметить, что вряд ли найдется еще кто-то кроме либертарианцев, кто бы так хорошо осознавал все уловки бюрократического истеблишмента. Предупрежден – значит, вооружен, не правда ли? К этому бы знанию – да еще и желание действовать, да?

Пока же цель либертарианского консенсуса – избавить человека от диктата государства. И Техническое Задание от Анкапа на этом пути выглядит так:

— обеспечить людям комфортный переход границы (от этатистского мира в мир анархокапиталистический, видимо);

— для этого сделать анархокапиталистический мир максимально понятным;

— разработать теорию государства как изменившихся институтов и рынков;

— представить праксеологическую теорию права.

Стоит напомнить, что изначально было заявлено, что анархокапитализм=просто капитализм, поэтому все эти амбициозные цели можно было бы смело переформулировать: планировать переход не в какой-то мифический и никому не ведомый мир Анкапа, а во вполне себе нормальный мир отношений, основанных на праве частной собственности и неприкосновенности этого права. И такая переформулировка или хотя бы фиксация, что это тоже смежные и практически тождественные понятия, дала бы возможность искать те самые общие точки соприкосновения и создавать целостность взглядов, о необходимости чего и шла речь на конференции.

Ведь большинство противоречий с возможными союзниками возникает, по сути, по двум причинам. Первая – это тот самый реформаторский парадокс, когда стремление что-то изменить объявляется бессмысленным и обреченным на поражение. И возразить на это можно так: если вам просто нужно оправдание, чтобы нарушать правила (законы) и больше ничего не делать – хорошо, это ваш выбор и, с учетом возможных последствий, он вполне может иметь право на существование. Если же дело только в страхе поражения – и при этом вы хорошо осознаете всю порочность сложившейся системы отношений человек-государство – тогда как насчет того, чтобы хотя бы попробовать изменить существующую систему и пересоздать ее под себя? Чем вы рискуете, кроме разочарования, если не получится? Так оно уже есть. А вдруг, все-таки, шанс существует?

Да, еще вы рискуете потерять время – то самое, которое самый ценный ресурс. Процитирую здесь Владимира Золоторева: «Время субъективно. Мы стоим перед выбором, всегда, браться за что-то или нет. При этом есть и альтернативы (на что потратить свое время). Если человек берется за что-то, решает тратить на это свое время – значит, это что-то для него очень ценно». И вот здесь вопрос, к каждому из вас, господа анархокапиталисты: на что вы готовы потратить свое время? На то, чтобы прятаться по лесам теневой экономики и растить в подполье свой сад – при всех остающихся рисках? Или на то, чтобы создать, наконец, условия, когда подполье станет ненужным? Бежать и прятаться – или бороться и строить?

Судя по тем задачам «на сейчас», которые прозвучали в конце – «сделать более дешевую альтернативу государству, объяснять людям что к чему, помогать спрятаться, помогать защищаться, установить альтернативу явочным порядком» – пока что определенности в ответе на этот вопрос нет. Есть намерение делать все сразу, одновременно. И то, что звучат все же и тактические задачи создавать альтернативу, которая сможет и показать путь, и подставит плечо, когда государство в нынешнем виде рухнет – откровенно радует.

Дело за малым. Перестать быть одиночками или хотя бы не отталкивать возможных союзников. И здесь назову вторую причину возможных противоречий и разногласий с ними: семантика. Разница в терминологии. «Что вы хотите сделать?» – спрашиваете вы. «Построить такое государство, которое будет избавлено от нынешних родовых травм и проклятий и станет отвечать запросам общества на современном технологическом уровне». «Ааа! Вы хотите опять построить Государство! И сделать его хорошим! Это невозможно – хороших Государств не бывает. Разговор окончен!»

Не бывает? А как же Древний Рим? А кочевники?.. А на достигнутом технологическом уровне?..

Не хотите обсуждать Государство-нью? Ок. Давайте придумаем новое название, рабочее для начала, для того, чего мы хотим добиться. Давайте говорить о дизайне институтов, которые возьмут на себя функции государства одна за одной. О том, что можно и нужно сделать, чтобы не сорваться в штопор войны всех против всех, когда человек человеку волк и выживает сильнейший – а достичь того самого общего блага в понимании либертарианцев, которое после многочисленных отрицаний все-таки берет на себя смелость обозначить Владимир Золоторев: «Общее благо – максимальная продуктивность общества в целом, создающая неочевидные на первый взгляд преимущества – накопленное время».

С этой целью сложно не согласиться, правда. Остается разве что согласовать позиции, как к этому прийти, и решить – на что мы ради этого готовы?